Место рождения Павлаа Петровича Бажова поселок Сысертский Завод Екатеринбургского уезда Пермской губернии. Отец, Петр Васильевич Бажов, работал мастером сварочного цеха Сысертского металлургического завода, мать, Августа Стефановна, искусная кружевница, плела на заказ. Павел был единственным ребенком в семье, поэтому небогатая заводская семья смогла дать сыну достойное образование в Екатеринбургском духовном училище и Пермской духовной семинарии.
Писатель-сказочник, фольклорист, публицист, открывший миру красоту и богатство Урала. Создатель жанра "тайных сказов" - "старинных устных преданий" уральских рабочих.
После окончания семинарии устроился учителем русского языка в деревенскую школу, затем - в екатеринбургское училище, которое окончил сам. Вплоть до Октябрьской революции, почти 20 лет, Бажов прививал детям любовь к родному языку и культуре, а в летние каникулы ездил по деревням и заводским поселкам и записывал местные предания, загадки, пословицы, поговорки, афоризмы и побасенки.
После окончания Гражданской войны, на фронт которой ушел добровольцем, работал редактором "Крестьянской газеты", собирая фольклорные материалы из писем читателей. В начале 1930-х годов "певец Урала" опубликовал первые "сказы" по мотивам рабочего фольклора. В 1939 году, к 60-летию Павла Петровича, вышел сборник "Малахитовая шкатулка", который еще при жизни автора неоднократно переиздавался и пополнялся новыми рассказами. В 1943 году за эту книгу Бажов получил Сталинскую премию. Всего уральский сказочник оставил 56 сказов, многие из которых - "Хозяйка Медной горы", "Малахитовая шкатулка", "Каменный цветок", "Горный мастер", "Голубая змейка", "Серебряное копытце" - включены в школьную программу. Книга "Малахитовая шкатулка" переведена на 64 языка народов мира и до сих пор является одной из самых переиздаваемых на родине автора. Супруга Бажова Валентина Александровна писала: "Павел Петрович любил Урал. Природу, климат нашего края, зиму с морозцем. Где бы нам ни приходилось бывать - в Крыму, на Кавказе, в Сибири, на Алтае, - его неизменно тянуло на Урал, к его горам, лесам с высокими мачтовыми соснами, прудами и горными озерами, к людям Урала. Много раз ему предлагали переселиться в самые разные места, но он неизменно отвечал:
"Нет лучше Урала! На Урале родился, на Урале и умирать стану".
https://rodina-history.ru/2024/10/28/rodivshiesia-v-1879-m.html
Огневушка-поскакушка
Сидели раз старатели круг огонька в лесу. Четверо больших, а пятый парнишечко. Лет так восьми, не больше, Федюнькой его звали.
Давно всем спать пора, да разговор занятный пришелся. В артелке, видишь, один старик был. Дедко Ефим. С молодых годов он из земли золотую крупку выбирал. Мало ли каких случаев у него бывало. Он и рассказывал, а старатели слушали.
Отец уж сколько раз говорил Федюньке:
– Ложился бы ты, Тюньша, спать!
Парнишечку охота послушать.
– Погоди, тятенька! Я маленечко еще посижу.
Ну, вот… Кончил дедко Ефим рассказ. На месте костерка одни угольки остались, а старатели всё сидят да на эти угольки глядят.
Вдруг из самой серединки вынырнула девчоночка махонька. Вроде кукленки, а живая. Волосенки рыженькие, сарафанчик голубенький и в руке платочек, тоже сголуба.
Поглядела девчонка веселыми глазками, блеснула зубенками, подбоченилась, платочком махнула и пошла плясать. И так у ней легко да ловко выходит, что и сказать нельзя. У старателей дух захватило. Глядят – не наглядятся, а сами молчат, будто задумались.
Девчонка сперва по уголькам круги давала, потом, – видно, ей тесно стало, – пошире пошла. Старатели отодвигаются, дорогу дают, а девчонка как круг пройдет, так и подрастет маленько. Старатели дальше отодвинутся. Она еще круг даст и опять подрастет. Когда вовсе далеко отодвинулись, девчонка по промежуткам в охват людей пошла, – с петлями у ней круги стали. Потом и вовсе за людей вышла и опять ровненько закружилась, а сама уже ростом с Федюньку. У большой сосны остановилась, топнула ножкой, зубенками блеснула, платочком махнула, как свистнула:
– Фи-т-ть! й-ю-ю-у…
Тут филин заухал, захохотал, и никакой девчонки не стало.
Кабы одни большие сидели, так, может, ничего бы дальше и не случилось. Каждый, видишь, подумал:
“Вот до чего на огонь загляделся! В глазах зарябило… Неведомо что померещится с устатку-то!”
Один Федюнька этого не подумал и спрашивает у отца:
– Тятя, это кто?
Отец отвечает:
– Филин. Кому больше-то? Неуж не слыхал, как он ухает?
– Да не про филина я! Его-то, поди-ка, знаю и ни капельки не боюсь. Ты мне про девчонку скажи.
– Про какую девчонку?
– А вот которая на углях плясала. Еще ты и все отодвигались, как она широким кругом пошла.
Тут отец и другие старатели давай доспрашивать Федюньку, что он видел. Парнишечко рассказал. Один старатель еще спросил:
– Ну-ко, скажи, какого она росту была?
– Сперва-то не больше моей ладошки, а под конец чуть не с меня стала. Старатель тогда и говорит:
– А ведь я, Тюньша, точь-в-точь такое же диво видел.
Федюнькин отец и еще один старатель это же сказали. Один дед Ефим трубочку сосет и помалкивает. Старатели приступать к нему стали:
– Ты, дедко Ефим, что скажешь?
– А то и скажу, что это же видел, да думал – померещилось мне, а выходит – и впрямь Огневушка-Поскакушка приходила.
– Какая Поскакушка?
Дедко Ефим тогда и объяснил:
– Слыхал, дескать, от стариков, что есть такой знак на золото – вроде маленькой девчонки, которая пляшет. Где такая Поскакушка покажется, там и золото. Не сильное золото, зато грудное, и не пластом лежит, а вроде редьки посажено. Сверху, значит, пошире круг, а дальше все меньше да меньше и на нет сойдет. Выроешь эту редьку золотого песку – и больше на том месте делать нечего. Только вот забыл, в котором месте ту редьку искать: то ли где Поскакушка вынырнет, то ли где она в землю уйдет.