Ко мне постоянно обращаются с вопросами касательно «общественного договора» в семье. Тем, кто задает вопросы, кажется излишним договариваться с ребёнком, полагая, что он, априори, должен выполнять свои обязательства в семье на основе идеи любви к родителям. 

Для меня долженствование не совместимо с понятием любви. И я не считаю допустимым в одностороннем порядке требовать от ребёнка подчинения правилам, исключающим обязательства родителей по отношению к детям. Я не господин своим детям, и они не мои рабы. При таком взаимоотношении, когда я господствую над детьми, отстаивая своё главенство, попирается смысл, заложенный в понятии «любовь». Любить господина - это почитать его. И почитание это замешано на страхе лишения каких-либо благ, получаемых от зависимости, либо на страхе наказания. Я не хочу от детей такой рабской любви. 

Умение договариваться с людьми закладывается в семье. Если не научить ребёнка формировать двусторонние договоры, с учетом потребностей и обязанностей, то идет перекос либо в сторону потребностей, тогда получаем потребительскую личность, либо личность, чувствующую себя должной всем, если от ребёнка требовать исполнения обязательств в одностороннем порядке. В обоих случаях не приходится говорить об уважении к чужим, либо своим потребностям.

«... чтобы правильно воспитывать детей, что означает, прививать им хорошие качества характера, нужно изучать, как это правильно делать. Можно воспользоваться современными знаниями, психологией». Я убеждалась в жизни не раз, и на своём личном опыте, что стремление изучать «Знания, проверенные временем», приводят к абстрагированию от чувств, связывающих нас с людьми. Знания не помогают умению различать живые эмоции, возникающие при прямом взаимодействии. Чуткость возникает как естественный отклик на то, что я чувствую в эту самую минуту. Я не бегу от них в поисках их соответствия «мудрым мыслям», за подсказками, как мне поступить в том или ином случае. 

Я живая, и передо мной живой человек. Все, что мне требуется, так это распознать свои чувства и соотнести их с собой и человеком, с которым я взаимодействую, и поступить, согласуясь с ними. Если я не сомневаюсь в своей божественности, то откуда во мне возникнет сомнение в божественности другого? Если я люблю себя и не цепляюсь за подтверждение своего достоинства со стороны другого, то откуда во мне может возникнуть боль отвержения и, как реакция на это, возмущение или раздражение? Я не перестану любить в другом свое собственное отражение, если оно не искажено моим собственным самоуничижением и наполнено приятием. Только научившись любить себя, я почувствовала, насколько моя любовь к людям перестала быть требовательной и эгоистичной.

Говорить о любви не то же самое, что жить по любви. Как часто я вижу, что словами любви родители прикрывают свой контроль, лишая детей свободы проявления в рамках семейного договора. 

Если не научить ребёнка ценить свою свободу, то он грубо будет попирать чужую. Если ребенка воспитать с сознанием того, что вся его жизнь должна быть посвящена служению людям, то можно получить на выходе человека, который будет грубо нарушать чужие свободы, требуя такого же непререкаемого служения и от других. 

Если ребёнка не научить любви к себе, которую почему-то путают с эгоизмом, то ему нечего будет отдавать людям: он будет требовать эту любовь от окружающих, не имея её в собственном сердце.