Р.Тараборелли

Майкл Джексон. Магия, безумство. Полная история 1958-2009

Часть 10

(10)

Хаос и реабилитация

(Перевод Bonikid)

   12 ноября 1993 года Майкл Джексон дал концерт в Мехико на стадионе Ацтека. Он выглядел исхудалым, усталым и измученным. Этим концертом и закончится Dangerous тур. Остальные обязательства были отменены.
    Судя по всему, во время пребывания в Мехико душевное состояние Майкла и в самом деле было тяжелым. Еженедельные уплаты 12 000 долларов  за причинённый ущерб в 5-комнатном номере-люксе на 42 этаже в Президент Отеле, свидетельствовали об его, вызывающем опасение, злоупотреблении наркотическими лекарственными препаратами. После отъезда Майкла сотрудники отеля были потрясены, обнаружив, что ковры в гостиной и спальне были испачканы рвотой. На штукатурке в гостиной комнате были глубокие вмятины и трещины, словно кто-то бился головой об стены либо бил кулаками. В комнате было много мусора, два больших мешка. Стены и, местами, обивка мебели были исписаны («Я люблю вас. Я люблю вас»). На коврах – раздавленная жевательная резинка, она была повсюду.

   После этого последнего концерта Майкл, Элизабет и Ларри сели на Боинг 727 авиакомпании Эм-Джи-Эм Гранд, нанятый по этому случаю Тейлор в Лондон. Когда они прилетели в Хитроу, на лётном поле их встречал телохранитель Стив Тарлинг. Все трое были в тёмных очках и длинных пальто с капюшонами на голове как если бы они были шпионами. Казалось, Майкл был «под кайфом» - когда он шёл к фургону с одной стороны его поддерживала Элизабет, вся закутанная в плащ, с другой – её муж. «Он выглядел как трансвестит, который не смывал макияж недели две, - вспоминал Тарлинг. – Больше всего меня поразил кончик его носа, который выглядел словно открытая рана, как если бы она была покрыта коркой. Похоже, это причиняло ужасную боль».
   Стратегия заключалась в том, чтобы отправить Майкла непосредственно в клинику (Charter Nightingale Clinic). Однако же, планы поменялись после того, как стало известно, что из-за утечки информации репортёры стали вести наблюдение за клиникой, ожидая появление Майкла. Вместо этого его отправили в дом к менеджеру Элтона Джона – Джону Райду.
Майкл даже не зашёл внутрь дома. Как только он вышел из фургона, он тут же рухнул. «Вот то-то и оно, - положила конец сомнениям Элизабет. – Чтоб они провалились, эти журналисты! Ему ничего не остаётся, как только прямо сейчас отправиться в клинику. Немедля».
    В считанные часы Майкл был доставлен в клинику через прачечную, благодаря чему удалось избежать папарацци, которые ждали у главного входа. Его тотчас же досмотрели насчет препаратов, как и следовало ожидать, в одном из его чемоданов было найдено 18 пузырьков с лекарствами*. Разумеется, их изъяли. После короткого инструктажа Майкл был официально зарегистрирован – как подобает Поп.Королю он занял весь четвёртый этаж клиники, за 50 тысяч долларов в неделю, и предполагалось, что он пробудет там около 1,5 месяцев. Майклу сразу же был назначен Валиум IV, что являлось частью программы по отучению его от болеутоляющих.
    На следующий день, 13 ноября, в своём заявлении для прессы Майкл сообщил, что он отменил оставшуюся часть тура из-за своей зависимости от лекарственных средств. Он объяснил, что стал принимать болеутоляющие семью месяцами ранее после восстановительной операции на голове в связи с ожогом, полученным при съёмках рекламы Пепси в 1984 году. «Поначалу прием лекарств был незначительным», - сказал Майкл, но потом дело усугубилось, т.к. все эти обвинения заставляли его нервничать.
    «Когда я давал концерты в рамках тура, я стал мишенью для вымогательства и вскоре после этого меня обвинили в ужасных и возмутительных деяниях. Меня унизили, опозорили, причинили боль и разбили мне сердце,- сказал Майкл в этом заявлении. - Напряжение, возникшее вследствие лживых заявлений, наряду с полной отдачей сил для концертов послужили причиной стресса, что вымотало меня в физическом смысле и эмоционально. Я стал принимать болеутоляющие, чтобы выдержать тур». Относительно Элизабет Тейлор он сказал, что она «придавала мне силы и давала советы, когда возникла эта критическая ситуация. Я никогда не забуду её беззаветную любовь и помощь, что поддержали меня в этот период».
    Многие  восприняли это признание в лекарственной зависимости как уловку, спланированную лишь для того, чтобы не возвращаться в Штаты и, таким образом, избежать уголовного преследования. Берт Филдс непосредственно обратился к тем, кто с недоверием отнёсся к словам Майкла: «Меньше всего на свете он хотел бы этого унизительного положения в связи с признанием в своей зависимости. Майкл тот человек, кто всю жизнь ненавидел наркотики. Если бы мы хотели создать дымовую завесу, - заявил Берт, - мы бы продолжили тур. Лучше и не придумать». Также Берт сказал журналистам, что Майкл «едва был способен отдавать себе отчёт».
