[700x527]
ЛЯ: Завершена заключительная часть повествования про мир Бертерры. Рождалась эта часть долго и в муках, потому что на середине её написания из жизни ушла моя подруга Ирина Тверичанка, моя любимая фея Ирис. С ней мы играли в эту игру под названием "Бертерра", нам обеим было интересно исследовать новый мир, наш собственный, никем до нас не придуманный. Я начала, а она подхватила и помогала почти до конца, вдохновляя на новые истории. Нет, она не писала, она была моей Музой в этом мире и моей феей в мире Бертерры. И вот скоро уже год, как она меня оставила в одиночестве здесь, но на Бертерре нет времени, там она может жить вечно, она же фея.
И вот теперь моя работа завершена, и осталось только выложить все главы на суд читателей.
Да благословит меня Гарон Трисвятый!

Чёрная богиня. Пролог.

Латар. Пустыня Жёлтые Пески. Зуна. В незапамятные времена.


Ветер наметал песок быстрее, чем служка успевала сметать его с плоских ступеней храма. Жрица, одетая в лакотр, повседневную рубаху из неотбеленного льна, подпоясанная чёрным жгутом верёвки, смотрела на эту бесперспективную, но необходимую борьбу служки со стихиями. Ей не было жалко девчонку, в сердце жрицы уже давно не водилось подобных чувств, с самого момента инициации для служения культу богини. Чувства просто ушли, и для самой жрицы это оказалось совсем незаметным событием, даже не событием вообще. Однажды жрица поняла, что стала бесчувственной к душевной боли, любви, восторгам, красоте, богатству. Единственное, что могло взволновать душу жрицы теперь, была власть, да и то не своя единоличная, а власть богини над миром.

Элинерис, как и все её предшественницы на этом посту, стала верховной жрицей богини Тенерии Имнатиды, прекрасной Тенерис, в достаточно юном возрасте, не успев испытать даже первой влюблённости. Девочек для этой миссии полагалось готовить заранее, ограждая от дружбы, а лучше и от простого общения с мальчишками.

Взрослые мужчины могли входить в храм, но чаще всего жрицы всё-таки общались со жрецами богини, а не с обычными смертными.

Иной жизни для своей дочери не хотела ни её мать, ни отец — они были жрецами Тенерии Имнатиды, и Элинерис выросла в храмовом дворике, посещая школу для девочек при храме богини. Если бы нечаянно родился мальчик, то его отдали бы на воспитание в родственную семью, а девочку оставили в храме и стали готовить к её судьбе. Быть даже простой жрицей Чёрной богини было большой честью, и попасть в их число, а тем более стать верховной жрицей, для простой смертной оказалось бы непосильной задачей.

Мужчин приводили в храм Имнатиды сами жрицы. Им разрешалось выбрать для себя и своих сестёр качественного продолжателя рода с соответствующим умственным и физическим развитием. Этих мужчин тоже проводили через инициацию, которая лишала их значительной доли агрессии, успокаивала разум и сердце. Когда новоявленный жрец был готов дать своё семя для ритуального действа, не расплескав при этом вокруг фонтан эмоций, происходило зачатие новой жрицы. Рождение ребёнка мужского пола было почти исключено, потому что момент зачатия рассчитывался по известной только этим жрицам системе.

Когда-то Элинерис тоже воевала с этим проклятущим песком. Путь верховной жрицы начинается так же, как и любой другой — с самых низов. Поэтому малютке вместо совочка и формочек для игры мать выдала метёлку, чтобы кроха с самого начала, как только научилась стоять на ножках, приносила пользу храму и приучалась к служению, а не к бесполезной свободе, как городские дети.

Зуна была небольшим городком на самом краю пустыни, которую за её цвет называли Желтые пески. Чуть дальше стоял замок Антерин, который был центром земель на этом «берегу» Желтых песков. Вокруг замка со временем отстроился большой город, но жители его предпочитали чтить традиции и свои прошения и пожертвования приносили в храм Десяти богов, во главе которых стоял Гарон Трисвятый. В Зуну мать Элинерис отправлялась для покупки вещей и тех продуктов, которые не могли произвести сами жрицы и служки. Зачем ходить в далёкий Антерин, когда и в маленькой Зуне можно взять всё необходимое?

