Если ты хочешь что-то сделать, то делай сразу или … отрежь все пути к отступлению. Тогда тебе уже ничего не будет оставаться, как только… это делать.
Я пишу в дневнике, чтобы не перестать писать окончательно. Чтобы страх чистого листа не перешел в окончательную и бесповоротную форму абсолютной непереносимости этого белого и невинного пространства. Пишу с перерывами, бывает месячными, и поэтому, такое писание все никак не может войти у меня в привычку. И не смогло так и стать лекарством от моей боязни. Каждый раз после очередного шага в сторону -от письма к бытовой жизни-, возвращаться в этот мир воображения становится все труднее и труднее. Как к человеку с которым очень долго не виделись, но вас когда-то слишком много связывало; вас тянет к нему, но вы уверены что за те годы разлуки он изменился. Так же, как и вы. И если теперь смысл в этой встрече? Вы взвешиваете все риски и принимаете решение… Каждый раз так происходит со мной… Я думаю - А зачем на это терять время, если можно посвятить его тому, кто это точно оценит? Я буду точно видеть,что это кому-то нужно… Это не будет пылиться забытым мусором в памяти компьютера, лежать мертвым грузом и - прикрыто заштампованными сравнениями. А главное это стоит тех обид и переживаний, которые безусловно будут у близких людей от недостатка моего внимания?.. Конечно, не стоит. Так зачем тогда?
Когда ты один, ты прав в своей эгоистичности.Ты один, ты эгоист, оправданный тем,что одинок. А когда появляется кто-то… потом у вас семья… Ты остался эгоистом, ты так же делаешь все, что хочешь, ни с кем не считаясь и не спрашивая его мнения. Ты не прав, ты несправедлив… Возвращайся к своему одиночеству и не мучай людей. Тогда. Но…
Падать жертвой чужих желаний тоже не нужно. Тем более уничтожать частицу себя ради удобства других…
"Если не считать нескольких длинных писем, то и не помню, когда я в последний раз писала что-нибудь исключительно для себя. Давно это было, и вообще-то у меня никогда, вплоть до настоящего момента, не было ни малейшей уверенности, что я могу писать хорошо. Куда уж там до уверенности, что “я могу писать хорошие тексты”! Пне и в голову не приходило думать так – ни разу в жизни, с самого рождения. Просто я писала, потому что не могла не писать.
Почему же я не могла не писать? Причина понятна. Чтобы о чем-то размышлять, нужно было для начала это что-то превратить в слова на бумаге…
Дело в том, что до сегодняшнего дня я уже написала уйму разных текстов. Писала регулярно – почти каждый день. Словно стою на огромном, бескрайнем пастбище и в одиночку усердно кошу траву, а она все растет и растет с дикой скоростью. Сегодня кошу здесь, завтра – там… и когда, сделав круг по всему пастбищу, возвращаюсь к тому месту, откуда начала, там, как ни в чем ни бывало, снова шелестит густая высокая трава…
…Однако встретив Мюу, я почти совсем перестала писать. Почему, интересно? К. рассказывал мне о теории “fiction = transmission”<“Художественный вымысел = передача” (англ.). Речь идет об одной из теорий нарратологии – дисциплины, изучающей повествовательные тексты, природу, формы и функционирование повествования, общие черты, присущие возможным типам нарративов, критерии, позволяющие различать их между собой, а также систему правил, в соответствии с которыми они создаются и развиваются. Нарратив – главная форма, посредством которой вымысел живет в культуре. С помощью повествования люди придают опыту форму и смысл, упорядочивают его, выделяя начало, середину, конец и центральную тему. Человеческая способность рассказывать истории – главный способ, каким людям удается упорядочить и осмыслить окружающий мир. >, и она звучит вполне убедительно. Кое-что теория эта действительно объясняет довольно точно. Но мне кажется, что отнюдь не все…
…Скорее всего, я просто перестала думать – конечно же, исключительно в моем почитании того, что такое “думать”. Я живу рядом с Мюу, и это состояние близости жизней похоже на две ложки, сложенные вместе, одна в другую; с Мюу пеня несет куда-то (видимо, следует сказать, что “куда-то” – место совершенно непонятное), а я только и думаю: “Н-да… весьма… А, ну и ладно, пусть несет!”
Вот и получается: чтобы так плотно приблизиться к Мюу, мне нужно максимально освободиться от лишнего груза. Даже такое основополагающее занятие, как “думать”, неизбежно становится для пеня ощутимой ношей. Вот в этом-то все и дело.
И сколько бы там мое пастбище ни зарастало травой – я об этом больше знать не знаю, вот еще! Просто заваливаюсь в густую траву, глаза – в небо, и любуюсь проплывающими белыми облаками. Вверяю свою судьбу их течению. Тихонько отдаю свое сердце пронзительно свежему запаху трав, шепоту ветра. Знаю я что-то или не знаю, какая разница – все это для меня уже безразлично.
Харуки Мураками “ Мой любимый спутник”.
Я возвращаюсь, постоянно возращаюсь… Во мне это пока не умерло.
Я еще хочу писать…
