Р.Тараборелли

Майкл Джексон. Магия, безумство. Полная история 1958-2009

Часть 10

(7)

Поддержка Элизабет Тейлор

(Перевод Bonikid)

   Посреди всей этой суматохи были и хорошие новости – Майкл узнал, что Элизабет Тейлор и её муж Ларри Фортенски присоединятся к нему в Сингапуре, в следующей точке тура, чтобы поддержать морально и отметить его 35-летие.
Многие недоумевали по поводу отношений Майкла с Элизабет, сомневаясь в их дружбе. Но у них, действительно, было много общего - их связывало не только «звёздное» детство. Как и Элизабет, Майкл знал, что такое одиночество, он жил в тревоге, что не мог в полной мере полюбить…и что не получал любви в ответ.
    Однажды Майкл прояснил мне, что он и Элизабет впервые встретились в начале 80-тых. Совершенно неожиданно, он послал ей дюжину билетов на свой концерт в Лос-Анджелесе на Доджер стадионе. «Я не знал, у неё же было день рождения 27 февраля, - вспоминал Майкл. – Я полагал, что я предоставил ей идеальные места, ведь они находились в ложе для ВИП персон. Но когда Элизабет прибыла, она очень рассердилась, потому что места были очень далеко от сцены. И ушла, катастрофа! На протяжении всего своего выступления я думал: Боже мой! Элизабет смотрит на меня. Элизабет Тейлор сейчас смотрит на меня! Уже за сценой мне сказали, что она уехала домой, я вне себя! На следующий день я позвонил ей, я плакал, потому что я чувствовал себя ужасно».