Воспоминания захлестнули верховную жрицу Чёрной богини, и она нахмурилась, недовольная сама собой из-за проявления печали, как ей показалось. На самом деле то, что Элинерис посчитала чувством, таковым не являлось, но привычка быть безупречной сыграла свою роль, и жрица прикрикнула на служку, чтобы та трудилась ещё усерднее.

Черноволосая служка, не имеющая пока даже имени, будущая верховная жрица Тенерии Имнатиды, подняла безразличный взгляд на свою наставницу, согласно кивнула и принялась прометать нижние ступени снова, чтобы через какое-то время ещё не раз повторить свой однообразный и бесконечный труд.

Ей приготовили имя Андерис. Так решила верховная жрица Элинерис, которую в свою очередь назвала предыдущая верховная жрица во время инициации. Будущая Андерис знала о своей судьбе всё и осознанно, насколько это возможно в десять лет, желала этой судьбы всей пока ещё светлой душой.

Пару, которая станет родителями новой верховной жрицы, выбирала сама верховная жрица, потому что только ей открывались все слои реальности и вероятностей, только она могла безошибочно сказать, как будет правильно сделать. Остальные служители храма, жречество и служки разных профессий, каждый со своими способностями, существовали в помощь верховной жрице. Потому что только свою верховную жрицу Тенерия Имнатида наделяла даром ясновидения и яснознания, только верховной жрице давались в руки нити судьбы, чтобы та могла по ним рассказать о будущем и предостеречь от бед и несчастий.

Это был дар и проклятие верховной жрицы Черной богини, но именно ради этого ей приходилось жертвовать своей душой, частицей бога, сотворившего всё сущее во всех мирах, отдавать свою искру, свой логир — самое дорогое, что есть у человека. Без логира душа постепенно мертвела, чернела и умирала окончательно вместе со смертью тела. И к этому моменту новая верховная жрица должна была принять на себя эту ношу, занять место своей наставницы.

К ночи ветер решил стихнуть и перестать засыпать храмовые ступени. Будущая Андерис ещё раз промела нагревшиеся за яркий солнечный день камни и, удовлетворённая выполненной работой, удалилась, плотно прикрыв за собой тяжёлую из-за своей высоты в три человеческих роста створку резных дверей. Элинерис, наблюдавшая уже с балкона над храмовым входом, невидимая для ученицы, ещё долго смотрела на закатное солнце, окрашивающее полупрозрачные лёгкие облачка в нежные и вкусные цвета.

***


Мгла внутри была великолепной, прекрасной и совершенной, её оттеняли чуть переливающиеся жёлтые и зеленоватые звёздочки людских логиров, полученных Тенерис в качестве дара за возможность служить ей, Чёрной богине. Тенерис наслаждалась этим мерцанием, как наслаждалась бы любая женщина игрой света в гранях чистейших бриллиантов.

Ей нравились эти блики, её, чистую мглу, они завораживали, звали в неизвестность, заставляли мечтать о неведомом и прекрасном свете души, размышлять о том, кто их всех создал, о Великом Творце всего сущего и всего невидимого в мире, во всех мирах, о боге. Но Тенерис не знала слова бог, она называла это исходное нечто своей матерью, той, кто родила мглу и свет.

Откуда-то Тенерис знала, что и у света есть частички мглы, он называет их тенью или темнотой и наслаждается собой, оттеняя себя ими, познавая себя через тень так же, как и Тенерис-мгла познаёт себя через частички света людских душ.

Мир тогда был в гармонии, так думала Тенерия Имнатида в своём подземелье в недрах Бертерры, куда никогда не доставал настоящий свет от звезды по имени Осмира.

***


Сегодня в храме Тенерии Имнатиды было многолюдно. Повсюду курились благовония и чадили толстые чёрные свечи из воска смешанного с сажей. Так уж было заведено, что в день пророчеств вход в храм был свободным, и любой зевака мог прийти и посмотреть на действо.

Трудно в этот день было всем служащим храма, но больше всех доставалось верховной жрице. Именно к ней шли люди, именно её все они хотели спросить о самом важном и наболевшем, именно ей все они смотрели в рот и ловили каждое слово, звук, жест. От этих слов и жестов зависело их будущее.

