Войно-Ясенецкий Валентин Феликсович
(27.04.1877 – 11.06.1961)
Святитель Лука (Войно-Ясенецкий) является величайшим святым нашего времени. Богослов; но и мыслитель,и хирург с мировым именем, доктор медицины, профессор.
Ему установлены памятники в Тамбове и Симферополе. Митрополит Лазарь Крымский в сослужении духовенства совершил молебен у места, где установлен памятник, и освятил его. Его Высокопреосвященство сказал: «Непостижимо много совершил святитель Лука для Церкви Христовой и Отечества нашего, для воспитания духовности в человеке и развития медицинской науки. Всю войну он мужественно трудился на поприще хирурга и организатора помощи раненым, спасая тысячи жизней. За свои труды он был удостоен Сталинской премии, которую передал в помощь детям-сиротам».
А третий по счету возвели в Красноярске, куда был переведен опальный профессор осенью 1941 года. Здесь он был консультантом всех госпиталей и хирургом эвакогоспиталя. Деятельность хирурга сочетал с епископским служением.
В Ташкенте его память увековечена только иконой в Свято-Успенском Кафедральном Соборе (автор – ташкентский иконописец Завадовская Н.А.).
Он был гениальным врачом и диагностом: ему было достаточно лишь прикоснуться к больному месту, чтобы поставить диагноз. Он лечил знаменитых людей, был лауреатом Сталинской премии за книгу «Очерки гнойной хирургии» - и перед ним открывалась блестящая научная карьера. Но главным стало служение Богу.
Войно-Ясенецкий Валентин Феликсович (архиепископ Лука) - представитель известного дворянского рода (обедневшего).Родился в г. Керчь 27 апреля 1877 в семье аптекаря (ярого католика). Воспитывался матерью в Православной вере. Молодость его прошла в Киеве, куда переехала семья. Здесь он окончил гимназию и рисовальную школу. Решив заниматься только тем, что «полезно для страдающих людей», в 1903 он заканчивает медицинский факультет Киевского университета св. Владимира. Во время русско-японской войны заведовал отделением хирургии в госпитале Киевского Красного Креста в Чите. Там он обвенчался с сестрой милосердия Анной Ланской. С 1905 по 1917 Войно-Ясенецкий работает земским врачом в Симбирской, Саратовской, Курской, Ярославской губерниях, а также на Украине и в Переяславле-Залесском. В 1916 (по др. источникам — в 1915) «мужицкий доктор», как называл себя Войно-Ясенецкий, защитил докторскую диссертацию — «Регионарная анестезия», признанную современниками лучшей работой года.
Из-за болезни жены семья переехала в Среднюю Азию, где Войно-Ясенецкий с марта 1917 года — главный врач городской больницы Ташкента, в 1917—21 - главный хирург Ташкента, содействовал организации Туркестанского университета. «Неожиданно для всех, прежде чем начать операцию, Войно-Ясенецкий перекрестился, перекрестил ассистента, операционную сестру и больного. В последнее время он это делал всегда, вне зависимости от национальности и вероисповедания пациента».
С 1920 возглавил кафедру оперативной хирургии. В этот период он был уже глубоко верующим человеком. В 1919 от туберкулеза умирает его жена, оставив четверых детей.
В 1921 Войно-Ясенецкий рукоположен в сан священника, но не перестает оперировать и читать лекции. В 1923 принимает постриг под именем Лука и вскоре назначается епископом Туркестана.
Везде, где можно, Войно-Ясенецкий служит, проповедует и оперирует, создает замечательные научные труды по хирургии. При этом постоянно носит рясу – и на улице, и в операционной. Власти это терпели, пока Лука был незаменимым хирургом, но вскоре в Ташкенте появилось ещё несколько высококлассных хирурглв – и терпение кончилось. В июне 1923 Лука арестован как сторонник патриарха Тихона, обвинен в контрреволюционных связях. 1923—1943 — годы тюрем, этапов и ссылок (Бутырская и Таганская тюрьмы в Москве, Енисейск, Туруханск, Ташкент, Архангельск, Красноярский край), арестовывался 3 раза.
Между ссылками В.Ф.Войно ещё раз возвращался в Ташкент - весной 1934 года, «немного опомнившись». Хотелось повидать детей, Елену и Валентина (Михаил и Евгений жили в Ленинграде). Хирургическую работу местные чиновники ему не давали. Оставалось одно: уехать в провинцию, забыть мечты о науке и тянуть лямку в какой-нибудь больничке на два десятка коек. Войно выбрал Андижан. Туда его брали хирургом-консультантом в городскую больницу, не имеющую гнойного отделения. И то слава Богу.
В Андижане, маленьком узбекском городке в несколько сотнях километров от Ташкента, Войно получил наконец долгожданную возможность оперировать. Больничная операционная, правда, невелика и не слишком комфортабельна, но после архангельской амбулатории она должна была казаться хирургу вполне пристойной. Тем более что андижанские медики приняли профессора почтительно. Его просили читать курс хирургии для специалистов и в том числе сделать несколько докладов о хирургическом лечении злокачественных опухолей. В конце концов и в провинции делаются научные работы, создаются научные школы. Ведь защитил же когда-то сам Войно докторскую диссертацию, заведуя переславльской больничкой на тридцать пять коек.
В Андижане работается хорошо, быт устроен, но покоя в душе по-прежнему нет. Жизнь отравлена мыслью о совершенном грехе. Отклонив архиерейское служение, он, несомненно, прогневил Бога. Каждую свою неудачу в операционной или в палате хирург рассматривает как посланное свыше наказание.
И уж совсем явственным выражением божественного негодования чудится ему трагическая болезнь, лихорадка папатачи, которая поразила его в Андижане месяца через два после приезда. Болезнь осложнилась отслойкой сетчатой оболочки, возникла реальная угроза потерять левый глаз. Пришлось оставить гостеприимный Андижан и искать помощи в Москве (постепенно зрение всё-таки погибло окончательно).
В 1943 Войно-Ясенецкий — архиепископ Красноярский, через год его переводят в Тамбов, где он продолжает медицинскую деятельность в военных госпиталях. В 1945 была отмечена его врачебная и пастырская работа: он награждается медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—45» и получает право носить бриллиантовый крест на клобуке. В февр. 1946 архиеп. Тамбовский и Мичуринский Лука стал лауреатом Сталинской премии I степени за научную разработку новых хирургических методов лечения гнойных заболеваний и ранений, изложенных в расширенной работе «Этюды гнойной хирургии». В 1945—47 закончил кн. «Дух, душа и тело», начатую еще в н. 20-х (при его жизни книга не издавалась). С 1946 он — архиепископ Крымский и Симферопольский. Слепота, наступившая в 1958, не мешала ему совершать божественные службы.
Скончался 11 июня 1961, похоронен в Симферополе. Канонизирован Русской православной церковью в 1996году.
