[показать]Странно.
[показать]По мнению западных писателей и западных троперов — то есть составителей коллективной англоязычной сетевой энциклопедии медиамемов TV-tropes — к депрессии предрасполагает ощущение себя персонажем беллетристики. Точнее, персонажем fiction — автопереводчик предлагает трактовать это слово как «беллетристика», хотя в английском языке, судя по контексту употребления термина, это скорее общее обозначение Царства Авторских Историй — будь то книги, фильмы или даже сценарии видеоигр.
[показать]Один западный автор даже выдумал персонажа, задающегося вопросом, не герой беллетристики ли он.
[показать]Штрих неоригинальный, конечно. Но вот что характерно — персонаж всерьёз переживал по этому поводу. Сам автор, к слову, через некоторое время покончил с собой — хотя и, возможно, совершенно по другому поводу.
[показать]С чего тут переживать, казалось бы?
[показать]Я бы инвертировал проблему — существенным психологическим затруднением для большинства современных людей является, напротив, осознание того факта, что они не являются вымышленными персонажами.
[показать]Нет, серьёзно.
[показать]Область вымышленных миров — беллетристика, fiction, Вирту, Нереальность, называйте как хотите — разбухла за последнее столетие сверх всяких приличий, претерпев гиперинфляцию. Набухла огромным пузырём вакуума, облаком виртуальных частиц. Каждый человек с рождения оказывается в ней и именно её зачастую принимает первоначально за реальный мир, именно в ней приучается ориентироваться с максимальной лёгкостью — порукой чему хотя бы невероятная популярность упомянутой выше веб-энциклопедии.
[показать]Так было и раньше, нет спору. Всегда существовали сказки — в той или иной степени одурманивающие сознание ребёнка и затягивающие его в несуществующую страну.
[показать]Но:
[показать]— не настолько.
[показать]Стоит помнить и о том, что мы, в конце концов, в Monkeysphere^{ПЕРЕВОД}. Нашего внимания и социального участия биологически хватает лишь на группу приблизительно в сто пятьдесят особей — лица сверх этого выпадают за край.
[показать]Об этом писал ещё Болеслав Покой:
[показать]— вымышленные персонажи затмевают в уме реальных.
[показать]Они куда как эффектней. Они не предъявляют к нам особенно высоких требований. Они не побуждают нас развиваться.
[показать]Есть мнение, что Monkeysphere обоюдоостра: хотя мы плохо воспринимаем общество больше ста пятидесяти лиц — но чрезмерно малая группа нас также не устроит. Наши социальные инстинкты требуют удовлетворения, нам нужно ощущать, что мы кому-то нужны — или что кто-то нужен нам. Что ж, персонажи телесериалов относительно неплохо заменяют близких знакомых.
[показать]Есть и ещё некоторая проблема:
[показать]— реальная жизнь не следует за законами Повествовательной Причинности.
[показать]Меж тем законы эти с самого нашего рождения через беллетристику впечатываются в нашу кровь и плоть. Если кто-то является безнадёжным неудачником, то только для того, чтобы ему вдруг в конечном итоге повезло. Если некто является закоренелым ботаником, то ему всенепременно подвернётся длинноногая блонди. Если кто-то является затюканным школьником и мишенью для насмешек всего класса, то — что тогда? — конечно же, он провалится в параллельное волшебное измерение, заполучит пульт управления гигантскими боевыми роботами или хотя бы познакомится с миловидной богиней.
[показать]Гиперкомпенсация.
[показать]Есть мнение, что человек — всё об этом синдроме. В конце концов, что есть религия? Мечты о кисельных берегах и бесконечной колбасе? Идеи глобального переустройства космоса в технотронном грядущем?
[показать]Или:
[показать]— чем является идея счастья как таковая?
[показать]Счастье антитетично несчастью. Идея счастья как временного или с трудом завоёвываемого состояния подразумевает, что обычным состоянием своей жизни человек перманентно недоволен. Не факт, что животные наделены идеей «счастья» или «смысла существования», — для этого им пришлось бы большую часть жизни хандрить.
[показать]Итого:
[показать]— homo sapiens — мечтающий лузер.
[показать]Без этого у нас не было бы всей нашей яркой культуры, впрочем. Не было бы утопических проектов, которые иногда становятся государственными стратегическими программами и предлагаются в качестве цели существования человечества.
[показать]Скучно было бы, наверное.
[показать]Время от времени приподнимается голова то одного, то другого прозаика, предлагающего запретить всю фантастику и все утопии, позволив нам «просто спокойно существовать».
[показать]Но это, по-видимому, само по себе утопия.
[показать]Чересчур много стрессов. Чересчур острое ощущение неизбежности собственной смерти. Чересчур острое ощущение неконтролируемости мироздания. Человеку необходимо чем-то отгородиться от всего этого — создав в уме нечто, что противостояло бы Космической Бессмысленности и олицетворяло План.
[показать]Стоит заметить забавный нюанс:
[показать]— повышение контроля над окружающей средой не снижает, а скорее повышает экзистенциальный стресс.
