[697x521]
***
Изумрудные горы. Индарика. Недавно.

Раннее утро в горах это такое время, когда кажется, что весь мир замер в ожидании чуда — восхода солнца. И чудо происходит! Над тёмной ещё кромкой гор прорезывается один единственный луч, словно тоненькая рука высовывается из-за скалы, упирается в самую прочную гору и подтягивает вверх всего себя целиком. Потом солнце отдыхает на гребне горы — надо же отдышаться от труда рождения нового дня перед тем, как продолжить свой путь над страной через весь континент.

Осмира и сегодня решила радовать старика своими лучами. Небеса были чистыми и яркими, но для наблюдения ещё не пришло время. Придётся ждать полудня, когда слой воздуха между солнцем и землёй станет самым тонким. Воздух даёт жизнь, но мешает наблюдениям, искажая лучи светила.

Здесь на Индарике, самом высоком пике из всей гряды Изумрудных гор, старик и поставил свою обсерваторию. Здесь он коротал свой век в наблюдениях за звёздами. Самая близкая из них, самая родная и прекрасная — Осмира, солнце Бертерры, требовала особого подхода к наблюдению. Телескоп пришлось приводить в безопасное состояние: были поставлены фильтры и экраны, чтобы яркие лучи не могли повредить глаза наблюдателя.

Сколько наград, полученных за научную работу в Латарском Университете всех наук и украшений, накопленных предками за долгие жизни, отдал Элемар Согрот за то, чтобы маги создали для него эту защиту, он не считал. Он отдал всё, что было у него и в семье. Так было нужно. Тем более, что передавать накопленное всё равно было некому — Элемар никогда не женился и не имел детей, он потратил всю свою жизнь на наблюдение за звёздами, они стали ему и любимыми, и жёнами, и друзьями, и лучшими учителями.

В юности над ним посмеивались сверстники. Элемара считали забавным, но симпатичным чудаком, который мог говорить только о звёздах, но так, что юные милады из его разговора не понимали ровным счётом ничего. Звездочёт не интересовался танцами, не старался понравиться молодым девушкам, все его мысли были о небесах и их устройстве.

Интерес к Элемару Согроту возник, когда по своей карте созвездий учёный стал делать прогнозы не только погоды (Эка невидаль! Любой маг или шаман может предсказать погоду!), а стал предсказывать события жизни людей, живущих рядом. В те времена Элемар ещё жил в Химире, и на чердаке его родного дома стоял небольшой телескоп, благо отец поощрял увлечение сына.

Первое несчастье мальчик предсказал для своей младшей сестры Оллидии. Он не знал в точности когда, но знал что произойдёт. Путаное разъяснение, в котором то и дело звучали какие-то звёздные дома и углы соприкосновения светил, родные пропустили мимо ушей, а запомнили лишь то, что Оллидии не следует выходить замуж за графа Шерлегоса, потому что на свадьбе произойдёт несчастье, и сестра погибнет.

Когда Шерлегос пришёл просить руки Оллидии, его чуть было не прогнали, но подумав как следует, решили не обращать внимания на слова чудаковатого звездочёта. Мало ли какую чушь несёт этот чокнутый, а тут целый граф сватается к простой миладе! На свадьбе шло всё гладко и ладно почти до самого конца. Вот именно, что почти…

На последнем танце перед тем, как молодым следовало уже удалиться в опочивальню, чтобы заняться продолжением рода Шерлегосов, Оллидия проносится слишком близко к горящим в канделябре свечам. Вспыхнула фата и копна распущенных волос, платье полыхнуло ярким факелом… Граф тушил наряд невесты прямо своим телом, руками, но всё безуспешно. От ожогов девушка скончалась, так и не придя в себя, а граф Шерлегос потом ещё долго лечил раненые руки и лицо, на котором шрамы так и остались навсегда, как напоминание всем не верящим в предсказания сумасшедшего звездочёта.

Слух о предсказателе судьбы по звёздам разошёлся по всему Латару, и к Элемару Согроту стали приходить люди, чтобы сверить свои планы с тем, что звёзды рассказывают учёному. Так продолжалось не очень долго, потому что почти все предсказания у Элемара были страшными и грозили бедой обратившимся. Ничего хорошего звёзды не говорили ему, зато предсказанные события сбывались с чудовищной точностью. Люди решили, что без предсказания ненормального звездочёта, может быть, и есть ещё шанс на успех, а вот после его слов шанс есть только на предсказанные события. С тех пор Элемар делал наблюдения и записывал все свои пророчества только для себя.