«Дух, душа и тело» — единственное философское произведение Войно-Ясенецкого. В этой удивительной книге широко мыслящий человек, священник, врач, анализируя факты и научные открытия к. XIX — н. ХХ в., философские произведения древних и современных ему философов и цитаты Священного Писания, обосновывает свое понимание таких понятий, как «дух», «душа», в существовании которых он убежден. Войно-Ясенецкий считает, что великие научные открытия XIX—XX вв. доказывают нам неисчерпаемость наших представлений о жизни, о человеке и позволяют пересмотреть многие основные идеи естествознания. Так, познание новых важных форм энергии — радиоволн, инфракрасных лучей, радиоактивности и внутриатомной энергии — позволяет «…предполагать, …что в мире существуют другие, неведомые нам формы энергии, может быть, еще гораздо более важные для мира, чем внутриатомная энергия… С материалистической точки зрения и эти, пока еще неведомые, формы энергии должны быть особыми формами существования материи…» «Где же основание к тому, чтобы отрицать законность нашей веры и уверенности в существовании чисто духовной энергии, которую мы считаем первичной и первородительницей всех физических форм энергии, а через них и самой материи? Как же мы представляем себе эту духовную энергию? Для нас она есть всемогущественная любовь Божественная… Энергией любви, излившейся по всеблагой воле Божией, Словом Божиим, дано начало всем другим формам энергии, которые, в свою очередь, породили сперва частицы материи, а потом через них и весь материальный мир». Войно-Ясенецкий убежден, что органом высшего познания является не мозг, а сердце. Анализируя исследования И. П. Павлова о рефлексах головного мозга, работы Эпикура, Паскаля, Бергсона, ссылаясь на многочисленные тексты Библии, Войно-Ясенецкий пишет: «Мышление не ограничивается деятельностью коры головного мозга и в ней не заканчивается. Нам известны в мозгу двигательные и сенсорные центры, вазомоторные, тепловые и др. центры, но нет в нем центров чувств. Никому не известны центры радости и печали, гнева и страдания, эстетического и религиозного чувства». По его мнению, в сердце «…получают чувственное и волевое восполнение рождающиеся в мозгу мысли… В нем рождается из этой деятельности познание и почивает в нем мудрость». Именно желаниями и стремлениями сердца определяется все поведение человека. Войно-Ясенецкий приводит массу примеров передачи духовной энергии от человека к человеку (врач и больной, мать и ребенок, единение симпатий или гнева в театре, парламенте, «дух толпы», поток храбрости и отваги и др.) и спрашивает: «Что же это, как не духовная энергия любви?» Говоря о материи, он пишет: «Материя представляет собой устойчивую форму внутриатомной энергии, а теплота, свет, электричество — неустойчивые формы той же энергии… Материя, таким образом, постепенно превращается в энергию… Что же мешает нам сделать последний шаг и признать существование вполне нематериальной, духовной энергии и считать ее первичной формой… и источником всех форм физической энергии?» В предисловии к книге прот. Валентин Асмус, касаясь изложения воззрений Войно-Ясенецкого, пишет, что понятия автора динамичны: «Признавая влияние телесной стороны человека на духовную, автор видит и обратное влияние духа на тело, и «духом» называет сферу, где преобладает и владычествует духовная сторона, а «душою» — ту сферу, где духовное сопряжено с телесным теснейшим образом и зависит от него». Действительно, сам Войно-Ясенецкий понимает душу как совокупность органических и чувственных восприятий, следов воспоминаний, мыслей, чувств и волевых актов, но без обязательного участия в этом комплексе высших проявлений духа. С его точки зрения смертны те элементы самосознания человека, которые исходят из умершего тела (органические и чувственные восприятия). Но бессмертны те элементы самосознания, которые связаны с жизнью духа. «Дух есть сумма нашей души и части ее, находящейся вне границ нашего сознания». Дух бессмертен и может существовать без связи с телом и душой. Это, как он считает, доказывается передачей по наследству духовных свойств родителей детям. Наследуются черты характера, их нравственное направление, склонность к добру и злу, высшие способности ума, чувства и воли, но никогда не наследуются чувственные или органические восприятия родителей, их частные мысли и чувства. Наличие у многих людей доказанных трансцендентальных способностей — телепатии, предвидения, целительных способностей и др., по Войно-Ясенецкому, связано с наличием у людей не только пяти чувств, но и способностей восприятия высшего порядка, существования в природе «вибраций», приводящих в движение человеческий интеллект и открывающих ему факты, сообщить о которых бессильны его чувства. Войно-Ясенецкого не удовлетворяет объяснение памяти теорией молекулярных следов в мозговых клетках и ассоциативных волокнах. Он убежден, что «кроме мозга должен быть и другой, гораздо более важный и могучий субстрат памяти». Таковым он считает «дух человеческий, в котором навеки отпечатываются все наши психофизические акты. Для проявления духа нет никаких норм времени, не нужна никакая последовательность и причинная связь воспроизведения в памяти пережитого, необходимая для функции мозга». Войно-Ясенецкий, считая, что «мир имеет свое начало в любви Божией» и людям дан закон «Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный», убежден, что должна быть дана и возможность осуществления этой заповеди, бесконечного совершенствования духа — вечное бессмертие. «Если совершенна (неуничтожима) материя в ее физических формах, то, конечно, должна подлежать этому закону и духовная энергия, или, иначе говоря, дух человека и всего живого. Т. о., бессмертие есть необходимый постулат ума нашего».
Документы и комментарии
Людмила Жукова
«Он вынимал из кармана маленькую книжечку и погружался в ее чтение...»
Еще несколько строк о человеке-легенде В.Ф. Войно-Ясенецком
Значительное явление всегда пленяет нас,
познав его достоинства, мы оставляем без внимания то,
что кажется нам в нем сомнительным.
Лион Фейхтвангер
О блестящем хирурге и архиепископе В.Ф.Войно-Ясенецком, святителе и свещенноисповеднике Луке (1877-1961) написано достаточно. И все же каждый новый, даже мелкий, штрих к его портрету помогает отчетливее представить образ человека, совмещавшего глубокую религиозность и научную медицинскую деятельность.
I. О нем так рассказывали
Впервые о В.Ф. Войно-Ясенецком я услышала на лекции в Ташкентском государственном университете1 от известного этнографа А.С. Морозовой в 1960 г. Шел разговор о преданности, и Анна Сергеевна поведала студентам одну из бытовавших в то время – переплетенных с реальностью – легенд о Валентине Феликсовиче: во имя любви к своей будущей супруге молодой человек отказался от карьеры художника (эгоистической профессии, на взгляд девушки), и – по желанию своей возлюбленной – стал простым земским врачом…
Преждевременная смерть жены в Ташкенте круто изменила линию его судьбы. Желая остаться верным клятве своей супруге, Войно-Ясенецкий отказался от соблазнов мирской жизни и стал монахом-священником ( Брак с Анной Васильевной Ланской состоялся в 1905 году, но на медицинский факультет Киевского университета Валентин Феликсович поступил еще в 1898 году. Жена скончалась в 1919 году, священнический же сан он примет в 1921-м. И только 31 мая 1923 года («отказавшись от соблазнов мирской жизни») рукоположен в сан епископа.
При чтении данного материала следует помнить, что и некоторые другие, приводимые автором (и впервые обнародованные в воспоминаниях) цифры, факты, даты, имена и фамилии, возможно, также нуждаются в дальнейших фактографических уточнениях. Ведь большая, полная, академическая биография святителя Луки еще до сих пор никем не написана).
Потом он находился в смертельно опасной ссылке на Крайнем Севере, при всякой возможности, лечил больных - все больше народными средствами. Во время Великой Отечественной войны работал хирургом в госпитале. Затем эта, уже знакомая мне, фамилия прозвучала в студенческой археологической экспедиции во время одной из вечерних бесед в рассказе академика М.Е. Массона. Речь шла об известном в конце 1920-х годов «деле ташкентского врача, профессора Михайловского».
В середине 70-х гг. ХХ в., работая в Республиканском правлении Общества охраны памятников истории и культуры Узбекистана, я прочитала статью о В.Ф. Войно-Ясенецком в журнале «Наука и религия», и первый порыв – добиться закрепления имени этой невероятно цельной личности в памяти наших горожан, хотя бы в форме мемориальной доски на одном из зданий, где он жил или работал... Не получилось. Опубликованных материалов о трудовой деятельности ученого в Ташкенте, необходимых в подобных случаях для непростых бюрократических процедур, не оказалось: в послевоенный период, вплоть до смены политических эпох, имя В.Ф. Войно-Ясенецкого фигурировало в основном в научной медицинской литературе, лишь изредка – в центральных средствах массовой информации и – никогда – в местных.
