Стихи сегодня пишут все,
и каждый – в горле ком! –
как он по утренней росе
прошёлся босиком.
* * *
Вот уж восемь десятков годов
я иду по пути исправления,
но нисколько ещё не готов
для занудного райского тления.
* * *
Уже мне восемьдесят лет,
а всё грешу стихосложением.
–Так ты действительно поэт?
– Нет, я мудак с воображением
* * *
Соблазнами я крепко был испытан,
пока свою судьбу вязал узлами,
мой разум искушал то чёрт с копытом,
то ангел с лебедиными крылами.
* * *
Пока чадит мой уголёк,
я вслух сказать хочу,
что счастье – это мотылёк,
летящий на свечу.
* * *
Среди мятущихся спасателей
российской гордости и чести
полным полно кровопускателей,
мечтающих собраться вместе.
* * *
Зло – это Бога странная игра,
я в этом убеждён уже давно:
зло глубже и загадочней добра,
и нам непознаваемо оно.
* * *
Вирусы, бактерии, микробы
в полной тишине, без шума лишнего
нам несут несметные хворобы –
тоже ведь по замыслу Всевышнего.
* * *
Я Россию вспоминаю всякий раз –
это время было вовсе не пропащее:
хорошо, что было прошлое у нас,
без него мы б не ценили настоящее.
* * *
Я не в курсе наших распрей политических:
кто кого и кем куда – мне всё равно,
потому что в ситуациях критических
с Божьей помощью смывается гавно.
* * *
Молчат воинственные трубы,
пока в поход ещё не наняты,
и все на свете душегубы
борьбой за мир усердно заняты.
* * *
Много всякого есть в человеке –
я тщеславен и часто вульгарен;
не нуждаюсь я в Божьей опеке,
хоть весьма за неё благодарен.
* * *
Мне эта смесь любезна и близка:
в ней плещется старения досада,
еврейский скепсис, русская тоска
и вишня из израильского сада.
* * *
С любовью близко я знаком,
она порой бывает мнимой,
а счастье – жить под каблуком
у женщины, тобой любимой.
* * *
Всем неприятен иудей
на этом шумном карнавале,
ибо нельзя простить людей,
которых вечно предавали.
* * *
Увы, сладкозвучием беден мой слог,
а в мыслях – дыханье тюрьмы,
и мне улыбнётся презрительно Блок,
когда повстречаемся мы.
* * *
В этом климате, свыше ниспосланном,
глупо ждать снисходительность Божью,
надо жить в этом веке – обосранном
и замызганном кровью и ложью.
* * *
Здоровью вреден дух высокий,
хоть он гордыней душу греет,
но он из тела тянет соки,
и тело чахнет и хиреет.
* * *
Колышется житейская ладья
на волнах моря,
живут во мне преступник и судья,
почти не споря.
* * *
Прожил я много больше, чем осталось,
былое мне роскошный фильм рисует,
однако же оставшаяся малость
меня куда сильней интересует.
* * *
Ни поп, ни пастор, ни раввин
меня сманить никак не могут
из тех мыслительных руин,
откуда я не виден Богу.
* * *
Нет никаких пускай улик
в поступках и судьбе,
но как любой из нас двулик,
я знаю по себе.
* * *
Ко мне явилось подозрение,
и мне уже не позабыть,
что наше гордое смирение
никак не может гордым быть.
* * *
Наш мир летит в тартарары –
наверно, это Богу нужно,
и катится, как хер с горы,
народов дружба.
* * *
Была когда-то настежь дверь,
людей был полон дом…
Я и себя уже теперь
переношу с трудом.
* * *
Любую жизненную драму
перелагая безмятежно,
еврей настолько любит маму,
что врёт ей искренно и нежно.
* * *
Когда концерт мой шёл к концу,
подумал я без одобрения,
что я пою хвалу Творцу,
весьма хуля Его творения.
* * *
Хоть я уже избыл мой жребий,
хотя ослаб умом и статью,
мне до сих пор журавль в небе
милей, чем утка под кроватью.
* * *
Жизнь – это чудный трагифарс
весьма некрупного размера,
и как ни правит нами Марс,
а всё равно царит Венера.
* * *
Пока оратор в речи гладкой
молотит чушь, по лжи скользя,
люблю почёсывать украдкой
места, которые нельзя.
* * *
Есть люди – их усилия немалы, –
хотящие в награду за усердствие
протиснуться в истории анналы,
хотя бы сквозь анальное отверстие.
* * *
С утра сижу я, лень мою кляня,
смотрю на Божий мир через окно,
а если б деньги были у меня,
то их бы уже не было давно.
* * *
Увы, народонаселение –
и это очень грустно мне –
сдаёт себя в употребление
по крайне мизерной цене.
* * *
Стихи сегодня пишут все,
и каждый – в горле ком! –
как он по утренней росе
прошёлся босиком.
* * *
Бурлит культурная элита,
в ней несогласия развал,
и юдофоб антисемита
жидом недавно обозвал.
* * *
Я держался всегда в стороне
от любой поэтической сходки –
это Лермонтов вызвал во мне
уважение к парусной лодке.
* * *
Не знает никто ничего,
и споры меж нас ни к чему:
есть Бог или нету Его –
известно Ему одному.
* * *
Искра Божия не знает,
рассекая облака,
что порою попадает
в пустозвона – мудака.
* * *
Эта времени трата пустая
на картину похожа печальную –
ту, где слов оголтелая стая
рвёт на части мыслишку случайную.
http://magazines.russ.ru
Опубликовано в журнале: Иерусалимский журнал 2016, 53
* * *
