Необходимые напоминания об истории индоевропейцев
Новиков Л.Б. Апатиты, 2010 г.

Традиционно слово "арий", или "ариец" переводится как "благородный" [5]. Однако, как пишет В.Н. Демин, в действительности это позднейший смысл, почерпнутый из жреческих комментариев к Ведам, где это слово встречается более 60 раз; оно означает "хозяин", "скотовод-земледелец", "член кочующего племени" (от глагольного корня "рь(ри)" - "передвигаться, идти, кочевать").
Сами же арьи называли себя по названию своих племен, которые во множестве сохранились в Ведах, Авесте и индийских эпосах [156]: бхараты, кауравы, пауравы, дарада и др. Индийцы же называли свою страну Бхарата. В результате, как пишет Н.Р. Гусева [156], слово "арья" употребляется условно, а по Е.П. Блаватской [1] - для обозначения всей белой расы людей, северного происхождения.
По Е.П. Блаватской ("Тайная доктрина", 1937, т. 2, с.495) [16], "арийцы существовали уже 200'000 лет, когда первый великий Остров или Материк [атлантов] был потоплен...". В другом месте Е.П. Блаватская пишет [1]: «Ариец имеет за собой древность около миллиона лет".
Современная историческая традиция [9], появление европеоидов, т.е. тех, кого мы называем белым человеком, датируется рубежом плейстоцена и голоцена, т.е. около 12 000 лет назад, когда на планете произошли серьезные изменения климата, которые отразились в мифологии разных народов как Всемирный потом. Однако А. Белов предполагает [9], что пер-вые европеоиды предшествовали потопу и были связаны с легендарными допотопными цивилизациями: Атлантидой и Гипербореей. Когда предки современных европейских народов появились на территории современной Европы около 5000 лет назад, они встретили там великанов-кроманьонцев, живших в лесной глуши.
Предполагают [10-11], что арийская (индоевропейская) расовая общность, сформировавшаяся в далеком прошлом на Севере Евроазиатского континента из охотничьих племен, дала начало сарматам, кельтам, балтам, ахейцам, хеттам, гиксосам и другим народам, включая славян, варягов и русичей. Печенеги явились потомками уже смешанных браков между остатками арийских племен скифов и сарматов [10], которые под влиянием тюрок – кочевников утратили родной язык и стали говорить по-тюркски, но сохранили прежние арийские обычаи.
Отличительными признаками всех белокожих арийских племен были, естественно, белый цвет кожи, культ Солнца (у христиан - Луны), вера в Великого Отца в качестве Верховного Бога при наличии множества других божеств, олицетворяющих различные силы при-роды, и один праязык, позволяющий им приходить к логическим умозаключениям [1,5,9, 89]. Все арийские племена были солнцепоклонниками, а их мифология (или философия) имела концепцию Божественного Закона, или Космического порядка. Уже самые первые арии поклонялись одному Верховному Божеству, Небесному Отцу (на санскрите он назывался Dyaus pita), который хотя и имел антропоморфный, материальный и варварский облик, был, однако, возвеличен гораздо выше разнообразных духов и сил природы. Он, как полагает Г. Чайлд [89], был, вероятно, до некоторой степени племенным, а затем общеевропейским божеством и сохранил ведущую роль у греков и римлян; на Востоке в доведические времена его место занял Варуна, тогда как в Ригведе он уступил воинственному Индре. Никаких следов существования Богини-матери, которая бы могла быть супругой и спутницей Отца Неба, по данным анализа палеолингвистических особенностей индоевропейских языков не прослеживается. Слова типа sebh и genos, которые можно переводить как «родство» и «племя», наводят на мысль, что над патриархальной семьей или кланом в племени индоариев стоял племенной или другой вождь, который мог перевоплотиться со временем в покровителя и даже обожествиться. В индоевропейских языках существовал корень reg, производные от которого обозначали такие понятия, как «верховный правитель» у индийцев, италиков и кельтов. Иранский пророк Заратустра Спитама (Зороастр), был первым, кто восстал против того, что он называл "идолопоклонство" брахманов, назвав Дэвов "дэвас" (дьяволы) [68].