Как вспоминал Майкл, Элизабет была любезной, но прямолинейной. «Майкл, - сказал она. – Звезда такого масштаба как я никогда не сядет на столь дешёвые места».
   «Позже мы разговаривали по телефону каждый день, где бы ни проходил мой тур, - рассказал Майкл. – И я думал, вот это да! Разве у неё нет других дел? Как-никак она Элизабет Тейлор! Когда тур подошёл к концу, я спросил, могу ли я прийти на чашку чая. Она сказала: «Да». Я захватил Баббзла. Она не возражала…»
   Отвечая на вопросы, Майкл всегда будет говорить, что нет лучшего, более понимающего друга, чем Элизабет Тейлор. Она может справиться с любой проблемой, нет ничего, чтобы её смущало, и она всегда готова согреть и внимательно выслушать. Поскольку Элизабет, к тому же, обладала удивительной харизмой, ничего не стоило увлечься ею – этой же чертой обладал и Майкл. Эти двое были настолько очарованы друг другом, что в 1989 году Элизабет подумывала о переезде Майкла к ней, где они могли проводить вместе всё то время, что не спали. На тот момент Майкл уже собирался покинуть дом, где жила его семья, в Энсино и обдумывал покупку Неверленда.
   «Ну, зачем тебе нужны все эти просторы, когда ты и я можем жить вместе у меня? – предлагала Элизабет, рассказывал Майкл. – Представь, как мы весело будем проводить время. Может быть, мы даже поженимся». Вероятно, она шутила; она, несомненно, понимала, что крайне замкнутому Майклу было тяжело, и он нуждался в любви и сочувствии. Наверное, она также чувствовала, что ему было неловко от того, что в то время он был неспособен по-настоящему соединиться и сблизиться с кем бы, то ни было, мужчиной или женщиной. «Но ведь нам придётся заниматься сексом? – хотел знать обеспокоенный Майкл. «О, конечно же, нет, какой ты дурачок!» - сказала Элизабет, смеясь в своей неподражаемой манере. «Как?! Я не знаю ни одной семейной пары, у которой нет секса! – сказал Майкл, взвешивая её слова. «В итоге, - сказал он, – я думал, что дело могло бы зайти далеко». Вместо этого Майкл купил Неверленд, но он и Элизабет остались близкими друзьями. К тому же в 1991 году Элизабет вышла замуж в седьмой раз за Ларри Фортенски, свадьба состоялась в Неверленде среди лебедей, голубей и, по крайней мере, одного жирафа – торжество на миллион долларов.
   Многое говорит об Элизабет то, что она во весь голос защищала Майкла, особенно после того, как это стало не популярно, никто из его известных друзей, таких как Дайяна Росс, Жаклин Онассис, Лайза Минелли не оказали ему столь открытой поддержки.
   «Майкл один из моих лучших друзей в мире, - говорила Элизабет на борту самолета, летящего в Сингапур; она и Ларри Фортенски отправлялись в поездку в тесном кругу журналистов. «Нет ничего более скверного, что мог бы пережить человек, и что испытывает сейчас Майкл. – заметила Тейлор. – Он очень чувствительный, ранимый, стеснительный человек. Я верю, что он будет оправдан». На вопрос, что послужило для подобных обвинений, Элизабет рассердилась. «Вы-мо-га-тель-ство! – воскликнула она во весь голос. «По-моему, это же очевидно. Ну, разве не так?» – спрашивала она, настаивая, чтобы с ней согласились.
   По прибытию Элизабет и Ларри зарегистрировались в том же самом отеле, в котором остановился Майкл, в изысканном Раффлзе. Сразу же после регистрации Тейлор помчалась в комнату своего друга. Майкл открыл дверь и обессилено рухнул в её объятья. «Ну-ну, успокойся, бедняжка, - говорила она, приободряя его.- Я здесь, ну же. Элизабет с тобой».
   Майкл всё же сумел выступить в этот вечер, 29 августа, в свой день рождения. В конце концерта 40 тысяч зрителей скандировали: «С днём рождения!». Позже Элизабет устроила в его номере маленькую вечеринку.
   Следующим пунктом была Тайвань, где к Майклу решили присоединиться Джо, Кэтрин и кое-кто из братьев. «Только этого мне и не хватало, – со слов очевидца делился Майкл с Элизабет. – С какой стати они должны приезжать?»
   «Они твоя семья, Майкл, – сказала Тейлор. – Никуда не денешься, ты должен их терпеть».
   «Мой отец, - говорил Майкл, закрывая лицо руками. – Я не могу даже находиться в одной комнате с этим человеком».
   «Я тоже, дорогой», - приговаривала Элизабет, с сочувствием гладя его по спине.
По прибытию в Тайвань Майкл просто-напросто отказывался встречаться с прибывшими членами своей семьи. Бобу Джонсу, который долгие годы был менеджером по рекламе, было даже поручено не допускать их к Майклу. Кэтрин была обижена. «Почему Элизабет Тейлор видится с ним в любое время, когда ей только заблагорассудится, - жаловалась она. - А мне приходится договариваться даже о пятиминутной встрече?»
   Кэтрин тяжело переносила все эти обвинения в адрес Майкла. Она страдала давлением, и вся семья волновалась за неё. Особенно тяжело ей пришлось, когда она убедилась, что не имеет возможности видеться с Майклом и не может его поддержать. Она, а также все члены семьи чувствовали, что их изолировали в отеле, задаваясь вопросом, когда же они смогут лично встретиться с Королем поп. музыки. Позже Джермейн будет жаловаться на шоу Ларри Кинга. «Помощники Майкла не допускают нас к нему», - говорил он.