Пророчества Элинерис не отличались добротой и благостью. Чувственная сторона жизни для верховной жрицы давно уже угасла, а любовь к ближним она и не могла бы заиметь, даже если бы захотела. И исчезновением логира, божественной искры, из души уходило всё тепло и способности сопереживать. Да и обучение верховной жрицы способствовало той же цели.

Прошло уже много людей, было сказано много пророчеств, а очередь из напуганных, но на что-то надеющихся людей не уменьшалась. К подножию грубо вытесанного каменного трона, на котором восседала верховная жрица Черной богини, подошла и склонилась в низком поклоне, боясь посмотреть наверх, очередная просительница. За время стояния на солнцепёке на ступенях храма волосы её под аккуратно повязанным серым платком стали влажными, пот стекал по лбу и скапливался под глазами крупными каплями в складках морщин. Женщина украдкой ещё раз вытерла лицо мягкой тряпицей и набралась смелости поднять лицо, чтобы задать свой вопрос.

— Матушка, — таково было официальное обращение к верховной жрице, — матушка Элинерис! Прости меня, недостойную твоего взгляда! Позволь мне задать свой вопрос!

— Прощаю. Говори, — Элинерис уже порядком устала и разводить красивые речи не имела никакого желания.

— У меня сын… Старший мой, красавец и надежда семьи… Он уплыл на корабле из Вигарда в другую страну. Давно… Должен был вернуться семь кругов Большой луны назад, но не вернулся. Позволь спросить, жив ли мой мальчик?

— Назови его имя.

— Харитид Калиссий.

Элинерис откинулась на спинку трона, где была прислонена к камню тонкая, но тёплая и мягкая подушечка, закрывающая всю спину жрицы от каменного холода, на второй такой же подушечке жрица сидела, но из-под складок ткани торжественного алого лакотра их не было видно. Жрица прикрыла глаза и ушла своим сознанием к имени, которое назвала ей женщина.

Харитид Калиссий… Имя сверкало желтовато-зелёным светом, завораживало, притягивало к себе. Элинерис позволила себе подчиниться притяжению и вмиг оказалась в море. Корабль терпел бедствие. Ночь разрезали острые вспышки молний, волны захлёстывали кораблик по самые верхушки мачт. Люди на палубе пытались убрать хлопающие паруса, а капитан всеми силами сдерживал штурвал, но судно несло на хищно торчавшие из воды клыки прибрежных скал, жаждущих обещанную богом воды Аниором добычу.

— Никто не выжил, — подытожила своё видение верховная жрица.

Женщина всплеснула руками, закрывая рот, запихивая обратно вырывающиеся рыдания, спешно поклонилась и, шатаясь как пьяная, пошла к выходу, а её место уже занял крепкий мужик из землепашцев.

Человек отвёл со лба светлую прядь волос и погладил пегую бороду, лежащую на груди, крупной ладонью, привыкшей к грубой работе. Праздничная рубаха с затейливой вышивкой по вороту и подолу была в некрасивых влажных пятнах — жара не щадила никого из людей. После поклона землепашец поднял на жрицу голубые весёлые глаза.

— Матушка, дозволь спросить тебя! — густой бас раскатисто разошёлся по залу, отразился от холодных стен и вернулся к мужику.

— Спрашивай, мастер.

— Матушка Элинерис, через какое время в это лето лучше начинать жатву, чтобы зерно не побили дожди?

— Где твоё поле, мастер?

— Между Антерином и Вигардом. До Вигарда, правда, намного дальше… Можно сказать, под Антерином, матушка.

Верховная жрица снова прикрыла глаза и замерла на долю секунды. Времени не существовало, его отсчитывали люди для удобства, но когда надо, его можно было растянуть или сжать, или повторять до бесконечности раз за разом одно и то же событие. За эту долю секунды Элинерис увидела поле этого человека, его любимый городок с высоты птичьего полёта, придвинувшиеся к полям тучи, несущие осенние дожди, дожди, проливающиеся на убранное поле с торчащей из земли стернёй, мокнущие стога соломы и убранные в закрома горы спелого налитого прекрасного зерна.

— Через целый круг Большой луны и ещё два круга Малой луны. И убирай всё зерно сразу под крышу. А солому можно оставить и под дождём — не трать на неё сил и времени.

— Благодарю тебя, матушка Элинерис! Да продлятся твои дни!