Арийский праязык, послуживший основой для всех остальных языков арийской общности, не был вполне сформировавшимся языком с устоявшимся словарным запасом и четкими грамматическими нормами [89]. Такой язык мог бы существовать только при наличии устойчивого государства, хотя бы с частичной централизацией власти, при этом он должен быть отображен в письменных памятниках, а также в народном эпосе, сказках, преданиях и т.д. Но такого государственного устройства не было у первобытных ариев. Историческая филология говорит том, что праязык находился в состоянии постоянного изменения от одной арийской общины к другой, от одного поколения к другому - произношение, склонение и значение от-дельных слов постоянно менялось. Тем не менее, сходство между арийскими языками нас-только велико, что это позволяет предположить, что они появились в некой ограниченной области. Колыбель арийских народов, вероятно, имела некоторые общие географические характеристики; лингвистические данные позволяют предположить существование нескольких близких диалектов, получивших распространение в пределах некой области с более или менее однородными природными условиями. Тот факт, что все арийские народы почитали по крайней мере одно общее для всех их божество и обладали одним общим праязыком, позволяет предположить наличие у них в глубокой древности политического единства и представляли собой единый народ.
Предполагают [104], что этот древнейший праязык мог быть распространен на большей части обширной равнины, простирающейся от Центральной Европы до великих горных хребтов Центральной Азии, вытесняя языки других народов, или наоборот, активно смешиваясь с ними, и на различных ветвях этого языка некогда говорили жители почти всей Европы и большей части Азии. Установлено, что такие, отличающиеся друг от друга, языки, как латинский, греческий, славянские, германские и кельтские, ведут свое происхождение от индоевропейского; это же относится и к персидскому и другим азиатским диалектам, восходящим к древнему языку зенд и бесчисленным языкам народов Индии, развившимся на основе санскрита.
В индоевропейском праязыке постоянно встречаются термины, обозначающие колесницы и их детали [9]: колеса, оси, упряжки, ярмо, дышло и т.д. Считается, что первые колесницы были изготовлены в древней Месопотамии около 8000 лет назад. Очагом распространения колесниц признается ареал от Закавказья до Верхней Месопотамии, а также район между озерами Ван и Уримия. Из ближневосточной области колесницы 5000 лет назад попали в Центральную Европу, на Балканы, Северное Причерноморье, на Волгу и на Урал.
Отталкиваясь от древнейших терминов, удалось установить, что у индоевропейцев было развитое земледелие и скотоводство [9]. Это отразилось в общих названиях домашних животных: быка, коровы, коня, осла, овцы, барана, ягненка, козла, собаки, поросенка и т.д. Общими являются и термины, связанные с пастушеством и скотоводством. Весьма любопытно, отмечает А. Белов [9], что и боги в авестийских (древнеиранских) и хеттских текстах именуются общеиндоевропейским термином - Вестор (пастух). Например, в искусствоведении до сих пор сохранился термин весторальные (пасторальные) сюжеты...
Совпадают во многих индоевропейских языках и обозначения для «мерина» [89]; наличие терминов, обозначающих особей мужского и женского пола, свидетельствуют об их знакомстве с животноводством. Имеются также слова для обозначения масла и, возможно, процесса доения, но что интересно, не для молока. У индийцев ведических времен, иранцев эпохи Авесты, греков гомеровских времен, римлян, кельтов, германцев и у славян рогатый скот считался источником богатства. Лошадь называлась «быстрой». В самых древних индийских и иранских источниках встречается термин для обозначения дикого кабана.
Старая концепция, согласно которой стадия кочевого скотоводства была обязательным этапом между присваивающим хозяйством, основу которого составляли охота и рыбная лов-ля, и оседлым земледелием, в настоящее время, по мнению Г. Чайлда [89], не вызывает доверия. В некоторых случаях, судя по результатам раскопок в Туркестане, занятия земледелием предшествовали животноводству. Г. Чайлд считает, что индоарии могли заниматься земледелием в ограниченных масштабах и скотоводством одновременно. Можно предположить, по мнению автора, что еще не разделенные индоевропейцы временами не брезговали и охотой. Однако рыбалки, возможно, у них не было. О ловле рыбы никогда не говорится в Ведах или в Авесте, обращает на себя внимание и то отвращение к рыбе, которое испытывали греки гомеровских времен. Тем не менее, одно название породы рыб встречается как в Европе, так и в Азии. На тохарском языке слово «рыба» звучало как laks, также как на древнегерманском laks, а на литовском – laszisza, т.е. «лосось».
