Военная лирика 2
13-09-2012 23:27
к комментариям - к полной версии
- понравилось!
вверх^
к полной версии
понравилось!
в evernote
2
Сэр Гийонара Агой, лорд Кэлла - родители и судьба наградили этого воина на редкость красивым и мелодичным именем, которое странно ложилось на язык, отдавая сладостью и горечью одномоментно.
Они шли всю ночь по широкой дороге, прорезающей тело гор, освещенной лишь луной и звездами. Казалось, что нет ничего для этих людей страшнее того, что они оставили за спиной, и Анариэль их понимала. И все же то, что остатки армии передвигались под покровом темноты, было непривычно и, наверное, жутко, не заметь она, что у стрелков, идущих первыми и замыкающими, глаза в темноте светятся как у кошек. И, подтвердив ее догадку, ей объяснили, что все стрелки - жители огромного дремучего леса, и, чтобы выжить там, людям пришлось приспособиться и перенять у зверей некоторые свойства, такие как ночное зрение, острейшее дневное зрение, тонкий слух и обоняние.
Они шли пешком. Ей пытались предложить лошадь, но она только отмахнулась, сказав, что привычна к дальним переходам и ей это нравится. И это была правда. Она шла где-то ближе к голове крошечного войска, рядом с лордом, который без устали отвечал на ее вопросы об этом мире и рассказывал о войне. Он рассказал, что жизнь на этом материке никогда не была легкой. Война богов исковеркала его, породив чудеса и чудовищ, магия была здесь столь же привычна, как и молитва, и одно нередко подкреплялось вторым. Однако люди хотели жить и приспосабливались к этой не особо дружелюбной земле. Они жили бок о бок с эльфами в лесу Граниел, возделывали плодородные поля богатой Эскайори, кочевали по сухим степям Кэлла, ловили ветра и приручали драконов в горах Фаррахта. Уживались с гоблинами и троллями, с гномами и эльфами, договаривались с ундинами и сильфами. Некоторые даже поселились в мрачных отрогах молодых гор Каора, изобилующих вулканами и огнедышащими драконами. Драконы, впрочем, со времени Войны богов измельчали, и уже не представляли такой опасности. Но, к сожалению, несколько самых хитрых и безжалостных старых ящеров продолжали жить и разорять города и села, а иногда, как вчера, они вступали в союз с кем-то из правителей и устраивали их врагам ад на земле. Каора, между тем, отнюдь не бедствовала. Удобренная пеплом почва приносила обильный, хоть и своеобразный урожай, а за низинами раскинулось море. Выход к морю был не только у каорцев, но лишь у них была удобная и общирная береговая линия, в то время, как Эскайори имела лишь один порт, а Кэллу с Фаррахтом приходилось делить на двоих одну гавань. Материк был не велик, выходов во внешний мир было мало, так что периодически здесь начинались войны за лучшие земли или просто за власть над всем материком. Последняя такая война была сто лет назад, когда правители Эскайори и Каора оба были молоды, сильны и амбициозны. Однако тогда ни одному из них не удалось добиться значительных успехов, чаши весов качнулись и снова вернулись в равновесие.
Пару месяцев назад на сопредельные территории начали совершать набеги уроженцы Каора, иногда так сильно видоизменившиеся, что их трудно было принять за людей. Причем, они, казалось, ничего не боялись, и были действительно сильны и уверены в своем превосходстве. Когда такие набеги добрались до границ Эскайори, король Каоры официально объявил войну. И королю Эскайоры срочно пришлось созывать под свои знамена воинов дружественных государств, которых на материке было большинство. Итак, была собрана Армия Союза, выбрано место и время битвы. Но они даже и предположить не могли, что это будет за битва. По традиции, предводители обоих сторон пытаются решить исход сражения личным поединком. На этот раз силы подобрались равные. Они сражались и раньше, в молодости, и знали друг друга, как облупленных. Так что, может быть, поэтому, а, может, по зловещей насмешке судьбы, но в поединке были смертельно ранены оба. Когда же началась битва, стало ясно, почему каорцы так осмелели: на их стороне была магия, настолько сильная, что напоминала легенды о Войне богов. А еще у них был дракон. И, хотя обе армии понесли огромные потери, каорцы, все же могли сказать, что это была их победа, хотя и наступать дальше они были не в состоянии. Лорд не забыл упомянуть, что у их врагов все-таки осталось несколько человек командования, в то время, как он - один да десяток мальчишек. Но он не собирался сдаваться. Они вернутся в столицу Эскайоры, стянут туда новые силы, и с этой армией нанесут ответный удар по Каоре.
