Это цитата сообщения Sonya_Pictures Оригинальное сообщение

«КОРОЛЬ ЛЮДВИГ II БАВАРСКИЙ ЛЮБИЛ ПИСАТЬ ПИСЬМА...» - Евгений Вильк, «Германия плюс»

[370x435]Письма Людвига II на последнем отрезке его жизни вызывают противоречивые чувства. Неужели все эти настоятельные, вполне адекватные просьбы о финансовом обеспечении его проектов, адресованные министрам, исходят от психически больного человека, каким вскоре будет признан баварский король?
Интересно, что даже то, что кажется болезненным всплеском – угроза навсегда покинуть Баварию – представляет собой некую подготовленную программу. Еще в 1870-е гг. тайный советник Лехер был отправлен королем в длительные командировки по всему миру с задачей найти уголок земли, который можно было бы приобрести в «крайнем случае» и перенести на него свое полувиртуальное абсолютистское королевство.
Конечно, Людвиг был королем фантазеров и мечтателей, но при этом все-таки деятельным и властным правителем, а не расслабленным сонным созерцателем видений и грез. Трудно забыть тот эпизод ранней юности Людвига, когда он твердой рукой схватил лошадь за ноздри и остановил ее. Та же энергия и твердая рука не покидали его и в заботах по строительству своего иллюзорного королевства. Он требует, он настойчиво ведет дела, он хватает за грудки своих подданных и сотрудников, он меняет тон от настойчиво-властного до умоляющего и просительного. Он, в сущности, не очень ценит всех этих своих сотрудников, но безостановочно требует результатов и результатов… Если бы не эта невероятная настойчивость, не каждодневная жажда деятельности, просыпавшаяся в нем, вряд ли бы за семнадцать лет поднялись бы стены трех замков (Линдерхоф - н.с. 1869 год, Нойшванштайн - н.с. 5 сентября 1869 года, Херренкимзее - н.с. 21 мая 1878 года) и вагнеровского театра в Байройте.

