Пережитки инквизиции
В Гане продолжается охота на ведьм!На фото женщины в лагере для «ведьм» на северо-востоке Ганы.
[691x461]
Чтобы началась травля, порой хватает одного слова. Плохой урожай, эпидемия, неудача — любого повода достаточно, чтобы начать искать виновного. Вернее виновную, которая накликала беду, навела порчу на одного соседа или на всю деревню. Охота на ведьм по-прежнему распространена в африканских странах, причем даже среди образованных народов. Правительство Ганы решило положить конец преследованиям на законодательном уровне.
Однако закон о запрете охоты на ведьм пока не принят. И поэтому подозреваемых проверяют по старинке: деревенский жрец отрезает курице голову и швыряет обезглавленную тушку на землю. Если тушка падает не на живот, то подозреваемая причастна к колдовству.
Большинство предполагаемых «ведьм» спасаются бегством. На севере Ганы в шести импровизированных лагерях живут около тысячи женщин и примерно семьсот детей. Они теснятся в хижинах под соломенными крышами без туалета, света и питьевой воды. Чтобы хоть как-то выжить, «ведьмы» собирают хворост, разводят кур и возделывают землю. Некоторым из них суждено провести здесь остаток жизни. «Жертвами беспочвенных подозрений чаще всего становятся беззащитные женщины: пожилые, овдовевшие, бездетные, бедные, необразованные, больные или слабоумные», – говорит Аквази Осай, главный психиатр Ганы.
О средневековой охоте на ведьм в Гане открыто заговорили лишь после смерти Амы Хеммы. 72-летняя женщина пала жертвой охоты на ведьм в ноябре 2010 года – на нее напали в портовом городе Тема, облили бензином и подожгли. Перед судом по обвинению в убийстве предстали шесть человек: среди них оказались евангелический священник и школьная учительница.
Лишь спустя год после варварского убийства правительство страны встретилось с правозащитниками, чтобы обсудить проблему. По словам заместителя министра по защите прав женщин Хаджии Хававу Бои Гарибы, нужно закрыть лагеря «ведьм», вернуть женщин в их деревни и законодательно запретить «охоту на ведьм».
Однако пострадавшие не верят обещаниям. Они предпочитают оставаться в относительно безопасных лагерях беженцев, а не возвращаться в свои деревни.