   В то время, когда семья дожидалась встречи с Майклом, он завтракал с Элизабет Тейлор. Она убеждала Майкла съесть кусок морковного кекса в глазури, который держала в руке. Он потерял 6 фунтов с начала второго этапа тура, а это было совсем недавно в Бангкоке. «Съешь, - настаивала она. Майкл посмотрел с пренебрежением на кекс, казалось, один вид этого кекса вызывал у него отвращение. «Нет, убери его от меня» - умолял он её.
   «Майкл, если ты не съешь этот кекс, клянусь Богом, я позову твою семью, пускай они мучаются с тобой, - грозилась Элизабет. – И ты знаешь, я сделаю это, без шуток».
Майкл рассмеялся. «Давай сюда этот чёртов кекс», - сказал он, выхватывая его из её рук. И быстро проглотил.
   «Умничка, - восторженно воскликнула Элизабет. – Хороший мальчик!»
   На следующий день Майкл сдался и для Кэтрин, Джозефа и остальных членов семьи устроил ланч. Большей частью он, молча, сидел в углу. Но ещё до того, как закончился завтрак, Джермейн склонял Майкла принять участие в предстоящей телевизионной программе Джексоны. Не имея возможности более избегать этого вопроса, Майкл согласился.
   К концу 1993 года, в то самое время, когда предпринимались попытки юридическим путём обойти возможные неприятности, Майкл как никогда чувствовал себя плохо, физически и эмоционально. Он полностью был уничтожен интервью Эвена и Джорджи, хотя имя ни одного, ни другого не назывались. «Я думаю, что Майкл Джексон в этот момент порядком испуган, - приводили слова мальчика. – И ему пристало бояться, потому что он плохо поступил со мной. И от него не было никакого звонка, и вообще…»
   Джун и Дэйв Шварцы решили поддержать Эвена против Майкла. По словам друзей, Джун боялась мести своего бывшего мужа, если она не перестанет выступать против него. Она полагала, что, если Майкл будет признан виновным, Эвен может обвинить её в пренебрежении своими обязанностями. Между тем её адвокат, Майкл Фриман, скажет, что ему было неловко в связи с её решением, и что у него сложилось плохое впечатление об Эвене, которого он позже охарактеризует как «фальшивый человек».
   К тому же адвокат Эвена, Бэрри Ротман, неожиданно отказался от этого дела, и вместо него был назначен адвокат по гражданским делам Ларри Фельдман. Итак, 14 сентября 1993 года Эвен Чандлер предъявил гражданский иск Майклу в сексуальных домогательствах к своему сыну. По сути эта была подстраховка на случай, если уголовная система не окажет содействия Чандлеру. Плюс верный способ позаботиться о том, чтобы Майкл оплатил все финансовые условия, за то, как выразился Эвэн, что он сделал с Джорджи, которого в судебном иске будет представлять Фельдман. На тот момент Фельдман говорил: «Майкл любил этого мальчика. Это были тёплые, милые отношения, полные нежности и заботы». Также Ларри, веря своему клиенту, утверждал, что эта дружба имела сексуальный характер, отсюда и судебное разбирательство.
   Не смотря на то, что, казалось, Майкл был очень обеспокоен судебным разбирательством, некоторые из его консультантов надеялись, что можно действительно ускорить завершение неприятного дела. Если судебное дело могло бы быть улажено с помощью денег, рассуждали они, есть возможность прекратить расследование, проводимое полицией, оно и к лучшему. Хотя слушание по гражданскому делу было назначено на 21 марта 1994 года, всё же ещё была надежда на то, чтобы аннулировать иск до этого времени. Было видно, что Эвен Чандлер согласится принять деньги от Майкла, и недаром. Уже предпринимались попытки заключить сделку с ним, но безуспешно, тогда Эвен первоначально запросил 20 миллионов долларов до того, как обратился в полицию. Однако проблема заключалась в том, что в команде Майкла было всем известно -он никогда не заплатит Чандлеру и 10 центов. Майкл по-прежнему доказывал свою невиновность по этому делу и был убеждён, что любая уплата наличными будет говорить об обратном; он не собирался платить, не без борьбы. Тем не менее, было решено, как выразился некий консультант – « уладить проблему, которая возникла перед нами».
   Хотя одни чувствовали, сохраняя это в секрете, что это дело могло быть улажено, в сущности, с помощью денег за короткое время, другие же, те, кто был на стороне Майкла, не были столь оптимистичны. Со слов осведомлённого источника, Элизабет позвонила Майклу и сказала, что «обстоятельства не выглядят благополучно». Она говорила: «Ты должен принять меры». Майкл попросил её рассказать толком, не утаивая от него ничего. «Все силы преисподней вырываются на волю!», - произнесла Тейлор.
   Как вспоминал один из представителей Майкла: «Мисс Тейлор и я были на громкой связи с Майклом. Майкл плакал, он спрашивал: «Что же я должен делать? Что мне делать?» Элизабет начала нервничать. «Майкл, ты не должен менять своё мнение на моё, - говорила она. – Тебе необходимо успокоиться. Тебе нужно взять на себя ответственность за свою жизнь».