[370x502]И все-таки при этом он был королем в мире фантазийном, и меру «встроенности» этого мира в реальность понимал плохо. Призывы о помощи воспринимались «верными подданными» холодно и сдержанно, ввиду того, что монарх решительно не хотел понимать своей ответственности, в том числе и материальной, или хотя бы сделать вид, что он ее осознает. Его ссылка на деятельность своего деда, Людвига I, только усугубляла ситуацию, ибо обращала внимание, с одной стороны, на то, что строительство Людвига I все же имело репрезентативные цели, служило коллективным интересам этих самых подданных (оставив даже за скобками вопрос, разделяли они или нет его эстетические ценности и приоритеты); с другой же стороны, напоминала о том, что король-дед как раз и лишился престола, когда решил сменить правительство и править самостоятельно. Напо­минание Людвига о своем конституционном формальном праве сменить кабинет министров должно было подстегнуть решительное сопротивление последнего. А настойчивые угрозы Людвига «покончить с собой» или «уехать» давали повод сделать вывод, что Его Величество следует проверить на предмет психического здоровья.
На этом почти заканчивается история финансового краха Люд­вига и начинается история правительственной «операции» по устранению короля.
Почти заканчивается… Потому что в финале этой «финансовой симфонии» прозвучали несколько любопытных комических и фарсовых нот. Правительство — естественно, с возможной деликатностью — напоминает королю, что единственным возможным выходом для него были бы «гарантии» кредитов, а значит, учитывая накопившиеся суммы, решительное замораживание дальнейших работ. Людвиг скрежещет зубами и посылает своих любимцев и приближенных ко всем сильным мира сего с просьбой предоставить кредиты. Флигель-адъютант граф Дюркхайм-Монмартин отправлен к герцогу Вестминстерскому. Он смущен и советуется с Хессель­швердтом, ведь такого рода хождение с протянутой рукой не только бесполезно, но и постыдно для баварской короны. Хессельшвердт пожимает плечами: он согласен, но ничего не может сделать, ибо сам отправлен с подобным же поручением в Неаполь и считает целесообразным просто провести время командировки в Мюнхене, чтобы потом предстать с якобы привезенным отказом. Другие курьеры посланы через Хессель­шверд­та в Кон­стан­ти­но­поль и Тегеран и тоже отсиживаются в Мюнхене.
[370x517]Все это относится, конечно, к «чистой комедии» оторвавшегося от жизни короля и может вызвать улыбку и смех. Но… ведь у «финансовой симфонии» мог быть совершенно парадоксальный, вернее, альтернативный финал. Прав оказался все-таки Людвиг: «Деньги есть в мире в большом количестве, следовательно, нужно их добыть любой ценой, нужно только толково подойти к делу». И камердинер Людвига Адальберт Велькер не в далекой Персии, а в близком к Мюнхену Франкфурте находит готовых к финансовой помощи людей. Клееберг, директор франкфуртского страхового общества, готов собрать кредит в 20 млн. марок, о котором Людвиг мог только мечтать! Однако в переписку Людвига и Велькера вмешалось баварское правительство, и предложения Клееберга до Людвига так и не дошли. Правительство опасалось финансиста, который мог бы впоследствии шантажировать Баварию, требуя материального обеспечения. Людвиг в недоумении и мечет громы и молнии в адрес Велькера. Клееберг же возмущен коварством и пишет напрямую Бисмарку, что с королем Баварии играют в плохую игру и что он убежден, «что на полном ходу неслыханная интрига против этого немецкого монарха, которому весь немецкий народ обязан благодарностью (Клееберг намекает на письмо Людвига Вильгельму 1871-го года Е. В.)». Бисмарк, конечно, только многозначительно усмехнулся в седые усы. А ведь затеи Людвига могли получить вполне деятельное продолжение, и тогда, кто знает, возник бы еще целый ряд новых театральных дворцов-павильонов. Может быть, для фантазии и безумной игры в мире куда больше нерасчетливых сердец, чем кажется трезвым рационалистам?..
Столь презираемая Людвигом действительность вторгается, наконец, в замкнутый королевский мир в виде грубого вопроса о «презренном металле». В королевской трагедии или, может быть, драме одного актера поднимается занавес последнего акта.
[370x520]Из писем Людвига:
«Намеченные сроки должны соблюдаться, даже исполнение тронного зала здешнего замка (имеется ввиду Нойшванштайн) отложено на 86-й год. То, что дело обстоит так, как описано в твоем сообщении, это в большой степени вина Дольмана (придворный архитектор Людвига), который всегда требует больше, чем было изначально определенно, как следует и из сообщения Бюркеля (придворный секретарь) от конца октября, а также вина самого Бюркеля, который забывает по своей нерадивости смотреть в оба за Дольманом. Я повторяю, сроки должны вы­держиваться; обещания должны выполняться. Людвиг».
«Дорогой Карл (Хессельшвердт)!
Из всего следует и весьма явно, что вопреки всем глупым и пустым отговоркам главным образом Бюркель и Дольман своей халатностью и плохим расчетом повели по ложному пути уже несколько лет столь дорогое для меня дело. Я не намерен страдать из-за подлости негодных слуг. Все не может и не должно оставаться, как оно есть, это привело бы к отчаянью. Смириться с мыслью, что все кончено, невозможно.
Крамер-Клетт и Фарбер (крупные фабриканты) в Нюрнберге оба мне многим обязаны, они сделаны советниками короны и баронами, оба очень богаты, им было бы легко покрыть необходимые суммы…
Деньги есть в мире в большом количестве, следовательно, нужно их добыть любой ценой, нужно только толково подойти к делу».
Средства на строительство замков брались из так называемого «королевского листа» — ежегодного обеспечения, которое полагалось королю из баварского государственного бюджета. Личных доходов у короля не было. «Королевский лист» составлял порядка 4 млн. марок в год. Далеко не все эти средства были, однако, в свободном распоряжении Людвига. Они шли на поддержание на должном уровне жизни членов семейства Виттельсбахов, на содержание резиденций и замков, построенных для них веками, на необходимый штат этих резиденций, на исполнение обязательств, доставшихся по наследству. Так, при Людвиге достраивается благотворительный фонд «Максимилианеум» в центре Мюнхена — это делается согласно завещанию его отца Максимилиана. Порядка четырехсот тысяч, как считается, оставалось Людвигу на его собственные театральные и строительные затеи. С 1873-го года к ним прибавились хранившиеся в тайне от правительства ежегодные выплаты Бисмарка, по 300 тысяч марок.
Средств этих хватало уже только впритык и тогда, когда речь шла о строительстве Нойшванштайна и Линдерхофа и театральном проекте. С 1874-го года планы Людвига набирают новые обороты вместе с покупкой острова Херренкимзее и началом возведения копии Версаля на нем. С этого момента строительство оказалось воронкой, поглощавшей стремительно средства и оставлявшей черную пустоту оттянутых платежей и долговых обязательств.

