Дом Чапурному не понравился: большой-то болт шой, в него хоть тысячу человек приведи — все поме¬стятся, а похож на нежилую казарму. Чапурному хо¬телось привести ребят в уют, с тёплыми печками, с чем-то таким, что помнил из своего далёкого детства. А помнил он деревенскую избу. Большую печь с ле¬жанкой. Маленькое оконце в светёлке, которое выхо¬дило в сад. Зимой оно было всё ледяное, и в него ясными днями гляделось морозное солнце, а летом его нельзя было закрыть, потому что на подоконник ложилась тяжёлая яблоневая ветвь с яблоками.'
Чапурной глядел на высокие институтские окна, из которых дуло. Никто их этой осенью не промазал. Трогал холодные печи и тяжело вздыхал.
«Придут ребята — надо их обмыть, согреть. Один с поваром не управишься. Надо, чтобы кто-то помо¬гал».
Чапурной решил собрать всех, кто остался в доме, и посмотреть, что за народ.
— Вряд ли есть кто подходящий, — сказал дядя Егор. — Раз попрятались, то какие они помощники?
Но постучал во все двери, как велел Чапурной, «чтобы шли вниз, в столовую, на со-брание». Классные дамы и ин¬ститутки собрались быстро; у многих глаза были заплакан¬ные, сидели молча и всхлипы¬вали.
— Я не понимаю, почему некоторые решили плакать? — сказал Чапурной, открывая собрание. — Плакать не сле¬дует. Дело вот какое: здесь районный Совет открывает