И снова рассказ. На этот раз главными героями моих фантазий стали Елена Бушина и Глеб Клубничка. Предупреждаю еще раз: это вымысел!!! Тем, кто прочтет и оставит свои хвалебные)))): комментарии, буду бесконечно признательна! Итак...
Глеб провел рукой по двери. Холод кожи под пальцами не принес успокоения. Он приник к ней лбом и замер, прислушиваясь к себе. Сердце пульсировало в шее, ушах, боку, оно не переставало напоминать ему, что он давно проиграл. Оторвавшись от упругой поверхности, Глеб криво улыбнулся и нажал на звонок. Прыгнул с обрыва. Все или ничего.
Резко распахнувшаяся дверь впечатала свой острый угол ему в колено.
- Ну, привет! Заходи, мой верный Санчо Панса!
- Привет, Лен.
Увидев ее, он всегда приходил в себя только через две с половиной секунды. Проверено. Так что попытка изобразить бешеное веселье с первого раза провалилась.
- Отлично выглядишь. Я вот тут ... это, ну... принес тебе...
- Глебушка, включай обаяние, а то выгоню!
Она засмеялась и упорхнула, выхватив у него из рук торт и цветы.
- Мм… Мои любимые!
Можно немного передохнуть, снимая эти чертовы ботинки. Так. Расстегнуть ворот рубашки. Нет, не нужно, лучше не выставлять свою волосатую грудь. Или наоборот? Вроде бы женщинам это нравится. Расстегну.
- Что ты там застрял? Иди сюда!
Легко сказать. А вот сделать… Шаг, еще, ну, вот, дружище, уже лучше.
- Иду, только руки помою.
- Чистое полотенце слева!
- Спасибо, я найду.
Руки потеют, как назло. И рожа красная. Да чего ж рожа-то такая красная, Господи? Надо плеснуть холодненькой. Да, хрен с ней. Шортики отпад. Попка прям в руки просится. Твою… Так. Все. Глубоко вдохнули. Выдохнули. Ом-м-м...
- Глеб, ты там что, решил и ванну заодно принять?
- Прости, иду уже!
Она, как всегда, сидела, выгнув спину и положив ногу на ногу на любимом стуле, спиной к окну. Вокруг черных волос разлилось сияние. Он застыл в проеме, не в силах оторваться.
- Да садись уже, памятник. Новости с поляны принес на хвосте? Чай? Кофе? Сок? Виски с содовой? Шутка. Пить вредно.
- Да. Чай. Тьфу, то есть, кофе. Без сахара, ты же знаешь, зачем спрашиваешь?
- Мало ли, может твоя новая пассия тебя к чему-нибудь другому приучила.
- Брось, какая пассия? Так, легкий вечерний перепихон.
- С каких это пор ты стал циником?
- Когда ты мне отказала.
- Ага, значит, все-таки я виновата?
- Лен, ты виновата только в том, что ты умная, красивая и веселая, а я неотесанный гоблин.
- В точку.
- Как муж?
- Пашет как ломовая лошадь, устраивает наше будущее.
- Молодец. Ну, а ты?
- А я воспитываю наследника будущих миллионов.
Засмеялась. Плавным движением потянулась к пачке сигарет, лежащей на полке сверху. Плоский живот. Ложбинка полных грудей, влажная от пота.
- Я помогу.
- Да не надо. Я сама.
Не успела. Теплая рука накрыла ее ладонь и потянула к себе.
- Глеб, не надо...
- Только минутку. Потерпи минутку. Только это. Я больше ничего не прошу.
Он обхватил ее запястье, повернул голубыми жилками к себе и припал губами. Медленно провел мелко подрагивающими пальцами по коже вверх, к ямке локтя, прижался щекой.
- Все, я сказала.
Резко вырвала руку. Благословенная минута закончилась. Он посмотрел на нее и не поверил своим глазам. Лена буквально горела. Лихорадочные глаза, срывающееся дыхание.
- Не смотри на меня так!
Вскочила, тряхнув волосами, попыталась прорваться через его медвежьи объятия в коридор, застучала по груди кулачками и вдруг остановилась. Тихо-тихо прошептала:
- Один раз. Это будет только один раз.
…Люди, которые всегда получают то, что хотят, никогда не смогут понять его счастья. Он лежал, тяжело дыша, мокрый от ее пота, от ее влаги, от ее слез. Да кто сможет постичь это чувство - когда входишь медленно и осторожно в самое желанное существо на свете, и оно движется навстречу тебе, испуская стон наслаждения, а потом, раскачиваясь все сильнее и выше, сжимает тебя своим нутром, и ты рычишь от кайфа, от блаженства, а потом вы вместе, вдвоем заканчиваете эту сумасшедшую гонку.
Он лежал, закрыв глаза, боясь спугнуть ее, боясь пошевелиться и вернуться в тот мир, где она будет чужой женой, матерью чужих детей, холодной насмешливой принцессой с черными глазами и чувственным ртом. Он получил то, что хотел все эти годы.
- Уходи. Мне ... было хорошо.
Маленькая фигурка. Такая маленькая и беззащитная. Он упал на колени перед кроватью.
- Прости за мою глупую любовь, за все, за все прости...
- Да уходи же!
И если бы он тогда оглянулся и посмотрел назад, то следующие сорок семь лет, восемь месяцев и двадцать три дня его жизни не показались бы такими тоскливыми и одинокими.
