Настроение сейчас - Нейтрально-безразличное

Мантика Мёртвого моря

Показатели приборов, реет явь из шумов,
Лето скоро, буду вором, я готов.
Над картинкой злого режима подрожим,
Придёт новый и дубовый — говори с ним.

В нотки обугленности всех амбиций,
В домашнее чтение пьесы в лицах,
В души солдат под твоими костями
Вдохну желание снова быть скоростями.

Плохо быть человеком? Не будь им.
Станем мясо жарить и сгорим.
Тайн и тягот слепо хватит для кости,
Твоей собственной, которую нести.

Можно быть болотом за холмом,
Описать собой структуру и проём,
В белом знамени идти, скрепясь сукном,
Продолжаясь, прерываясь, два в одном...

Доктор строит в битом ритме,
Стул дубовый говорит мне:
«Смерть». На мантре Стослоговой
Я развешу это слово.

Не останется ни глаза в темноте,
Стих мирок, крестораспятый на коте.
В мягком пламени последних из людей
Просыпаешься? До скорого,.. злодей.


07.08.2011



С нашей последней встречи

С нашей последней встречи у меня прошло две эпохи,
Метафизика детства у колыбели взрослого поёт о листьях.
Я самонадеянно предан всему пустому. Плотнее, чем раньше.
У меня ничего нет, кроме... Пары джинсов и пары принципов?
Пары друзей и пары идей? Пары планов и пары зависимостей?
Пары ртути, пары апатии вместо паров обречённости
Топят мои паруса в себе, но и «я» топит их ежесекундно.
Такой морской бой. Я почти вышел в Альбедо, но снова не долетел.
Потом даже думал, зачем мне это, но «некогда думать» — отвлекаю себя
От яда рефлексии, в котором толк, только, когда идёшь до конца. Конец.
Вот-вот. Я не представляю, чем пьёшь суть ты, не надеюсь даже, что чем-то.
Поначалу следил, потом перестал, а со стороны мы обходим друг друга
С тем же лицами, особенно, когда никого из нас нет в городе.
Я, если это возможно, ещё больше разочаровался в людях, так что не думаю, что мы встретимся.
Тебя позабавит, что я умудрился на три сезона подсесть на траву? Печаль,
Что это, кажется, моё единственное приключение в текущей эпохе.
Что я нового видел... Шаткие попытки устаканить жизнь, новые заклинания,
Эстетику апатии вместо счастья, апатии вместо покоя, больной апатии,
Был целый пустой год — 2010, моя жизнь за него не сдвинулась ни на минуту,
Был худший летний отдых в жизни — я танцевал накуренный под холодным душем и подцепил гайморит,
Были сказки на полу, снобский кружочек изредка собирался, анонимные форумы, фильмы,
Моя новая группа записала песни три за три года и мы неплохо провели время,
В общем, ничего ценного — «событий» на три странички концентрированного дневника
Гнилой оторванности от судьбы, которая совсем не равносильна свободе воли.
Хочу верить, что в твоих... (Не знаю, чем ты черпаешь суть) Всё сильнее,
Ведь не желаю тебе гнилой линии прозябания, но. Я недостаточно в тебя верю.
Может, слишком много видел и вспомнил за эти эпохи, да и попытка понять реализм
(даже писал рассказы в букве разбавленного Сэлинджера) пропитала меня мифами реализма
И я не очень-то верю, что если я раскрою твои глаза, то смогу прочитать в них ум, дух, сознание или что-нибудь.
Всё это ерунда. Просто захотелось просунуть записку с моим кратким синопсисом под дверь заброшенной почты. Мир.

08.08.2011



Вкусы из словарей виртуальных областей знаний

В твоём животе дремал художник -
Это право потравить себе жизнь немного,
Которого заслуживает каждый кожник,
А не одни невозвращенцы с дороги пого.

Внюхивать битое стекло, душиться о серпантин,
Пробивать себе эго коготком на бруске
Имеешь право кудели не ты один,
Коллективом веселее скользить в тростнике.

Медленно, мято, отвязно текут перемены,
Собственно, чего мы не знали?
Выключаю голову, иду со смены
И спешу засадить себе под ноготь стали.

Ты бросаешь невод в Небо Страстей-Горизонтов,
И правильно, зачем тебе этот невод.
В каждом клоповнике томАсов лермОнтов
Столько, что впору за образ — неуд.

08.08.2011


Тигр

Краснощёких китов с ужимками негодяев
Бью по зеркалу и, конечно же, презираю.
Тесно в доспехах, партия длится к краю,
Земля круглая, я умираю.

Где-то в окопах вопросов — дятлы истории,
Мы все знакомы, мы все знакомы.
Шифровальная машина. Ускорь её.
Инфернальные омы. Инфернальные омы.

На каждом пятне твоего тела
По машине, производящей уродство.
Новое прохождение теста Кеттелла -
Новый урок земноводства.

Огневоздушные духи
Правят скамьёй подаяний.
Мудрости для старухи!
Героичности для деяний!

В каждой пятой ноге — рентген,
Чёрные доспехи философии,
Близокостный поддатый Шенген,
И облизываешь кровь её.

Обличительной динамикой игр
Станешь, едва помладенцевеешь,
Шагнёшь, статный младенец-тигр,
И башкой о косяк помертвеешь.

08.08.2011


К субъективной метафизике настоящего

Омоложение нестарых скучным миром,
Я в глазах. Не читал твоих газет.
Мне, пожалуйста, систему зеркал с сыром,
Два твороженных, сметану и омлет.