Снова поклон, снова один проситель уходит, а на его месте возникает другой. Снова вопрос и путешествие в будущее, прошлое, на другой конец света, в мир фантазий нового просителя… Куда только не приходится заглядывать верховной жрице Черной богини.

Для знатных жителей Латара у верховной жрицы Тенерии Имнатиды были другие дни и часы, чтобы их вопросы и ответы на них не смущали простой люд. Но ответы на такие вопросы и стоили намного больше, чем могли дать простые рукодельницы и землепашцы, оставляющие на ступенях храма свои нехитрые дары: пяток свежих яичек от домашних кукуцаполей, краюхи хлеба, корзинки румяных яблок, вязанки ароматных колбасок.

В личных беседах, проходивших наедине с просителем в апартаментах верховной жрицы, Элинерис не так утомлялась, но посетитель мог спрашивать несколько раз, чтобы жрица разъяснила ему все непонятные моменты. Это было интереснее и приятнее для Элинерис, но и тут она никого не щадила своей правдой, своим даром, полученным при инициации.

Не щадить никого. В этом заключалась прелесть власти, которую верховная жрица получала от Чёрной богини. Этому Элинерис обучала и свою преемницу будущую Андерис.

***


Будущая Андерис перекатилась на постели на другой бок. Накануне своего двадцатилетия ей отчего-то не спалось. Позади остались годы обучения, а полученные знания были полны и совершенны. Она была готова стать настоящей Андерис и сменить свою наставницу, пока ещё верховную жрицу Элинерис, на её посту. И будущую Андерис не смущало ничуть, что жизнь Элинерис оборвётся в тот момент, когда Андерис станет новой верховной жрицей.

Таков ритуал, таково таинство, так требует богиня. Не спорить же с Черной богиней, в самом деле! Так стала верховной жрицей и сама Элинерис, и все предыдущие верховные жрицы. Никого не смущает смерть во имя Тенерии Имнатиды, прекрасной Тенерис, как должна обращаться к Черной богине её верховная жрица.

Ночь давно вступила в свои права, во тьме каменных переходов храма гулял ветерок и неясные шорохи. Они кружились на месте или стремительно уносились прочь. Храмовые коты, такие же чёрные, как ночь, мягко ступали по прохладным камням, прислушиваясь к шорохам в надежде на добычу. Их чуткие уши ловили и тихий разговор двух мужчин, храмовых жрецов.

— Ты уверен, что Изерис не подведёт? — морщинистое лицо старика едва можно было разглядеть из-под капюшона плаща.

— Имхоттаб! — начал было молодой жрец, чьи чёрные пряди волос непослушно торчали во все стороны, не желая скрываться под плотной тканью капюшона, но старик жестом прервал его горячую реплику, уже готовую сорваться с мягких влажных губ.

— Зачем произносить наши имена, мальчик? — поморщился старик Имхоттаб. — И говори тише. Пожалуйста. Так ты уверен в ней?

— Да, как и в себе, старейший.

— Ты понимаешь, что ты должен отправить Изерис в нижние миры, ты сам?

— Да, как мы и договаривались.

— Запомни, как только девочка произнесёт своё имя, как только верховная… э… бывшая верховная испустит дух…

— Да, старейший! Я помню. Если Изерис не справится, я подстрахую её.

— Но это будет грязной работой, Кер Мазор, — старик недовольно скривился, став похожим на сморщенный сероватый несвежий урюк.

— Но работа должна быть выполнена!

— Да, закончить работу надо всё равно. И вместо жрицы у Тенерии Имнатиды будет жрец. Хе-хе-хе! — его негромкий смешок напоминал треск ломающегося сучка сухого дерева, а недобро сверкнувшие глаза больше походили на глаза безумца, одержимого демоном нижнего мира.

— Ш-ш-ш… Сюда кто-то идёт, — одними губами произнёс тот, кого старик назвал Кером Мазором.

Старый жрец жестом приказал молодому замереть на месте, а когда чьи-то лёгкие шаги повернули от них в другую сторону и стали так же резво удаляться, жестом же показал, что пора расходиться.