Первой публикацией в Узбекистане, первой, можно сказать, ласточкой, явилась статья С.Варшавского и И.Змойро «Войно-Ясенецкий: две грани одной судьбы», опубликованная в журнале «Звезда Востока», 1989, № 4., за ней последовал материал Екатерины Мараловой «Профессор Войно-Ясенецкий. Архиепископ Лука» в газете «Комсомолец Узбекистана» от 25 мая 1990 г. К большому сожалению, тогда эти публикации как-то прошли мимо автора этих строк.
Причисление в 1995 г. Симферопольской и Крымской епархией архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого), нашего современника и земляка, к лику местночтимых святых, а затем и канонизация как священноисповедника подтолкнули меня к розыску новых объектов культурного наследия в нашей республике, связанных с его именем. Они могли бы помочь нам достовернее реконструировать ташкентский период биографии этой ошеломляющей личности. Тем более, я в этом совершенно уверена, и в будущем к его образу будут многократно обращаться историки, писатели, деятели изобразительного искусства, театра, кино, телевидения. И новые обнаруженные материалы, среди которых могут оказаться настоящие «золотые крупинки», не станут лишними. Иногда, казалось бы, и незначительные факты дают возможность прояснить главное.
II. Письменные документы
Многие значимые и переломные моменты в драматической жизни В.Ф. Войно-Ясенецкого прочно связаны с Узбекистаном. Здесь он обрел духовную славу. Здесь он, имея минимальный опыт рядового священнослужителя, став в 1923 г. епископом, нашел мужество возглавить Ташкентскую и Туркестанскую епархию. А это был один из самых трудных периодов в истории православия в Средней Азии.
Здесь Войно-Ясенецкий с вынужденными перерывами, среди которых наиболее длительными были две административные ссылки, плодотворно трудился и на медицинском поприще (с 1917 по 1937 г.). Именно в ташкентский период была подготовлена им, а в конце 1934 года издана одна из главных его монографий – «Очерки гнойной хирургии», вкупе с другими трудами принесшая ему мировую научную известность.
В общей сложности В.Ф. Войно-Ясенецкий около четырех лет был изолирован от общества в Ташкенте – трижды находился под следствием. Последнее судебное дело длилось особенно долго – с 23 июля 1937 г. по март 1940 г. Затем доктор медицины и представитель высшего духовенства был этапирован в Восточную Сибирь. Последующие годы проживал в России и на Украине.
За значительный вклад в практическую и теоретическую медицину в декабрюе 1945 года В.Ф. Войно-Ясенецкий был удостоен Сталинской премии 1 степени (небывалый случай для священника!)…
Свой поиск мы начали с посещения Центрального Государственного архива. Оказалось, что с его фондами не работал ни один из главных на сегодняшний день биографов Войно-Ясенецкого – ни Марк Поповский4 , посетивший наш город в 1967 и 1971 гг., ни другие авторы статей и книг о В.Ф. Войно-Ясенецком.
Поэтому из творческого поля зрения исследователей выпало рукописное письмо владыки Луки, написанное в тюремных застенках, на имя тов. Русанова, уполномоченного Постоянного представительства ГПУ (Главное Политическое Управление) в Туркреспублике (28 июня 1923 г.), и личное дело Войно-Ясенецкого, заполненное его рукой 1 ноября 1934 г. Последний документ позволяет уточнить некоторые моменты его трудовой деятельности и место проживания в Ташкенте на тот момент (В.Ф. Войно-Ясенецкий. Личное дело. ЦГА Республики Узбекистан. Ф. 837-22. дело 34. л.197).
Кроме того, в личном фонде крупного ученого антрополога, сподвижника В.Ф. Войно-Ясенецкого – Л.В. Ошанина имеются машинописные очерки о Валентине Феликсовиче. Этот ценный мемуарный источник неоднократно использовался в биографической литературе, но фрагментарно. Поэтому мы посчитали необходимым напечатать данный труд Л.В. Ошанина в сборнике «К истории христианства в Средней Азии» (Изд. «Узбекистон». 1998 г.). Там же поместили и вышеназванное письмо (Опубликовано также в журнале «Восток Свыше». Выпуск VII).
В документальной повести М.Поповского «Жизнь и житие Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга» приводится только один фрагмент из воспоминаний первого среднеазиатского бактериолога, доктора медицинских наук Алексея Дмитриевича Грекова (1873–1957), касающийся В.Ф. Войно-Ясенецкого, причем без ссылки на использованный источник.
Нами установлено, что текст был взят историографом из копии неопубликованной машинописной рукописи А.Д. Грекова – «50 лет врача в Средней Азии» (рукопись, 1949, СС. 145-146), на тот период хранящейся в Республиканском институте эпидемиологии и микробиологии. Первый экземпляр мемуаров находится в семейном архиве дочери врача О.А. Грековой. Вот эти выдержки полностью:
«Как известно, до революции в Средней Азии не было вузов, в том числе не было и медфакультетов. По инициативе тогдашнего комиссара здравоохранения И.И. Орлова собралась группа наиболее видных врачей, в т.ч. Слонимы Моисей и Михаил, Ясенецко-Войно, я, еще кое-кто и перед нами был поставлен вопрос о кадрах. Это сразу же привлекло массу желающих учиться из числа окончивших среднюю школу и из рабочих, потянувшихся к науке. Начатые с осени 1918 г. занятия пошли настолько успешно, что уже осенью 1919 г. созрело решение преобразовать среднюю школу в первый курс медицинского факультета. Это совпало с аналогичным решением Центра об открытии в Ташкенте университета с медфаком. Покуда же в организационной группе в Ташкенте стали Михаил Ильич Слоним, Ошанин, Ясенецко-Войно и я. Для чтения ботаники пригласили Дробова. А так как все мы, названные, упирались идти в деканы-хозяйственники, по моему предложению, пригласили старого ташкентского врача Бровермана, который был очень польщен этим и, имея связи с правящей головкой, вскоре добился предоставления под медфак помещения бывшего кадетского корпуса. Сюда мы и перешли из бывшего «буфа» (кафе-шантан (театр-варьете) «Буфф» находился на углу двух улиц – Карла Маркса 42 (ныне ул. Мусаханова) и 1 мая (ныне ул. Шахрисябзская), где сперва начали чтение лекций и занятия. Общую биологию читал Михаил Слоним, Войно-Ясенецкий – анатомию, Дробов – ботанику, я – микробиологию, Ошанин – физику и химию…
Студентов набралось масса, и они с жадностью набросились на учебу, помогая всем, чем было возможно, молодому факультету. Так, помню, кости для анатомии раздобывались на старых кладбищах в окрестностях Ташкента, рискуя при этом своими боками… Не было книг, на гектографах перепечатывали оттиски с тех, что имелись у руководителей. Войно-Ясенецкий выполнял художественные таблицы по анатомии, ботаник собирал травы и на них обучал слушателей и т. д…
В декабре 1920 г. я был избран профессором наравне с Моисеем Ильичом Слонимом и Войно-Ясенецким…
Во время создания медвуза особенно обращала на себя внимание колоритная фигура Войно-Ясенецкого. Он приехал в Ташкент в начале Первой мировой войны хирургом в городскую больницу. Мне пришлось впервые столкнуться с ним, разбирая, в числе других врачей, конфликт между ним и работавшим ранее в городской больнице врачом Ш. Не помню сейчас сущность конфликта, но виной его был Ш. В дальнейшем я стал встречаться с Войно-Ясенецким, когда создалась инициативная группа по развертыванию медшколы и факультета. Я обратил внимание на то, что если Войно-Ясенецкому приходилось, как и мне, придти на собрание группы раньше других, он вынимал из кармана маленькую книжечку и погружался в ее чтение. Вскоре я убедился, что это было Евангелие. В дальнейшем, уже при развернутом факультете, должно быть в 1920 или 1921 г., мы узнали, что Войно-Ясенецкий принял сан священника, а еще некоторое время спустя он сделался уже архиереем, пользовавшимся громадной популярностью. Его постоянно окружали поклонницы – божьи старушки и, вероятно, благодаря им, благодаря своим проповедям, не всегда согласованным с тогдашним направлением, на него обрушился ряд гонений. Он бывал и в тюрьме, его посылали то в ту, то в другую отдаленную местность, где, между прочим, население спешило использовать его как прекрасного хирурга-бессребреника. Но он оставался верен своему новому сану и призванию, и смело мерил Союз из конца в конец. Но прошли годы нетерпимости, в правящих кругах спохватились, что, кроме архиерейства, Войно-Ясенецкий – крупный хирург, дали ему возможность закончить и выпустить в свет прекрасную книгу по хирургии. Разразилась Отечественная война, и он стал во главе хирургов крупного центра Сибири, а после войны мы видим его уже в крупном европейском городе Союза окруженным ореолом одного из крупнейших хирургов Родины. И в то же время – это все же архиерей. Можно не соглашаться с убеждениями этого человека как духовного лица, но приходится преклоняться перед его стойкостью, непоколебимостью в своих религиозных убеждениях».
