О, Русь в тринадцатом столетьи!  Сквозь глубину лихих годов,

Я вижу неостывший пепел Дотла спаленных городов…

Я слышу свист татарской плети И визг безжалостной орды!
И детский плач разносит ветер, Деревни пеленая в дым

Грядет Земли погибель Русской, Во храмах пустота сквозит.

Любой почти, кто не был трусом, В бою пленен или убит.

И каждый недруг ободрился, И ополчился каждый враг!
Да с ними некому сразиться. Над Родиной сгустился мрак…

Но в час, когда ушла надежда Молитвой тихой в небеса,
Сверкнул, вдруг, Солнцем в тьме кромешной,
Князь новгородский Александр!

Он рать собрал могучим кличем, Презрев кичащихся врагов,
Хотевших Русь окатоличить, Кровавым покрестив клинком.

Он сокрушил надменных шведов На берегу реки Невы!
С того-то памятного лета Князь Невским стал в устах молвы.

Но Папа тверд: «Руси не будет!» И Псков пожарищем объят.
Тевтонский орден вместе с чудью Уничтожают стар и млад.

В церквях устроены конюшни, Открыты настежь алтари,
Иконы, словно хлам ненужный, Лежат, поруганы, в пыли.

Не медлил князь, с дружиной вышел, И неожиданным броском,
Из гордых немцев дух повышиб, — Вздохнул свободно древний Псков.

А как отпрянули морозы, Апрельским незабвенным днем
Он смело встретил крестоносцев На славном озере Чудском.

Под натиском мечей булатных Рассыпался хваленый клин.
Помчались рыцари обратно, И треснул лед на сотни льдин.

Не вынес тяжести доспехов, И в кровь окрасилась вода.
Но прежде чудь в зверином мехе Бежала с криком кто-куда.

А храбрый князь, вложив меч в ножны, Снял шлем и воинству сказал:
«Никто нас одолеть не сможет, Коль Вера — пламенем в глазах!

За Православие родное Из года в год, из века в век,

Мы станем намертво стеною Пока жив РУССКИЙ человек!"