Мы уже на новом месте действия. И вот он, дамы и господа, ломящий от роскоши дворец Клавдия II. 
Меня вводят в богато украшенную залу для купания. Император принимает ванну, как вы видите. 
И несколько прелестных девушек массируют его старое, тучное, и безобразно разжиревшее тело.
И вот он мне уже говори, как водится, тихо и вкрадчиво:
- Любовь - это боль. Разве ты не знаешь?
- Знаю. - отвечаю я.
- Любовь, страсть и жестокость - звенья одной цепи. Разве ты не знаешь?
- Знаю. - отвечаю я.
- Что наверху, то и внизу. Разве ты не знаешь?
- Знаю. 
- Тогда оправдайся за своё поведение, если сможешь.

Он предлагает мне сесть. И я, немног оподумав, начинаю говорить:
- Да. Любовь это болезнь, вы правы.
И чаще всего она напоминает глупую гонку за своей фантазией и эта иллюзорная погоня полна мучительной похоти, 
драматизма и в итоге оборачивается чередой жесточайших разочарований, в которых пламенная страсть оборачивается 
холодной ненавистью и изменами. Я знаю это. Но я знаю, так же, солдат, которые без рук, безног, сползущими за ними 
кишками и зубами рвали врага, потому что их ждали дома любимые женщины. Я прошёл с ними через 17 больших сражений 
и я знаю чьи имена они выхаркивают, когда я за недостатком обезболивающих препаратов, поживому шью им раны и когда 
их зубы крошатся от невыносимой боли. Я знаю, какие слова выташниваються вместе с кровью, когда я без наркоза 
отпиливаю им загонгрененные ноги и руки. Я знаю на кого они молятся и кого зовут, когда лежат вывернутые на изнанку
на моём, залитом кровью, операционном столе. Они зовут своих женщин. И только потому и выживают, что эти женщины в 
их, задымленном болевым шоком, сознании приходят к ним. Приходяти поют им песни о любви и кладут им руки на головы.
И те выживают не потому что я хороший врач, а потому что им есть за что держаться в этом аду.
Да, их профессия - ненависть, но это снаружи, а внутри... Вызнаете что держит их изнутри? И заставляет их выживать?