***


Сегодня полагалось надеть свой самый красивый лакотр, и Элинерис придирчиво рассматривала приготовленную служкой одежду. Она была давно готова к смерти, точнее, к переходу в иную жизнь и избавлению от одряхлевшего за эти годы тела. Ещё не старая, но уже и не молодая. Свежесть юности покидает верховных жриц Имнатиды, когда те берут на воспитание и обучение своих преемниц. Тех, которые, когда придёт время, выпустят чёрную душу бывшей верховной жрицы на волю из этого обрюзгшего мяса.

Доказательств посмертного существования бывших великих жриц не было, никто и никогда не общался с ними, как, например, с недавно умершим дядюшкой по материнской линии. Но как можно было сомневаться в словах Черной богини?! Не допуская и тени сомнения, Элинерис готовилась к своей смерти как к величайшему празднику в своей жизни. Осталась самая малость — передать новой верховной жрице дар и Книгу Дордорар, книгу Чёрной богини, книгу, что хранит в себе великие тайны и таинства.

Утро было неспокойным. На небе откуда-то взялись облака, ветер гнал их от горизонта к морю, а не наоборот, как это бывало обычно. В храме царила всеобщая суета. Надо было приготовить всё к церемонии инициации и посвящения новой верховной жрицы, к похоронам тела уходящей из жизни Элинерис. Служки и жрицы храма сбивались с ног, чтобы расставить по своим местам ритуальные свечи в витиеватых подсвечниках, вазы с ароматной водой, курильни для благовоний, украсить главный церемониальный зал фруктами, сладостями. Жрецы развешивали тяжёлые гирлянды из цветов и листьев, сдвигали в ряды по стенам скамьи и стулья, чтобы все служители Тенерии Имнатиды могли сидя взирать на священнодействие верховных жриц и Изерис, жрицы-церемониймейстера.

Будущая Андерис встала в это утро с головной болью. Если бы она не была готова к прохождению инициации, то она решила бы, что это так проявляет себя циклично живущий женский организм, но будущих верховных жриц стерилизовали, отнимая вместе с органами способность к зачатию и цикличность, подвластную Большой луне. Верховная жрица Тенерии Имнатиды не имела права поддаваться влиянию ни одной больше богини или стихии. И, хотя жители Бертерры не поклонялись своим двум лунам, будущих верховных жриц всегда лишали этой части их организма, памятуя, что стерильные женщины не подвержены ещё и чувственным всплескам.

Перед узким окном будущая Андерис простояла некоторое время, стараясь слить свою головную боль в поток, уходящий в землю. Наконец, ей это удалось, и девушка стала обряжаться для главной церемонии в её жизни. Следующая такая церемония станет главной в её смерти, но сегодня черёд Элинерис, наставницы, воспитательницы, учительницы…

Переживала ли будущая Андерис? Скорее нет. Не все чувства ещё улетучились из души будущей верховной жрицы, ведь при ней оставался пока её логир, остро реагирующий на ложь, радость, чужую и собственную боль, дающий способность к сопереживанию и сожалению. Но скоро, очень скоро это уйдёт в прошлое, а логир займёт своё место в чёрных руках Тенерии Имнатиды, которая тоже должна появиться на этой церемонии собственной персоной.

Это интересовало будущую Андерис больше всего. Какая она, богиня, которой она клялась служить всю жизнь пятнадцать лет назад? Тогда, будучи маленькой девочкой, она поняла из объяснений родителей и верховной жрицы, что Имнатида прекрасна собой и величественна, как и её изображение, статуя из чёрного камня, и что она карает ослушавшихся её воли смертью. Тогда маленькая девочка без имени решила всегда слушаться свою богиню так же, как и свою наставницу.

Первые пять лет своей жизни она жила с матерью и отцом, жрицей и жрецом храма Имнатиды, следующие пять лет её обучали вместе с остальными детьми храма, и ещё десять лет Элинерис заменила для будущей Андерис мать и отца, сверстников и всех остальных людей, обучая и передавая девочке свой опыт, знания предшественниц и то, что было почерпнуто в Книге Дордорар.

Как же ей хотелось самой открыть Книгу Дордорар! Самой прочитать тайны, самой провести обряды и вникнуть в таинства! Но безнаказанно открывать Книгу могла только верховная жрица. Любой человек, не важно, жрец или простой смертный, кто попытался бы открыть Книгу Дордорар, должен был быть казнён. Такие важные там были письмена, как объяснила это Элинерис когда-то маленькой будущей Андерис.

