кошка топчет пол мягкими белыми лапами, а еще скворчит, забравшись ко мне на колени, как сальные шкварки, что готовились для общесемейных обедов в детстве, в классической украинской деревне, куда мама отправляла меня на лето.

бабушкина сестра, в неизменной своей косынке в цветок и холщовом синем фартуке суетилась в душной кухоньке, дай бог хотя бы десяти метров размером, - не знаю, даже не задумывалась тогда, как рано ей приходилось подниматься, чтобы накормить всех нас. а дом всегда был забит под завязку - съезжались мурманские, таллиннские, вологодские и прочие географические тетки и дядьки с троюродной малышней - четыре кровати в комнате, печка и семейное ложе в сенях, рядом с входной дверью, квартирантам которого, чтобы не мерзнуть, приходилось спать, обнимаясь, даже после многих лет брака.

едовали всегда во дворе, за большим деревянным, вкопанным ножками в землю, раздутым от дождей, столом. это был почти ритуал. у каждого было свое место, своя тарелка. за стол садились чуть ли не при полном параде - голые плечи и живот (а по жаре всегда лучше щеголялось в минимально одетом виде, в идеале - только в трусиках) строго карались, а чистота рук проверялась старшим из присутствующих мужчин. но сначала мы (маленькие) босыми пятками затаптывали ночные дорожки кротовьих следов, потом выметали со двора осыпавшиеся за ночь с накренившейся над домой акации медово-пахнущие цветки, а потом бегали, скользя на поворотах, в кухню: *ба, что еще на стол нести?*. а она готовила, готовила..

у нее болели суставы на руках, болели и с трудом гнулись ноги - я смеялась тогда, помню: *бабушка надя, у тебя ножки - как утюжки!*. на праздники она пекла пироги с маком (мы всегда спорили, кто будет толочь его с сахаром в ступке целый час - этот труженик получал право облизать пальцами потом глубокий чугун) и не ела яблок до августовского спаса, чтобы на небесах боженька не обделил ее умерших в совсем маленьком возрасте детей.

нам тогда казалось, что она была и будет всегда. как ангел - настолько она казалась чистой. это даже было темой для долгой беседы с моей сестрой леночкой - как она умудрилась родить троих детей, неужели и она занималась ЭТИМ? казалось просто невозможным. и именно ей я плакала, когда моя бабушка, заядлый рыболов, чуть не снесла мне криком голову, когда я, играясь, упустила пойманного ею золотистого линя..

а потом она совсем разболелась. сильно-сильно. ноги перестали слушаться, началась гангрена. перед операцией она поплакала, перекрестила их и попрощалась. и умерла, даже не приходя в сознание.

больше я в деревне не была. да и никто не был. дом, кажется, продали, или он просто развалился от собственной тяжести и налепленных на него ласточкиных гнезд.

все кончилось. как всегда кончается.