Из неопубликованных записей профессора (хирурга-стоматолога ТашМИ) Эргаша Убайдуллаевича Махкамова, сделанных в июле 1986 г.:
«В.Ф. Войно-Ясенецкий. Врач-хирург. Доктор медицины. Профессор. Светило медицины. Близкий друг академика Филатова. Пребывая в Ташкенте, в 1921 г. принял сан священника русской православной церкви. В 1923 г церковное руководство возвело его в сан епископа Ташкентского и Туркестанского с монашеским именем Лука.
Заняв такую позицию в религии, В.Ф. Войно-Ясенецкий не уменьшил и не прекратил деятельность лечащего врача и профессора. Был очень энергичным. Но не все шло гладко.
В конце двадцатых годов он был обвинен в убийстве профессора Ташкентского медицинского института Михайловского. Я приехал жить в Ташкент позднее. Тогда я разговаривал с сыном убитого профессора, который был действующим лицом в этой трагедии. Молодой Михайловский отвечал неохотно. Он сказал, что имеется в продаже книга, излагающая эту историю. Молодой Михайловский учился в ТашМИ и сейчас работает врачом в Ташкенте. В феврале, марте или апреле 1936 г. в газете «Правда Востока» была помещена статья под заглавием «Медицина на грани знахарства» и была направлена против опытов В.Ф. Войно-Ясенецкого с катаплазмами) . Статья подписана ташкентскими профессорами и врачами и касалась Войно-Ясенецкого («Правда Востока» от 9 апреля 1935 г.).
Профессор Войно-Ясенецкий послал в редакцию свои разъяснения, письмо его также было опубликовано в газете «Правда Востока» («Правда Востока» от 10 июля 1936 г. В сборнике документов «Крестный путь святителя Луки (подлинные документы из архивов КГБ)», подготовленном В.А. Лисичкиным, даты публикации этих статей взяты неизвестно откуда. Мне пришлось просмотреть 8 газетных подшивок, чтобы уточнить их. – Л.Ж.).
Для человека сегодняшнего дня понятно, что В.Ф. Ясенецкий был на пороге величайшего открытия – открытия спасительного пенициллина: язвы излечивались плесенью и грибком нестерильного чернозема. Но тогда этого не знали. Идею подхватили англичане, которым и выпала всемирная слава...
Как-то в моих руках оказалась книга, в которой советский автор знакомит читателей с научным творчеством ученых в области медицины, представлявших интерес за рубежом. Автор доходит до фамилии Войно-Ясенецкий. Профессор-хирург оставил философское наследие. Утверждает, что орган человеческого тела сердце – выполняет не только функцию перекачивания крови. Но что именно сердцем человек получает информацию извне, в сердце вмешивается мыслительная творческая работа, сердце делает интеллектуальные открытия, изобретения. Сердце принимает решения, а не аппарат головного мозга. Это учение за рубежом получило название кардиоцентризм.
Предлагаемый портрет (фотопортрет) В.Ф. Войно-Ясенецкого не дает представлений о его внешности.
Он создавал впечатление избранности и величия. Все молчали, пока он не обращался с вопросами, пока он не начинал разговора. Высокий рост, стройное сильное мужское тело. Большая голова, манеры с мужской изящностью.
Он принимал больных бесплатно. Свои деньги раздавал. Его имя будет жить в веках» ( Махкамов Э.У. Рукопись. 1986. Музей здравоохранения Узбекистана. Архив. Папка 118).
Нам удалось собрать и неизвестные или малоизвестные биографические сведения о ташкентцах, которым Войно-Ясенецкий особенно симпатизировал, с которыми имел деловые контакты, оказавшие впоследствии влияние на его судьбу.
В биографической литературе эти сведения ранее не упоминались.
Известно, что близкое окружение любого человека в какой-то мере отражает черты его самого. В августе 1937 г. подсудимый В.Ф.Войно-Ясенецкий на очередном допросе на вопрос следователя: «Кто у вас из близких знакомых в гор. Ташкенте из нецерковников?» – после профессоров медицины С.Г. Борджима и М.А.Захарченко, третьим назвал инженера Александра Львовича Цитовича. «Знаком с ним с 1921 г. по его жене – дочери бывшего священника Богородицкого.14 Я являюсь крестным отцом его сына. Цитович несколько раз заходил ко мне на квартиру по вопросу строительства моего дома в качестве консультанта, несколько раз заходил ко мне с просьбой оказать помощь своим знакомым-больным и с этой целью присылал мне свою легковую машину. Один раз, летом 1934 года, я заходил к Цитовичу на квартиру».
А.Л.Цитович – обрусевший белорус, атеист, в качестве городского архитектора принимал участие в проектировании театра драмы (ныне в этом здании расположен узбекский драматический театр им. Аброра Хидоятова), первого памятника Ленину в Старом городе, позднее – в проектировании Таштелеграфа (ул. Навои). Двое его сыновей Петр и Николай стали специалистами в области точных наук. Третий – Павел – заслуженным врачом республики.
Младший сын А.Л.Цитовича – Николай Александрович (1915-2003), бывший старший преподаватель местного Текстильного института, весь пронизанный прохристианской настроенностью, вспоминал владыку Войно-Ясенецкого с большим благоговением:
«Когда отец Лука по окончании службы выходил из храма Сергия Радонежского, его сопровождала такая большая толпа, как на демонстрации. Да, великий человек был. Он имел особенный голос, ни с чем не сравнимый. Мечтал построить больницу на 5-6 коек и просил отца сделать ее проект. Валентин Феликсович приходил к нам изредка в гости. У меня на тот период болели легкие, и он посоветовал родителям отвезти меня в Семиречье. В то время мы жили в угловом особняке на пересечении улиц Жуковской (дом 22) и Советской. Дом не сохранился. Святитель Лука приезжал в наш город в 1946-47 годах. Тогда он в последний раз побывал и на Боткинском кладбище, где отдал дань памяти могиле жены Анны (1887-1919). В обратный путь на ташкентский вокзал владыку провожал его крестник – мой средний брат Петр (1920 -1997).Его крестили в 1922 г. уже после смерти моего деда».
На одном из допросов 3 декабря 1937 г. В.Ф. Войно-Ясенецкому был задан вопрос, ставший впоследствии роковым в его следственном деле: «Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с польским ксендзом Савинским?».
«Польский ксендз Савинский был у меня на квартире 2-3 раза как больной. Я беседовал с ним о книгах по католическому богословию, которым сильно я интересуюсь. После него, видимо по его поручению, был у меня 2-3 раза в квартире Щебровский, который приносил ко мне богословские католические книги».
