В тот же день, когда они пересекли горы, лорд Ги послал гонца в столицу, дав ему своего коня. Уже через день пути они смогли обзавестись лошадьми и повозками в ближайшей деревне и двинулись дальше верхом. Скорость отряда при этом не особо увеличилась, но, передвигаться стало легче. И вот, видимо гонец выполнил свое поручение - перед домом старейшины осаживал взмыленного коня запыленный человек в берете с королевским гербом. Слетев с коня, гонец метнулся в дом и пропал из поля зрения Анариэль.
Когда она спустилась вниз в большую общую комнату, рассчитанную на то, чтобы вместить всю семью и случайных гостей старейшины, за большим столом сидел один Гийонара. Лорд держал в руках развернутый лист письма, глядя прямо перед собой остановившимся тяжелым взглядом. Его брови были сдвинуты, на лбу появилась суровая складка, - новости были неважные. Хотя тут особо радостных новостей ждать не приходилось. Анариэль видела, как смотрели на них в деревнях, которые они проезжали, чувствовала, как над их отрядом витало разочарование и отчаяние этих людей.
Лорда было почему-то жаль, ей подумалось, что он взвалил эту войну себе на плечи, хотя мог этого не делать. Лорд Кэлла - не король же Эскайоры, в конце концов, даже если тот и умер. Но лезть к воину с непрошенными утешениями - дурной тон, и даже за меньшее вызывали на дуэли. И то, что этот конкретный воин воспринимает ее как женщину, сути не меняло. Так что она неслышной тенью проскользнула в дверь и обогнула дом. За домом начинался обширный сад, она спокойно выбрала подходящее плодовое дерево и залезла на него. В идеале, конечно, можно было залезть на конек крыши, но сейчас ей нужно было быть услышанным одним человеком, а не давать представление для всей округи.
В близкой дружбе с гениальным менестрелем были свои преимущества. Нефа на пушечный выстрел нельзя подпускать к формализованной музыке и к академическим учреждениям, так как все условные ноты, четвери и прочую дребедень он считает оскорбленим самой музыки. При этом он умеет невероятно тонко чувствовать музыку во всех ее проявлениях, управлять ей и, как это ни парадоксально, может учить этому. Конечно, это было в той жизни, когда они встретились в первый раз, сейчас Неф не учит. Но тогда он умудрился каждого в отряде обучить каким-то азам, а некоторым из них словно передал по частичке своего дара. Анариэль сказочно повезло: у нее был гениальный учитель, и она готова была у него учиться. С тех пор у нее всегда была флейта. Для человека ветра не было такой уж большой проблемой в любой момент извлечь из кажущейся пустоты небольшой, но дорогой сердцу предмет, и когда у нее случалось соответствующее настроение, или когда того требовал момент, она брала в руки флейту. И сейчас ее пальцы снова сомкнулись на полированном дереве. Губы согрели мундштук, и робкий пока еще поток воздуха пробудил инструмент ото сна. Дыхание человека перешло в голос флейты и полетело дальше под высокое вечернее небо, свивая воздух в разноцветные жгуты, вылепляя из мягких облаков фигуры замков и единорогов, чудесных птиц и кораблей. Звуки взлетали над домом и опускались на ветви деревьев в саду, обволакивали дорожки, проникали в щели, ложились на руки слышавших их людей, ластились к ним, как кошки. Музыка захватывала все вокруг, изменяя пространство и время, уводя слушателей в прекрасные страны и вливая в их души чистую живую воду звенящего света и тепла. Пальцы и губы музыкантши сами решали, что им играть. Они знали свое дело, как знают давнюю любовь: здесь ласкать, здесь начать жестче, а здесь отпустить на волю. Дочь ветра только задавала настроение, о, Неф великолепно научил ее задавать настроение. С его талантом, вдохновлявшим на битву целые армии, ей было не сравниться, но взять за душу небольшую аудиторию и не отпускать до тех пор, пока музыка не сделает с ними все, что ей угодно, она могла.
Поэтому она ничуть не удивилась, когда лорд Ги вышел из дома и пошел как зачарованный на звуки флейты. Он остановился неподалеку от дерева на котором она устроилась и разглядывал ее так, как будто впервые увидел. Она же делала вид, что полностью погружена в игру, но не прекратила играть, пока с лица лорда не исчезли последние тени, уступив место светлой и спокойной радости.
Только спрятав уставшую флейту и спрыгнув с дерева, она поняла, что перестаралась. Гийорама смотрел на нее, как на сошедшую с небес богиню, и она чуть не задохнулась от исходящего от него обожания.