Согласно научным данным [74], древнейшими сельскохозяйственными животными, одомашненными еще в 8-м тысячелетии до н.э., были овцы и козы. Центром доместикации коз называют Южный Загрос, где были приручены безоаровые козы, обитающие в горных районах Закавказья, Туркмении, Ирана. Другим центром одомашнивания коз могли явиться Западные Гималаи и Гиндукуш, где водятся винторогие гималайские козы.
Набор значений слов от корня uik – «входить», с отклонениями от «семейства» до «деревни» или «района», может указывать, как пишет Г. Чайлд [89], на наличие у древних индо-европейцев некоторой разновидности местного самоуправления. Не исключено, что это мог-ли быть большие семейства, совместно владеющие пастбищем.
Во всех индоевропейских языках земледельческие термины, общие для древних азиатских и европейских языков, встречается крайне редко [89]. Отмечают только слова, обозначающие некий вид злака и, возможно, «плуг» и «борозда»; в лексике обеих ветвей индоевропейской языковой семьи встречается общий корень в таких словах как «толчение» и «помол» зерна. В индоевропейских языках нет термина для обозначения соли. Он появляется в тохарском языке общим словом «sel». Индоевропейцы наслаждались напитком medhu, который делали из меда, хотя слово «пчела» не сохранилось.
Мезолитические обитатели склонов Загроса и Тавра собирали дикорастущие злаки (пшеницу, рожь, овес, ячмень, эгилопс), дикий лен, горох, виноград, яблоки, абрикосы, мин-даль, плоды фисташки); разводили коз, охотились на газелей, горных козлов, туров и свиней [74]. На раннеземледельческих памятника юга Туркмении отмечен двурядный ячмень, произрастающий в горах Загроса и Копетдага. Основным центром формообразования мягких пшениц явились горные области Передней Азии и долины Инда. Наиболее древняя карликовая пшеница (однозернянка) произрастала в нагорьях Памиро-Алайя, Гиндукуша, Армянского нагорья.
Среди орудий труда, чаще всего используемых индоариями, встречаются шило и скребок [89]. Ткачество могло быть связано с такими понятиями, как «шерсть» и, возможно, «веретено». Характерным оружием были дубина или булава, аркан, лук, копье или пика, кинжал и топор. Взаимозамена значений слов «копье» и «меч», обозначаемые одним словом «karu», позволяет предположить, что первоначально меч у индоевропейцев был не рубящим, а колющим оружием. Специфически заостренное лезвие одинаково хорошо могло использоваться как кинжал и как острие копья, в зависимости от длины ручки, к которой оно было прикреплено.
Индоевропейцы изготавливали глиняную посуду и активно использовали для своих нужд дерево [89]. Единственное индоевропейское обозначение ремесла, дошедшее до нашего времени, было плотник. Одним из его изделий, сохранившим детальную терминологию, было колесное транспортное средство. Это могло быть чем-то средним между жилой кибиткой кочевника и боевой колесницей, связанной с появлением самых ранних индоевропейцев в Месопотамии, а также характерной для индийцев ведических времен и ахейцев Гомера. Не исключено, что плотника могли приглашать для постройки лодки, обозначение которой сохранилось во многих языках. Однако значение naus могло колебаться от лодки-долбленки, использовавшейся для плавания по реке, до большого судна, предназначенного для морских путешествий.
Жилища индоариев представляли собой нечто более существенное, чем временное жилье кочевника [89]. По предположению Г. Чайлда, это был дом с перекрытиями, дверями, портиками и столбами. Но были и землянки, хорошо известные по всей доисторической Ев-ропе. Мазанки с применением глины могли, скорее всего, иметь отношение к земляным защитным сооружениям. В индоевропейском языке встречаются термины, обозначающие если не деревню или город, то, по крайней мере, некоторый тип крепостей или убежищ, защищенных валами.