[показать]Нет необходимости бороться? Мир вокруг тебя уже обустроен? Однако в жилах твоих всё равно будет пульсировать неизрасходованный заряд. Он найдёт себе применение в твоих грёзах, заставив тебя обратить внимание на казавшиеся мелкими страхи и обратив их в демонов — а затем создать противостоящих им ангелов. Быть может, древнему человеку в его схватках с саблезубыми тиграми было не до размышлений о бессмысленности мироздания — но у нас есть время размышлять об этом.
[показать]И мы размышляем.
[показать]Паттерн, пентаграмма, узор, которым мы ограждаем себя от хаоса окружающей тьмы, сам по себе обоюдоостр. Он защищает разум, но в нём легко можно заблудиться.
[показать]Скажем, поверив в то, что мир функционирует по законам историй.
[показать]Драматизирую?
[показать]Взгляните на стремительно возросшую популярность фантастической литературы. Причём даже не столько твёрдой научной фантастики, сколько «попаданческих» романов. «Это вполне может произойти и с тобой, читатель. Ты веришь?»
[показать]Думаю, уже сейчас верят в это многие, но ни один ведь не признается.
[показать]Тут тоже можно провести нить аналогии в глубь времён, припомнив, что человеческую жизнь уподобляли написанной истории давным-давно — взять ту метафору насчёт Книги Судеб. Сама идея религии отчасти — в том, что мы являемся вымышленными героями. Кто Автор — отдельный вопрос, но его Замысел придаёт нашему существованию смысл.
[показать]Есть определённый ряд мыслей, которые:
[показать]— приходят в голову едва ли не каждому;
[показать]— вызывают некоторый стыд в связи с аморальностью или противоречием здравому смыслу;
[показать]— никому не сообщаются.
[показать]Например, ещё недавно к категории таких идей относилась концепция солипсизма или небытия «других умов» — какой ужас, что, если Вы являетесь единственным самосознающим человеком в мире? Также многим доводилось задумываться на тему инверсии qualia задолго до появления соответствующих терминов — что, если Вы видите красный цвет, как я вижу синий?
[показать]В число таких вот Странных Постыдных Идей входит и причудливое предположение, будто бы Вы — персонаж беллетристики.
[показать]Можно предположить, что по крайней мере с девятнадцатого века оно приходило в голову всё большему и большему количеству людей.
[показать]Чему способствовала гиперинфляция Нереальности.
[показать]Пелевин иронизировал на эту тему, полагая, что наше стремление к изящной истории — красивой картинке — заставляет нас уклоняться от наших подлинных целей. К примеру, с ходу отвергать идею отказа от второй сигнальной системы, что по сути превратило бы нас в стаю обезьян и при этом бы осчастливило — однако внешне для Воображаемого Наблюдателя несимпатично бы выглядело.
[показать]Что ж, Виктор Олегович — как правоверный последователь Кастанеды — известный борец с превознесением роли интеллекта, внутреннего диалога и тому подобного.
[показать]Мы подозреваем, что мы вымышлены.
[показать]С возрастом обычно это подозрение слабеет. Тут играет свою роль тот факт, что с годами всё отчётливей замечаешь: жизнь не следует за тропами — тенденциями сюжетного образования. По крайней мере, за самыми приятными из них, — а охота ли нам замечать иные?
[показать]Свою роль играет и тот нюанс, что с годами всё меньшее и меньшее количество вымышленных персонажей соответствует твоему текущему возрасту. Известная тенденция: если в художественном произведении и фигурирует персонаж пятидесяти лет или более старшего возраста — то, по обыкновению, на вторых ролях. Если только автор не предложил ему то или иное омолаживающее средство — но в этом случае, как правило, сам автор молод и плохо справляется с описанием мышления человека старше.
[показать]Фактически, в самых динамичных произведениях традиционно действуют персонажи двадцати-тридцати лет. В некоторых — вообще студенты или школьники.
[показать]Но тем не менее...
[показать]Я почему-то убеждён, что надежда оказаться вымышленным персонажем дремлет в мозгу у большинства до последнего мига. Слабая, давно отвергнутая, но всё ещё тлеющая.
[показать]Собственно, могло ли быть иначе?
[показать]На первый взгляд кажется, что попытка выкинуть из своего ума последние останки этой веры была бы равнозначна избавлению от этических уз. Сами наши мотивы этического поведения во многом завязаны на наше представление себя персонажем истории — и на желание быть положительным персонажем.
[показать]Опять же:
[показать]— не эту ли роль в старину играли сказки?
[показать]Быть может, часто наблюдаемая Чёрствость Взросления — традиционно объясняемая накапливающейся с годами горечью и усталостью — отчасти связана и с постепенной утратой веры в своё художественное происхождение.
[показать]В конце концов, реально окружающим тебя людям практически безразлично, как ты живёшь, хорошо ли ты следишь за собой, воздерживаешься ли ты от крупных доз алкоголя, чистишь ли ты зубы, ругаешься ли ты матом и распугиваешь ли подъездных кошек — в подавляющем большинстве случаев они об этом всё равно не узнают и не смогут узнать. А вот Автор знал бы.
[показать]Интересно:
[показать]— что же тогда «хорошо» и что тогда «плохо»?