Из дополнительного протокола от 20 марта 1939 г.: «…в-третьих, участвовать в шпионской работе совместно с польским ксендзом Савинским я также не мог, так как относительно Щебровского, фигурирующего в деле в качестве посредника по шпионажу, я был предупрежден своим зятем Жуковым-Войно еще в 1926 и 1927 году, что это самый опасный провокатор и секретный сотрудник ГПУ».
О ксендзе Савинском до самого последнего времени ничего не было известно. Более того, его фамилия не фигурировала ни в каких списках католического духовенства. Ксендз Савинский был арестован 19 июля того же злополучного года. На допросах он показал, что лично был знаком с В.Ф. Войно-Ясенецким (епископом Лукой). 24 ноября 1937 года римско-католического священника расстреляли, а Войно-Ясенецкому в 1939 году было предъявлено в качестве одного из обвинений связь «с польским ксендзом в г. Ташкенте Савинским, резидентом польской разведки».
Савинский Иосиф Болеславович родился в 1880 году в г. Познани (Польша), в семье врача. Окончил философско-богословский факультет Римского университета. С 1905 по 1906 годы учился на философско-историческом факультете Бреславского университета в Германии. Служил викарием в г.г. Луцке и Кременцы (1917-20 гг.). В 1920 году несколько месяцев служил капелланом. Затем два года прослужил настоятелем костела в местечке Ляховцы.
После разграничений территории между СССР и Польшей оказался на территории СССР. С 1928 по 1933 годы отбывал наказание по ст.58-6 (шпионаж). После освобождения через уполномоченного Польского Красного Креста хлопотал о выезде в Польшу. В 1934 году, не получив ответа от польского Красного креста, связался с общиной города Ташкента и прибыл в г. Ташкент в качестве настоятеля римско-католического костела.
В 1937 году был арестован НКВД Узбекской ССР по обвинению в контрреволюционной пропаганде и агитации, а также в участии в контрреволюционной организации и в организационной деятельности по подготовке контрреволюционных преступлений.
Определением Военного Трибунала Туркестанского Военного Округа от 19 мая 1958 года постановление Комиссии НКВД и Прокуратуры СССР от 10 октября 1937 года было отменено.
Щебровский Евгений Владимирович, 1904 г.р., уроженец г. Ташкента, русский. Социальное происхождение – из дворян. По религиозным убеждениям – католик. Холост. В 1936 г. окончил факультет иностранных языков Педагогического института. Занимался преподавательской деятельностью. Был неоднократно судим за участие в анархических кружках.
С 1920 по 1921 годы Е.В. Щебровский был одним из членов анархической организации «Анархо-культ». В 1921-1922 годах являлся членом «Анархической федерации молодежи». Три года (1924-1927 гг.) находился в ссылке за участие в кружке анархо-мистического направления в г. Ашхабаде. В 1930 году вновь был осужден по ст. 58, 10 УК РСФСР и приговорен к 3 годам ссылки в Таджикистан за организацию анархо-мистической группы молодежи.
Арестован 28 февраля 1937 г. Управлением государственной безопасности НКВД Узбекской ССР. Обвинялся в том, что «будучи активным противником советской власти, систематически вел контрреволюционную фашистскую пораженческую агитацию, высказывал контрреволюционные клеветнические взгляды о Сталинской конституции и восхвалял германо-итальянский фашизм».
Из протокола допроса Щебровского Е.В.:
«Я по своему мировоззрению и своей психологии чужд советской власти и советской идеологии и не разделяю политики советской власти», «я высказывался о необходимости вступления всех верующих в католическую церковь с принятием всех его догматов – как обязательное требование веры и как укрепление веры с целью борьбы с безбожием».
17 августа 1937 г. приговорен к расстрелу. Реабилитирован в 1989 г. в связи с отсутствием в его действиях состава преступления (Письмо ФСБ от 10. 2263 от 18 август 2003 г. на имя главы Римско-католического прихода в г. Ташкенте Кшиштофа Куколки).
III. Новые устные свидетельства
65 лет отделяет нас от того времени, когда Войно-Ясенецкий – уже навсегда – покинул Узбекистан. Но еще совсем недавно мы могли общаться с ташкентцами, которые помнили пастырское служение В.Ф. Войно-Ясенецкого в столичной церкви Сергия Радонежского, бывали у него дома, общались с ним в своих квартирах, учились и работали с его детьми или слышали о нем от представителей старшего поколения. Теперь свидетелей этой замечательной жизни осталось немного, и всем им уже далеко за восемьдесят.
Но и до сих пор иные горожане не понаслышке, а на основе личного общения с ним или с его пациентами, называют Войно-Ясенецкого одним из лучших хирургов ХХ века, широко образованным врачом в разных областях медицины и просто – человеком, обладавшим выдающимися душевными качествами.
Вот что поведала нам академик АН Республики Узбекистан, доктор искусствоведения Г.А. Пугаченкова:
«О Войно-Ясенецком я слышала в 30-х годах, как о странном по тем временам сочетании врача и священнослужителя. Для меня – убежденной атеистки – это казалось несовместимым. Тем более что в Ташкенте были свежи воспоминания о событиях 30-х годов, связанных с другим врачом – Михайловским. Но одну деталь о Войно-Ясенецком я узнала от археолога Всеволода Даниловича Жукова (1902–1962), старший брат которого, Сергей, был женат на его дочери...
Однажды, будучи в служебной командировке в Бухаре, В.Д. Жуков пил воду из тамошних крайне антисанитарных, полных заразной нечисти, водоемов-хаузов и заболел очень тяжелой формой амебной дизентерии. Врачи в Ташкенте посадили его на строжайшую диету. Исключены были почти все продукты, и он едва не умер не столько от болезни, сколько от голода. Узнав об этом, Войно-Ясенецкий распорядился: «Нужно есть!» и предложил – к ужасу своих коллег-терапевтов – съедать побольше тертых сырых помидоров и еще чего-то из живой растительности. И вернул человека к жизни. Он был хирургом, владел широкими познаниями в области медицины и природы. На этой широте позиций, в значительной мере, была основана и его книга о гнойной хирургии военных лет, удостоенная Сталинской премии».
А вот рассказ учительницы истории и географии Анастасии Васильевны Ступаковой (1918 г.р.):
«Войно-Ясенецкого знаю как врача. Бабушка очень меня любила и водила по врачам, так как я была очень худенькой. Кто-то ей посоветовал обратиться к Войно-Ясенецкому. Мы пошли к нему на квартиру, которая располагалась в районе Уездной улицы. Мне тогда было лет 9-10, но я очень хорошо запомнила этот визит к врачу, так как впервые меня осматривали так внимательно (прослушал сердце и легкие, осматривал горло, руки и ноги и т.д.). Наконец, врач сказал бабушке: «Этой бояться нечего. Эта долго проживет». Таким образом, оценка состояния моего организма оказалась очень верной. И вот я дожила до 86 лет, и умирать не собираюсь. Обслуживаю полностью себя и еще помогаю сыновьям и снохе».
Из беседы священника Сергия Николаева с одним из своих прихожан (запись 2003 года, текст воспоминаний нам любезно передал Р. Дорофеев):
«...Многие знали, что раны и болезни, связанные с нагноением, лучше всех излечит Владыка Лука (еще его называли профессор Войно-Ясенецкий).
Жила в Ташкенте одна семья, перенесшая всю тяжесть репрессий, ссылок и волею Божией попавшая в Ташкент. Муж занимался малярной работой, а жена трудилась по домашнему хозяйству. В начале 1937 года у них тяжело заболел сынишка: в ручку попала инфекция и поразила надкостную ткань. Пошло сильное нагноение надкостницы, грозившее гангреной.