Оценивая культуру индоевропейцев в целом, Г. Чайлд [89] характеризует её как неолитическую с некоторым прогрессом по отношению к другим народам, т.к. им был знаком как минимум один металл – медь. Фейст полагает, что золото и серебро также были известны им; слова, обозначающие «желтый» и «блестящий», уже в очень раннее время использовались для обозначения драгоценных металлов. Как пишет Г. Чайлд, «нет никаких сомнений в том, что индоевропейцы знали металл и орудия труда из металла, однако они, вероятно, использовались редко, причем сами индоевропейцы не умели его выплавлять» и пользовались чужими изделиями. В поисках предполагаемых добытчиков металла, Г. Чайлд допускает, что применяемое индоевропейцами слово «ayos» может происходить от Alasya – древнего название Кипра, земля которого богата медью. Но, как отмечает сам автор, их связи с Месопотамией были гораздо белее тесными, о чем свидетельствует наличие у индоевропейцев другого слова для обозначения меди – roudhos, которое происходит от шумерского слова urud(u). Однако название некоторых орудий у арийцев восходит к тому периоду, когда камень все еще использовался для их изготовления. Месопотамское влияние, хотя и доминировало по всей Азии, его не удается отчетливо проследить в континентальной Европе, на территориях западнее Юж-ной России. Таким образом, в период распада индоевропейской общности носители ее культуры все еще находились на стадии перехода от использования камня к применению металла. Археологи называют эту эпоху энеолитом.
Когда Г. Чайлд вел свои научные исследования, еще не было известно о Синташте и Аркаиме, построенными арьями на Среднем Урале. Жители этих поселений владели меде-плавильным производством еще во 2-м тыс. до н.э. [156]. Эта дата условна настолько, насколько условно датируют современные историки и археологи все свои открытия.
Первоначально считалось, что обряд кремации трупов был присущ только индоариям. Г. Чайлд [89] изучил этот вопрос и выяснил, что в Британии сожженные кости были найдены в неолитических длинных курганах, а затем в круглых курганах бронзового века, появление которых предшествовало расселению кельтов на этих островах. В Центральной Европе ситуация оказалась еще более сложной. В долине Неккара сожженные человеческие кости были найдены рядом с сосудами, типичными для дунайской культуры, не относящейся к индоевропейской, что создает впечатление о присутствии некоторых других групп населения Богемии, которые кремировали своих умерших. В курганах долины Рейна, рядом с боевыми топорами, принадлежащих северному народу, иногда находили кремированные кости. В Северной Гер-мании пепел в погребальных урнах иногда определялся в поздних мегалитических гробницах, которые, как считается, не принадлежали индоариям. В Моравии колоковидные кубки, сопровождающие погребения «следопытов», в одном или двух случаях содержали кремированные останки. Все эти кремации в Центральной Европе в местном масштабе классифицируются как неолитические или халколитические и должны быть датированы не позднее 2400- 1800 гг. до н.э. Они связаны с материалом, который обычно находят вместе с преданными земле телами, принадлежащими различным этническим типам, среди которых встречаются средиземноморцы, включая дунайцев, «следопытов» и скандинавов. Еще больше запутывают ситуацию сообщения об отдельных случаях кремации с Ближнего Востока, где они датируются очень ранним временем – «неолитические» погребения в секторе Газа (Палестина), а около 2000 г. до н.э. они появляются на «огненном некрополе» в Шургуле в Вавилонии.
Марс и Кристиан склоняются к мысли, что брахицефальная альпийская раса, как в Европе, так и в Азии, регулярно практиковала обряд кремации [89].
В Боснии самые ранние курганы, которые обычно приписывают иллирийцам, скрывают под собой несожженные долихоцефальные останки [89]
Погребения раннего железного века в Македонии, которые должны быть приписаны протодорийцам или их ближайшим родственникам, неизменно содержали трупоположение [89]. В материковой Греции обряд кремации не обнаружен в некрополях раннегеометричес-кого периода Тиринфа, Асине и Аргоса. Самый ранний фригийский курган в Гордионе содержал несожженное тело.
