Начало этой истории имеет давность в четверть века [в наст. время почти полвека]. В одном из номеров журнала «Природа» была опубликована моя статья по дендрохронологии.
В редакцию пришло письмо от Юрия Васильевича Шереметьева из порта Охотска [адрес из старой записной книжки: Охотск Хабаровского края, Охотская дом 9, кв.7]. Там сообщалось, что еще адмирал Зиновий Петрович Рождественский (1848 - 1909), известный нам по печальному поражению под Цусимой, был большим приверженцем дендрохронологии. Он верил, в частности, в то, что большой прирост поздней древесины у наших лиственниц на побережье морей Охотского моря указывает на большую ледовитость предстоящей зимой.[Ледовитость моря - процент покрытия льдом акватории моря].
Идея была очень проста – лиственница дает хороший прирост до поздней осени при ясной солнечной погоде, что соответствует антициклональным условиям. Длительная блокировка циклональной деятельности антициклонами вызывает в холодный период значительную ледовитость. Ю.Шереметьев учился в 1920-30-ые годы в мореходном училище и там это преподавали курсантам как вполне доказанную закономерность. А затем он многие годы удачно прогнозировал ледовитость.
Меня очень заинтересовало письмо Юрия Васильевича. Мне хотелось, чтобы он опубликовал свой материал. Я даже сделала черновые наброски статьи, подобрав сходные выводы японских ученых. Но он упорно отказывался от публикации, считая, что это не его сфера. Переписка длилась более десятилетия. Выяснилось, что жил на побережье энтузиаст-лесовед, который собрал шкалу прироста лиственницы за 1200 лет!
Моя конкретная научная работа была сосредоточена в пределах Европейской части Союза. Но была мечта заняться Дальним Востоком. Я давала адрес Юрия Васильевича студентам, отправлявшимся на побережье Охотского моря. Студенты встречались с ним, но почему-то финал был один – он не желал общаться с моими посланцами, на какое-то время переписка прекращалась, а потом все начиналось снова, при этом он замечал, что не будет ничего говорить людям, в порядочность которых не верит. А потом… Очень бы хотелось придумать хороший финал… Но жизнь диктует свои законы. Юрий Васильевич Шереметьев скончался, унеся с собой множество тайн нескольких поколений русской интеллигенции Дальнего Востока, а я ушла на пенсию в 1988 году, так и не занявшись всерьез проверкой гипотезы адмирала З.П.Рождественского. Вероятно, и мою толстую папку по Охотскому побережью ждет такая же судьба, как и тех материалов, которые упорно всю жизнь собирал Юрий Васильевич и тот лесовед, уникальная шкала которого за 1200 лет так и исчезла.
Вероятно, это в генотипе нас, россиян, заложена способность знать гораздо больше того, чем удается довести до широкой публики, т.е. напечатать. С юности у меня врезалась в память судьба нашего известного геоботаника Григория Силыча Карелина (1801—1872), не напечатавшего трудов своих десятилетних исследований в Прикаспии. Ему все казалось, что еще рано их публиковать, что надо еще доделать, доработать, дособрать… Пожар сжег и его деревянный дом и все его записи, когда он был глубоким старцем. Тогда мне казалось, что такого финала в наше время не может быть – поток публикаций заполняет все наши журналы и газеты… Однако с высот десятилетий и пока еще сохраняя папку с надписью «Дальний Восток» я понимаю, что и в наше время мало что изменилось.
Энергия сына заставила меня достать папку и рискнуть начать публиковать наблюдения, истории и легенды, собранные Юрием Васильевичем Шереметьевым, позволив себе только небольшую редакцию. Судя по письмам, Юрий Васильевич любил поворчать и не очень доверял тем сказителям, рассказы которых мне передавал.
ПИСЬМО О СВЕТЯЩИХСЯ СКАЛАХ
Вот, к примеру, типичное начало его писем:
«Уважаемая Валерия Ильинична!
Вашу “розовую записку” получил. Письмо долго блуждало, так как есть еще Охотск на Сахалине. Наши ученые – если вообще сподобятся до Охотска доберутся не скоро: практика показывает, что они любят места потеплее, где есть фрукты и нет комаров. Экспедиция Шпаро через лед на остров Врангеля – слишком уж редкое исключение из правил. Но это молодежь, маститые на это не способны. Может, и до наших Охотских чудес когда-нибудь ученые доберутся. Но это будете не Вы. И уж во всяком случае не я: стар я, не по силам.
А вот когда-то мог различить святящиеся скалы. Находятся они около 140 меридиана, между мысами Мофета и Куприянова, западнее впадения Амура. Берег Охотского моря здесь обрывист и разделен узкими речными долинами. Издавна местные жители передавали рассказы о светящихся скалах. Наш зверобойный вельбот, а было это в 1937 году, однажды припозднился, льды сжимало и мы ушли к берегам, где льды были реже. Шли, шли, темно, луны нет, мелко и кажется идти некуда. И тут я заметил, что береговые обрывы – не то светятся, не то кажется, что они излучают слабый красноватый свет, но кажутся более светлыми, чем небо. Моторист ничего не различил, а стрелок различал свет, но хуже меня. Много позднее я опять попал в эти места. Вечером, затемно, среди льда мы собрали вельботы, подняли их на палубу и, закончив работу, выключили свет. И в темноте я опять заметил, что скалы светятся. Из всей команды в 15 человек только четверо различали свечение. А один из мотористов, работавший ранее на кузнице, сказал, что скалы светятся, как остывающее раскаленное железо и мне кажется, это было очень верное сравнение: скалы напоминали холодеющее разогретое железо. Якуты говорят, такая же светящаяся скала есть на перевале Охотского хребта, на водоразделе между Ленским бассейном и Охотским, где-то выше Арки…
О светящихся скалах я вспомнил лишь потому, что встретил человека, с которым плавали тогда, посидели, поговорили весь вечер.
