Приближение странного сна с реальным видением предметов и столь же реальным чувством отказа от самого себя
было встречено с тревогой, прожившей, впрочем, совсем недолго. Вскорости он уже не удивлялся маленькой, узкой
нише, в которой стояла тоненькая, прозрачная, как утренний полусвет, белая свеча. Вид её вызывал сочувствие и
в тоже время тёплую доверчивость к чему-то собственному, потаённому, сокрытому в самом сердце, как если бы то-
лько эта хилая свечка надежды способна высветить и осветить тропинку, ведущую к познанию необходимого, един-
ственно верного пути, который надлежит тебе совершить.
Рядом с ней, в нише пошире, поудобнее, стояла другая, надёжная, как плаха, чёрная свеча...
И хотя поначалу свеча не вызывала никаких чувств, он не мог оторвать от неё глаз, завороженный глубоким чёрным 
светом.
"Это - твоя свеча!" - сказал настойчиво властный голос, тоже чёрный, несмотря на то что звук не должен иметь цвета.
В душу, как заблудившийся в пургу ребёнок, просилась молитва. За её уже опознанными словами стояли мать, дед,
ещё кто-то, доселе неизвестный, но близкий. На мгновение все они стали иконой из другого мира, и он сложил чуть
дрогнувшие персты в щёпоть, чтобы осенить себя Крестным Знамением. Не случилось. Теми же перстами он за-
жёг чёрную свечу...