Какая баба на картине!
Видать, художнику, скотине,
Плеснули лишнего в бокал,
И то ли он его лакал,
А то ли кисточку макал.
С засохшей краскою в щетине.
Как всё- таки поднаторели
Французы в этой акварели!
Вот эту женскую головку,
С наклоном медленным к плечу,
Я позабыть давно хочу,
Я вас, ей богу, не лечу –
Мне на неё смотреть неловко.
Она немного бледновата
И будто сдвинута слегка,
И так по-детски виновато
Прижата левая рука.
С плечом своим почти что голым,
И может, даже под уколом,
Она глаза мои мозолит,
Перед братвой меня позорит.
И руку положив на горло,
Глядит так скромно и не гордо
Хотя прикид её не плох,
И рядом с ней учёный лох,
Весь в накрахмаленной манишке,
В очках и только что от книжки.
Но мать честная, видит Бог,
Что с нею у него не выйдет,
Она его в упор не видит
И только, только на меня
Глядит, глядит, глядит с укором,
Участливым каким-то взором,
Ни в чём при этом не виня,
И за неслышным разговором
Как будто бы насквозь сечёт
Всю жизнь мою наперечёт,
И где больней всего печёт,
И про Маруську, и про Вовку,
И про злодейскую ментовку,
И это всё берёт в расчёт,
Немного наклонив головку.
И по щеке по задубелой
Небритой, одеревенелой
Такое сладкое течёт...