Глава 2. “Гильденштерн”

Заблудившись в коридорах улиц, рыцарь уже затемно набрел на небогатый трактир, под вывеской «Гильденштерн». Высокий человек с орлиным носом, который встретил его на пороге, видимо этот самый Гильденштерн и был. Он проводил гостя к столу, принес вина и холодной телятины. Сэр Рыцарь задумчиво жевал и оглядывал обстановку. Заведение было захудалое, но нужно было где-то ночевать.

– Комнаты есть?
– Одна-с, но почетному гостю – кровать с тюфяком-с и балдахином-с..
Опытный Сэр Рыцарь живо вообразил себе этот балдахин-с и осведомился:
– И клопами-с?

Хозяин развел руками, мол, это уж, как заведено. И добавил:
– Соседи у вас будут-с, компания приятная-с, торговый люд. Точнее коммивояжеры-с.
Опытный Сэр Рыцарь вообразил себе этих коммивояжеров-с и кротко уточнил: – Шулера-с?
Хозяин опять развел руками.

Рыцарь иронично улыбнулся, бросил на стол монету и стал подниматься по скрипучей лестнице наверх. В комнате был полумрак, освещалась она единственной свечкой. За столом играли в карты трое приезжих. Один был явно с юга, Сэр Рыцарь сразу распознал мягкий напевный говор. Второй был светловолосый северянин. Третий прически не имел, был лыс, как биллиардный шар, так что его голова служила в комнате дополнительным источником света. Вроде Луны. Он был самый веселый.

– Желаете присоединиться, господин хороший? – весело спросил лысый. А южанин заговорщицки подмигнул, и помахал пляшкой вина, мол, кой чего еще есть. Рыцарь бессильно развел руками – не, ребята, устал с дороги. Северянин кивнул в угол, где и стояло единственное в комнате роскошество, кровать с тюфяками и этим самым балдахином-с. Остальной мебелью были простые топчаны. Сэр Рыцарь прогремел в указанном направлении, на ходу расстегивая доспехи, свалил все добро в угол, стянул потную рубаху и в изнеможении упал на постель.

Под пологом было темно и тепло, как под темным балдахином Мадонны. Сэр Рыцарь вспомнил почему-то другую Мадонну. Мадонну Грандука. Там тоже был темный балдахин, точнее беспросветный темный фон. Кого она напоминала? Бессмертное творенье великого флорентийского копуши, конечно же! Который писал медленно, но ничуть не хуже сантийца. И сантиец понял, что глядя на кротко потупившуюся ЕЁ, столетия спустя будут видеть другую, улыбающуюся с картины учителя загадочно. То робко и беззащитно, то презрительно, и даже хищно. И сантиец* безжалостно замазал намеченный уже пейзаж..

Словно вторя этим мыслям, поблескивали глазками из складок занавесок клопы, будто подмигивали друг другу, мол, мы-то знаем все секреты Полишнеля. Но сэру Рыцарю приятно было думать, что это светлячки, пока не пришел сон, и клопиный генерал не скомандовал: – В атаку!

А сон не шел. В комнате было тихо, игроки давно перестали шлепать картами о стол, а о чем-то негромко говорили. Сэр Рыцарь прислушался.

– Представь, прожил ты 80 лет, борода как у Онотоле, помираешь.. А вокруг тебя родственники, друзья. Последний вздох, и все, откинулся.. Открываешь глаза, а вокруг тебя трехглазые, семипалые стоят, и ты такой же! Они у тебя бульбулятор из рук вырывают и спрашивают: — Торкнуло? Ништяк? Чё видел?
– Ну тебя!
– А вот увидишь!

Сэр Рыцарь заинтересованно откинул занавеску. По комнате бродили синие тени, лысый наклонился над свечкой, и жадно раскуривал невиданных размеров и конструкции трубку. Наконец раскурил, и сделал фантастическую затяжку, поперхнулся, но опять сунул трубку в рот и снова жадно затянулся. Третьего раза не понадобилось, поскольку курец за секунду остекленел, глаза его выкатились, и он растерянно произнес: – Хуясе..

