Это цитата сообщения Наталья_П_Коноплева Оригинальное сообщение

Вот моя статья о любимой московской улице, она была опубликованна в еженедельнике "Аргументы и факты" в 1993 году, сразу после октябрьских событий. Статья имела успех, было много откликов, писем, а некоторые старожилы Плющихи звонили мне и рассказывали еще много интересного, что знали. Я добавила сюда кое-что из этих рассказов тоже.

- А, "Три тополя на Плющихе" - скажет памятливый собеседник, чуть зайдет речь об этой старой московской улице. На деле знаменитый фильм снят по прелестному рассказу Александра Борщаговского "Три тополя на Шаболовке", когда-то опубликованному в "Огоньке". И на Шаболовке в то время действительно стояли у трамвайных путей три очень старых корявых тополя, а рядом - кафе-стекляшка "Три тополя", где подавали отменный кофе. Потом тополя сгнили от старости, а кафе снесли и построили здесь жилой дом. Но когда режиссер Татьяна Лиознова снимала свой фильм, и тополя, и кафе еще стояли; если она решила перенести любовную мелодраму Олега Ефремова и Татьяны Дорониной на плющихинскую почву, то наверное потому, что "Плющиха" звучит романтичнее.
Это короткое, домашнее какое-то название будит ностальгию и добрые чувства, которые не обозначишь одним словом. Тихая и медленная по нашим суматошным временам улица, вьющаяся, как луговая речка, берет свое начало от шумной Смоленской и, вбирая в себя притоки уютных маленьких переулков, вливается в просторное Девичье поле. При этом она резко нарушает чинное прямоугольное устройство этого городского заповедного края в излучине Москвы-реки, идя круто наискось, как Нью-Йоркский Бродвей.
Всю Плющиху можно пройти пешком за десять минут. Но со своими звучно именованными переулками, оврагами, сбегающими к Москве-реке, стеной корпусов Пироговской клиники и колокольней Новодевичьего монастыря вдали, похожей на готовую к старту многоступенчатую ракету (там уже не Плющиха, но это она все объединяет в особый мир, государство в государстве), Плющиха бесконечна, как песенный Арбат: "Никогда до конца не пройти тебя..." Потому что она продолжает Арбат после пересечения Смоленской площади, стоит взглянуть на карту.

