Это цитата сообщения Agnieszka75 Оригинальное сообщение
Анна Тимирева... "Невеста, жена и вдова адмирала"...
120 лет со дня рождения Анны Тимиревой...
Генерал П.Бержерон, видевший Анну Васильевну при ставке Колчака так писал о ней в своем дневнике: «Тимирева. Просто женщина, и этим все сказано… Редко в жизни мне приходилось встречать такое сочетание красоты, обаяния и достоинства».
Анна Васильевна Книппер (урожденная Сафонова, в первом замужестве Тимирёва) родилась 18 июля 1893 года в Кисловодске. Ее отец был известным музыкантом, директором Московской консерватории. В 1906 году семья переехала в Петербург, где Анна Васильевна окончила гимназию княгини Оболенской, занималась рисунком и живописью. Свободно владела французским и немецким языками.
В 1911 году вышла замуж за морского офицера Сергея Николаевича Тимирёва. В 1914 году у них родился сын Владимир.
В 1915 году Анна познакомилась с адмиралом Александром Колчаком
Она вспоминала: «Мы жили в Петрограде, мужу пришлось ехать в Гельсингфорс. Когда я провожала его на вокзале, мимо нас стремительно прошел невысокий, широкоплечий офицер. Муж сказал мне: «Ты знаешь, кто это? Это Колчак-Полярный. Он недавно вернулся из северной экспедиции». У меня осталось только впечатление стремительной походки, энергичного шага».Она первой призналась ему в любви: «Я сказала ему, что люблю его». И он, уже давно и, как ему казалось, безнадежно влюбленный, ответил: «Я не говорил вам, что люблю вас. Я вас больше чем люблю». Ей было 22 года, ему – 41...
Между их первой встречей и последней – пять лет. Бoльшую часть этого времени они жили порознь, у каждого – своя семья. Месяцами и даже годами не виделись. Окончательно решив соединиться с Колчаком, Тимирева объявила мужу о своем намерении «всегда быть вблизи Александра Васильевича». В августе 1918 года постановлением Владивостокской консистории она была официально разведена с мужем и после этого считала себя женой Колчака. Когда тот был арестован большевиками, решила разделить его участь. В учетной карточке Карлага указано время ее ареста – январь 1920 года, а также первое место заключения – иркутская тюрьма. Там же в это время находился и Александр Васильевич Колчак. Им разрешали видеться. Собственно говоря, ради этого Анна Васильевна во время ареста адмирала сама подошла к большевикам и сказала: «Арестуйте и меня. Я без него не могу жить».
В воспоминаниях «С Александром Васильевичем Колчаком» она рассказывает:
«Последняя записка, полученная мною от него в тюрьме, когда армия Каппеля, тоже погибшего в походе, подступала к Иркутску: «Конечно, меня убьют, но если бы этого не случилось – только бы нам не расставаться».
И я слышала, как его уводят, и видела в волчок его серую папаху среди черных людей, которые его уводили.
И всё. И луна в окне, и черная решетка на полу от луны в эту февральскую лютую ночь. И мертвый сон, сваливший меня в тот час, когда он прощался с жизнью, когда душа его скорбела смертельно. Вот так, наверное, спали в Гефсиманском саду ученики. А наутро – тюремщики, прятавшие глаза, когда переводили меня в общую камеру».
За эти полтора года с Колчаком Анна Васильевна расплачивалась четыре десятилетия.
Вскоре она была освобождена по амнистии, но тут же вновь арестована и приговорена к пяти годам лагерей за «антисоветские настроения». По этой же статье ее судили еще четыре раза. Только в 1961 году она была полностью реабилитирована и прописана в Москве. Умерла Анна Васильевна Тимирева 31 января 1975 года. Похоронена на Ваганьковском кладбище.
Вся ее бурная жизнь просто переполнена знаковыми событиями.
К примеру, совсем уж неожиданно - Ван Клиберн в судьбе Анны Тимиревой...
Ван Клиберн учился в одном из престижнейших американских высших учебных заведений — в Джульярдской школе - у пианистки Розины Левиной.
Педагогом Розины Яковлевны Левиной, родившейся в России и закончившей в 1898 году Московскую консерваторию с Золотой медалью, был, Василий Ильич Сафонов, который, приняв предложение Чайковского, стал профессором Московской консерватории, а затем ее директором. Сафонова называли лучшим дирижёром современности, он возглавлял Нью-Йоркский филармонический оркестр, выступал с оркестром Лондонской филармонии, возглавлял Национальную консерваторию Америки…
Василий Ильич, Варвара Ивановна, Илюша, Сережа, Ваня, Аня, Варя, Мария, Оля и Лена.
«Семья моего отца была большая - я была шестым по счету ребенком. По порядку старшинства первыми шли сестры Настя и Саша, потом три брата - Илюша, Сережа и Ваня, затем я и младшие сестры: Варя, Мария, Оля и Лена», - вспоминает Анна Тимирева. На фото в "сафоновской лесенке" - Анна первая из девочек(старших сестер, очевидно, на снимке нет). Все дети Сафоновых были очень талантливыми людьми: играли на фортепиано, сочиняли стихи. В семейном архиве сохранились рукописные книги собственных сочинений, альбомы с рисунками, домашние сборники и журналы, издания братьев и сестёр.