Когда ему пришла в голову мысль забраться в горы, чтобы стать ближе к солнцу, он и сам, наверное, уже не вспомнил бы. Наблюдать за Осмирой было интересно. Самая близкая звезда была спокойной, если не считать забавных протуберанцев, которые словно кудряшки, иногда раздуваемые космическим ветром, взлетали над поверхностью лика Осмиры.

Видел Элемар и проходящие на фоне солнца обе луны. Большое затмение и Малое затмение по соответствию тому, которая из двух лун закрыла лик солнца. Иногда через солнечный диск проплывали тени каких-то ещё планет. Видел он и планету Фэлур, которая стала Флорой.*
_________
*Эта история записана в одноимённом рассказе «Фэлур».
_________

Сегодня, только глянув в телескоп, Элемар отшатнулся и спешно протёр глаза, но когда, проморгавшись, он снова посмотрел на солнце, картина ничуть не изменилась. На ярко-жёлтом диске Осмиры появились два почти чёрных пятна. Но никакие планеты не должны были оставить такие отметины, это не были тени, это были именно пятна. Они были совсем не большими, но вселяли в душу учёного такой ужас, что он не мог дольше минуты рассматривать эту картину. Прошло немало минут, когда старик решился подробно зарисовать свои наблюдения и составить предсказание.

Оно гласило, что в Латаре появились или вот-вот появятся два человека, отличающиеся от других чернотой души. Что от этих людей зло может распространиться по всей Бертерре. Что мир уже никогда не станет таким светлым, как раньше, а зло уже никогда не уйдёт из людских душ.

Старику было страшно. Впервые он почувствовал своё одиночество. Горы смотрели на него своими зелёными глазами с укоризной, будто это именно он виноват в том, что на солнце появились пятна, и зло решило захватить весь мир.

Не мешкая больше ни минуты, старый звездочёт Элемар Согрот начал собираться в дорогу. Предстояло проделать дальний путь, чтобы сообщить теперешнему королю о своём открытии и предсказании. Полагаться на волю случая, что кто-нибудь другой предупредит о надвигающейся угрозе, учёный не мог. А в том, что его примут и выслушают при дворе короля Таара Вигарда, старый Элемар не сомневался. Оставалось добраться через полстраны в Вигард.

***


Лерия. Эрметрис. Недавно.


В доме на набережной Алых Зорь царил непривычный беспорядок. Войдя в дом своего друга, Артафер прикрыл за собой дверь, которая в прежние времена закрывалась сама, а теперь потребовала поднапрячься — массивная и тяжёлая резная дверь закрываться не спешила, наверное, ей и не хотелось закрываться. Дом скучал по своей велисте. Инира не приходила сюда вот уже несколько лет. Что держало её в том далёком, чужом для него и непонятном мире, шаман не знал.

Если бы он мог, если бы он только мог попасть туда, как это было когда-то с самого начала, пусть пребывание в том мире снова потребовало бы от шамана максимум всей его разумности и выдержки, он бы рассказал Инире, как тоскует её Моленар, как печалится Гарон Трисвятый и все его боги-помощники, как грустно склоняют свои лепестки все цветы в саду у феи Ирис, её подруги. Но проход в тот странный и даже страшный мир, откуда Инира и Ирис были родом, был давно закрыт для всех существ мира Бертерры. Сделала это Инира сама, или ей велел это сделать её верховный демиург, или это вообще чужих рук дело, Артафер не знал.

Ирис уже пыталась передать велисте весточку в тот мир, но у неё тоже больше не получалось пройти барьер между мирами. И с тех пор Ирис так и осталась жить в своём домике на берегу любимого моря и покидать Бертерру желания у Ирис совсем не было. Здесь у неё был сад её мечты, мужчина её грёз, в этом мире Ирис была счастлива, как никогда. И Артафер больше не решался просить фею пообщаться с велистой.

Моленара он обнаружил, как всегда, в его любимом кабинете, соединённым с лабораторией, где царил такой же бардак, как и во всём доме, кроме Красной гостиной. В любимой комнате велисты Моленар старался поддерживать идеальный порядок на случай её внезапного возвращения. А убраться в остальной части дома магу хватило бы и пары минут, всё-таки он маг огромной силы, а не ученик первобытного колдуна с дальних островов.

