***

— Ты чей? — спросил его Яков Саввич.

 — Я ничей, я отца-мать хожу ищу, — сказал мальчик лет четырех или пяти на вид.

 — А я думал ты — ангел, стервец!

 — Нет, я никто, — отказался мальчик.

***

Мальчик на время присмирел и потихоньку сделал себе башмаки: снизу положил деревянные подошвы, а верх обсоюзил кровельным железом; затем он собрал и насушил себе грибов и пошел куда-то прочь: Яков Саввич, ходивший продавать готовые ведра, вернул его уже с улицы:

 — Ты куда?

 — По своему делу.

 — По какому — своему? Ты где обужу взял?

 — Сам сделал. Пойду теперь далеко, обуже ноги не уморятся, — и никогда к тебе не вернусь.

 — Фу-ты, скот какой! Так ведь я же твой отец и есть!

 Мальчик осторожно поглядел на старого кузнеца.

 — Отец бы заплакал по мне, как я по нем плачу, когда ты спишь… Ты мне чужой!

 — Я сам сирота, — ответил Яков Саввич, смущаясь печали ребенка.

 — Тебе давно отцом пора быть, а ты нет… Я жду, когда только вырасту. Ем только мало — на мне говядина не держится. Приняться не с чего.

 — А что! — испугался Яков Саввич.

 — Детей тогда начну рожать и буду до самой смерти с ними жить. Пускай у них будет отец, а то у меня нету.

Андрей Платонович Платонов

 Собрание сочинений

 Том 4. Счастливая Москва

Глиняный дом в уездном саду