- Благодарю вас, мне никогда не доводилось слышать такой прекрасной игры, которая буквально исцеляет душу, - он поклонился окончательно смущенной девушке и поцеловал ей руку.
Она снова почувствовала, что краснеет, но даже сердиться на себя за это не могла, такой взрывной смеси восхищения и нежности она еще ни от кого не чувствовала.
- Не стоит, право, я только любитель. Просто такое настроение, что хочется играть, - в таком состоянии ей было тяжело связно оправдываться, но снизить градус восторга было необходимо, а то так и влюбиться не долго.
Он ничего не сказал на эту очевидную ложь. Просто смотрел на нее, не отводя глаз и пряча в уголках губ улыбку. Лорд Ги был не так уж прост, несмотря на свою искренность и прямоту. Их кони шли рядом, впрочем, в отряде давно привыкли к тому, что юная наемница и лорд предпочитали общество друг друга. Быть может, кто-то догадывался, что девушка - маг, но все равно, видели в ней девчонку, потерявшую на войне брата и приглянувшуюся командиру. Анариэль была совсем не против такой версии, они снимала множество вопросов, да и лорд, похоже, не волновался о своей репутации. Жены у него не было, так что ему было выгодно выглядеть покорителем женских сердец.
Постепенно они приближались к цели своего путешествия, и лорд Ги рассказывал Анариэль об Эскайоре и ее королевской семье. Король Лингерийл правил этой страной больше ста лет, был любим подданными, а среди властителей соседних держав большинсто были его друзьями или воспитанниками, так как в сое время его воинская слава гремела на весь континент. Единственным достойным его соперником был король Каоры, но тот всегда был слишком замкнут и самодостаточен, чтобы считаться с соседями или учить чужих отпрысков, за какой конец держать меч. Лингерийл был счастливо женат и у него была единственная дочь. Именно семнадцатилетняя принцесса после гибели отца должна была сесть на трон Эскайоры, так как ее мать была жрицей, а каста жрецов давала обет отказа от земной власти. Это также значило, что девушка не останется без поддержки жрецов, хотя обычно они старались не касаться дел государства, если только король не спрашивал совета у богов. С армией также проблем не предвиделось, только вот вести в бой их было некому. Эскайорские старшие офицеры скорее перессорятся, чем выберут кого-то одного, кто займет место Лингерийла во главе войска. Поэтому командовать предстояло лорду Ги.
Анариэль наконец решила задать волновавший ее вопрос:
- А у вас есть наследник, лорд Ги? Кто станет править в Кэлле, если с вами что-то случится?
Воин на секунду задумался, а потом спокойно ответил:
- Нет. У меня нет наследника, а династия лордов Кэлла пока что состоит из одного меня.
- Как это может быть?
Лорд невесело усмехнулся:
- Кочевники не очень склонны к созданию централизованной власти. Им привычнее, когда каждое племя само по себе. Так, конечно, если станет голодно, можно пойти резать соседей под предлогом похищения девственности дочери вождя, но против сильного врага не выстоять. Периодически кто-то из вождей пытался объединить все племена, но до меня это не удавалось никому. Наверное, потому что они все равно оставались вождями одного племени, а других считали бесплатными слугами, но не поручусь. Мне удалось построить пока что единственный в Кэлле город, я начал воспитывать в людях чувство того, что все мы - одно племя, и достиг в этом кое-каких успехов... Но если я погибну, продолжить мое дело в Кэлле будет некому. Может быть, в память обо мне мой побратим захватит Кэлл, но врядли он захочет взвалить себе на плечи еще и эту ношу. Так что, скорее всего, все вернется на круги своя.
- Тогда я не понимаю, зачем вы решили возглавлять армию Эскайоры, - растерянно произнесла девушка. Она и не думала, что этот спокойный и вежливый мужчина смог железной рукой объединить кочевые племена, а потом вдруг так запросто бросить дело всей своей жизни на волю судьбы.
- Король Лингерийл был моим другом...
- Нет, - оборвала Анариэль. - Дружба отступает, когда на вас ответственность за целый народ.
- Тогда, потому что я чувствую себя в ответственности не только за Кэлл.
- Хотите сказать, вы в случае поражения не смогли бы договориться с Кайорой, чтобы сохранить Кэлл? Не верю.
Лорд Ги усмехнулся и предложил следующий вариант:
- Быть может, я заскучал - последние лет двадцать моя жизнь была спокойной и размеренной, никаких завоеваний.