    Другие же в лагере Майкла считали ошибкой изображать его как человека, потерявшего над собой контроль. Позже Джон Бранка пошлёт Майклу вырезки сообщений, цитирующие заявление Берта. Майкл остался недоволен, даже если бы это и было правдой. «Мне это совсем не нравится, - сказал он Джону. – Берт совсем не думает о моих поклонниках. Как это выглядит в их глазах? А моя мать? Каково ей?» В своё оправдание Берт заявил: « Я считал, что лучше сказать честно. Ларри (Фельдман) пытался представить дело так, что Майкл собирался избежать судебного преследования. Я хотел опровергнуть это мнение».
    И, действительно, Ларри Фельдман способствовал критике в прессе, которая с недоверием отнеслась к тому, что побудило Джексона прервать тур, и, в частности, потому что это произошло непосредственно перед Пуэрто-Рико. Это вызывало подозрения. Пуэрто-Рико** принадлежит Штатам. И Майкл мог быть арестован там по закону США. Всё это происходило на фоне непрекращающихся репортажей в новостях, в которых говорилось, что Джорджи Чандлер подробно описал половые органы Майкла, и власти действительно были готовы раздеть его и сфотографировать с тем, чтобы изучить эти скрытые улики. «Вы, должно быть, шутите, - воскликнул Говард Вейцман, когда его спросили об этом на пресс-конференции.
   А тем временем Майкл испытал на себе столь необходимую для него программу психологической поддержки.
Реабилитация всегда дело непростое, особенно это большое испытание для людей, ведущих привилегированный образ жизни. Всю свою первую ночь в клинике Майкл мыкался по холлу, выспрашивая у других пациентов, не знают ли они, как можно незаметно выбраться отсюда. Майкл не признавал контроля над собой. В жизни никто не указывал ему, что делать, и он рассчитывал, что и тут будет так же. Но здесь всё было по-другому. Он даже и не понял, как спустя некоторое время схватился за швабру и стал мыть пол, что не делал с тех пор, как жил в Гери.
Последующие дни были также тяжёлыми, психотерапия в группах оказалась проблематичной. Майкл никогда не сталкивался ни с чем подобным. Разве мог он предположить, что будет сидеть в комнате, полной незнакомцев, и откровенничать о своей личной жизни?
   Индивидуальные сеансы, проводимые психотерапевтом Бичи Колклауфом, были более эффективны, чем занятия в группе, на которых Майкл почти не общался, поскольку боялся, что кто-нибудь побежит к таблоидам. Именно во время этих личных сеансов, по словам одного человека, до сих пор близкого Майклу, он, в конце концов, стал понимать корень такого количества проблем: злость на Джозефа. Именно в этом, как минимум, и заключалась та тонкая грань между обвинениями своего отца во всём, что когда-либо происходило в его жизни, и той ответственностью, которую необходимо взять на себя хотя бы за часть случившегося, лично на себя. В прошлом Майкл никогда не считал себя виноватым в своих поступках, он всегда пытался взвалить вину на членов своей семьи, прессу и даже на своих поклонников за те действия, что приносили ему несчастье.
    «Во время лечения он начал понимать, что он и есть самый большой враг для себя, - сказал один его приятель. – Это был медленный процесс. Он не спешил признать, что мог бы изменить свою жизнь, только лишь поменяв свой взгляд на неё. Привычка – вторая натура. Он был зациклен на своем потерянном детстве, на том, как к нему плохо относился Джо, как с ним бесчеловечно поступил Эвен. В сущности, он ставил между ними знак равенства».
После нескольких часов терапии в клинике, казалось, Майкл стал рассудительно относиться к действительности. «Это я, - говорил он своему приятелю. – Не Джозеф. Это я. Не Эвен. Это именно я делаю ошибки, и мне необходимо начать всё с начала. Мне нужен ещё один шанс».
   «Всё получится», - сказал ему приятель.
   «Я заслужил это, - говорил Майкл, плача. – Ты всё ещё веришь в мою невиновность?»
   «Верю».
Майкл помолчал некоторое время. Потом сказал в заключение: «Когда я выйду отсюда, я начну всё заново. Пусть всё закончится, что связано с Эвеном. Я хочу жить прежней жизнью». Майкл всегда связывал дело по обвинению в покушении на растление с Эваном Чандлером, поскольку, по его разумению, Джорджи никогда в полной мере не стоял за тем, что он рассматривал как гнусный заговор против себя.

