Нет ничего удушающей влажной пыли под синей будочкой с буквой «А». И вот как только я почувствовала, что задыхаюсь — погибнуть, но не здесь — как, не спрашивая согласия, меня спешно проглотила большая жёлтая Рыба. Меня и ещё одну загорелую даму, поджарую, как шпрота. Долго не раздумывая, Рыба нас тряхнула на проверку наличия — в брюхе, дёрнулась и влилась в общий поток. Уверенно шла она мимо светофоров, фасадов, витрин. Ещё та, наверное, у неё судьба. Заплаты да шрамы от застарелых ран вынуждали её вздрагивать на ухабах всем жёлтым рыбьим телом, отзывались стонами и скрежетом в членах и дребезгом стёкол. Словно жабрами жадно, как напоследок, хватала она полураскрытыми окнами горячий уличный воздух, улавливая в нём какую-то неведомую и яростно желаемую основу для своей жизни. 

Абсолютно равнодушная ко мне и шпроте, Рыба мучительно переживала каждую вынужденную остановку, подаваясь взад-вперёд, не в силах приспособить и изогнуть изношенное своё тело. Терпели все. Когда же тени проплывающих мимо домов стали вырисовывать знакомые очертания, приближая к остановке, «Моя», — подумала я и почти прокричала: «Здесь! Пожалуйста, здесь!» Рыба сжалилась надо мной, сбавила ход. Я толкнула её в бок. Нехотя отпустила она меня, отдав другой не известной ей жизни. За аллеями, фасадами, витринами. Больше я о ней не думала. Ушла Рыба.