Анариэль рассмеялась:
- Если бы на вашем месте был кто-то вроде меня, я бы еще поверила. Но если бы такое сказал, например, мой отец, я бы точно знала, что он лжет. Пагубная страсть к приключениям вам не настолько свойственна.
- Чтож, я, наверное, просто считаю эту войну своей. Вы хотите найти того, кто ее развязал - я тоже. Вы правы, я иду не из любви к приключениям или к погибшему другу. Я не хочу, чтобы за нашими спинами кто-то распоряжался жизнями наших стран. Ведь если даже мы выиграем эту войну, но не обнаружим ее зачинщика, пройдет десяток-другой лет, и мы снова столкнемся с войной.
- Вот это - веская причина, - совершенно серьезным голосом согласилась девушка.
Некоторое время они ехали молча, потом лорд Ги провел пальцами по бровям и негромко продолжил:
- Этой ночью мне приснился странный сон. Во сне я стоял перед троном Эскайоры, на котором сидел мертвый король, и спорил с кем-то в темноте за его спиной. Не могу вспомнить, о чем мы разговаривали, но я чувствую, что это было важно, и что этот сон - предостережение. Вот только о чем? Я хотел спросить вас, леди, быть может, это был вещий сон?
- Это вопрос не ко мне, извините. Мой дар - прошлое, а не будущее, я не умею отличать вещий сон от обычного. Но, мне кажется, что такому воину как вы, стоит прислушиваться к интуиции, и, если вы думаете, что этот сон был предостережением, вам следует быть очень осторожным и внимательным в Эскайоре. В полдень того же дня они въезжали в столицу Эскайоры. За городскими воротами их ждала вытянутая площадь от которой расходились четыре дороги. Площадь была заполненна народом: кто-то вышел встретить родных и радовался, увидев их живыми, кто-то выкрикивал приветствия лорду Кэлла и троим из выживших офицеров, которые оказались главами местных знатных семейств, кто-то плакал, не увидев своих мужчин среди вернувшихся. Но большинство стояли молча и внимательно всматривались в небольшой отряд, будто пытались прочитать по их лицам, что ожидает их всех в будущем. Выживших встречала делегация из нескольких седовласых жрецов и генералов. После того, как отзвучали приветствия, большая часть отряда разошлись по домам и казармам, а лорд Кэлла с офицерами и Анариэль отправились дальше.
Минут через десять они подъехали к замку. Конечно, он не был таким фантастическим, как замок Эйвор, но внушал уважение своими высокими белыми стенами и тяжелыми очертаниями. Впрочем, вблизи оказалось, что замок не так уж и груб. На стенах были вырезаны гигантские сцены битв богов и чудовищ, ворота обрамлял рельефный портал, а внутрь замка от ворот тянулась изящная колоннада. Во внутренний двор замка выходил резной балкон, с двух сторон от которого спускались широкие спиральные лестницы. И на этом балконе их ждали королева и принцесса Эскайоры.
Королева, немолодая, но очень красивая женщина, была бледна и заплакана. Полностью черный без единого украшения наряд и черное тонкое покрывало делали ее фигуру настолько хрупкой, что, казалось ее может унести любым порывом ветра. Анариэль знала имя того ветра, что уже унес душу королевы, имя ему было: "утрата". Принцесса же была в меру грустна, но при этом ослепительно молода и красива. Здесь было все, что требуется принцессе: точеная фигурка, золотые волосы, кукольное личико и громадные голубые глаза. Белое платье с черной каймой не производило впечатления траурного наряда, а на золоте волос сверкала золотая корона.
Анариэль предусмотрительно затесалась в ряды офицеров, как только увидела, что выражение лица лорда стало непроницаемо официальным, поэтому теперь у нее была возможность рассматривать хозяек замка из-за широких спин офицеров, оставаясь незамеченной. Приветственные речи ее интересовали мало, но то, как принцесса восторженно хвалила воинское искусство лорда Кэлла, настораживало. Битву они, по сути, проиграли с колоссальными потерями, король мертв, а война продолжается, - тут нечему радоваться, нечем восторгаться. Но, с другой стороны, принцессе сейчас очень нужно удачно выйти замуж, а тут готовый король, сильный, умный, еще не старый... Задумавшись, она чуть не пропустила момент, когда приветствие закончилось, и лорд Кэлла поднялся по лестнице на балкон и вместе с хозяйками замка прошел внутрь. Она уже собралась отправиться с офицерами в какой-нибудь трактир, конда к ней подошел слуга и, почтительно поклонившись, пригласил проследовать за ним в гостевые покои.