*



 

   Возвращаясь в Штаты, 23 ноября, Берт Филдс допустил ещё одну грубейшую ошибку, убеждая судью помедлить с рассмотрением гражданского дела до 2000 года – именно в этом году истекал срок давности уголовного преследования. Он дал понять, что в Санта Барбаре вот-вот соберётся Большое жюри, и что Майклу не избежать возбуждения уголовного дела. Хотя Берт утверждал, что он получил эту информацию от Говарда Вейцмана, заявление о том, что предъявление обвинения было неминуемо, оказалось новостью для всех в лагере Джексона. Причиной, по которой Берт сделал это заявление, как он объяснял позже, послужило то, что он считал, что гражданский процесс следует отложить с тем, чтобы сначала могло быть проведено расследование в рамках уголовного дела, которого все равно не избежать. Он хотел предотвратить утечку информации, которая могла произойти вследствие расследования по гражданскому иску, чтобы использовать её в уголовном обвинении против Джексона. Он был хорошим адвокатом. Однако, все эти планируемые действия выглядели так , как если бы Майкл пытался уклониться от ответственности, по крайней мере, в глазах настороженной общественности и СМИ.
   Сразу после этого Говард Вейцман пытался опровергнуть комментарии Берта Филдса. Говард в присутствии Берта, который явно был огорчён, сказал, что Берта «неправильно поняли». Никакого Большого жюри на этот момент не планировалось, и предъявление обвинения в уголовном порядке тоже не грозило. Как знать, что было за кулисами, но очевидно одно - эти двое не могли договориться между собой, и проблема заключалась в том, что Майкл выглядел, как если бы он хотел ускользнуть от гражданского иска.
   «Я не хочу больше проблем, - сказал Джон Бранка Майклу, делясь воспоминаниями о тех событиях. – Но ты ведь знаешь - все думают, что ты пытаешься затянуть суд на 6 лет?»
   «На 6 лет? Ты понимаешь, что ты говоришь, Бранка?! – спрашивал Майкл. – Я не хочу никаких проволочек с этим судом, ни на один день».
   Джон объяснил, что произошло в Лос-Анджелесе между двумя адвокатами. «Ни в коем случае, - сказал Майкл о планах Берта. «Я этого не хочу. Я не виновен. Я хочу покончить с этим, - сердился Майкл. – Что же Берт творит? Неудивительно - все думают, что я паникую».
Позже в этот же день, разговаривая по телефону с ещё одним поверенным, Майкл пришел к заключению: « У меня целый корабль дураков, и все мы идём на дно».
   Все эти споры, переносить суд на более поздний срок или нет, как оказалось, не имели никакого значения. Судья отклонил просьбу Берта, назначив слушание на 21 марта.
   Потом, через несколько недель, Большое жюри Санта Барбары всё же начало заслушивать свидетелей, так что Берт Филдс не так уж и ошибался. Разгневанный на Говарда Вейцмана за то, что тот выставил его полным идиотом, Берт отказался от дела, позднее назвав дальнейшее развитие событий «произволом. Это был кошмар, и я хотел сбежать из этого ада как можно быстрее».
В то же самое время ушёл и Энтони Пелликано, который устал получать нагоняи за свои решительные действия.
   Когда Майкл узнал обо всех этих переменах в своей команде, он позвонил Элизабет Тейлор и сказал, что он «окружён людьми, которые, черт возьми, не знают, что творят». Майкл говорил, что потерял всякую надежду. Об этих словах Элизабет позже напомнила одному из поверенных Джексона. «Он грозит самоубийством, - сказала она трагическим тоном. – Если он это сделает, то его кровь будет на ваших руках».
   «Ну, мы делаем всё, что в наших силах, - сказал один из консультантов Майкла. - Что же мы ещё можем поделать?»
   «Тогда молитесь, - ответила Элизабет Тейлор. – Думаю, самое время».
   