Бедная мать обратилась в Ташкентский медицинский институт за помощью. По совету одного человека ей удалось с сынишкой попасть на прием к Владыке. Он осмотрел мальчика очень внимательно, отвел в сторону женщину и сказал: «Необходима ампутация». «Нет, – воскликнула женщина. – Пусть лучше умрет, чем будет калекой на всю жизнь». Владыка, удивляясь твердости молодой матери, удалился в операционную, где у него висела икона, и долго молился. Затем, выйдя, сказал: «Готовьте мальчика к операции», и удалился для приготовления всего необходимого для ее совершения.
Операция длилась часов 8-9. Вся рука и спинка мальчика покрылись множеством операционных швов. (Позже) сильно утомленный Владыка сказал, что было очень тяжело, нагноение распространилось до спины. Появилась опасность полного поражения организма.
Мальчик стал поправляться. Владыка полюбил его и даже брал с собой на утренние обходы больных. «Ну что – трудно жить на свете?», – спросил (однажды) Владыка. «Трудно», – отвечал спасенный ребенок».
Болислав Мстиславович Матласевич, отметивший в 2002 году свое восьмидесятилетие, вспомнил другой случай. В 1929 году его мама была на приеме доктора Войно-Ясенецкого с жалобами на боли в желудке. После осмотра он порекомендовал ей поехать в Семиречье, в местечко Ванновка и побольше пить там воды.
Наш современник Георгий Александрович Боряев (инженер, 1934 г.р.) называет Владыку своим крестным отцом по той причине, что в 1936 г. тот спас ему жизнь.
«Я лежал с матерью в ТашМИ в связи с крупозным воспалением легких. Состояние моего здоровья было критическим. На счастье, мать в это время в клинике встретила Войно-Ясенецкого. Она обратилась к нему с просьбой о помощи. Войно-Ясенецкий прочитал молитву, дал какое-то лекарство, и я выздоровел. Моя мама была женщиной набожной, хорошей портнихой. Иногда с просьбой что-то пошить обращался и Валентин Феликсович. Мы тогда жили совсем рядом.
В послевоенный период Владыка приезжал в Ташкент только один раз. Он приходил в наш дом. Это было в 1947 г., незадолго до отмены продовольственных карточек». (Из личной беседы в декабре 2003 года).
Эмоциональная по характеру оперная певица Государственного Академического Большого театра оперы и балета имени Алишера Навои Ираида Федоровна Чернева (1922–2005) не могла вспоминать отдельные моменты из далекого прошлого, связанные с именем владыки Луки, без слез:
«Как сейчас помню один из эпизодов. Однажды папа и Владыка встретились на нашей улице. Отец поднял меня, и я засунула руку в большой растопыренный карман рясы крестного и вытащила тоненькие печеньки, скорее всего просвирки. Этот человек очень дорог мне многократно. Он спас жизнь моему отцу: сделал ему трепанацию черепа. Оперировал и моего мужа».
О непростом характере Войно-Ясенецкого ходили легенды. Он из тех, кто не меняет своих принципов и убеждений. Все информаторы отмечали его необыкновенную энергетику и невероятную цельность личности. После трех тяжелых ссылок он не сломался, более того, нашел силы достаточно весомо заявить о себе.
Как вспоминали коллеги и близкие знакомые Войно-Ясенецкого, Владыка никогда не жил сытно, никогда не смеялся, но умел «мило улыбаться». Для священнослужителя, на наш взгляд, это единственно верное, естественное состояние.
Валентин Феликсович всю жизнь ратовал за бедных, за право получать необходимую бесплатную медицинскую помощь каждому, кто в ней нуждается.
Когда в мае 1918 г. Нарком здравоохранения поднял вопрос о создании Ташкентской высшей медицинской школы, профессору Войно-Ясенецкому удалось убедить начальство открыть среднее медицинское учебное заведение, которое работало бы по упрощенному варианту и готовило сельских (кишлачных) врачей. Однако через восемь месяцев школа была закрыта, а точнее – перестроена в медфак по проекту И.И. Орлова. Подобный поворот в решении проблемы подготовки медицинских кадров не повлиял на добрые взаимоотношения ученых, и подтверждением тому фотоснимок, датированный 1935 годом, на котором запечатлены Войно-Ясенецкий и Орлов.
Давно уже подмечено, что первый камень обычно бросают оттуда, откуда не ждешь. И поэтому, видимо, полной неожиданностью для Войно-Ясенецкого стала вышеупомянутая Э.У. Махкамовым статья в газете «Правда Востока» от 9 апреля 1935г. под заголовком «На грани знахарства», подписанная несколькими врачами. Первым значился И.И. Орлов.
В 30-е годы прошлого века теплые отношения установились между семьями Аведовых и Жуковых-Войно.
В 1996 г. Нина Арташесовна (кандидат искусствоведения, 1924 г. р.) с большой любовью воскрешала в памяти те далекие годы.
«Что связывало моего отца Арташеса Аведова (1897-1957), иранского подданного, с С.Д. Жуковым-Войно, вспомнить уже не могу. У нашей семьи в Кибрае (в окрестностях Ташкента) на тот период имелся большой сад. За ним ухаживали наемные рабочие. Отец служил посезонно садовником в Иранском консульстве в Ашхабаде. Между прочим, сохранилась фотография, на которой он запечатлен с иранским консулом, а также купчая (1904 г.) на сад и другие документы, связанные с деятельностью деда и отца. Владение значительным участком земли на тот период создавало семье проблемы с местной властью. Видимо, на этой почве отец и сблизился близко с С.Д. Жуковым, зятем Войно-Ясенецкого, юристом по профессии. Сергей Данилович с женой Еленой, дочерью Войно-Ясенецкого, тогда жили в доме его матери (на ул. Свердлова). «Мама мне и моему брату Ване всегда говорила, когда мы шли в гости к Войно-Жуковым: «Если Владыка выйдет навстречу, подойдите и поцелуйте ему руку». Его считали святым».
Папу арестовали 3 февраля 1938 г. и поместили в областную тюрьму. Позднее нам стало известно, что он сидит в одной камере с Войно-Ясенецким. Вот каким образом мы узнали об этом… Однажды получив его одежду для стирки, мы обнаружили панталоны с вышитыми инициалами «В.Я.» ( Строки этих воспоминаний для нас особенно интересны тем, что подвергают сомнениям утверждения некоторых авторов книг и статей о Войно-Ясенецком, что после третьего ареста семья два года ничего не знала о судьбе профессора).
На следующий день после ареста отца Н.А.Аведовой арестовали и ее маму Сатенику. В следственной тюрьме (ныне на этом месте находится здание трикотажной фабрики «Юлдуз»), она познакомилась с молодой женщиной Симой, женой знатного афганца Раима Мухаммеди, бежавшего в 1929 г. из провинции Мазари-Шариф в СССР и осевшего в Ташкенте. Через год женщин освободили, но они продолжали общаться, тем более, что нужно было носить передачи своим мужьям по одному адресу.
Экс-губернатор Северной провинции Раим Мухаммеди в течение двух лет являлся соседом по нарам с епископом Войно-Ясенецким, и не один вечер вел мирный диалог на богословские темы с православным священником, терпимым к людям разных вероисповеданий и национальностей. Это эпизод из необыкновенной судьбы афганского принца подробно описан М.Поповским.
Нам удалось выяснить некоторые подробности ташкентской поры семьи Раима Мухаммеди.
Парадоксально, но после семилетней тюремной отсидки пришлому афганцу сразу доверили как носителю афганского и персидского языков преподавание на Восточном факультете САГУ (ныне национальный университет Республики Узбекистан). Один из его учеников, ныне академик А.П. Каюмов, подчеркивает его высокую образованность, воспитанность и доброту. На сборе хлопка «афганский принц» трудился наравне со всеми, считал себя «гражданином Союза». В начале 50-х годов семья Раимджона Умарова (Раима Мухаммеди) переехала в Москву.
Владыка обладал сильной харизмой, отличался необыкновенной добротой... В душе каждого, кто общался с ним или знакомился с его научными и философскими трудами, что-то изменялось к лучшему.