Потом потряс головой и повторил: – Хуясе..

В третий раз он сумел выговорить только: – Хуя.., поскольку попытался встать, рухнул под стол и забился там, в мелких конвульсиях.

Рыцарь выпростал ноги из под одеяла, спрыгнул на пол и пошлепал босыми ногами к столу. Минуту стоял, глядя на скукожившегося в форме эмбриона затейника, а потом вопросительно глянул на его товарищей. Курчавый молча указал глазами на стол.

Сэр Рыцарь поднял разорванный пакет из под адского зелья, на котором латинской вязью что-то было написано. По складам прочитал: – Ви-я ..ви-но-рум [1]. Видимо он сделал это вслух, поскольку курчавый испуганно сказал:

– А точно, Микола, мабуть он Вия побачил?

Северянин испуганно молчал, и смотрел на коматозника, кажется начавшего приходить в себя. Это было видно по тому, что лысый попытался встать. Но так неудачно, что сначала он забодал стоящую в стороне табуретку, а потом со всего маху обрушился на стол. Головушки ему явно было не жаль, как и всего остального. Остекленевшими глазами он уставился на товарищей, растопырил руки и пошел на них, бормоча себе под нос:

– Поднимите! Поднимите мне веки! Не вижу!

Северянин испуганно отпрыгнул, а южанин принялся быстро креститься, шепча:
– Святой Вий, покарай цих пидорасцiв, яки зробили це..

В общем, ничего интересного больше не предвиделось. Рыцарь потопал к своему балдахину. От вонючего дыма у него кружилась голова, а лысый терминатор, хотя и пришел в себя, но не совсем, и полночи бродил по комнате растопырив руки.

Сэр Рыцарь так и не уснул в ту ночь. Клопы не дождались. Они разочарованно переглядывались друг с другом – роль светлячков им не очень нравилась.


Примечания: *Сантиец – это немного неправильно. Он родился в Урбино, славнейшем городе Италии, в лето 1483 в страстную пятницу в три часа по полудни. По крайней мере так повествует об этом Вазари, который был практически его современником. Его фамилия была Санти, а звали его Рафаэль. А "флорентийский копуша" – это Леонардо да Винчи. Он был старше лет на 30. Писал мало, медленно, и живописцем себя считал в последнюю очередь. Он живопись из-у-чал: свойства красок, сырости, плесени, света, дым в комнату напускал. В первую очередь он считал себя архитектором и изобретателем.

В начале XVI века оба они оказались во Флоренции, где Леонардо и написал Джоконду. Рафаэль немало от него почерпнул. Чуть позже, году в 1506 он написал одну из лучших своих Мадонн. Мадонну Дель Грандука. Еще Вазари отмечал, что в ней чувствуется влияние Леонардо.

Но самое интересное произошло в веке XX, рентген показал, что под темным грунтом "Мадонны Грандука" скрывается пейзаж. Почему Санти закрасил его? Неизвестно. Вот я и попытался ответить на этот вопрос. А через пару лет Рафаэль пишет другую Мадонну. С балдахином. Где над троном возникает тревожный черный балдахин. Он не закончил эту работу, потому что уехал в Рим. Свою вершину – Сикстинскую Мадонну он написал позднее. Там завеса была распахнута. Говорят, Рафаэль был человеком очень добрым и отзывчивым.

Глава 3. “..и Розенкранц”

Господин Розенкранц, напротив, вид имел розовощекий и добродушный. Носил он щегольской зеленый камзол, на голове имел длинный завитой парик. Рыцаря он сразу распознал, несмотря на то, что никогда его не видел. Он торопливо кинулся к гостю:
– Любезный Джордж, Ваш друг давно ожидает!

В антикварной лавке было темно и слегка пахло мебельным лаком и библиотечной пылью. На затейливых этажерках стояли изящные статуэтки и тикали старинные часы. На столиках лежали древние фолианты. Только на роскошных пуфиках не сидел никто, подходящий моменту – было еще рано. Господин Розенкранц усадил гостя в самое мягкое кресло, потом самолично измолол кофе, и водрузил на спиртовку медную турку. И по комнате разнесся и-зу-ми-тель-ный аромат.

