Мой муж тоже спит, он опять лежит на спине... Я приподнимаю его одеяло и смотрю на его промежность... Безволие посреди черного куста: внезапно меня это развлекает и я улыбаюсь. Хихикаю. Чуть посмеиваюсь. Он спит и ни о чем не догадывается, но сегодня я не буду ждать. Я вообще больше не хочу ждать. Самолет может разбиться и я хочу услышать эти три слова. И сама их сказать. Мне это надо, мне это просто необходимо... Я зарываюсь головой в его курчавую черную поросль, мне абсолютно не стыдно, что я делаю все это не по его прихоти, а по своей... Он сам сделал меня такой, он сам научил меня... Рыба широко открывает рот, рыба делает вид, что дышит ртом... Водоросли колышутся и становятся жесткими, у них солоноватый, как и положено в соленой морской воде, вкус, водоросли перерождаются в жесткий роговидный отросток, который все набухает и набухает в воде... А рыба все шире открывает рот: питательный планктон с массой воды попадает в пасть и оседает в желудке, а вода фильтруется через жабры... Я чувствую, что мне надо остановиться, он проснулся, он уже не спит, я слышу его сладкое ночное бормотанье, мне хочется спросить, было ли тебе так же хорошо с Н.А., но для этого рыбе надо отплыть от куста, а ей этого не хочется и тогда я перестаю быть рыбой и становлюсь просто черной бездонной расселиной, позволяя ему начать исследование собственных глубин... Он дышит мне в ухо, он покусывает его, я пытаюсь поймать его губы, его тяжелое тело придавило меня к кровати, почти что расплющило, сделало плоской, но мне необыкновенно уютно, мой фавн, мой прекрасный мальчик, мое наслаждение, но я молчу, я жду, когда он произнесет эти три слова, пусть даже с заменой одного на другое, ведь сейчас он действительно убивает меня, он делает меня кем-то другим, отчего-то такого еще не было никогда, за все те тысячи соитий, что мы производили с ним в этой жизни, он нежен и силен, он мощен и прекрасен, мне плевать на то, что кто-то еще может испытывать это с ним, кроме меня, даже лучше, если это не женщина, ревновать к мужчине – бессмысленность, если бы я могла родить, думаю я, Господи, ну сделай же так, чтобы я смогла забеременеть, понести, забрюхатеть, мужчина, спускающий в мужчину – это одно, и совсем другое – когда он это делает в женщину, особенно, готовую принять его в себя так, как это готова сделать сейчас я, когда у меня между ног уже не банальная распустившаяся роза, а настежь распахнувшая створки раковина с перламутровой мантией, где-то в самой глубине которой покоится жемчужина матки, которую ты достаешь своим каждым движением, толчком, ударом, мой рот все еще чувствует ощущение от твоей плоти, я пытаюсь поймать твои губы, я пытаюсь сделать так, чтобы ты поймался в сеть моего рта и навсегда застрял в одной из ее ячеек, Господи, продолжаю я свою молитву, ну сделай же так, чтобы это тело перестало быть бесплодным, пусть даже это ничего не изменит, это было давно, очень давно, в королевстве у края земли, и никогда ничего не получалось, не получится и сегодня, но мне хочется, мне безумно хочется, моя раковина все шире и шире отворяет створки, из нее льются потоки влаги, жемчужина внутри горячая и одновременно скользкая, такая скользкая, что твой ловец жемчуга никак не может поудобнее ухватиться за нее, но это произойдет совсем скоро, еще чуть-чуть и моя спина выгнется, дрожь пройдет по телу, и лишь тогда створки раковины захлопнутся обессиленными, а может, на это у них уже просто не хватит сил, вот только ты дышишь, ты ласкаешь, но ты молчишь, эти три слова так и остаются невысказанными, как остаются не услышанными все эти годы мои ночные молитвы, как остается бесплодным мое тело, которое никак не может забеременеть, понести, забрюхатеть, наполни меня, шепчу я, затопи меня, залей, и тут начинается водоворот такой силы, что все смешивается в одно – и стая шевелящих ртами рыб, и кусты водорослей, и бездонная щель, которая вдруг, содрогаясь, принимает в себя, и ты наполняешь меня, заливаешь, затапливаешь до краев, и застываешь прямо на мне, будто окаменев, я лежу под этой неподъемной каменной глыбой, чувствуя жар внутри раковины, и только тогда ты чуть слышно шепчешь мне на ухо:

– Я люблю тебя!

– Убьешь? – переспрашиваю я, пытаясь выбраться из-под твоего тела.

Ты смеешься и ничего не отвечаешь, даешь мне свободу и я раскидываю руку и сжимаю ноющие и натруженные ноги, думая о том, что больше всего мне не хочется сейчас вставать и снова идти в душ, чтобы вымыть из своей раковины твои следы. Все равно ведь ничего не произойдет, если не происходило столько лет. А пятна на простыне – до отъезда мне все равно придется стирать белье. И я поворачиваюсь на бок, еще сильнее сжимая ноги, будто стараясь удержать твои следы в себе, твои, моего мужа, моего мужчины. В очередной раз бесполезно посеянное семя. На землю, которое навряд ли даст всходы. Но мне хорошо, мне впервые хорошо за все последние дни.