И всё-таки беспокойство не полностью покинуло юную жрицу, оно замерло где-то около сердца, притворилось спящим, но иногда исподтишка подглядывало холодным змеиным оком, пробуя воздух на вкус тонким раздвоенным языком.

Изерис, жрица, отвечающая за проведение церемонии инициации и посвящения верховной жрицы Чёрной богини, тоже нервничала. Она приготовила всё для ритуала заранее, у неё не было ни малейшего сомнения, что она правильно исполнит свой долг, что приведёт новую верховную к её миссии, что отпустит душу бывшей верховной в мир посмертия. Но нервное напряжение и безотчётное беспокойство никак не хотели покидать Изерис.

— Любовь моя! — рядом с жрицей раздался тихий шёпот. — Это я, не оборачивайся!

И крепкие руки мужчины обвили талию Изерис и плавно поднялись к её груди, обхватывая и выделяя уже восставшие сосцы, лаская их через тонкую ткань шёлкового лакотра.

— О-ох-х… Кер, ты… — томно прошелестела жрица, отклоняясь назад и ловя губами поцелуй.

— Ты готова, любовь моя?

— Да, любимый, я готова. Всё будет хорошо.

— И обе отправятся в своё путешествие?

— Обе, милый, обе.

— Ты самая лучшая из всех, любовь моя, Изерис!

Он прислонил изнывающую от ласки и желания женщину к холодной стене храмовой кельи, где обычно складывали разную утварь для церемоний, а потому входить сюда разрешалось только определённым служителям, и овладел ею. Незачем было терять ещё хотя бы одну, пусть и последнюю возможность утолить своё вожделение.

Непонятно, как получилось, что при своей инициации Кер Мазор не утратил страстных стремлений своего тела. Впрочем, с Изерис произошло то же самое. Почуяв друг друга, как чуют своих дикие звери, эти двое сошлись вопреки любым разрешениям храмовых законов и устоев, вопреки воле верховной жрицы, вопреки воле самой Чёрной богини. Разлучить их могла только смерть одного из них, но Кер Мазор надеялся найти замену своей страстной любовнице. На примете у него была уже другая, моложе и красивей. Он научит её всем таинствам любовной игры, он был уверен в себе.

***


Церемония инициации всегда проводилась в подземном зале храма, куда не допускались чужаки. Только жречество и служки храма могли видеть таинство, то, как из тела и души новой жрицы или жреца уходит логир, как он летит сверкающей каплей в узкий бездонный колодец, как оттуда выплёскиваются искры света, как будто искры пламени, когда логир достигает своей цели внизу. Только избранные могут увидеть, как светлеет тёмный лик Чёрной богини, как белым золотом сверкают её волосы, когда логир достигает дна бездонного колодца.

Сегодня в подземном зале храма собрались все, кто должен был присутствовать на таинстве по долгу службы. Пришли сюда и служки, молодые и любопытные, но пока ещё не прошедшие инициацию обитатели храма Имнатиды.

Инициацию проходили все жрецы и жрицы храма, но сегодня предстояло провести ещё и посвящение новой верховной жрицы, а это действо происходило не так часто. На долю некоторых жрецов выпадало увидеть два верховных посвящения, а другие не видели ещё ни одного. Потому любопытных глаз сегодня собралось больше обычного.

Высокие своды зала тонули во мгле. Туда не доставал свет факелов и свечей, расставленных в праздничных восьмисвечниках по всему периметру зала. Факелы крепились к центральной колонне, чтобы освещать престол с двумя каменными тронами, у подножия которых всё было усыпано головками ярко алых роз и белых лилий. Розы обозначали уходящую верховную жрицу, а лилии — новую.

Изерис уже ждала жриц перед престолом, опершись на каменную ограду бездонного колодца. Его никто никогда не охранял. При желании любой хулиган мог бы даже плюнуть в него и не получить наказания от служителей храма. Но никто даже не помышлял о таком святотатстве, ибо Тенерия Имнатида карала за провинности страшной смертью в мучительных неизбывных страданиях.