Много-много лет спустя Ван Клиберн спас от нищеты Анну Тимиреву. Американский пианист, звезда мировой величины, заявил журналистам, что его «музыкальным дедушкой» был не кто иной, как Василий Сафонов, директор сначала Московской, а затем Нью-Йоркской консерватории.
Только тогда вспомнили про дочь Сафонова и назначили ей по ходатайству Д. Шостаковича, Н. Обуховой, И. Козловского пенсию в 45 рублей «за заслуги отца перед русской и мировой музыкальной культурой».
К массовому зрителю Анна Тимирева вышла волей кинематографа в облике Елизаветы Боярской в фильме "Адмирал". Можно принимать, можно отрицать - вкусы разнятся... А саму Анну мы, советские кинозрители, видели, но вряд ли запомнили...
В фильме "Война и мир" в сцене бала Наташи Ростовой, благородная пожилая дама рядом с Пьером Безуховым ( в титрах нет). Но известно, что на съемках киноэпопеи Сергея Бондарчука Анна Тимирева работала в качестве консультанта по этикету.
В фильме "Умеете ли вы жить?" (1970) - мать Бориса Егоровича Донченко, в титрах - Г.Книппер
Кем только не работала Анна Васильевна, в перерывах между арестами - библиотекарем, архивариусом, дошкольным воспитателем, чертежником, ретушером, картографом (Москва), членом артели вышивальщиц (Таруса), инструктором по росписи игрушек (Завидово), маляром (в енисейской ссылке), бутафором и художником в театре (Рыбинск)...
А еще она писала стихи... С Анной Ахматовой не встречалась при жизни, но только где-то в стороночке постояла у ее гроба. И никто даже не догадался, что проститься с Анной Андреевной пришла та единственная женщина, которая имела право называться вдовой Колчака, и тоже попыталась высказаться в своих ломких, но спасших ее нравственно стихах. Однако даже один слабый, но достоверный человеческий голос драгоценен, если он внятно доносит трагическую весть о жизни. А этого у Анны Васильевны не отнимешь.
ПРОВОДЫ АХМАТОВОЙ
На грязных больничных задворках
Стояли в холодных лужах...
А мир будто сделался уже,
И было нам стыдно и горько,
Что всё так бедно и убого.
Собрались – почти по секрету
В последнюю путь-дорогу
Навек проводить поэта...
Но ясен был лик величавый
И нашего чужд смятенья!
Такой принимала славу,
Удары и униженья,
Такими снежными горы
Когда-то видала я в детстве...
Стихи да высокое горе –
Богатое наше наследство.
Седьмое февраля
И каждый год Седьмого февраля
Одна, с упорной памятью моей,
Твою опять встречаю годовщину.*
А тех, кто знал тебя, – давно уж нет,
А те, кто живы, – все давно забыли.
И этот, для меня тягчайший день, –
Для них такой же точно, как и все:
Оторванный листок календаря.
7 февраля 1969
* В ночь с 6 на 7 февраля 1920 г. был расстрелян А.В. Колчак
Наперекор тюрьме и горю,
Утратам, смерти, седине
К ночному северному морю
Всё возвращаюсь я во сне.
Встают и движутся туманы
В рассвете золотой зари
Туда, под старые каштаны,
Где о любви ты говорил...
Где, жизни сдав себя на милость,
На крестный путь ступила я
И где навек переломилась
Судьба печальная моя!
Так глубоко ты в сердце врезан мне,
Что даже время потеряло силу
И четверть века из своей могилы
Живым ты мне являешься во сне,
Любовь моя… И у подножья склона,
И в сумерках всё не могу забыть,
Что в этот страшный мир, как Антигона,
«Пришла не ненавидеть, но любить».
Евгений ЕВТУШЕНКО
Стихами не только живут – выживают
и новых времен, затаясь, выжидают
и после петли, душегубки, расстрела
в стихах воскресают – лишь тело истлело.
Так мама Аксенова в одиночке
шептала ее выручавшие строчки,
и Анна Васильевна Тимирёва
стихи сочиняла непримиренно:
не просто с какою-то новою властью – с убитой любовью,
с расстрелянной страстью,
и в проруби каждую ночь умирала –
невеста, жена и вдова адмирала,
но вновь оживала она как невеста,
готовая снова для самоареста,
лишь сунуть хотя бы одну папироску
ему,
истончившемуся,
как подростку.
Шептала гулагов и ссылок затворница:
«Неужто,
Россия,
ты тоже повторница?»
А в людях возникла бессильная вялость:
страна будто самоарестовалась,
и самотюремщиками становились
все те,
кто сквозь трупы нечаянно вылез.
И, может, лишь те,
кто и мертвых любили,
живыми в России единственно были.
Светлой памяти Женщины, чья любовь не подвластна времени...