Чашка с чаем, градусник, вид из окна поезда -
Вот мои символы. Не содержит мистики.
А от звезды трёхлучевой в треугольнике бОрозды, -
Не мистика, это, а долг практицистики.

Я очень неудачно забываю вас на станциях,
Могло бы быть стыдно, но совсем омертвел.
Изничтожаю законы, запреты и санкции,
Это слишком легко, когда ты сам не у дел.

И вот, это то наш, то только мой поезд,
И вот, этот лес, сады Ада и мост,
Я вылепил куклу из лун Марса. То есть
От скуки всадил себе рану на хвост.

Земля была старой, облетала мозаика
С семейного склепа последних святых,
Менялись уставы, и лопались спайки,
И я резал хлеб и пел стих.

Пустыми морями землились подкладки,
Хрустели цепочки в ушах,
Я вылепил куклу из лунной разгадки,
Хоры клокотали мне: «Шах!».

Но небо под небом и поезд в скрижалях
Идёт всё со мной на борту,
Я помню куда и зачем мы бежали -
С верленами пили в порту.

Двухмерные звёзды на пакетике с хлебом,
Шестигранный стакан и вино,
Хризолитовый шар над глазницами Геба,
Земля, и Луна, и панно.

Я вижу в щепотке из спазмов сознанья
Метания наших отцов
Над ложем уверенно сложенных дланей
С тройной икебаной берцов.

Я помню весь вечер, такой светофорный,
Ко мне подошёл гробовщик,
И я, не споткнувшийся, жестом игорным
Тебя поднимаю на щит.

Притоны, дольмены, акрастии, стены,
Игрушки, весы, гаражи,
Зачинается осень, выходил Агамемнон,
Я стреляю у нищих на жизнь...

Старинные комнаты, беспокойные комнаты,
Кто постарше — был рад нашим дням.
Помню их и не важно, что помнишь ты,
Есть такой настрой у меня.

А потом через срез зубной боли и холода,
Переменно в седле и под ним,
Ехал дальше и бронь была сколота,
Но и сам я твёрже, чем Рим.

Воевали, скучали и я снова один,
Поезд длится сквозь Мёртвое море,
Сверху валится острый переулок из льдин,
На мосту снят машины в заторе.

В тишине на лесах мастера ставят домны,
Мне хотелось до них доскакать,
Совершенно прекрасны и не тем, что огромны,
А единством расти и менять.

Достаю сигарету, говорю о культуре,
Сам сжигаю винтовкой синиц -
Одноместные классики лисьей натуры
С избирательным правом лисиц.

Океан воду держит, моё тело стареет,
От меня отказалась судьба,
В этом целое яблоко, пусть только дозреет,
А сейчас и борьба не борьба.

По карнизу иду с эликсиром снотворным,
Забираюсь в чужое окно,
Чей-то вечер решается быть плодотворным -
У него будет много снов.

08.08.2011



Инфекция реализма под куполом

Он устал не от пути, а от факта
Существования себя. Под звёздами
Он вдыхает дымку антрактов
Розовеещих лёгких гнёздами.

В полутьме веселится временно,
Бредит, ползает, скалится лампе.
И страданье не вечно, час нет его,
Оно полосно — чернила в штампе.

Издали-издали, вьётся, вьётся
Неуверенность в дне вчерашнем,
День вчерашний с вчера споётся,
И столкнёт его с сонной башни.

Офицер пустоты на измене,
Залипает на трансперсоналке,
Его друг в краткосрочной отмене
Ищет коды к четвёртой «Финалке»

На газете крошки от пасхи,
На примете приметы срыва,
На гардине анальной смазкой
Я рисую тебя у обрыва.

Из эстетик Нагисы Осимы
Стало ясно, чем утро кончить,
Чтоб не так непереносимо
Тусовать у внутренних гончих.

09.08.2011


Противоборство

Ходит голос, ходит голос,
Вдоль по клеткам, рвёт суставы,
Голос. Голод ходит гол-бос,
На площадке, в сне, в канавах.

В одилических пейзажах,
В лабиринтах островов,
Голос-голод, Заживсажа,
Цепь и бич якОрных слов.

Вечер, крест, кладу монету
В рот чугунному божку,
Вызываю мир к ответу,
Чешу тигра за башку.

В моих доменах и эхах
Только, что могу понять,
Только вши на бошках чехов,
Эпитафии и мать.

09.08.2011


Ещё о моём страхе перед первыми лучами солнца

Холм из запретных тем.
Я на балконе, маскирую приступ конвульсии под медитацию.
Методично делаюсь всем,
Но от волн самоедства, от твоих образов так не убраться.
Первые пряди комочка,
Так называемый серебряный рассвет совершенно ничтожит.
Вырывает почки.
Выпиваю водки, сколько могу, и вот долгодень прожит.

09.08.2011


В кителе под гармошку

Палёное экстази предсмертных минут
Одного канцелярского лета.
Хоть немного расслабиться, глумный зуд,
Пыль разбитости кожею вдета.

Миссионер по двору и шагает старик
В повязке. Бурят цыгане окоп,
Стоит стол, к десяти будет крик
Соляной — у тебя на кухне потоп.

Разверни, там со шлюхой открытка
Моя, это всё, что могу прислать,
Выходи, и закрой ожоги накидкой,
Давай! ничего не делать и ждать.

Шум земной на кону, одеялам и пням,
Персонажам галлюцинаций,
Череде семейных поверий вняв,
Тебе, эй, пристало остерегаться.

А я слишком мало хочу от тебя,
Чтобы влиться в реальность твою
И писать. О таком не скорбят,
Необъят, только вороны спят в бою.

10.08.2011