По какой причине велиста покинула свой мир, который создавала по крупинке, своими руками и своим сердцем, никто не знал. Рыжий маг не желал обсуждать эту тему и приходил в бешенство при малейшем намёке на попытку снова перевести разговор в эту плоскость. Впрочем, Артафер уже и не пытался разузнать, какая мышь пробежала между любившими друг друга магом и велистой.

Он зашёл за другом, чтобы отвести его на заседание Правительства Бертерры, которое Моленар возглавлял до сих пор по поручению самой Иниры. А заседание в который раз уже привычно должно было пройти без велисты. Без самой главной фигуры во всём мире Бертерры. Под председательством махнувшего на все дела мага. Хорошо, что хотя бы тагридский арраф Хаким и молодой маг Латара Уле Брабанднер хоть как-то держали мир в своих руках.

На заседании всё прошло обычным образом, скучно перебирали рутинные дела, решали в который раз, что делать с расписаниями движения транспорта, когда в одной стране в разгаре весна и местами лето, а в другой ещё только зима или уже осень. Время на Бертерре всегда было понятием очень относительным, а точнее, его и вовсе там никогда не было. Времени, если уж быть честными между нами, вообще нигде нет. Это человек придумал для своего удобства считать всё подряд: мамонтов — в штуках, зерно в кулях*, жизнь — в минутах и часах, днях и летах, или как иногда говорила фея Ирис, в годах.
_____________
*куль — мера веса, равная 1 килограмму
Меры веса/массы на Бертерре:
Кля = 1/1000 куля = 1г
Кулёк = 1/10 куля = 100 грамм
Куль = 1 килограмм
Баул = 10 кулей = 10 кг
Мешок = 50 кулей = 50 кг
Воз = 20 мешков = 1000 кулей = 1000 кг = 1 тонна кг
_____________

***


Латар. Химира. Недавно.


Любимый город. Миреон Маас так любила свою Химиру, что не уехала отсюда даже после падения королевского дома Алдеринков. Она и до сих пор питала к Нолену Алдеринку достаточно тёплые чувства. Тогда, с ним, она была молода и прекрасна. Тогда, с ним, она была влюблена и любима. Миреон купалась в своей любви, умножала её, берегла от чужих глаз. Она и теперь хранила свою любовь к тому Нолену, которого она знала.

Когда-то король Нолен был ещё не до конца развращён вседозволенностью, доступной только для королей и верховных магов. Вседозволенность и безнаказанность — вот главные растлители любой власти. А скука и пресыщенность доводят сильных мира сего до разных извращений и преступлений.

Всегда склонный к насилию, Нолен в будущность наследным принцем ещё не проявлял к своим жертвам той бесчеловечной жажды крови и страданий, что привела к гибели и его, и его династию. Да, милады плакали от его ухаживаний. Ну, кому же понравится, когда на теле после бурной ночи остаются синяки, глубокие царапины, ожоги и следы от укусов.

Миреон нравилось. Миреон абсолютно искренне наслаждалась болью, которую доставлял ей Нолен. Всё в будущем короле вызывало в ней восторг, любая его грубость возбуждала. Как нравилось ей ползать у его ног и притворно просить своего властелина о пощаде! Она приходила в неистовство страсти от прикосновений тлеющей сигары к коже её живота.

Нолен был единственным мужчиной, которого Миреон любила по-настоящему. Но когда она забеременела от будущего короля, Нолен выдал замуж свою Миреон за ближайшего придворного, родственника и друга герцога Алеара Мааса. А через некоторое время герцогиня Миреон родила прелестных близнецов Гизарда и Ятту.

Мальчик был на два часа старше своей сестры-близняшки, крупнее и сильней уже в младенчестве. Ятта, такая же белокурая, как все Алдеринки, была маленьким ангелочком. А Гизард, несмотря на свою сухопарость, взятую явно от материнской родни, рос сильным и выносливым мальчиком. Он был скрытным и немногословным, но вполне соображал в том, что называется правила приличия и свои выгоды.

Герцог Алеар обожал рыцарские турниры, проходившие в Латаре испокон веков. Латар всегда был воюющим государством. Впрочем, рыцари всегда воевали между собой, не стремясь захватить земли других континентов. Герцоги Латара в былые времена никак не могли определиться с границами своих владений, нападали друг на друга, чтобы привести к присяге пару-тройку приграничных деревень соседа.