   В августе 1994 года Майкл скажет мне: «Я клянусь тебе, я не знал, насколько было всё плохо. Если бы я был в курсе, возможно, дело было бы урегулировано иначе». Всё же думается, вспоминая об этом сегодня, что Майкл знал больше, чем говорил, и ему, на самом деле, просто было трудно признаться в этом.
   Элизабет говорила Майклу, что, на её взгляд, в Штатах никто не занимался тем, чтобы уладить его проблемы. «Я думаю, им нужно надрать задницу, но нет.» - сказала она. «Тогда ты сделай это, Элизабет, - ответил Майкл. «После чего я съёжился (от страха), - рассказывал консультант. – Нам только этого и не хватало, чтобы Элизабет Тейлор взяла в свои руки защиту. К моему большому огорчению, а также к огорчению других из команды Майкла, мисс Тейлор предложила проводить совещания по выработке плана действий два-три раза в неделю у себя дома и, помимо этого, отчитываться перед Майклом, что было сказано и кем».
   За последующие 6 недель Элизабет Тейлор устроила серию совещаний в своём доме, в которых участвовали примерно 10 человек из команды Майкла, и на которых из её уст часто звучала критика в адрес тех, кто занимался связями с общественностью, что не скажешь о команде, представляющих защиту в суде. Некоторые не хотели присутствовать на этих саммитах у Элизабет Тейлор, возражая против того, что у кинозвезды был такой контроль над карьерой Майкла, им казалось это смешным. Они прозвали её «Королевой зашиты». По правде говоря, она не руководила действиями адвокатов, она просто устраивала обсуждения для юристов, публицистов, для тех, кто занимался стратегическими вопросами, таким образом, она потом могла информировать Майкла об их мнении. Понятное дело, некоторые из сотрудников Майкла не желали посещать встречи у Элизабет из боязни негативных отчётов, отсылаемых боссу.
   Во время одной такой встречи Элизабет сказала: «Я боюсь, что он никогда не продаст ни одного нового диска, если мы не сможем уладить эту чёртову нелепость. Я считаю, мы должны проследить за тем, чтобы после того, как мы всё уладим, у Майкла не было проблем».
«Он просто мог бы оказаться в тюрьме после того, как эта проклятая нелепость разрешена», - пробормотал один из советников Майкла.
Элизабет презрительно посмотрела и быстро что-то записала в свой блокнот. Затем она оглянулась на советника. «Я сделала себе заметку, чтобы не забыть рассказать Майклу, что ты сказал», - сказала она ему.
Он опустил голову, жестко раскритикованный.
   Энтони Пелликано просто отказался посещать эти встречи у Тейлор. «Вы что разыгрываете меня? – ответил он, когда его спросили, почему он не хочет присутствовать. « Я занят, чёрт возьми! Не в этом заключается моя работа на Майкла. У меня нет времени распивать чаи с кинозвёздами».
   Элизабет была недовольна Энтони, во всех отношениях. «Он вне команды, - говорила она. – Мы не можем отследить его действия. Он всё делает по-своему, и мы не знаем, что он думает в данный момент. Мне не нравится это. Я нервничаю из-за него».
   В ходе нового совещания Элизабет, Сэнди Гэллин (менеджер Майкла на тот период времени) и Говард Вайцмен позвонили Майклу, который был в другой в стране, чтобы обсудить вопрос о Пелликано. По словам очевидца, все эти трое разговаривали с Майклом по «громкой связи».
   «Смотри, Майкл, видимо, он должен уйти, - говорил Говард о Пелликано. – Мне нравится этот парень, но я не уверен в нём, больше…»
   «Я тоже так думаю, - согласилась Элизабет. – Абсолютно».
   «Что ж, у меня тоже были с ним разногласия», - признался Майкл. Он казался вялым, одурманенным. Он сказал, что, не смотря на то, что восхищался Энтони, по-прежнему считал неудачной идею представить Уэйда Робсона и Бретта Барнса широкой общественности. Майкл полагал, что сыщику следовало бы посоветоваться сначала с ним, прежде чем задействовать этих молодых людей. «И меня, право, бесит, что этот парень указывает мне, что делать, - говорил Майкл, - как будто это я работаю на него, а не он на меня». «И к тому же , - заключил Майкл, – он отпугивает людей. Он отталкивает. Джон Бранка, теперь он защищает мои интересы». И действительно, после того, как Бранка был освобождён без особых церемоний от своих обязанностей, Майкл на днях попросил его вернуться в команду. Он знал, что всегда мог рассчитывать на него, и, разумеется, не ошибся: Джон вернулся и был, как всегда, предан.
   После этого разговора Майкл написал Говарду Вайцмену обстоятельное письмо, в котором объяснял, почему он считает, что ему и Джону Бранка следует принять на себя обязанность его представителей. Он уверял, что на них можно положиться, что им можно доверять, и он уважал юристов – в отличие от Энтони Пелликано, который воспринимался теперь Майклом как человек крайностей со строптивым характером. «Если бы Энтони работал на Мотаун, - заметил Майкл, - Берри бы держал его за кулисами. Выступающий сейчас в мою поддержку Пелликано это все равно как присутствие Джозефа. Он нагоняет страх. Сейчас нам это ни к чему».