Кстати, неординарными врачами-бессребрениками, честно служившими науке милосердия и отечеству, являлись и его современники – врачи А.Д. Греков, А.П. Березский и др.
Военный врач А.П.Березский (1878-1945) с 1918 г. по 1919 год в порядке общественной нагрузки являлся председателем Больничного Совета, который впоследствии был преобразован в Ташкентский отдел здравоохранения. Сотрудничал с Войно-Ясенецким в конкурсной комиссии при Союзе врачей в 1918 г., которая решала вопрос о праве вернувшихся с фронта врачей занимать свои прежние места ( Газета «Народный Университет» от 16 августа 1918 г.).
10 марта 1936 г. в «Правде Востока» в репортаже о слете отличников здравоохранения, в частности писалось:
«Анатолий Петрович Березский замечателен тем, что за все 34 года врачебной деятельности он не имел ни одного платного пациента. Вот уже 11 лет А.П. бессменно лечит рабочих Ташкентского трамвая. Обслуживание членов семей не входит в его обязанности. Тем не менее, доктор Березский в любое время дня и ночи (будь то обычный или выходной день) спешит по первому зову на квартиру к больному».
IV. Периодическая печать
Мы просмотрели в библиотеках республики все сохранившиеся местные газеты 1917-1937 гг. и нашли целый ряд сообщений, статей и фельетонов, в которых упоминается о В.Ф. Войно-Ясенецком.
Информационные заметки, помещенные в местном печатном органе «Наша газета» за 21 мая, 12 июня и 16 июля 1918 г. свидетельствуют о позитивном отношении Комиссариата здравоохранения к общественной службе главного врача Ташкентской городской больницы – Войно-Ясенецкого. Эти сообщения в несколько строк дают возможность назвать фамилии врачей (Демидова, Журавлева, Успенскую, Шишову и др.), ранее не упоминавшихся в статьях о Войно-Ясенецком, с которыми Валентин Феликсович тесно контактировал во врачебных комиссиях во время различных эпидемий или при освидетельствовании мобилизуемого медицинского персонала.
В данный период в спокойном тоне упоминается фамилия хирурга и в кратких публикациях, касающихся его духовной жизни. Они конкретизируют круг ташкентских знакомых и единомышленников будущего представителя духовенства, уточняют отдельные моменты его жизнеописания. Например, архиепископ Лука в своих мемуарах, написанных им на склоне лет – «Я полюбил страдание...», – в частности, писал: «Я скоро узнал, что в Ташкенте существует церковное братство, и пошел на одно из заседаний его». В газете же «Народный Университет» от 4 июля 1918 г. (№ 50) в кратком обзоре 2-го Туркестанского съезда духовенства и мирян говорится о том, что на его заседании Войно-Ясенецкий докладывал об учреждении Туркестанского братства с целями религиозно-просветительными, миссионерскими и благотворительными. Братство должно было стать центром религиозной жизни края. Таким образом, В.Ф. Войно-Ясенецкий стоял у истоков его организации. По инициативе Братства 27 сентября 1918 года в кафедральном соборе доктор медицины В.Ф. Войно-Ясенецкий, еще не помышлявший о принятии духовного сана, читал лекцию «О смысле жизни», что стало предтечей его многолетнего философского труда «Дух. Душа. Тело». О проведении данного мероприятия сообщала «Наша газета».
Владыка имел свое видение мира, многое умел предвидеть, стремился распознать тайну бытия. При этом четко представлял, перед какой аудиторией будет выступать. По словам Л.В. Ошанина доклады Войно-Ясенецкого в Союзе врачей всегда «…были строго научны и в них не было никакой религиозной тенденции».
Из этих же заметок нам стало известно, что вместе с будущим архиепископом Войно-Ясенецким проблемы церковной жизни пытался разрешить мирянин, активный участник 2-го Туркестанского съезда духовенства и мирян – Е.К. Бетгер (1887-1956), впоследствии крупный ученый, библиограф, директор Публичной библиотеки имени Навои. До сих пор среди его почитателей бытовало мнение, что Евгений Карлович – немец по происхождению, принял православие поневоле – оказалось, он был православным по духу.
Статьи и фельетоны из более поздних подшивок газет, в которых упоминалось имя Войно-Ясенецкого, написанные уже после принятия им сана священника, тоже достаточно точно отразили настроение части общества того времени по отношению к духовенству. Отныне они носят откровенно разнузданный травящий характер, Но и в них иногда содержится полезный фактический материал, помогающий нам уточнить некоторые моменты биографии известного хирурга и церковного деятеля, а также членов его семьи.
В фельетоне «Автокефальный кот и хирургическая щука», напечатанном в «Туркестанской правде» 13 сентября 1923 года, приводятся ценные для нас сведения из автобиографии Войно-Ясенецкого, написанного им 15 августа 1920 г.:
«Я очень не любил естественных наук, а имел сильное влечение к наукам философским и историческим, 13 лет служил земским врачом, специализировался по хирургии, и написал 29 научных работ, в том числе докторскую диссертацию, за которую получил в 1915 году одну из виднейших в России премий. С марта 1917 года заведую хирургическим отделением городской ташкентской больницы».
В газете «Комсомолец Узбекистана» в статье «Чуждые в САГУ» от 14 января 1930 года имеются выпады против студентов – детей представителей духовенства медицинского факультета Среднеазиатского университета. После дочери «попа Жмакина» и «сына попа Юштина», третьим был назван и младший сын епископа Войно-Ясенецкого Валентин.
В газете «Правда Востока» от 7 и 24 ноября 1935 года целые полосы отданы освящению торжеств, посвященных 15-летию Ташкентского медицинского института. Однако имя профессора В.Ф. Войно-Ясенецкого – одного из пионеров высшего медицинского образования в Туркестане – не упоминается.
К большому сожалению, ничего не говорится о талантливом хирурге и в ныне действующем Музее истории ТашМИ.
V. Исторические реликвии
В личном архиве Н.А. Цитовича сохранилось письмо Войно-Ясенецкого, адресованное матери Николая Александровича:
«Елене Петровне мир и благословение. Весьма радуюсь добрым качествам Пети и его выздоровлению и мирному Вашему житию. Почему это Вы ожидаете меня в Ташкенте? Уж очень далеко от Вас, и я, конечно, не могу оставить своих многочисленных епархиальных дел. О болезни Алексея Онисимовича я не могу, конечно, вполне ясно судить за глаза. Одно только могу сказать определенно: если у него не пульсирует передняя и задняя артерии стопы, то, безусловно, необходима ампутация, но не только стопы, что совершенно недопустимо, а голени в верхней трети, или лучше ампутация в голенном суставе по гритти.
Да исцелит его Господь, а всем Вам да подает здравие телесное и мир душевный».
Далее две строчки были приписаны рукой Валентина Феликсовича все тем же красивым почерком.
«У меня и семьи моей все, слава Богу, хорошо и благополучно. А. (архиепископ) Лука 2УШ.»
Год написания письма отсутствует. По словам Н.А.Цитовича, письмо было написано в 1960 году. Теперь эта реликвия и выше упоминавшаяся рукопись при нашем содействии пополнили фонд ЦГА Республики Узбекистан.
В библиотеке племянника А.Н. Цитовича – Александра имеется монография Войно-Ясенецкого «Очерки гнойной хирургии» с авторской надписью. Этой книгой дорожат многие ташкентские врачи. Имя ее автора знакомо медицинским специалистам во всем мире. В научной литературе существует даже профессиональный термин «разрез по Войно-Ясенецкому».