Но во времена Алдеринков королевство уже было единым государством, никто не нападал на соседей, и все провинции подчинялись своему королю. А воинственный дух продолжал бурлить в крови мастеров клинка и арбалета, и для того, чтобы не возникало дополнительных свар, кто-то из королей создал рыцарские турниры.

На одном из таких турниров и сложил свою буйную голову героический рыцарь мастер Алеар Маас, оставив свою герцогскую корону старшему из сыновей Нолена, которых он считал родной кровью, юному Гизарду. А молодой вдове пришлось умерить свои аппетиты в плане любовных утех с Ноленом, уже принявшим корону Латара. Больше она не имела права рожать ему бастардов. Нолен был женат, и королева уже понесла от него своего первого и единственного сына.

Зато приглядывать и наставлять своего собственного сына вдовствующей герцогине Миреон понравилось даже больше, чем доставлять удовольствие своему королю. До самого совершеннолетия Гизарда мать была рядом, но как только молодой герцог получил право носить малую корону, Миреон удалилась в свою саму дальнюю резиденцию, чтобы добровольно стать затворницей.

Всем теперь распоряжались её дети. Её и короля Нолена. Гизард Маас управлял герцогством, его сестра Ятта повелевала хозяйством. Деловой хваткой детки пошли в свою мать и родного отца, а не в того, чью фамилию и титул они унаследовали, и герцогство процветало. Миреон оставалось только радоваться на своих детей и вспоминать ушедшие времена, когда она служила своему королю всей душой и телом. Но она тосковала по несбывшимся мечтам — её мальчик потерял шанс, пусть совсем призрачный, надеть королевскую корону.

***


Латар. Желтые Пески. В незапамятные времена и снова два лета назад.


Ночь. Как же хорошо… Пусть пока не понятно ничего, но уже есть жизнь. Во мне снова есть жизнь, и это доставляет мне удовольствие. Никакого света. Что есть свет? Не помню, не знаю. Вокруг и внутри меня царит мгла, я сама и есть мгла, пока во мне нет света, почти нет.

Свет дал мне жизнь, когда внедрился в моё неживое существо. Но я есть мгла. И зло. Или нет? Что есть зло? Кто определил те признаки, которые отделяют зло от добра? Что есть добро? Для кого я зло? Для кого я добро? Я мгла, отсутствие света снаружи и внутри, но я питаюсь светом, без света я мертва. Нет, не так! Я не бываю мёртвой, я была неживой. Без света, дающего жизнь, я не жива.

Я поглощаю свет душ человеческих. Только этот свет, свет Первотворца Вселенной, который он вдохнул в своих детей, только этот свет способен сделать меня живой. Но изначально во мне его нет, мне приходится его брать из человеческих душ. Люди его называют логир и отдают его мне в обмен на власть над реальностью.

Смешные! Единственное их несовершенство это то, что их жизнь коротка в этих мясных телах. Но в остальном они крохотные подобия Первртворца мира. Он проявил мир из себя, родил его во всём многообразии, самовыразился таким образом, а потом ему стало скучно смотреть на самого себя такого незыблемого и неизменного, бесконфликтного и недвижимого, одноцветного и пустого.

И он разделил себя на свет и тьму, влил по капле света в тьму и тьмы в свет, и запустил вечный двигатель — свет копится во тьме и тьма становится светом, а тьма растёт в свете и свет становится тьмой.

Но я мгла. Во мне не было изначальной капли света, я была не живой без этой капли света, которую мне снова (в который уже раз?) дали люди, лишив себя вечной своей души. И теперь я стала как тьма, я смотрю на мир сквозь пелену черноты, я вижу все пороки, но не только.

Мне открыты все пути, все ветки реальности, все слои, все вероятности, и я могу направлять этот крошечный мирок в нужную мне сторону. Из тьмы свет виден намного чётче, чем тьма из света.

И в этот раз свой логир мне отдала женщина, и в этот раз я дала ей малую толику своих качеств. Теперь она тоже может видеть вероятности и влиять на них в меру своих представлений о непонятном мне добре и зле, справедливости и правде.

Но я теперь снова живая, и во мне оживают все когда-то полученные мной людские логиры!

Я, Тенерия Имнатида, богиня мглы, питающаяся светом ваших душ, искрой Первотворца, которую вы называете логир.