А теперь о том, что Вас интересует. Новостей по старым спилам пока нет. И о деревьях-гигантах пока люди не рассказывали. А вот о людях-гигантах я слышал немало...»
И ВОТ ИНТЕРЕСНОЕ ПИСЬМО О ЛЮДЯХ-ГИГАНТАХ
«Уважаемая Валерия Ильинична!
О том, что Вас интересует:
Влади́мир Кла́вдиевич Арсеньев (1872-1930), путешествуя по Гижигинским берегам, настойчиво распрашивал про великанов: в прошлые годы сказания про великанов можно было услышать от Чукотки до Кореи.
Около 1924 года отряд Вострецова увез из Аяна захваченный гарнизон белогвардейцев. В Аяне оставили несколько красноармейцев. Красноармейцы в старой канцелярии нашли 2 человеческих черепа – гигантских, невиданных.
Красноармейцев черепа удивили размерами – раза в 2 больше обычных человеческих. Решили использовать находки на стрельбище. Один разлетелся на куски с первого выстрела, во второй никак не могли попасть, назад нести не захотели, так и оставили на стрельбище.
Рассказывали мне это участники: Куртуков, Кочетов и кажется Жирков (не могу вспомнить).
Первые двое живут под Охотском, но не видел их давно, а третьего – еще дольше.
Последним Охотским уездным начальником был В.Б.Осмоловский; предыдущим или предпредыдущим – Попов, человек оригинальный и любознательный – все это до Революции. В Аяне в те годы был бранч канцелярии уездного начальника, и Попов, вместе с делами, принял череп великана.
Якуты сообщили: где-то в пещере можно найти подобные, Попов приказал – найти. И якутский старшина доставил еще один. Черепов стало 2. Это в них стреляли красноармейцы.
За мысом Антыкан широта 54° 52′ на реке Антыкан при Попове стояла заимка якутского тойона. У Тойона была чаша: из человеческого черепа, по краю окованная оловянным обручем – это для какого-то религиозного пития молока. Череп принадлежал несомненно гиганту. Попов просил чашу у тойона, но тот не отдал, ссылаясь на заветы отцов передавать по наследству. Черепом интересовался японский ученый, ездивший с Поповым, и, когда гости должно возлияху, японец написал на чаше столбик иероглифов.
Чашу с иероглифами (уже у наследника) видел доктор Федор Альбертович Дербек и Петр Степанович Симан, оба участники экспедиции Михаила Ефимовича Жданко (1855 - 1921) , в 1916 году в Шантарском море, когда отряд миноносцев снимал команду с выброшенной американской шхуны.
Южнее Северо-Восточной гавани широта 55° 10′, лет 40 назад мне показывали развороченную полосу плитняка. Под сопкою плитняк выложен в линию и высовывается из под осыпи – точно осыпь закрыла мостовую. Сказание говорит, что здесь с моря высадились гиганты – люди ростом в полторы сажени [1 сажень = 213,36 см ] – и ни одной женщины. Среди туземцев жен они нашли и постепенно вымерли. Это они начали строить мостовую, но боги не дали – засыпали оползнем.
Лет 20-30 назад на Охотском берегу можно было услышать предания про великанов от якутов (среди эвенов оно малоизвестно), но в период коллективизации, когда вошло в моду высмеивать мифы – предание забылось. Молодежь преданий не знает.
Капитан Пильсудский и капитан Деревянченко мне когда то рассказывали, что генерал-лейтенант Жданко с гидрографического транспорта «Охотск» раскопали плитняк с краю осыпи – вид как у китайской плитняковой мостовой, подогнаны камни плотно, но без скрепляющей извести.
О чаше, черепах великанов и находках скелетов гигантских людей есть заметка доктора Дербека в старом журнале, кажется, «Морском сборнике». Почему я знаю эту заметку: в конце 1920-х годов китайцы предложили Владивостокскому музею купить гигантский человеческий скелет (по-моему, покупка не состоялась). Скелет всколыхнул Владивосток – вспомнили сказание про племя великанов. У нашей семьи было 3 знакомых доктора: Егоров, Рейлян и третий, кажется, Текворт. Который то из докторов вечером принес старый журнал со статьей Дербека о великанах и прочем. Взрослые обсуждали вопрос - я слушал. И, кажется, сам читал. Доктора Дербека я видел в последний раз давно: мне было лет 15, а ему под 50, если не больше.
В 50-ых годах я с Куртуковым косвенным образом установили (по банке, в которую череп входил втугую), что череп великана в окружности имел около 90 см.
Череп невероятных размеров в 30-ых годах я видел у Корышева, умершего капитана шхуны «Нажим» во Владивостоке. Знаю, что череп был привезен из Аяна, но принадлежал ли Попову – неизвестно.
Интересно отметить: в 1960-ых годах в Охотск приезжали полномочные японцы, какое-то отношение имели к лососям. Японцы спрашивали у главного инженера Треста о скелетах великанов – значит знают».