Из противоположных входов в зал вошли обе верховные жрицы. В алом шёлковом лакотре с богато украшенным подолом, рукавами и рисунком по краю капюшона, наброшенного на голову, шла Элинерис Уходящая, а навстречу ей шла её ученица Андерис Приходящая. Одета она была в белый наряд, как в свадебное платье или как саван, и лицо её было таким бледным, что почти сливалось цветом с краями белого капюшона. Только золотое шитьё обозначало границу ткани, а из-под неё на присутствующих глядели огромные и чёрные от страха глаза девушки.

Обе жрицы подошли к ожидающей их Изерис и встали по разные стороны от колодца. Откуда-то сзади полилась негромкая ритмичная музыка, сопровождающаяся тихим пением без слов. Жрицы выводили знакомую им с детства мелодию призыва Чёрной богини.

— Дочери мои и сыновья мои, — голос Элинерис разносился по залу так свободно, словно жрица кричала, а зал был пустым, но она даже не напрягалась, произнося слова, которые говорила уже много раз, — сегодня к нам в семью пришла ещё одна моя дочь, ваша сестра. Приветствуйте новую жрицу!

На этих словах по залу пронёсся гомон приветственных слов, каждый произнёс: «Приветствую тебя, сестра!» И голоса слились в ободряющий шум.

— Сегодня вашей сестре предстоит получить своё имя, — продолжала свою речь Элинерис, — а наша всеобщая мать Тенерия Имнатида получит свой дар — логир нашей новой сестры!

Зал послушно взревел, отдавая дань радости своей богини, а когда буря холодноглазого ликования стихла, уже Изерис взяла слово.

— Готова ли ты, наша новая сестра, подарить Тенерии Имнатиде свой логир?

— Да, сестра! — голос будущей жрицы звенел от напряжения.

— Готова ли ты именоваться новым именем?

— Да, сестра! — было похоже, что девушка готова ещё и разреветься от страха и предчувствия.

— Как тебя зовут, новая сестра?

— Моё имя Андерис! — выкрикнула девушка.

И в этот момент острый нож Изерис, который она держала в руке, ткнулся в белую ткань Андерис между грудей. Прокол был совсем небольшим, но хлынула кровь, окрашивая белоснежный лакотр в алый цвет. Красное пятно разрасталось, словно кровью пропитывалась каждая ниточка ритуального одеяния, пока всё платье новой жрицы не стало ярко алым. Было то волшебством или нет, никто не знал, но у каждой новой верховной жрицы белый лакотр превращался в алый.

На конце ножа Изерис повисла сияющая капля — логир, божественное зерно души Андерис. Жрица поднесла свой нож к жерлу колодца и торжественно подняла его вверх.

— Мать наша, Тенерия Имнатида! Ты единственная властительница всего мира! Ты, дающая нам дар предвидеть события и прозревать глубь веков! Ты, дающая нам власть над видимым миром! Прими логир Андерис, своей новой дочери!

С этими словами Изерис опустила остриё кинжала вниз, и капля души стекла во тьму колодца. Наступила глубокая тишина. Наконец, капля достигла дна и вынесла из мглы ярко-жёлтые искры. Новая волна ликования заполнила зал и ударила по ушам Андерис так, что ей захотелось закрыть их ладонями, а ещё лучше сбежать из зала куда-нибудь далеко и спрятаться. Но она осталась стоять, потому что чувства постепенно уходили из её души. Постепенно притупился и страх.

Теперь обе жрицы заняли свои места на тронах. Рядом с троном Элинерис встал Имхоттаб, как представитель жрецов, а рядом с Андерис, восседающей на стороне белых лилий, встала Изерис, не выпуская из рук ритуального кинжала.

— Матушка Элинерис! — голос Имхоттаба был густым и низким. — Готова ли ты передать свою миссию преемнице твоей Андерис?

— Готова, если на то будет воля моей богини Тенерии Имнатиды, — Элинерис не волновалась, и её голос лился так же спокойно, как в верхнем храме, словно она принимала жителей Зуны, а не дышала последние мгновения своей жизни.

— Да свершится воля Тенерии Имнатиды! — Имхоттаб закричал во всю глотку, думая, наверное, таким образом запугать своих братьев и сестёр или докричаться до самого дна колодца, где покоится Чёрная богиня, или и вовсе считая свою богиню глухой старухой.