Идя по коридорам замка за слугой, Анариэль придирчиво осматривала все вокруг, и то, что интерьер замка говорил не только о величии, но и об идеальном вкусе, раздражало ее еще больше. Оказавшись в предоставленных в ее распоряжение покоях, она не могла найти себе места. Она металась по ним, как зверь в клетке, и только полчаса спустя, смогла успокоиться настолько, чтобы задать себе вопрос, что же ее так взбесило. Ответ был прост и неутешителен. Ее выводила из себя мысль о том, что в этот самый момент лорд Ги находится на аудиенции у принцессы. У юной ослепительно красивой принцессы, муж которой станет королем Эскайоры. У принцессы, которая прекрасно понимает, что без сильного мужчины на троне ей не выиграть войны и не сохранить свое королевство. У девушки, которая смотрит на него, как на героя всех сказок сразу.

- А чего ты, собственно, хотела? - спрашивала она у своего отражения в большом зеркале в богатой раме. - Ты думала, он, свободный, амбициозный мужчина сойдет с ума от любви к тебе? Будет бросать цветы тебе под ноги и трепетать от одного твоего взгляда? Что он предпочтет общество странницы трону? Вечно изменчивый ветер юной девушке королевских кровей?

Как ни неприятно было это осознавать, но она действительно ожидала чего-то подобного. То, как Гийорама вел себя с ней на протяжении всего их недолгого знакомства, как он говорил с ней, как смотрел на нее, - все это было для нее ново. Все это смущало ее, выбивало из привычной картины мира, но все это бережно собиралось в ее сердце, рождая ответное чувство. И теперь она жутко, безнадежно ревновала лорда к женщине из его мира, к идеальной, если быть честным, партии для него.

Стук в дверь вырвал ее из мрачных размышлений. Анариэль ответила: "Войдите!" - и в дверь тихо вошли три служанки. Две аккуратно несли вечернее платье из темно-синего бархата, а третья, поклонившись, произнесла:

- Ее Высочество, принцесса Клалин, просит передать Вам, леди, приглашение на бал, сегодня вечером.

- Бал? - такого Анариэль не ожидала.

- Бал в честь славной битвы, погубившей врага короля Эскайоры, и в память великого короля Лингерийла.