Пока он вел рассказ, он то и дело испытующе смотрел на Анариэль. У него был очень внимательный взгляд, как будто он смотрел не на внешнее, а проникал прямо в мысли. Однако она также чувствовала, что хотя он относится настороженно к гостье из иного мира, он, все же, сочувствует ее горю.
В предрассветных сумерках они вышли в долину, раскинувшуюся у подножья гор. Здесь решено было устроить привал, и когда все уснули, а часовые разошлись по постам, они остались у догорающего костра вдвоем.
При свете наступающего утра, воин выглядел еще внушительнее. Можно было вдоволь полюбоваться его орлиным профилем, вызолоченой солнцем и ветром кожей, светло-карими, почти золотыми глазами. Но также становились видны суровые складки у рта, несколько глубоких морщин, перечеркнувших лоб, и легкое серебро на висках. Анариэль могла бы мгновенно прочитать его прошлое, он был совершенно обычным человеком, ни капли магии, но так было не интересно. Гораздо интереснее было рассматривать его: лицо, руки, походку, - хранящие следы всей его жизни.
Он не спешил, но этот вопрос должен был прозвучать. И когда вокруг не осталось бодрствующих, об этом Анариэль позаботилась, он все-таки озвучил его:
- Кто вы, леди? Зачем вы пришли в наш мир?
- С чего вы взяли, что я леди? Я, возможно, такая же наемница, как и они, - Анариэль неопределенно махнула рукой, думая, что и как стоит говорить, но это его не обмануло.
- Просто, я вижу это. Как вы держитесь, как разговариваете. Вам знакома походная жизнь, но, уверен, также легко и естественно вы будете вести себя во дворце. И вам не нужно меня бояться. Я не буду использовать то, что вы мне расскажете, чтобы навредить вам. Если хотите, я могу поклясться...
- Не надо, - оборвала его Анариэль и тутже добавила, гораздо мягче: - Я ни на минуту не сомневаюсь в вашей чести, лорд Гийонара, просто я привыкла, что мало в каком из миров моя откровенность не повлечет за собою костер.
- Тогда я осмелюсь просить вас называть меня также, как зовут меня мои воины. Лорд Ги, это не так длинно и легче дается непривычному к именам кочевников человеку, - он улыбался. Первый раз с момента их встречи. Легкая улыбка озарила его лицо, и в миг оно преобразилось, из суровой маски воина и правителя став лицом живого человека, остро напомнившего Анариэль Вика. И она начала говорить.
Она рассказывала об Октавионе, о белых башнях, дорогах и чайках, путающихся в мачтах речного и морского портов. Рассказывала о своих друзьях и детстве, о наивных принцах-женихах, о дорогах ветра под ее ногами. А он внимательно слушал, не перебивая, не показывая утрированного изумления или восторга. Он просто слушал, как слушает ночь в степи, внимательно и чутко принимая в себя все звуки. Когда она закончила, он спросил, как же так получилось, что воин этого мира - ее брат? И ей пришлось рассказывать и про ту давнюю ее жизнь. Снова вставали в памяти темный эльф и Гирасил, братья-принцы, менестрель, счастливые дни жизни отряда и ужас войны. Сейчас, когда она знала, что Санси жив, она могла говорить об этом. Ее сердце не сжимали ледяные тиски так, что невозможно даже вдохнуть, ей просто было грустно. Грустно, что ее братья, погибшие в той войне, прокляты и должны рождаться, чтобы снова и снова воевать. Так странно, но, когда она говорила про Октавион, она будто бы рассказывала волшебную сказку, красивую, но случившуюся с кем-то другим. А вот воспоминания о той жизни, волновали ее как будто это было вчера. Взглянув на свое левое запястье, она увидела как его оплетают синии линии татуировки, словно она снова была дочерью темного эльфа. Ян говорил когда-то, что рано или поздно она сможет преодолеть ту свою жизнь, освободиться от плена ее памяти, ведь людям ветра не на пользу якоря. И она думала, что встреча с Санси станет таким переломным моментом, но сейчас чувствовала, что это не так. Интуиция настойчиво говорила ей, что когда она освободит Аля от проклятия, только тогда память той жизни перестанет давить на нее. Чтож, она собиралась приложить к этому максимум усилий. Тем более, что ветер привел ее сюда не просто так: она просила возможности стать сильнее, и она ее получила. Она чувствовала, что пока она не уладит дела в этом мире, дороги ветра ее не позовут. И в кои-то веки, ей это нравилось!