   Вскоре зашла речь о том, чтобы сделать исключение для Майкла, и спустя всего несколько дней ему разрешили проходить реабилитационное лечение в загородном доме Джона Райда - менеджера Элтона Джона. Немного погодя его видели в поместье 70-летнего британского банковского магната Джека Деллала, одного из друзей Бичи Колклауфа. Надо надеяться, что Майкл по-прежнему получал психологическую помощь стоимостью 50 тысяч долларов в неделю. Для многих, включая и Элизабет Тейлор – которая проходила реабилитацию в течение всей своей жизни, как это и предполагается – было ясно, что у Майкла был своего рода «скороспелый успех». Безусловно, чтобы достичь положительного результата ему требовалось больше чем несколько дней, больше чем несколько месяцев, так как проблема накапливалась годами. Друзьям Майкла оставалось только надеяться, что он близок к тому, чтобы, по крайней мере, хоть частично понимать себя и осмысленно принимать решения.
   Тем не менее, тот факт, что Майкл по-прежнему занимался делами, вызывал тревогу. Более того, была заключена крупная сделка в то время, когда он был обязан проходить реабилитацию. Он совещался с Джоном Бранка по поводу самого крупного в истории авторского соглашения в 150 миллионов долларов*** за передачу прав своего ATV каталога EMI. Джон отправил ему факсом договор, после подписания которого на банковский счет Майкла были депонированы 70 миллионов долларов. «Соглашение было уже почти готово, - прояснил позже Бранка. – Всего пара телефонных звонков Майклу, чтобы уточнить детали. Не было никакого беспокойства, поверьте, в противном случае я бы даже не позвонил ему. Он нормально к этому отнесся. Ему было только на пользу знать, что дела продвигаются, что его жизнь далеко незакончена».
   Даже не смотря на весь этот шум, что происходил в жизни Майкла, он по-прежнему зарабатывал деньги, причем большие деньги. К этому времени по всему миру было продано 20 миллионов копий “Dangerous”. Это пластинка дебютировала на первой позиции в Великобритании. Подкрепленный синглом, который стал хитом, Black and White****, и в сопровождении скандального видео (в котором Майкл со всей яростью крушит автомобиль, своими вращательными движениями в танце, по всей видимости, доставляет себе удовольствие и потом превращается в пантеру), альбом стал самым покупаемым за все времена в Британии, а кроме того он оставался в чартах в течение 96 недель, больший успех был разве лишь в Америке. «Авторские отчисления с каждого проданного экземпляра, полученные в прошлом, были колоссальными, особенно что касалось Thriller, кроме того его гонорары, начисляемые с каждого использования песен, входящих в каталог Битлз, его акции и другие инвестиции, - комментировал один из его консультантов. – У этого парня было много денег, миллионы». Как бы там ни было, ясно было одно: Майкл был решительно настроен не давать денег Эвану Чандлеру, какие бы возможности для урегулирования дела не взвешивала его команда юристов, даже при том, что у него была полная решимость всё уладить. Один приятель, который был с Майклом у Деллала вспоминал, как на следующее утро после заключения соглашения с ATV каталогом он спросил насчет возможности выплаты денег Чандлеру: “«Майк, ты же можешь отдать эти 20 миллионов из тех денег, что получил от ATV. Каталог принес тебе столько денег, забей. 20 миллионов долларов – и всё, что связано с Чандлером – позади».
   «Ни за что,- сказал он мне. – Я хочу покончить с этим, да, но покончить извинениями, не больше и не меньше, что-то вроде официального сообщения в прессе, не принципиально. Мне всё равно. Я знаю только одно – я никому не выплачу не единого доллара. Я не трачу свои деньги на ложь. Даже не говори об этом».
   Его глаза загорелись. Он настаивал, что не сделал ничего предосудительного и не собирается решать это дело с помощью денег. «Я никогда не прикасался к этому ребенку, - сказал он мне. – Кончено! Верь – не верь. Мне все равно».
   Я сказал: «Майк, я верю тебе, о чём речь?!». Он посмотрел на меня сердито и сказал: « Так и есть. Не сомневайся»”

   *Здесь указано конкретно – eighteen vials of MEDICINE.

   **Пуэрто-Рико (Порто-Рико, Porto-Rico, Puerto-Rico), один из больш. Антильск. островов, 9144 кв. км., 953 тыс. жителей (в том числе 400 т. цветных); внутренняя часть острова гориста, долины оч. плодородны. Предметы вывоза: сахар, кофе, табак, хлопок, кожи, ром. П.-Рико открыт Колумбом 1493. До 1898 принадл. Испании, после исп.-америк. войны - Соед. Штатам. Главный город Сан-Хуан де П.

   ***Что интересно, у Э.Гранта в «Биографии» указаны другие суммы – около 200 миллионов, и 100 миллионов аванса. Ну, вот так, плюс-минус 30-50 миллионов долларов для людей не имеют значения. Главное, что парень богат.

   **** Указано именно “Black and White”, а не “Black or White”. Причем такая же ошибка была и у А.Джонс.

Ноябрь 2011/Bonikid