Господин Розенкранц послал на кухню за тостами и сливками зевающего слугу Марка, судя по всему большого бездельника. Господин Розенкранц расспросил Сэра Рыцаря о здоровье ее величества, котировках на бирже, и видах на урожаи винограда. Словом задал те вопросы, о которых Сэр Рыцарь, не имел ровно никакого представления.

Потом подхватил гостя под локоток и неспешно повел длинными анфиладами комнат, указывая на картины гениальных фламандцев, гениальных флорентийцев и не менее гениальных парижан. Под этот разговор о старых мастерах, золотых веках и великих династиях, они все шли, шли.. Антикварная лавка оказалась каким-то дворцом. Наконец, господин Розенкранц распахнул последние двери, почтительно пропустил Сэра Рыцаря, и с поклоном двери затворил. Джордж оказался в огромном гулком зале.

Посередине стоял невероятных размеров кованый сундук. У которого, прямо на полу и просто так на заднице сидел Дракон. Приоткрытая крышка сундука была подперта титанической алебардой, принадлежавшей видимо самому Голиафу. Дракон сидел, сунув голову в сундук, и на появление сэра рыцаря не обращал ровно никакого внимания. Только шептал восхищенно: – Во дают!

Недовольный таким невниманием рыцарь подошел, и сердито потыкал приятеля в бок. Дракон отмахнулся. Рыцарь, насупившись, уставился вверх. Из-под крышки сундука бил ослепительный свет. Рыцарь недовольно засопел и тут углядел притаившуюся в углу стремянку. Притащил ее, и пыхтя принялся карабкаться. Засунувшись, наконец, в это сияющее марево, и узрев плавающие под крышкой сундука самые настоящие облака, сэр рыцарь пробормотал: – Это что?

Дракон, наконец, изволил обернуться, поднял на рыцаря ошалевшие смеющиеся глаза и сладко прошептал: – Господин Розенкранц на барахолке шкатулочку купил..

Сэр Рыцарь крякнул, и стал пристраиваться поудобнее на бортике той самой "шкатулочки", а потом – разглядывать содержимое. Сначала кроме сияния он ничего не видел, потом в разрывах облаков показалась чья-то голова. Глаза у головы были закрыты, а лицо измождено, так что сэр рыцарь вспомнил песенку про "сундук мертвеца, йо-хо-хо, и бутылку рома", и подумал, что это тот самый сундук и есть.

Он вопросительно глянул на дракона и только тут заметил, что приятель вооружен. Технически. Дракон разглядывал что-то в диковинный оптический прибор – то ли телескоп, то ли микроскоп. Разглядывал так азартно, что даже немного высунул язык. Сэр Рыцарь недовольно засопел: – А мне? Дракон, не отрываясь от своего занятия, пошарил где-то в темноте, и сунул ему в руки какой-то биноклик, не переставая бормотать: – Во дают!

Что он там такого увидел? Джордж поднес биноклик к глазам, и спервоначалу не увидел ничего. Потом заметил колесико, крутил, крутил, да все без толку. Когда он уже был готов разразиться проклятиями, картинка неожиданно появилась. Приборчик оказался "рыбьим глазом", и в центре этого глаза вдруг показалась… пуговица, которая вероятно и принадлежала мертвецу, точнее его жилету.

Неожиданно на пуговицу вскочил крохотный человечек и что-то закричал. Сэр Рыцарь так испугался, что едва не выронил бинокль за край бездны. Да, да, этот изрядный, но еще вполне человеческих размеров сундук, с которого спрыгнуть было можно, даже не сломав при этом ног, вдруг показался ему огромным. Стало казаться, что сидишь на краю высоченной крепостной стены, высотою с Эверест.

У Рыцаря закружилась голова, он судорожно схватился за край сундука и боязливо спросил: – Это что? Дракон коротко хохотнул: – Кто, ты имеешь в виду? Это – Хуливер! Он живой. Пока еще. А это… – при этих словах Дракон торжественно прочертил когтем дугу, – Лилипутия!