При возврате конфискованных во время ареста органами НКВД вещей, семье Аведовых – по ошибке – передали и предметы, принадлежавшие В.Ф. Войно-Ясенецкому: пластинку с записью православной духовной музыки и книгу немецкого ученого В.Вундта «Гипнотизмъ и внушение» (Санкт–Петербург.1898 г.). На обложке книги имеются экслибрисы двух ее владельцев: «Книжный магазин В.А. ПРОСЯНИЧЕНКО. г. Киев» и «Доктор медицины – В.Ф. ЯСЕНЕЦКИЙ-ВОЙНО». Печатью с таким текстом он продолжал пользоваться долгие годы. Правда, в статье Д. Тобольцева «Откровение епископа Луки (по поводу смерти профессора Михайловского)», опубликованной в «Ташкентской правде» 13 февраля 1930 г., написано, что на справке о причине смерти Михайловского рядом с подписью «доктор медицины, епископ Лука» имеется оттиск «небольшой кругленькой печати, на которой значится «доктор медицины В.Ф.Войно-Ясенецкий». По всей вероятности, здесь упомянута та же самая печать, ну, а фамилия хирурга в новом произношении дана в статье по уже поздней, устоявшейся привычке.
И В.А. Лисичкин на странице 197-й своей книги тоже отмечает, что справка Е.С. Михайловской написана на именном врачебном бланке: «Доктор медицины Ясенецкий-Войно В.Ф.».
Раритетную грампластинку с записями духовной музыки Н.А. Аведова в 1998 году передала на хранение в Ташкентскую и Среднеазиатскую епархию.
VI. Документальные памятники
Нами подобрана целая галерея фотопортретов друзей и людей из близкого окружения В.Ф. Войно-Ясенецкого в Ташкенте. Среди них, например, фотоснимок, на котором запечатлена Елена Войно-Жукова с двумя подругами. На обратной стороне имеется пометка «13 февраля 1933 года».
В своих устных рассказах Н.А. Аведова неоднократно упоминала доброту Елены, ее кулинарные способности. При этом сожалела, что та рано потеряла мужа, да и сама преждевременно ушла из жизни в 1972 году.
Примечательны фотографии семьи священника Василия Берсенева, служившего в церкви Сергия Радонежского, в которой читал проповеди и о. Валентин (Войно-Ясенецкий), портреты священников Богородицких и их родственников, афганского принца Раима Мухаммеди, известных ташкентских врачей – коллег по работе (Березского, Грекова и др.).
Архиепископ Лука во все времена своей многотрудной жизни поддерживал теплые отношения с духовенством местной православной епархии. Об этом свидетельствуют сохранившиеся в частных архивах ташкентцев фотографии. Одну из них мне показал преподаватель Ташкентской Духовной семинарии Р.В. Дорофеев. Владыка Лука снят в богослужебном облачении на амвоне храма в окружении священнослужителей. Снимок явно сделан после совершения литургии. Дата отсутствует.
Еще одна фотография была опубликована в газете «Слово Жизни» в декабре 2002 г. На ней святитель Лука снят вместе с ташкентским священником Константином. Надпись на обороте снимка свидетельствует, что этот священнослужитель подарил ее своим знакомым в 1954 г.
Отрадно отметить, что документальные и иконографические материалы о нашем славном земляке собирают и другие ташкентцы (например, ныне покойный митрофорный протоиерей о. Пахомий (Лай), преподаватель Ташкентской Духовной семинарии Р. Дорофеев, филолог и краевед Б.Н. Завадовский и др.)
VII. Мемориальные места
Общеизвестно, насколько сильно воздействуют на человека места, связанные с жизнью чем-то замечательных людей. Они помогают окунуться в атмосферу ушедшего времени.
Хотя, по словам Н.А. Цитовича, «в Ташкенте, в собственной квартире, такому именитому человеку по существу и не пришлось пожить», тем не менее следует признать, что первые шесть лет семья Войно-Ясенецкого жила в довольно сносных условиях. Ему, как главному врачу городской больницы, был предоставлен шестикомнатный дом на казенной территории. Это было самое современное по тому времени общественное лечебное учреждение, расположенное почти в пригородной части города по ул. Жуковской (ныне Садыка Азимова). Комплекс зданий, построенных в 1898 г., был даже электрифицирован, правда, в годы гражданской войны нормальная жизнь городской электросети была парализована.
После первого ареста – в июне 1923 г. дети вместе с Софьей Велецкой переселились в крохотную комнатушку, где им даже пришлось соорудить двухэтажные нары.
На сегодня уже составлена карта-схема памятных мест в городе, связанных с именем хирурга и религиозного деятеля святителя Луки (Войно-Ясенецкого).
Вернувшись в Ташкент после первой ссылки в конце января 1926 г. владыка «обосновался в квартире, в которой жила Софья Сергеевна Велецкая с моими детьми». По словам Н.А.Цитовича «это был флигель в две комнатки с прихожей во дворе бывшего скромного особняка М.И. Мальцевой на улице полковника Долинского.
В рукописи самиздата, ходившей по рукам в советское время и помеченной 1979 годом, написано несколько иначе: жил он в этот период «в домике на ул. Учительской. Софья Сергеевна вела хозяйство, жила в маленьком флигелечке во дворе».
Мы более склонны доверять Цитовичу. Ведь вряд ли у Велецкой были средства, чтобы снимать такую большую площадь…
Святитель Лука за давностью описываемых событий просто ошибся, когда писал в мемуарах, что «поселился на Учительской». На самом деле Учительская улица являлась главной на участке земли русской части г. Ташкента, до революции находящегося во владении купца Юсуфа Давыдова. Рядом на этом же участке были распланированы улицы Долинского и Новая. Данный факт подтверждал в своих мемуарах и Л.В. Ошанин:
«Как-то мы с женой встретили Войно на Новой улице (ныне ул. Каблукова), возвращавшегося с архиерейской службы. Он в это время жил на улице Долинского, в доме № 8».
Кстати, это один из немногих уголков патриархального Ташкента, сохранившегося почти в первозданном виде.
«Особняк Мальцевой» нам собирался показать Н.А. Цитович, поскольку неоднократно бывал на всех квартирах Войно-Ясенецкого, но из-за плохого самочувствия этого сделать так и не смог. Его нам помогла отыскать И.Ф. Чернева (1923-2005). В конце 20-х годов прошлого века ее семья проживала напротив. В этот период Владыка занимался богослужением и частной медицинской практикой. Во дворе дома всегда толпился народ.
6 мая 1930 года епископ Лука вновь был арестован.
Своими отрывочными воспоминаниями с нами поделилась Рафоат Сулеймановна Кучликова (1932 г.р.). Ее семья проживала тоже по соседству с домом Войно-Ясенецких. По ее словам, Валентин Феликсович бывал в доме ее родственника Рустама Исламова – председателя Наркомзема, а также в доме ее мамы – Хасият Миркаримовой и тети – Рисалят Саид-Алиевой.
«В 1936-1937 гг. Войно-Ясенецкий приводил к нам лицевого хирурга А.Ф.Кейзера – для консультации по поводу возможности сделать операцию моей сестре».
Несколько лет назад, при расширении автомагистрали, ряд дореволюционных построек вблизи Алайского базара был разобран, и памятный дом теперь стал угловым. Капитальная постройка без всяких внешних отличий имеет четыре окна с парадным подъездом посередине. От того времени сохранились высокие деревянные резные ворота, ведущие в довольно большой двор, ветхие пристройки «с удобствами на улице» и несколько старых деревьев. Среди них выделяются два кедра, бывшие тогда редкостью в крае, и орешина. По преданию, под кедрами любил отдыхать Войно-Ясенецкий.
Кстати, в районе Учительской улицы в годы, вплоть до 1946 г., проживал В.П. Филатов (талантливый офтальмолог и церковный чтец) – большой друг В.Ф. Войно-Ясенецкого.
В этот период жизни хирург Войно-Ясенецкий занимался только частной практикой и принимал в месяц «около 400 больных. Очередь выстраивалась с 5 часов утра.