Она поняла, что давно уже сидит молча. Гийонаре не торопил ее. Он тоже молчал, глядя куда-то вдаль, где в ручейках тумана тонула меж деревьями дорога по которой им предстояло идти, петлявшая между низкими холмами. Однако он первый нарушил установившуюся тишину:
- Я не хочу, чтобы вы шли в нами. Я провожу вас до столицы, Эскайоры, но не дальше. Дальше мы соберем новую армию и двинемся на Каору. Мы потеряли много, но если мы сейчас не ударим, мы не сумеем собрать силы в кулак еще раз. Мы обезглавлены - они тоже. Но вы говорите, что хотите убить того, кто затеял эту войну. И, честно говоря, у меня очень плохие предчувствия на этот счет. Король Каоры не был глуп, он знал, что силы примерно равны, и не стремился развязать самоубийственную войну. Его кто-то убедил или вынудил это сделать. А чтобы быть способным управлять старым гордецом, да еще и привлечь к битве дракона и устроить при помощи конклава магов бурю... Для этого нужно быть очень сильным магом, сильнейшим на нашем материке, если быть точным. И мне не нравится то, что я даже не представляю, кто бы мог за этим стоять. Как видите, нам придется играть вслепую, и эта война будет беспощадной, поэтому я не хочу, чтобы вы в ней участвовали, леди.
Анариэль усмехнулась:
- Мне кажется, вы не совсем понимаете ситуацию, лорд Ги. Несмотря на свою внешность, я обладаю силой, вполне способной стереть с лица этого мира ваш материк. Так что с магом я как-нибудь справлюсь. Кроме того, я не собираюсь идти напролом, и вполне способна сама отыскать нашего кукловода, пока ваша армия будет отвлекать на себя его внимание. Я смогу за себя постоять и мне не впервой работать водиночку в чужом и враждебном для меня мире.
- Прошу прощения за мою неделикатность, - он говорил совершенно серьезно и извинялся искренне, - я сразу почувствовал вашу силу, но глядя на вас я также вижу прекрасную и нежную женщину с чувствительной и тонкой душой. Поэтому мне хочется оградить вас от ужасов войны, простите.
Анариэль почувствовала как краснеет. Было мучительно стыдно осознавать, что ни один мужчина в ее жизни, не считая отца и Фредерика, не говорил ей таких слов. Она привыкла быть сильным воином, но, видя ее воинский характер, ее считали стальной во всем. И даже ее возлюбленные никогда не относились к ней как к слабой и нежной женщине.
И ведь он ни капли не лукавил, он говорил с нею искренне и прямо, никаких намеков, никакого заигрывания или кокетства. Он так думал, так чувствовал, и ей, честное слово, хотелось растаясь перед ним сахарной принцессой, но проблема была в том, что ее тонкую и чувствительную душу пинали коваными сапогами столько раз, что она почти разучилась показывать другим людям свои чувства, иногда пряча их даже от себя самой. Только отцу, пожалуй, она могла рассказать все.
Лорд Ги поднялся и направился вглубь просыпающегося лагеря. А девушка смотрела ему вслед, все еще не в силах переварить его слова, и снова ловила себя на мысли, что он очень похож на ее отца.
Они шли всю ночь по широкой дороге, прорезающей тело гор, освещенной лишь луной и звездами. Казалось, что нет ничего для этих людей страшнее того, что они оставили за спиной, и Анариэль их понимала. И все же то, что остатки армии передвигались под покровом темноты, было непривычно и, наверное, жутко, не заметь она, что у стрелков, идущих первыми и замыкающими, глаза в темноте светятся как у кошек. И, подтвердив ее догадку, ей объяснили, что все стрелки - жители огромного дремучего леса, и, чтобы выжить там, людям пришлось приспособиться и перенять у зверей некоторые свойства, такие как ночное зрение, острейшее дневное зрение, тонкий слух и обоняние.
Они шли пешком. Ей пытались предложить лошадь, но она только отмахнулась, сказав, что привычна к дальним переходам и ей это нравится. И это была правда. Она шла где-то ближе к голове крошечного войска, рядом с лордом, который без устали отвечал на ее вопросы об этом мире и рассказывал о войне. Он рассказал, что жизнь на этом материке никогда не была легкой. Война богов исковеркала его, породив чудеса и чудовищ, магия была здесь столь же привычна, как и молитва, и одно нередко подкреплялось вторым. Однако люди хотели жить и приспосабливались к этой не особо дружелюбной земле. Они жили бок о бок с эльфами в лесу Граниел, возделывали плодородные поля богатой Эскайори, кочевали по сухим степям Кэлла, ловили ветра и приручали драконов в горах Фаррахта. Уживались с гоблинами и троллями, с гномами и эльфами, договаривались с ундинами и сильфами. Некоторые даже поселились в мрачных отрогах молодых гор Каора, изобилующих вулканами и огнедышащими драконами. Драконы, впрочем, со времени Войны богов измельчали, и уже не представляли такой опасности. Но, к сожалению, несколько самых хитрых и безжалостных старых ящеров продолжали жить и разорять города и села, а иногда, как вчера, они вступали в союз с кем-то из правителей и устраивали их врагам ад на земле. Каора, между тем, отнюдь не бедствовала. Удобренная пеплом почва приносила обильный, хоть и своеобразный урожай, а за низинами раскинулось море. Выход к морю был не только у каорцев, но лишь у них была удобная и общирная береговая линия, в то время, как Эскайори имела лишь один порт, а Кэллу с Фаррахтом приходилось делить на двоих одну гавань. Материк был не велик, выходов во внешний мир было мало, так что периодически здесь начинались войны за лучшие земли или просто за власть над всем материком. Последняя такая война была сто лет назад, когда правители Эскайори и Каора оба были молоды, сильны и амбициозны. Однако тогда ни одному из них не удалось добиться значительных успехов, чаши весов качнулись и снова вернулись в равновесие.
Пару месяцев назад на сопредельные территории начали совершать набеги уроженцы Каора, иногда так сильно видоизменившиеся, что их трудно было принять за людей. Причем, они, казалось, ничего не боялись, и были действительно сильны и уверены в своем превосходстве. Когда такие набеги добрались до границ Эскайори, король Каоры официально объявил войну. И королю Эскайоры срочно пришлось созывать под свои знамена воинов дружественных государств, которых на материке было большинство. Итак, была собрана Армия Союза, выбрано место и время битвы. Но они даже и предположить не могли, что это будет за битва. По традиции, предводители обоих сторон пытаются решить исход сражения личным поединком. На этот раз силы подобрались равные. Они сражались и раньше, в молодости, и знали друг друга, как облупленных. Так что, может быть, поэтому, а, может, по зловещей насмешке судьбы, но в поединке были смертельно ранены оба. Когда же началась битва, стало ясно, почему каорцы так осмелели: на их стороне была магия, настолько сильная, что напоминала легенды о Войне богов. А еще у них был дракон. И, хотя обе армии понесли огромные потери, каорцы, все же могли сказать, что это была их победа, хотя и наступать дальше они были не в состоянии. Лорд не забыл упомянуть, что у их врагов все-таки осталось несколько человек командования, в то время, как он - один да десяток мальчишек. Но он не собирался сдаваться. Они вернутся в столицу Эскайоры, стянут туда новые силы, и с этой армией нанесут ответный удар по Каоре.
Пока он вел рассказ, он то и дело испытующе смотрел на Анариэль. У него был очень внимательный взгляд, как будто он смотрел не на внешнее, а проникал прямо в мысли. Однако она также чувствовала, что хотя он относится настороженно к гостье из иного мира, он, все же, сочувствует ее горю.
В предрассветных сумерках они вышли в долину, раскинувшуюся у подножья гор. Здесь решено было устроить привал, и когда все уснули, а часовые разошлись по постам, они остались у догорающего костра вдвоем.
При свете наступающего утра, воин выглядел еще внушительнее. Можно было вдоволь полюбоваться его орлиным профилем, вызолоченой солнцем и ветром кожей, светло-карими, почти золотыми глазами. Но также становились видны суровые складки у рта, несколько глубоких морщин, перечеркнувших лоб, и легкое серебро на висках. Анариэль могла бы мгновенно прочитать его прошлое, он был совершенно обычным человеком, ни капли магии, но так было не интересно. Гораздо интереснее было рассматривать его: лицо, руки, походку, - хранящие следы всей его жизни.
Он не спешил, но этот вопрос должен был прозвучать. И когда вокруг не осталось бодрствующих, об этом Анариэль позаботилась, он все-таки озвучил его:
- Кто вы, леди? Зачем вы пришли в наш мир?
- С чего вы взяли, что я леди? Я, возможно, такая же наемница, как и они, - Анариэль неопределенно махнула рукой, думая, что и как стоит говорить, но это его не обмануло.
- Просто, я вижу это. Как вы держитесь, как разговариваете. Вам знакома походная жизнь, но, уверен, также легко и естественно вы будете вести себя во дворце. И вам не нужно меня бояться. Я не буду использовать то, что вы мне расскажете, чтобы навредить вам. Если хотите, я могу поклясться...
- Не надо, - оборвала его Анариэль и тутже добавила, гораздо мягче: - Я ни на минуту не сомневаюсь в вашей чести, лорд Гийонара, просто я привыкла, что мало в каком из миров моя откровенность не повлечет за собою костер.
- Тогда я осмелюсь просить вас называть меня также, как зовут меня мои воины. Лорд Ги, это не так длинно и легче дается непривычному к именам кочевников человеку, - он улыбался. Первый раз с момента их встречи. Легкая улыбка озарила его лицо, и в миг оно преобразилось, из суровой маски воина и правителя став лицом живого человека, остро напомнившего Анариэль Вика. И она начала говорить.
Она рассказывала об Октавионе, о белых башнях, дорогах и чайках, путающихся в мачтах речного и морского портов. Рассказывала о своих друзьях и детстве, о наивных принцах-женихах, о дорогах ветра под ее ногами. А он внимательно слушал, не перебивая, не показывая утрированного изумления или восторга. Он просто слушал, как слушает ночь в степи, внимательно и чутко принимая в себя все звуки. Когда она закончила, он спросил, как же так получилось, что воин этого мира - ее брат? И ей пришлось рассказывать и про ту давнюю ее жизнь. Снова вставали в памяти темный эльф и Гирасил, братья-принцы, менестрель, счастливые дни жизни отряда и ужас войны. Сейчас, когда она знала, что Санси жив, она могла говорить об этом. Ее сердце не сжимали ледяные тиски так, что невозможно даже вдохнуть, ей просто было грустно. Грустно, что ее братья, погибшие в той войне, прокляты и должны рождаться, чтобы снова и снова воевать. Так странно, но, когда она говорила про Октавион, она будто бы рассказывала волшебную сказку, красивую, но случившуюся с кем-то другим. А вот воспоминания о той жизни, волновали ее как будто это было вчера. Взглянув на свое левое запястье, она увидела как его оплетают синии линии татуировки, словно она снова была дочерью темного эльфа. Ян говорил когда-то, что рано или поздно она сможет преодолеть ту свою жизнь, освободиться от плена ее памяти, ведь людям ветра не на пользу якоря. И она думала, что встреча с Санси станет таким переломным моментом, но сейчас чувствовала, что это не так. Интуиция настойчиво говорила ей, что когда она освободит Аля от проклятия, только тогда память той жизни перестанет давить на нее. Чтож, она собиралась приложить к этому максимум усилий. Тем более, что ветер привел ее сюда не просто так: она просила возможности стать сильнее, и она ее получила. Она чувствовала, что пока она не уладит дела в этом мире, дороги ветра ее не позовут. И в кои-то веки, ей это нравилось!