Немного придя в себя, рыцарь опять направил свой бинокль на Хуливера. Он казался совсем мертвым, и кажется, не дышал. Сэр Рыцарь долго разглядывал его лицо, потом переехал на шею, грудь.. и вдруг заметил, что живности-то там полно! Везде копошились эти коротышки, самые настоящие люди, только маленькие. Что они делали, было непонятно. Затем он увидал заборы, дома, трубы. Хм, любопытно, они на нем живут!

– И давно он так лежит? – спросил Рыцарь.
– Дааавно, – протянул Дракон.
– И в себя не приходит?
– Иногда шевелится.. вот у них шухеру-то бывает. Но это редко.

Сэр Рыцарь принялся снова изучать окрестности. Неожиданно в поле зрения появилась белая рука. Рука была сильной, мускулистой, но изящной. В вену руки была воткнута мощная иголка, от которой тянулся прозрачный шланг, рядом суетились люди.

– Это типа доктора? Они его что, лечат?
– Доктора, доктора… – успокоил его Дракон. – Скоро совсем вылечат. Окончательно и бесповоротно.

Докторов, как выяснилось, была тьма-тьмущая. А також шлангов и воткнутых иголок. Видать пациенту проводили интенсивную терапию. Шланги тянулись к агрегату, напоминающему насос. А это он и был. Толпа коротышек лихо этот агрегат качала, только шум стоял. То есть что я говорю, слышно-то не было.

При этих словах Дракон протянул сэру Рыцарю трубку, несколько напоминающую то ли фонендоскоп, то ли клистир и сказал: – Тоже доктором будешь?! Можно послушать больного. Как там сердечные тона? Нет ли бронхиальных хрипов?

От насоса шланги тянулись по всей груди больному за голову. На плече больного стоял забор, а точнее плетень, за которым с таким же насосом суетились другие коротышки. Они разные, подумал Сэр Рыцарь. В доказательство этой мысли коротышки за плетнем вдруг работу побросали, запалили костерок, и расселись у огня. А на недовольные крики с другой стороны плетня, показывали фак, когда пальцами, а когда и локтями.

– Разные, – сказал Дракон. Я б мог поведать тебе историю вражды тупо– и остроконечников.. но думаю, она не стоит выеденного яйца.

Через некоторое время откуда-то из-за синих гор, а это была шляпа Хуливера, выкатилась телега. Которую толкали двое стражников, и сопровождал господин в строгом костюме. Телега была набита ощипанными курами. Господин вытащил две упитанные тушки и весело закричал: – Руски Ваньюшка! Будем кушайт суп курьячий! Курка, млеко, яйка, ам-ам!..

Хлопцы с той стороны плетня встревожено запереглядывались. Куры их волновали, хотя они предпочитали поросят. С другой стороны плетня заволновались еще больше, ам-ам хотелось всем. Наконец, те и другие бросились к своим агрегатам, и зачавкало и затрещало. Казалось, дым пойдет! Сэр Рыцарь посмотрел на лицо Хуливера, оно стало бледным как полотно.

Где-то в районе Хуливерова пупка обнаружился целый город. А в нем высоченная башня, на которой стоял лысоватый коротышка, который смотрел в бинокль и посылал воздушные поцелуи в сторону границы, иностранного господина, но главным образом телеги с курями.

На обширном балконе той башни, другой коротышка, на сей раз темноволосый, проводил совещание с министрами. Коротышка сердился и кричал, впрочем, голос был слышен слабо: – Полимеры просрали! [2] Вентиляция, где вентиляция?! Лампочки экономической сделать не можете! Я вам покажу! В граните отолью и из чугуна вырублю! Памятник уродам, ага… и оградку!

Министры переглядывались, но ничегошеньки не понимали. Наконец одного осенило. Он поднял палец вверх и многозначительно изрек: – Хуливера отравить, а рабочим – пулемет! Толпа министров обрадовано бросилась к выходу.

