Она ушла и больше никогда не вернулась.

Я хотел бы, чтобы кто-то взял меня за руку и повел к свету. Чтобы разомкнулись стены, рассыпались грудой кирпичей, чтобы разошлись тучи, замкнулась электрическая цепь. Чтобы на место пустоты пришла или боль, или радость, что-нибудь, только чтобы вспомнить, что ты живой пока. Что ты живой, в отличии от нее, что видишь как ночь сменяет день, как пахнет булочка из придорожного кафе и какой цвет у вечернего неба.
Я так часто был нетерпим к ней, она ко мне, к моим словам. Я вспоминаю все это и закрываю ладонями лицо от стыда и печали. Я не виноват в ее смерти, а она в моей жизни. Надеюсь, у нее теперь нет боли.
Я должен был что-то сказать вслух, но последние часы просто молчу и перебираю разбросанные вещи. Я похож на Тауба после смерти Катнера. Слишком холоден, отстранен и беспечен. Чейз сказал ему тогда: "либо ты черствый ублюдок либо тебе слишком больно, иди домой и поплачь". Пытаюсь понять, кто же я из этих двух. Утешительного приза здесь нет.
Я любил тебя, бабушка, и не любил. Здесь ничего личного, я слишком мало кого любил в жизни. Но я искренне сожалею. Ты была моим прошлым, наполняла его чем могла. Я не слишком хороший и благодарный внук, но я хотел бы пожелать тебе там чудесного утопического мира, светлого и правильного. Наша с тобой жизнь стоила того, чтобы пойти туда, куда я шел: