5
Маграв нашел ее через день после того, как она покинула квартиру Мика. Ей пришлось перебраться на другой край огромного города, только здесь, на пустыре, среди куч строительного мусора, она почувствовала себя полностью открытой и стала ждать. Они появились всего через час. Сначала из воздуха соткался маг, а за ним неуклюже выпрыгнула в этот мир оставшаяся в живых тварь.
– Что, подстилка ветра, вылезла из норы? Значит, будешь сейчас умирать, – выкрикнул сумасшедший.
Впрочем, Анариэль не имела ничего против того, чтобы умереть, и даже этот загаженный пустырь казался ей подходящей декорацией для этого. А хорошо, что маг не успел или не сумел наделать еще чудовищ, способных перемещаться между мирами, все-таки нужно не только умереть, но и его прихватить с собой. Чтобы подбодрить противника, а заодно, прояснить ситуацию, она крикнула в ответ:
– Не дождешься, бесноватый! Что одну суку с собой приволок, кобелей ей наделать времени не хватило, или ума?
Грубость подействовала. Повинуясь мысленному приказу мага, чудовище двинулось в бой. "Значит, все-таки времени", – подумала Анариэль. Она выставила руки перед собою, растопырив ладони, и с кончиков ее пальцев сорвался десяток шаровых молний. Очень быстро они настигли цель и взорвались у морды чудовища. Они его даже не ранили, но Анариэль, успевшая познакомиться с устойчивостью таких монстров к магии, на это и не рассчитывала.
– Кто бы говорил о недостаче ума, – злорадствовал маг, готовясь запустить в девушку дюжину огненных стрел. Это было одно из немногих боевых заклинаний, которые получались у него идеально и не требовали много сил.
Однако Анариэль не обращала на его активность никакого внимания. Вместо того чтобы убегать или уворачиваться, она побежала к ослепленному молниями монстру. На бегу на ее левой руке стала проявляться синяя вязь татуировки. И если бы у Маграва хватило времени и зоркости, он бы увидел, как неприятно извиваются, перетекают, безостановочно двигаются линии этого странного рисунка. Когда-то давно это было шедевром темного эльфа, последнего в роду и ее отца, по совместительству. Этот подарок не раз спасал ей жизнь, но действовал он только вблизи. Поэтому подбежав почти вплотную, девушка прыгнула, коснувшись в прыжке пока еще слепой головы твари. В этот момент, татуировка набухла на ее кисти каплями темной синеватой стали и стекла с пальцев хозяйки тонким кинжалом, который, как горячий нож в масло, вошел в толстую лобовую кость чудовища. Анариэль приземлилась позади него и, подавив желание выгнуть обожжённую спину, нырнула к земле, уходя от очередного залпа огненных стрел. Перекатилась, встала, отбежала на безопасное расстояние. Прозревшая тварь металась, как и любое глупое животное, пытаясь в первую очередь избавиться от неудобной металлической занозы.
– И что? Этим дротиком ты можешь вырезать ей пол мозга, она все равно сможет тебя прикончить, – продолжал комментировать маг, готовя третий залп.
Анариэль его игнорировала, все ее внимание было сосредоточено на беснующемся монстре и... Вот оно! Она резко, со свистом вдохнула сквозь сжатые зубы, и гортань ободрал обжигающий воздух пустыни. Где-то в глубине ее существа зажглась искра. Маленький уголек в животе. Костер. Горящий дом. Разыгравшийся ветер переносит пламя с одной крыши на другую, третью. Горит вся деревня. А ветер не унимается и гонит огненные волны по полю поспевшей пшеницы прямо к лесу.
Она почти видела, как прозрачная рука ифрита берется за черную рукоять ее кинжала. Девушка стояла прямо, хотя в плечо и в бок попадали огненные стрелы. Но весь пожар, полыхающий внутри, до последней капли, она направляла с ветром пустыни в кинжал. Вот рукоять покраснела, побелела. Монстр по-щенячьи взвизгнул, упав на подкосившиеся задние лапы, и запылал живым факелом. Через две секунды на месте страшной твари была только горстка пепла да слегка оплавленный кинжал, к которому Анариэль тут же потеряла интерес – остынет, сам приползет на законное место на ее левой руке.
Маграв пришел в ярость от потери своей последней зверушки, так что девушка успела только обернуться, и ее свалила с ног силовая волна. Второй удар протащил ее метров пять по твердой глине и впечатал в валяющийся бетонный блок. Ее удачи хватило на то, чтобы не напороться на торчащую во все стороны арматуру, но не хватило, чтобы не повредить отчетливо хрустнувший позвоночник. На десяток секунд она утратила способность дышать и двигаться, а потом боль в спине из адской перешла в невыносимую.
"Вот и все", – отрешенно подумала она. У нее осталось сил только на последний удар, который уничтожит мага и окончательно истощит ее. И останется только надеяться, что те атомы, на которые после этого распадется ее душа, в следующих воплощениях будут счастливы и свободны от этого ледяного монстра, что убивает ее сейчас вернее безумного Маграва.
Безумец что-то кричал, прыгал, готовясь ударить снова. Но она этого не видела, ее глаза застилали слезы разбитого о камень тела. И, даже если бы не было слез, ее сознание сейчас было сосредоточенно на одном внутреннем порыве. Она всегда была выносливой, но эту дикую страсть к жизни смогла унаследовать только у Вика, в страшнейшую бурю сумевшего выжить, удержавшись на утлой скорлупке. И умирать ей в этот момент очень не хотелось. Даже наоборот. Подойдя к краю жизни, ожидая, что ей вот-вот помогут упасть в бездну, все ее существо руками, ногами и зубами цеплялось за край, не давая ей свалиться. Израненная, доведенная до отчаяния, лишенная сил и свободы, – она была загнана в угол. И как любой человек, загнанный в угол, готова совершить невозможное. Если бы только он не держал ее! Если бы ей удалось освободиться...
Все внутри у нее зазвенело, слилось в единый безмолвный крик, в страстную мольбу:
– Ветер, я больше не могу так! В нем нет ни капли чувства ко мне, а я прикована к нему. Я погибаю, слышишь! И в последние минуты молю: освободи меня от этих страшных цепей, чтобы хоть после смерти дух мой был свободен от него! Отомсти ему за погубленное дитя твое, отплати той же жуткой платой, что губит меня!
Этот крик расплавленным металлом продирался сквозь ее глотку и рвался ввысь, в небо. И она вдруг почувствовала, как ее тело начинает подниматься на ноги, а сознание, испугавшись содеянного, убегает без оглядки.
***
Весь следующий день прошел бестолково. Микаэль слонялся по пустой квартире, старательно отворачиваясь от зеркал. Безуспешно он пытался привести в порядок смятенные мысли и чувства. А на закате он подскочил, как укушенный, от ощущения, что Анариэль в опасности, и ей срочно нужна его помощь. «Маграв, он нашел ее!» – билось у него в голове. Мгновенно он добежал до стоянки, вскочил в машину и рванул с места. Проблем с определением направления у него на этот раз не возникло.
Ощущения привели его на какой-то пустырь за очередной промзоной. Он сразу увидел Маграва, тускло сияющий черный контур, приближающийся к лежащей на земле девушке, моментально понял, что надо делать, но не успел.
Как зачарованный, он смотрел на поднимающееся с земли существо, лишь очертаниями тела напоминающее женщину. Возвысившись напротив Маграва, оно замерло, паря в полуметре над пыльной поверхностью земли. Маг отшатнулся, увидев, как открываются глаза существа, как пушистые девичьи ресницы открывают миру две сияющие ровным синим светом бездны. Шевельнулись бледные до прозрачности пальцы, и несколько тонких черных смерчей выше человеческого роста, возникли над пустырем. Мгновенно смерчи окружили остолбеневшего Маграва. Легкое движение губ существа – пародия на улыбку, и воздух в круге смерчей свился тугими жгутами, комкая мага, перемалывая его на жутких невидимых жерновах. Еле заметный кивок головы того, что когда-то звалось Анариэль, и смерчи засияли изнутри ослепительным и холодным светом звезд, пронзая этим светом страшное месиво, что осталось от мага, сжигая, не оставляя даже пепла. Когда тело догорело, свет погас, смерчи взвыли, рассыпавшись сотней ветров. А существо закрыло глаза Анариэль и мягко опустило ее тело на землю.
Микаэль наконец-то смог покинуть машину, подбежать к Анариэль. Он упал на колени, спеша убедиться, что она дышит, и чуть не заплакал от облегчения, услышав слабый стук ее сердца. Осторожно, как самую хрупкую и ценную в мире вещь, он поднял ее на руки и понес к машине.
Всю дорогу, пока он вез ее домой, у него отчаянно болело сердце. Как никогда раньше. И ему почему-то казалось, что эта боль похожа на крик младенца, что так могла бы болеть только что обретенная и оживленная часть, если бы такие чудеса случались.