Настроение сейчас - УжАсТЬ П_П
Читать строго под добавленную музыку!! музыка в самом низу сообщения
Название: Цвет безумия, вкус безысходности
Автор: HotaruHikari (Заелятина и Айзенито)
Герои: Заель и Ноитора – основные, чиби Нел, всякие мелкие Пустые, возможно фракция
Слеш: Ноитора/Заель
Размер: мини
Рейтинг: аффторша в затруднении
Жанр: драма, десфик, ангст
Предупреждения: смерть персонажа
Саммари: наркотик Маюри начал действовать совсем иначе
Цвет безумия, вкус безысходности
Кто бы мог подумать, что в Лас Ночес есть больничные палаты. Оказывается, есть. Серые, как и сам замок, как и сам мир. Ни единого окна. Подохнуть со скуки можно. Ноитора окинул комнату взглядом и сдержал вздох. Настолько здесь было противно.
Он ходит сюда уже два дня. Сам Ноитора победил этого синигами. Не Ичиго, нет. Того он оставил на песке подыхать. Он победил того синигами с противно звенящими колокольчиками в волосах. Нел увязалась за Ноиторой. Маленькая Нел.
А вот Октава проиграл. И был под действием какого – то наркотика, когда Джируга пришел на место битвы. Оказалось, что в Лас Ночес помимо Заеля есть еще ученые. И вот теперь Заель сидит на кровати и, закутавшись в одеяло, щурится, словно сквозь распахнутое окно ему в глаза светит яркое весеннее солнце, вызывая на губах эту играющую улыбку. Но на самом деле в комнате нет окна, и сквозь распахнутые настежь ставни не проникают солнечные лучи. На самом деле в Хуэко Мундо нет солнца и голубого неба, только черная глубокая беззвездная пропасть и белая луна, словно следящая за тобой белесым взором. Хуэко Мундо мир мертвых, пустой мир. Здесь не бывает времен года. Ничего этого нет. А Аполло щурится, и на губах его играет улыбка. В глазах привычно бегают искорки жизни. Только примешалось что – то новое. А что – Ноитора понять не может.
- Ноитора, нарисуй белый океан, - тихо произнес арранкар.
- Что? – мысли Квинты были настолько резко перебиты, что он даже не сразу понял, о чем речь.
- Нарисуй белый, отвратительно белый, до безумия белый океан, - повторил Заель.
- Не охренел, Октава? – оскалился Ноитора. При всей своей любви к ученому, Эспада иначе не мог. Заель и не обижался. Просто промолчал.
- Почему именно белый? – спросил наконец Джируга.
- Белый – цвет безумия.
Ноитора лишь ухмыльнулся.
- Похоже на полностью белую комнату. Время останавливается. И ничего не существует. Даже меня, - продолжил Октава.
Ноитора списал это на действие наркотика.
- Как долго ты собираешься здесь валяться? – спросил уже в дверях арранкар.
- Недели две, не меньше, - снова что – то незнакомое в янтарных глазах, снова что – то ускользает от Ноиторы. Какое – то новое чувство. Какое?
- До завтра, - бросает Ноитора и скрывается в дверном проеме. Только после этого Заель – Аполло позволяет улыбке сползти с губ, исчезнуть без следа, как густой туман по утрам. Позволяет искоркам в глазах перестать прыгать и исчезнуть, словно их и не было. Позволяет мыслям потоком хлынуть в голову.
Ноитора бродил по коридору. Ему не давало покоя что – то новое в глазах ученого. Странное чувство, которое Ноитора не знает, ни разу не испытывал. Но оно ему знакомо. До боли знакомо, черт возьми! Вот только осталось вспомнить. А не получается. Несмотря на огромное желание. И в голове остаются только загадки без решения, вопросы без ответов… Ничего, завтра спросит у арранкара. Джируга направился дальше по коридору, предвкушая момент выписки Грантса из палаты. Он ведь любил его, все – таки любил, как ни крути…
А на следующий день Джируга узнал, что через две недели арранкара не выпишут. Ни через две недели, ни через три, ни через еще какое бы то ни было время. Узнал, что на самом деле две недели – это минимальный оставшийся срок жизни Заеля. Узнал, что Заель знал об этом с самого начала.
Все из – за того препарата… наркотика Маюри.
Ноитора вихрем влетел в палату. Схватил Заеля за хрупкие плечи и сжал, как можно сильнее. Посмотрел в глубокие янтарные глаза. Да, то чувство... Ноитора вспомнил. Чувство безысходности, безумия, словно ты на краю обрыва, внизу пропасть, а шаг на твердую поверхность не сделать – слишком поздно, слишком больно. Стоишь или летишь вниз. И ничего не изменить.
- Почему ты мне ничего не сказал?! – руки слишком сильно сжали плечи, почти до хруста.
- Не сказал чего? – Аполло прикрывает глаза, весело улыбаясь. Слишком весело. Слишком…
- Что это твои последние дни, идиот! – кричит Джируга, не выпуская тонкие плечи из своих рук, словно боясь, что тогда арранкар исчезнет.
Заель встряхивает головой, усмехаясь. Легкие розовые волосы легко поднимаются в воздух.
- Не хорони меня раньше времени, Ноитора, - почти смеется он, - Счет пока идет на недели.
- Тебе что, все равно? – Джируга пытается найти еще чувства в глазах Октавы. Страх, боль, ненависть к тому синигами, чувство собственной беспомощности, понимание проигрыша и собственной ошибки – любые другие чувства. Но не было ничего кроме обычных искорок, к которым примешивалось противное чувство безысходности. И где – то на задворках сознания поднималось безумие, заставлявшее Октаву щуриться и улыбаться, словно от яркого солнца.
- Почти. Только с тобой жалко будет расстаться, - Грантс кладет руку на плечо Квинте, но тут же обвивает шею наклонившегося над ним арранкара руками.
- И ты планируешь все это время просидеть здесь? – Ноитора наконец выпустил Октаву и сел рядом.
- Может быть, - ответил тот, неопределенно пожимая плечами, - Ведь ты будешь рядом.
- У меня есть идея получше, - улыбается Джируга. И, пока Октава ничего не понял, Ноитора резко откинул в сторону одеяло, и осторожно подхватил легкого парня на руки. Заель был в своей обычной одежде, которую он носил еще до какого – либо вторжения в Хуэко Мундо. Только на ногах не было никакой обуви – только то черное нечто – то ли чулки, то ли колготки. Пока удивленный парень ничего не успел понять, Квинта открыл Гарганту в Каракуру.
Аполло словно очнулся уже в самом городе. Он стал вырываться, но, учитывая то, что его держал Ноитора, было это не очень успешно.
- Что мы здесь забыли? – сдавшись, спросил Октава.
- Я хочу, чтобы это время ты провел незабываемо. Сколько у нас времени? Две недели? Мы успеем изучить этот чудесный город вдоль и поперек! Сколько всего можно сделать! За эти две недели можно прожить целую жизнь! – с улыбкой на лице произнес Квинта.
- Целую жизнь… - тихим эхом повторил Аполло, зарываясь лицом в грудь Ноиторы, и тот ощутил, как слабо ладонь арранкара сжалась в кулак на его плече, захватив с собой немного ткани от формы Эспады…
***
Аполло… Не Заель, а именно Аполло. Именно вторая часть имени Грантса так нравилась Ноиторе. Иногда он называл арранкара Октавой. Но это иногда. «Перекличку» по номерам Заель не любил. А «Заель» – это что – то повседневное, так его все называют. «Аполло» звучало совсем иначе. Словно приносило новый смысл самому имени. Вот и сейчас.
- Эй, Аполло, какого хрена ты там забыл? – эта фраза была обращена к Заелю, сидевшему на подоконнике каракуровского общежития в центре города.
Тот не ответил, лишь сильнее обнял руками колени, укутанные одеялом. Подошедший Ноитора бросил взгляд на то, чем залюбовался ученый. На улице было уже поздно и темнело, а в комнате царил полумрак, из – за чего было видно хорошо, что творится в зимних сумерках. Не было ни звезд, ни ветра, ни куда – либо спешащих прохожих. Просто падал снег. Сверху летел вниз, легкими, тяжелыми хлопьями, летел, ровно кружась и танцуя, несмотря на то, что не было ветра. Еще не совсем стемнело. Небо кое – где еще не почернело и было серым. Улицы были усыпаны белым ковром. Не только улицы – выступы окон, балконы, крыши – все было белым. Несмотря на всю эту красоту, такой вид вызывал что – то тяжелое в душе. Ощущение неприятности, предвкушение какой – то беды, несчастия. Внутри что – то поднималось и опускалось. Картина вызывала разные чувства. Грусть, тоску, серость, печаль, безудержность, даже страх. И то, что было самым неприятным – отчаяние. Понимание того, что что – то уже прошло, что – то плывет мимо, а что – то будет без тебя…
- Любуешься? – ухмыльнулся Джируга.
- Ага, - кивнул Заель, - Ноитора, я… я хочу умереть вот в такой день.
- Совсем рехнулся? – встряхнул его за плечи Ноитора.
- А что? Красиво, медленно и безумно. Как раз по мне.
Безумно… Даже сквозь стекла очков Квинта видит, как горят глаза парня, как в них все ярче и ярче зажигается желание жить. Видит, как реальность превращает маску безразличия к смерти в настоящее чувство. Видит желание расхохотаться – безумно, громко, безудержно, безостановочно. Расхохотаться, чтобы расколоть ненавистную тишину. Чтобы доказать – нет, еще рано, еще жив, еще теплится жизнь…
Медленно… Ноитора не знает, как действует препарат. Ноитора многого не знает о науке. Не знает, что это, когда действие препарата не обратить, когда буквально чувствуешь его действие, чувствуешь, как с каждой минутой укорачивается и без того короткая оставшаяся жизнь. Не знает, что это, чувствовать, приближающуюся смерть, чувствовать, что ты медленно умираешь. Чувствовать, как так же, как снег за окном, медленно, по крупицам, утекает жизнь…
Красиво… Кто сказал, что нельзя умереть красиво? Можно, можно, можно, черт возьми! И Заель умирает. Так просто. Щуря янтарные глаза, словно от яркого весеннего солнца, играя улыбкой на тонких губах, словно в преддверье весны. Словно все еще будет, будет, будет, будет, будет…
Действительно, все еще будет. Только не здесь, не с ним. И не сейчас…
***
Незаметно пролетают дни. Мимо, мимо, мимо… Они пролетают, проносятся стремглав мимо, и их не поймать, как бы сильно ты не старался. А хочется, хочется до боли в груди. Чтобы хоть еще на немного, совсем на чуть – чуть оттянуть миг расставания. А он уже близок…
Заелю становится все труднее и труднее скрывать от Ноиторы участившиеся приступы. Все чаще и чаще он просыпается по ночам, разбуженный дикой болью, и сидит, не в силах заснуть снова. Все чаще и чаще арранкар теперь теряет сознание. Не понятно от чего, это не от чего не зависит. Просто сознание ускользает тонкой нитью, теряется всякая связь с реальностью. Виски сводит дикой болью, все тело перестает подчиняться, и он падает без сознания на подставленные руки Квинты.
Заель не читает как раньше – низко склонившись над книгой, вцепившись взглядом в строчки, глотая главы одну за другой, погружаясь в придуманный мир, вытаскивая информацию медленно, словно растягивая удовольствие. Теперь он почти не читает. Слишком быстро устают глаза. Можно, конечно, прочитать 2 – 3 страницы, пока голова не пойдет кругом, а в висках противно не застучит. Можно, но не хочется. Не хочется останавливаться на самом интересном месте, выходить из такого прекрасного мира. А самое главное – не хочется возвращаться в реальность. Но иногда терпение кончается. И он поспешно хватает толстую книгу, садится в кресло, и, немного изящно и как – то по – дамски подогнув ноги, набрасывается на главы, глотая их вместо еды – есть в последнее время ему совсем не хочется. Может быть, именно поэтому и без того стройный парень похудел еще больше.
Главы редко запоминаются. В основном, для Октавы чтение – это способ уйти от реальности, скрыться от неизбежного, погрузиться в мир фантазий, в несуществующий мир…
Он может просидеть за книгой до самого вечера, в конце концов потеряв – таки сознание на недочитанной главе. Потом еще долго будут болеть глаза, а затылок противно ныть.
Ноитора все больше и больше окружает Заеля заботой, все больше и больше старается его развлечь. Тому это, конечно, нравится, но, все же…
Все же, лучше, когда Джируги нет дома. Тогда улыбка сползает с губ, словно плохо приклеенная, огонь в глазах медленно гаснет, оставляя после себя тлеющие костры. Можно упасть на мягкую кровать, вцепиться тонкими пальцами в податливую простынь и тихо завыть от боли, сгрызающей изнутри. Можно захохотать - громко, безудержно, безумно – захлебываясь болью во всем теле, болью в сердце, болью в душе, захлебываясь отчаянием, поднимавшимся все выше и выше.
А потом возвращается Ноитора. И находит арранкара почти в бессознательном состоянии. Притягивает к себе, приобнимая за плечи. И Заель делает вид, что становится легче. Ведь, правда, где – то далеко что – то отпустило, полегчало. Но это ненадолго…
- Эй, Аполло, - наклонился к нему Ноитора, - О чем думаешь?
Заель честно пожал плечами. Думал он слишком о многом сразу, чтобы дать конкретный ответ. А лежать головой на коленях Ноиторы было очень удобно. И приятно.
- Как думаешь, - спросил Джируга, запуская руку в короткие шелковые волосы Эспады, - у безумия есть цвет?
- Должен быть, - как обычно щурясь, произнес Аполло, - Нет, есть. Белый. Когда ты один где – то, а вокруг время замедлилось, словно остановилось. И все белое. Омерзительно – неестественно белое. И секунды длятся столетия.
- Аполло, как ты думаешь, - продолжал Квинта, - у безысходности есть вкус?
Улыбка сползла с губ. Медленно, неуверенно. Глаза перестали щуриться и серьезно посмотрели на Ноитору:
- Разумеется.
- А какой? – Джируга наклонился еще ниже.
- Горький. Соленый. Противный. Когда ничего нельзя изменить, даже если хочется. И ничего уже не сделать. Хочется расплакаться. А потом расхохотаться. Словно что – то самому себе доказать… - Октава сопроводил свое предложение коротким смешком. И подавился этим смешком, когда Ноитора заткнул его поцелуем в губы. Поцелуй длится целую вечность, секунды кажутся бесконечно длинными. Только сейчас хочется остановить время совсем, надолго, навсегда. А потом запустить его неловко, словно нечаянно толкнув, и медленно, придерживая его рукой, чтобы не шло слишком быстро, начать качать им из стороны в сторону. Наконец Ноитора отстранился.
- Понравилось? – спросил он и увидел, как в глазах Аполло что – то заискрилось, запрыгало. До безумного весло.
- Я полежу, ладно? Совсем чуть – чуть… - потянулся до хруста в спине Грантс. Глаза закрывались. Но это не было сном. Что – то совсем другое, тяжелое, противное, мешающее дышать наваливалось на него.
- Ладно, полежи, - усмехнулся Ноитора, осторожно вставая. И почувствовал, как холодная ладонь арранкара отчаянно вцепилась в его руку.
- Что – то не так? – спросил Джируга, поворачивая голову.
- Все в порядке… просто… просто… знай, что я… что я люблю тебя, Ноитора… и всегда любил… - запинаясь, произнес Эспада. Что странное появилось в его глазах. Зрачок сузился, казалось, что его и нет. Янтарные глаза превратились в бездонные омуты…
- Ладно, я пока чай приготовлю. Будешь? – Направился в центр комнаты Квинта. Заель кивнул…
Глаза закрывались, как бы Октава не сопротивлялся. Все глубже и глубже он погружался в неизвестное состояние. Звуки происходящего в комнате стали похожи на эхо. Что – то тяжелое наваливалось на него, мешало дышать. Повеяло чем – то холодным. Могильным холодом. Хотя откуда ему взяться? Камин горел, хорошо прогревая небольшую комнату.
«Смерть?» - мелькнуло в голове. Действительно, это была она. Грантс чувствовал ее холодное дыхание, ее ледяную руку на своем плече…
Ноитора ходил по комнате, готовил не чай, а целый пир. Жалко было расставаться. До боли в груди. Как – то Ноитора сказал, что без него не сможет. Самообман. Сможет, еще как сможет…
«Ноитора… - проплыло в мыслях, - Прости, что не говорю тебе… Думаю, ты простишь меня… Ты выживешь… ты сильный…»
Аполло закрыл глаза, думая, что через несколько минут Ноитора узнает, что у чая может быть цвет безумия и вкус безысходности. Думал, что все еще впереди. Все еще будет, будет, будет, будет! Обязательно будет! Не здесь, не сейчас, не с ним, но где – то. Через миллионы лет. Все будет снова. Так же бешенно, красиво, безудержно и безумно…
Все еще будет…
  |