Население Кархемиша, которое начало кремировать покойников около 1100 г. до н.э., по мнению Г. Чайлда [89], может быть названо «хеттами».
Скандинавские археологи решительно настаивают на полной непрерывности культурного развития между эпохой трупоположения и последующим периодом кремации в бронзовом веке в Дании и Швеции [89]. Действительно, два способа погребения часто встречают-ся на различных уровнях одного и того же кургана. Судя по скудному костному материалу, оставшемуся от эпохи кремации, и более богатому материалу, дошедшему до нас после возв-ращения к обряду трупоположения, можно сделать вывод, что черепа принадлежали тем же расовым типам, которые жили в Дании и Швеции с эпохи позднего неолита, когда мертвых хоронили в земле.
Курганы северного народа боевых топоров на Неккаре и на нижнем Майне относятся к народу, который всегда придерживался традиции – будь это в Рейнской области или в Тюрингии, откуда их предки пришли, - разжигать большой костер, возможно для погребального пира, в траншее, предназначенной для захоронения трупа [89]. Доктор Шлиц правдоподобно предположил, что через некоторое время эта традиция превратилась в обычай бросать труп в костер, а не ждать, пока он погаснет, как это было первоначально.
В Баварии кремация входила в привычку постепенно в течение бронзового века с наличием переходного периода [89]: часть тел была захоронена несожженной, а часть была кре-мирована, и пепел, заключенный в урну, был помещен в ту же могилу.
Таким образом, как заключает Г. Чайлд [89], обряд кремации не только появился в разные времена, но и в удаленных друг от друга центрах, среди народов, очевидно принадлежавших различным этническим типам; новый обряд развился постепенно, как будто спонтанно и без резких колебаний во времени. Тем не менее, все же остается вероятность того, что где-ни-будь в доисторические времена жил народ, который всегда кремировал своих умерших, и по этой самой причине и еще потому, что использовал вещи из недолговечных материалов, предназначенных для сжигания, остался неизвестным археологам. Нужно помнить, что захоронения взрослых людей до сих пор неизвестны в нескольких культурах с расписной керамикой – Анну в Туркестане и Фессалии и Юго-Восточной Европе – или же, например, у альпийских приозерных жителей. Даже в пределах одного племени обряд кремации мог применяться к определенному классу, в то время как другие члены того же самого племени предавались земле или выставлялись на платформах и на деревьях. Обряд кремации выявлен у некоторых индейцев Америки, меланезийцев и жителей тихоокеанских островов, в Австралии, у тасманских и сибирских аборигенов. Такие примеры предупреждают о том, что не следует преувеличивать значения погребального обряда в качестве определения того или иного этноса. В любом случае нельзя доказать, что все индоевропейцы кремировали своих покойников и что все народы, практиковавшие обряд кремации, были индоевропейцами.

Литература:
1. Блаватская Е.П. Тайная доктрина. В 5-ти кн. М., КМП "Сирень",-1993.
5. Демин В.Н. Тайны русского народа. В поисках истоков Руси.-М.: Вече, 1997.-560 с.
9. Белов А. Путь ариев. В поисках прародины. М.: Амрита-Русь, 2008.-224 с.
10. Колонтаев К. Арийский след. Природа и человек ("Свет"), 1999.-N 12.-с. 66-69.
11. Демин В. Варяги - русские витязи севера. Славянский ход, 2000.-N 2.- с.5,7.
68. Блаватская Е.П.. Разоблаченная Изида. Ключ к тайнам древней и современной науки и теософии. В 2-х томах. М.: Российское теософское общество, 1992.
74. Гвоздецкий Н.А., Голубчиков Ю.Н. Горы. М.: Мысль, 1987.-400 с.
89. Чайлд Г. Арийцы. Основатели европейской цивилизации. Пер. с англ. И.А. Емеца. М.: ЗАО Центрролиграф, 2007.-270 с. - (Загадки древних цивилизаций).
104. Кельтская мифология. Энциклопедия. М.: Эксмо, 2002.-640 с.
156. Гусева Н.Р. Русский Север - прародина индославов. М.: Вече, 2010.-304 с.