- Боюсь, мне придется огорчить ее Высочество отказом. В этой битве также пал мой брат, и потеря еще слишком свежа, - вежливо ответила Анариэль, изо всех сил стараясь подавить душащую ее ярость. Она устраивает бал! Бал в честь славной битвы! Или в честь помолвки?

Служанка, однако, без малейшей запинки продолжила:

- Лорд Кэлла, также просил передать Вам, в случае отказа эту записку, - она протянула ей сложенный вчетверо лист бумаги. Развернув записку, Анариэль прочитала: "Я прошу вашего прощения, за то, что тревожу Вас, когда Вы еще не отдохнули от долгой дороги, но на балу, который состоится сегодня вечером, я смогу представить вас людям, которые несомненно помогут Вам в Ваших дальнейших поисках. Сделать это в другой день будет затруднительно, тем более, что сегодня вечером они все соберутся в одном месте. Я понимаю, что для Вас, скорее всего, неприятен этот праздник так скоро, после гибели близкого Вам человека, но все же, простите мне мою дерзость, я надеюсь на то, что Вы украсите этот вечер своим присутствием. В таком случае, он станет менее несносен и тяжек и для меня. Ваш покорный слуга, Ги."

- Хорошо, я принимаю приглашение, - как можно спокойнее отозвалась Ани. - А это платье...

- О, Его Светлость приказал доставить Вам его, - обрадовалась девушка. - Мы поможем вам одеться и сделать прическу...

- Нет. Вы оставите платье и можете быть свободны. Оденусь я сама, - отрезала Анариэль. Несчастная служанка, не ожидавшая такого резкого отказа, присела, моргнула, а потом все трое в мгновение ока бесшумно выскочили за дверь.

Наследница Октавиона довольно усмехнулась, она еще не разучилась говорить с челядью.

Она еще раз перечитала записку и на этот раз позволила себе покраснеть. "Вы украсите этот вечер своим присутствием", "я тревожу Вас", - без сомнений, это лорд Ги пригласил ее на бал, принцесса врядли бы вспомнила о ней. И платье... Она подошла к большой кровати, на которой девушки разложили платье. Темно-синий бархат прекрасно подходил к ее белой коже и цвету глаз. Покрой платья был довольно простым: длинные рукава с разрезами вдоль плеч, глубокий вырез на груди и на спине, длинный, расширяющийся к низу подол. Анариэль приняла приготовленную для нее ванну и начала готовиться к балу.

Платье подошло идеально. Рядом с платьем она нашла сверток с туфельками в тон, невысокий каблук которых также ее обрадовал. Но этого было недостаточно. Она не собиралась прийти на бал в весьма простом, хоть и красивом, платье. Красивые плечи и глубокий вырез, несомненно, будут пользоваться успехом у мужчин, но ничего не скажут о ней. А ей, фигурально выражаясь, совсем не хотелось быть на этом балу с открытой спиной. Ей нужно было, чтобы те люди, которым ее представит лорд Ги видели в ней не мимолетную прихоть лорда, а женщину, которая обладает определенной властью, женщину, которая может постоять за себя, и которой выгодно оказать услугу. Поэтому, недолго думая, она закрыла глаза и протянула свои руки навтречу ветру. Погружаясь все глубже в его родное дыхание, она вспоминала свои комнаты в замке Эйвор, свой будуар, комод, в котором хранились особые вещи, бесценные сами по себе и дорогие ей, подарки отца и Фреда.

Через пять минут на столике рядом с ней лежали серьги в виде сапфировых звезд, кулон на тонкой цепочке, изображающий синюю звезду, восходящую над филигранным серебряным полумесяцем, и шаль. Эту шаль ей когда-то давно подарил Фредерик. Он заказывал ее за семь морей, ажурную, сплетенную из тончайшей черной пряжи островных шелкопрядов. В узлы черных нитей были искусно вплетены маленькие бриллианты, из-за чего шаль сверкала как звездное небо. Даже в мире Октавиона эта вещь была редкостью и стоила как замок со слугами и стражниками, а в других мирах Анариэль не встречала подобной вещи.