Она поняла, что давно уже сидит молча. Гийонаре не торопил ее. Он тоже молчал, глядя куда-то вдаль, где в ручейках тумана тонула меж деревьями дорога по которой им предстояло идти, петлявшая между низкими холмами. Однако он первый нарушил установившуюся тишину:
- Я не хочу, чтобы вы шли в нами. Я провожу вас до столицы, Эскайоры, но не дальше. Дальше мы соберем новую армию и двинемся на Каору. Мы потеряли много, но если мы сейчас не ударим, мы не сумеем собрать силы в кулак еще раз. Мы обезглавлены - они тоже. Но вы говорите, что хотите убить того, кто затеял эту войну. И, честно говоря, у меня очень плохие предчувствия на этот счет. Король Каоры не был глуп, он знал, что силы примерно равны, и не стремился развязать самоубийственную войну. Его кто-то убедил или вынудил это сделать. А чтобы быть способным управлять старым гордецом, да еще и привлечь к битве дракона и устроить при помощи конклава магов бурю... Для этого нужно быть очень сильным магом, сильнейшим на нашем материке, если быть точным. И мне не нравится то, что я даже не представляю, кто бы мог за этим стоять. Как видите, нам придется играть вслепую, и эта война будет беспощадной, поэтому я не хочу, чтобы вы в ней участвовали, леди.
Анариэль усмехнулась:
- Мне кажется, вы не совсем понимаете ситуацию, лорд Ги. Несмотря на свою внешность, я обладаю силой, вполне способной стереть с лица этого мира ваш материк. Так что с магом я как-нибудь справлюсь. Кроме того, я не собираюсь идти напролом, и вполне способна сама отыскать нашего кукловода, пока ваша армия будет отвлекать на себя его внимание. Я смогу за себя постоять и мне не впервой работать водиночку в чужом и враждебном для меня мире.
- Прошу прощения за мою неделикатность, - он говорил совершенно серьезно и извинялся искренне, - я сразу почувствовал вашу силу, но глядя на вас я также вижу прекрасную и нежную женщину с чувствительной и тонкой душой. Поэтому мне хочется оградить вас от ужасов войны, простите.
Анариэль почувствовала как краснеет. Было мучительно стыдно осознавать, что ни один мужчина в ее жизни, не считая отца и Фредерика, не говорил ей таких слов. Она привыкла быть сильным воином, но, видя ее воинский характер, ее считали стальной во всем. И даже ее возлюбленные никогда не относились к ней как к слабой и нежной женщине.
И ведь он ни капли не лукавил, он говорил с нею искренне и прямо, никаких намеков, никакого заигрывания или кокетства. Он так думал, так чувствовал, и ей, честное слово, хотелось растаясь перед ним сахарной принцессой, но проблема была в том, что ее тонкую и чувствительную душу пинали коваными сапогами столько раз, что она почти разучилась показывать другим людям свои чувства, иногда пряча их даже от себя самой. Только отцу, пожалуй, она могла рассказать все.
Лорд Ги поднялся и направился вглубь просыпающегося лагеря. А девушка смотрела ему вслед, все еще не в силах переварить его слова, и снова ловила себя на мысли, что он очень похож на ее отца.
Вы сейчас не можете прокомментировать это сообщение.
Дневник Военная лирика 2 | Solram - Следы на воде |
Лента друзей Solram
/ Полная версия
Добавить в друзья
Страницы:
раньше»