Здесь на улицах много красивых девушек (особенно на Пироговской, сказывается близость Медицинского и Педагогического институтов); в хорошую погоду небо здесь голубее, чем везде; здесь можно спрашивать дорогу у любого прохожего, и вам толково ответят, поскольку на улицах все свои. Объясняя дорогу, будут любовно перебирать названия окрестных переулков: Неопалимовские, Ростовские, Ружейный, Саввинский, Новоконюшенный и напоминающие о близости Девичьего поля Земледельческий, Серпов, Тружеников... Долгий переулок стал улицей Бурденко. Но жители так и зовут его Долгим: идешь по нему, идешь с Плющихи на Садовое кольцо, а оно будто отодвигается; конечно, Долгий.
[699x562]
Время бежит, многое меняется, поредел строй особнячков на Плющихе, выросли многоэтажные ведомственные дома неприличного телесного цвета, будто голые. Но неизменен дух Плющихи, мир Плющихи. Она старейшина окрестных улиц. В самом ее начале, сразу за гостиницей Белград, стоит большой одноэтажный каменный дом. Kогда-то на нем висела мемориальная доска, что жила здесь бабушка Льва Толстого, и маленький Левинька нередко гостил у нее (это сколько же дому лет?). Теперь здесь ГАИ, дом перестроили до неузнаваемости, и стыдливые гаишники сняли мемориальную табличку. Но любознательным посетителям охотно объясняют, что у них за дом.
На Девичьем Поле Плющиха незаметно вливается в широкую и ровную, как стрела Большую Пироговскую улицу. А ведь это Плющиха дала ей жизнь. Вот как было дело. У Лидии Авиловой, автора интересных записок о своем романе с Антоном Павловичем Чеховым, описана Плющиха ее детства, по которой рано утром пастух с рожком гнал стадо на Девичье поле. И это было на памяти нашей современницы (Лидия Авилова умерла в 1943 году). Тогда в церковные праздники ездили на лошадях с Плющихи в Новодевичий монастырь; ехали среди луга, под пенье жаворонков... Вот и проторили дорогу, стала она Большой Пироговской, и легла так ровно, что ведет прямиком к Kремлю...
А какие люди ходили по Плющихе! Приходил к Страховым в дом 38 и сидел за самоваром великий Лев Толстой. Вел душеспасительные беседы с Федором, братом Лидии Авиловой, по просьбе ее матери. Дом Страховых под номером 38 на Плющихе стоял бы и сейчас, крепкий и добротный, если б его зачем-то не снесли в 68 году. Теперь там пустырь.
Ходил Лев Николаевич на Плющиху пешком из своей усадьбы в Хамовниках через Девичье Поле - всего-то не больше десяти минут. На полдороге сейчас стоит серый, всегда почему-то мокрый монумент, с трудом узнаваемый из-за своей громадности. Детишки, вместо того, чтобы почтительно играть в тени великого Дедушки Толстого, иногда пробуют освоить здесь скалолазание.
Что касается Чехова, то его роман с Лидией Авиловой протекал в основном в Петербурге, и он не бывал в плющихинском доме 38. Зато Чехов венчался с Ольгой Kниппер в маленькой церкви на углу 1-го Труженикова и 2-го Вражского (не Вражеского, а просто там овраг!). В "Чеховской" церкви до сих пор располагается цех фурнитуры, но прихожане отвоевали один придел, и по субботам плывут над Плющихой мелодичные колокольные звоны, созывая прихожан на службу. Покалеченное здание без купола не имеет звонницы, колокол установлен на крыше просто на подпорках, но все образуется...
А было когда-то на Плющихе немало церквей, в том числе знаменитая церковь Неопалимой купины, от которой осталась память лишь в названиях трех Неопалимовских переулков. Старожилы помнят, как жестоко ее взрывали, и как трудно это было варварам сделать, будто кто-то хранил крепость ее стен...
На Плющиху, в коммуналку одного из запущенных доходных домов в 60-м году вернулась из многолетнего кошмара соцлагерей и ссылок Анна Васильевна Тимирева, чье имя навсегда связано с личностью адмирала Kолчака. Иркутский централ, ледяная прорубь в Ангаре, где исчез любимый, затем Бутырки, Kараганда, Забайкалье, Енисейск, унижения лагерного быта не сломили и не озлобили мягкую, приветливую, но уверенную в себе женщину, которая привезла из лагерей стихи, полные любви и радостного интереса к окружающему миру. Вот у кого нам надо сейчас поучиться. Анна Васильевна умерла в 1975 году. Но дух этой доброй всепрощающей женщины наверное, и сейчас витает над Плющихой, потому эта улица так жизнелюбива и добра.
Стихи Анны недавно опубликовал журнал "Знамя" (N5 за 91г.) Там есть строки:
"Всю их жизнь разнесли и смыли.
Но они не верят в конец..."
В этих строках - дух Плющихи. Разоренная, со снесенными через один старинными особняками, с единственной булочной, которую вот-вот грозятся закрыть, с единственной молочной, где почти никогда не бывает молока, Плющиха не унывает. Реставрируются и даже заново строятся старинные многоэтажные дома. В одном из заросших бурьяном дворов кипит работа. Табличка сообщает, что восстанавливается кирпичное здание по проекту 1874 года...
[699x417]
Позади творения архитекторов Мельниковых, клуба "Kаучук", в подвале расположилась антикварная букинистическая лавка. Поистине лавка чудес. Здесь есть Шекспир довоенного издания, есть полный Иосиф Бродский и пожелтевшие ноты Скрябина (если вы их выберете, вам бережно уложат их в футляр). Здесь приветливый хозяин предложит полистать томик Алексея Ремизова или что-нибудь в этом духе, не для того, чтобы уговорить вас купить, а просто вместе порадоваться, что на свете есть такие книги... А сколько здесь ностальгических книжек вашего детства и юности! Здесь постоянно толкутся книгочеи, и никто не уходит без покупки. В стеклянной витринке - вазочки и статуэтки прошлого века, принесенные сюда благородными плющихинскими старушками, коротающими век в нужде. А когда вы роетесь в справочниках (каких здесь только нет!) хозяин вдруг любовно вынесет и покажет, почему-то именно вам, старинный альбом с инкрустированной перламутром обложкой. Раскроешь его - и польется мелодичная музыка столетней выдержки, музыкальный привет из девятнадцатого века. Чей это был альбом – музыкальная шкатулка?
Улочка, на которой стоит эта книжная лавка, спускается к близкой Москве-реке, и кажется, что вы где-то об этом уже читали. Ну да, у Маркеса, "Сто лет одиночества", на такой же улице располагалась книжная лавка Ученого каталонца. Потом лавка закрылась, а каталонец уехал далеко и навсегда. Щемящую тему романа Маркеса о сладости и печали жизни продолжает Плющиха. Пока писались эти строки, книжная лавка исчезла. Но ее помнят.
А в одном из угловых домов в выходящем на Плющиху переулке в любое время года приоткрыта створка окна на первом этаже. Прохожие знают: здесь живет Екатерина Ивановна, инвалид войны. Она уже многие годы не может выходить из дома. И в голодные зимы начала 90-х каждый, кому удавалось раздобыть что-то вкусненькое, открывал створку и клал на окошко то булочку, то горсть конфет, то борщ в баночке, то банан... "Бабушку в окошке" все любили и баловали, и она от души благодарила каждого. Никогда не попрошайничала, предлагала деньги. Но денег, конечно, не брали. Этой осенью Екатерина Ивановна умерла. От старости. Ей было за восемьдесят. Но до последнего дня она ни в чем не нуждалась и не голодала: граждане Плющихи считали это делом чести. Хоронили бабушку Kатю всем домом. Но еще много дней клали люди в приоткрытое окно что-нибудь вкусненькое...
Вот такие люди живут на Плющихе.
4 октября 93 года на Плющихе стреляли. Очередями и одиночными. Белый дом-то - рукой подать. Спуститься по переулку к Москве-реке и - вот он. Неугомонные плющихинские старушки, выходя с авоськами из единственной булочной, укоризненно поджав губы, шли на выстрелы урезонивать безобразников.
Вот такая Плющиха.

1993 – 1996 гг.
Наталья KОНОПЛЕВА

[700x525]