— Передаю миссию быть верховной жрицей храма своей преемнице Андерис, жрице моей матери, богини Тенерии Имнатиды, — ровный голос Элинерис контрастировал с всеобщим напряжением и охлаждал пыл жреца. — Принимаешь ли ты, Андерис, эту ношу?

Девушка вздрогнула, но, вспомнив, выученные заранее слова, ответила.

— Я принимаю у тебя твою ношу, Элинерис, бывшая верховная жрица! С этого мгновения я служу верховной жрицей в храме моей матери богини Тенерии Имнатиды.

Произошло то, что и должно было произойти. Элинерис расслабилась на своём троне, глаза её закрылись, а с губ слетел последний лёгкий, как предутренний ветерок, выдох. Элинерис умерла. Имхоттаб придерживал её тело, чтобы оно не рухнуло с престола. Новая верховная жрица встала, чтобы приветствовать своих подданных.

Но Андерис не успела даже набрать воздух в лёгкие, чтобы сказать следующие ритуальные слова, как кинжал в руке Изерис полоснул по горлу новую верховную жрицу. Фонтаном брызнула кровь, залила алый лакотр, превращая его в грязно-бурую тряпку, потекла по ступеням престола. Андерис ещё жила, она сипела, силясь кричать, зажимала горло руками, а тело её неспешно заваливалось на бок и падало.

Имхоттаб бросил сползающий труп Элинерис и кинулся к падающей верховной жрице, удерживая её, прижимая к себе и целуя в губы, вдыхая её предсмертный хрип, всасывая её кровь, кровь, несущую власть.

Между тронами на тумбе лежала волшебная книга, которую передавала уходящая жрица своей преемнице. Кровь Андерис попала и на обложку Дордорара. Книга впитала всю попавшую на неё кровь, и у Имхоттаба возникло ощущение, что Книга довольна полученным угощением. Он взял Книгу Дордорар в руки и, подняв её у себя над головой, проревел на весь храм:

— Теперь у нас верховный жрец, а не жрица! Я, Имхоттаб. Есть. Верховный. Жрец. Богини. Тенерии Имнатиды! Я — отец ваш, а вы — дети мои! — глаза его пылали огнём безумства, жажда власти над миром затуманила его разум, и не было в нём ни капли сочувствия, ни зерна сострадания, потому что его логир тоже в своё время был отдан Чёрной богине и брошен в бездонный колодец.

Прятавшийся до этого момента, Кер Мазор вышел на свет и одной рукой приобнял удовлетворённо улыбающуюся Изерис за талию, а другой выхватил её ритуальный кинжал и полоснул теперь по её шее, сталкивая умирающую жрицу вниз со ступенй престола.

— Наказана! Убийца наказана! Верховная жрица отомщена! Да, здравствует новый верховный жрец Имхоттаб!

Толпа послушно подхватила клич, и по залу заметалось его эхо, отражаясь от высоких сводов и каменных стен. Толпа и должна была ликовать, принимая новую жрицу, но теперь она принимала жреца, первого во все времена верховного жреца, мужчину.

Никто не заметил изменений, произошедших с чёрным каменным изваянием Имнатиды, находившимся напротив престола через зал, в центре которого зиял колодец. Чёрный камень теперь не был чёрным. Лик богини стал блестящим и грозным, белые волосы пылали неоновым пламенем, каменные чёрные руки сжались в кулаки и напряглись. Статуя встала. Только теперь толпа обратила на неё испуганные взгляды. И грянул глас.

— Я, Тенерия Имнатида! Я проклинаю вас! Вы посмели нарушить Мою Волю! Умрите все!

Кровь хлынула из ушей слушавших, боль пронзила их тела, задрожали и стали рушиться каменные своды зала. Чёрный камень стал текучим и пластичным, тело Имнатиды вытянулось, стало плавиться, и она стала стекать в бездну, куда до этого момента ей приносили в дар искры своих душ её служители. Чёрная богиня ушла в свой колодец. Храм рухнул, засыпая обломками всех, кто находился в нём.

Новоявленный верховный жрец Имхоттаб умер, держа в руках самое ценное своё сокровище — Книгу Дордорар.

Желтый песок покрыл собой руины храма Чёрной богини и сравнял место её былой славы с окружающей пустыней. Никто больше не разметал его со ступеней, не стало и самих ступеней, но память людская вечна…