Главный коротышка побежал за ними: – Стойте, стойте мудаки! Вы ему и так уже все вены отравили вашей водой. Затромбировали, гидроразрывщики хреновы. Заебётесь закапывать!!!

Министры поглядели на средний палец Хуливера, торчащий в виде все того же знака "фак" из центра соседней, северной столицы, до которой однако было тыщу верст киселя хлебать и уныло разбрелись по партам. Понятно было, что таки да, заебемся.. Главный коротышка тоскливо посмотрел на них. Вот послал господь баранов...

Внезапно взгляд его прояснился. Он подбежал к перилам, стал подпрыгивать и махать рукой, в направлении ног Хуливера. Рыцарь заинтересованно перевел взор в дальний угол сундука, над которым торчала голова Дракона. Вот там-то было чудо чудное. Башня так башня, которая торчала до самого неба! Дракон даже иногда любовно почесывал об нее подбородок.

Башня сияла огнями, металлом, и тонированным стеклом. Словом рыцарь поражен был так, как всякий обитатель средневековья, вдруг увидавший небоскреб. Вокруг башни сновали серебряные змеи. И в змеях этих ехали узкоглазые коротышки, которых там было великое множество. Только видно все это благолепие было плохо, поскольку над башней стоял не рассеивающийся туман. Изредка из того угла фыркало, и выплывали густые облака черного чада. Дракон при этом затыкал ноздри и морщился.

На балконе гигантской башни стоял другой коротышка, в костюме и очках. Отчасти он напоминал мультяшного героя Знайку, только с восточным колоритом. Он приветливо махал в ответ. Дракону с высоты своего роста было видно, что улыбается азиатский знайка слегка натянуто, и каждую минуту тайком посасывает кислород из баллончика.

Завидев коротышку, прыгающего на балконе противоположной башни, Знайка замахал руками. На балкон вытянули невиданной конструкции агрегат, Знайка нажал кнопку, и по окрестностям разнеслось: “Дорогие радиослушатели! Начинаем наш концерт! Хор краснознаменной освободительной армии и солистка лейтенант Линь Мынь, исполнят песню «Чугункин и Дао братья навек!»”

Коротышка на маленькой башне испуганно вжал голову. Ибо пути того Дао были давно исповеданы. Знайка подумал, что сморозил что-то не то, защелкал выключателями, и из динамиков полилось:

Моя лилипуточка,
Приди ко мне!
Побудем минуточку
С тобой при луне..
Ты мне так нравишься
И счастлив я
Моя лилипуточка,
Мечта моя!

Коротышка на маленькой башне закрыл глаза, и блаженно закивал. Очкастый Знайка тоже умильно улыбался, с трудом втягивая ноздрями вонючий воздух. Дракон, у которого респиратора не было, зажимая ноздри, отвернулся в сторону и выпустил из пасти огромный клуб напалма, чадящего сажей.

– Ну и вонища! – сказал он. – Ты только посмотри на них!

Коротышки со стороны насоса суетились, и тащили свои шланги и иголки в сторону другой руки бедного Хуливера. Коротышки со стороны сверкающей башни катили навстречу тачки с экономическими лампочками.

– Лампочки какие-то придумали.. У тебя от них глаза не болят? – спросил Дракон. Рыцарь, у которого и правда, глаза начали слезиться, пожал плечами..

– Пошли отсюда, сказал Дракон. Масло надо иметь не только в земле или на бутерброде… но, прежде всего в голове! Лампочки…

Рыцарь спрыгнул, со сразу показавшейся невысокой стремянки, подошел к другу и хлопнул того по руке. Дракон заговорщически подмигнул и со словами: "Уходя, гасите свет!" мощно щелкнул хвостом по подпиравшей крышку сундука алебарде. Та вылетела, с воем пролетела сквозь залу, и воткнулась в стену, расколов надвое щит ордена тамплиеров.

Господин Розенкранц, при виде такого безобразия, только руками всплеснул. В сундуке раздавалось какое-то шуршание – при падении крышка довольно ощутимо хлопнула. Может, проснулся Хуливер? Или коротышки изобрели какую-то новую пакость? Мы не знаем.