[700x699]

Людвиг напрасно возлагал вину на ответственных за строительство замков Бюркеля и Дольмана. Причиной был все возраставший размах его собственных планов. В 1884 году Пфистер, сменивший на посту придворного секретаря отставленного Людвигом Бюркеля, подсчитает дефицит королевской кассы и определит его в восемь миллионов марок. Считается, что при переводе этой суммы на евро это составило бы один к десяти. О неплатежеспособности короля уже стали говорить вовсю, и было уже не далеко до обращения в суд обиженных исполнителей заказов. Но Людвиг убежден, что «деньги есть в мире в большом количестве», и требует от Пфистера и Хессельшвердта буквально «расшибиться в лепешку», но найти кредиты. Пфистер отправляется в Берлин на переговоры с крупными банкирами и пытается еще раз прибегнуть к помощи Бисмарка. Бисмарк выделяет в дополнение к регулярным выплатам еще один миллион из своего тайного фонда. Людвиг с благодарностью принимает эту сумму, но этого все равно мало. Он снова обращается к Бисмарку с письмом, с просьбой замолвить веское слово перед берлинскими банкирами. Бисмарк отвечает безукоризненным стилем дипломата и придворного: «Мое искреннейшее намерение было послужить Вашему Величеству по этому предмету, насколько хватает моего влияния в этой сфере, и, если этого не получилось в той мере, в какой желательно было Вашему Величеству, то пусть Ваше Величество видит причину этого не в недостатке ревностного рвения, но в границах, которые положены моим возможностям». В переводе на практический язык это означает, что Бисмарк уже был осведомлен о расстроенном состоянии людвиговского бюджета и его все возраставших «аппетитах», осведомлены об этом были и берлинские банкиры. Бисмарк достаточно ценил свое «веское слово», а те — свои капиталы, чтобы бросать их на ветер.
Евгений Вильк, «Германия плюс» - русскоязычная газета для жителей и гостей Германии.

[700x524]

P.S. По сохранившимся свидетельствам Людвиг считал свои замки таким же личным достоянием, как и личная переписка. Он хотел, чтобы после его смерти они были взорваны. Воля его не была выполнена. Через семь недель после смерти короля Людвига II замок Нойшванштайн был открыт для посещения публики, а строительные работы в нём продолжались до 1891 года. Интересно, что в строительство замка король вложил 6,2 миллиона марок, а посещение замка туристами ежегодно приносит 7,8 миллиона марок. Добавьте сюда производство и продажу сувенирной продукции, обслуживание – это сотни, тысячи рабочих мест. То, что когда-то, по мнению баварцев, «разорило» край, сегодня приносит ему просто баснословную прибыль. Летом замок посещает до 6000 человек ежедневно, в год – около 1,3 млн человек.

[700x525]