Фило́н Александри́йский (др.-греч. Φίλων ὁ Ἀλεξανδρεύς, лат. Philo Alexandrinus) или Филон Иудей; Фило́н Иуде́йский (ок. 25 до н. э., Александрия — ок. 50 н. э.) — представитель еврейского эллинизма, центром которого была Александрия, богослов, апологет иудаизма и религиозный мыслитель, оказавший большое влияние на последующее богословие своим экзегетическим методом и учением о Логосе. Свою систему интерпретации Танаха / Библии Филон построил на палестинской (иудаистской) герменевтике и александрийском (греческом) аллегоризме.

«Софисты буквоедства», как он называл еврейских учёных, слушали его надменно, когда он объяснял им свою экзегетику. Греческая наука, против которой вели ожесточённую борьбу фарисеи, была в то время забыта. Однако с большим вниманием к его учению отнеслись христианские богословы первых веков, которые пользовались его системой для обоснования христианства.

Основные моменты его философии: дуалистическое противопоставление Бога и мира, конечного и бесконечного; Бог, как единственно действующее начало; божественный разум, присущий миру; исходящие от Бога и разлитые по миру силы; борьба, как движущий принцип; теория о мёртвой, инертной несуществующей материи; мир, не имеющий ни начала, ни конца; божественная созидательная деятельность и сам акт творения вне пределов времени; числовая символика; тело, как источник всякого зла; душа — божественная эманация.

 

Биография

емногочисленные сведения, касающиеся его жизни, сохранились в его произведениях^[5] и у Иосифа Флавия в «Иудейских древностях».

О том, что он знал еврейский язык, свидетельствуют его многочисленные грамматические объяснения еврейских слов. Происходил из образованной семьи.

Старший брат Александра Алабарха (ок. 10/15 г. до н. э. — 69 год). Был воспитан на греческой философии, но не был чужд и своей национальной литературы. Танах (Библию) читал по-гречески и не сомневался в полном соответствии перевода еврейскому оригиналу. Много цитировал эпических и драматических поэтов и делал на них ссылки. Был основательно знаком с греческими философами, которые, по его собственному признанию, были его учителями.

Единственным событием из его жизни, которое установлено хронологически, является его участие в посольстве, отправленном александрийскими евреями к императору Калигуле в Рим с просьбой («Legatio ad Caium»; О посольстве к Гаю) о защите против преследований со стороны александрийских греков — зимой 39—40 годов I века.

Учение Филона

Филон связывал догмы иудейской религии с греческой философией (Платон, стоицизм, Пифагор), специально разрабатывал учение о логосе, который он изображал то в виде высшей идеи, то в виде верховного архангела (наместника Божьего). Истинность платоновской и стоической философии заключается, согласно Филону, уже в Торе. Иудейские законы — законы природы, имеющие значение для всех людей. Человека он считал интеллектуальным существом, которое связано с телом, разрывающимся между алчностью и отвращением. Задачей человека является следование логосу и уподобление Богу посредством экстаза.

Как философ, Филон был сторонником эклектического среднего платонизма, сильно окрашенного стоицизмом и процветавшего в его родном городе. Подобно другим современным ему эклектикам, он видит в таком учении общую суть всей греческой философии и, вместе с тем, подобно другим иудеям‑эллинистам, признаёт источником греческой мудрости священное откровение Ветхого Завета, из которого, по его мнению, черпали древние философы^[2].

Книги Моисея, боговдохновенные, по Филону, в каждой букве не только подлинника, но и того греческого перевода, которым пользуется Филон, заключают в иносказательной форме учение Платона, Пифагора, Зенона и Клеанфа. Поэтому наиболее значительные сочинения Филона представляют комментарий на св. книги (главным образом на книгу Бытия), дающий истолкование их в смысле популярной греческой философии того времени. Сверхчувственная истина, приспособляясь к человеческой немощи, облекается в иносказательную форму; всё Писание есть аллегория, и задача толкователя — в том, чтобы раскрыть «духовный» смысл, скрытый в этой аллегории. Таким образом Филон является посредником между философией и откровением — и в этом его значение. Его вера в универсальную разумность слова Божия, выразившаяся и в его экзегетике, и в его учении о Логосе, сделала его учителем и предшественником последующих апологетов и богословов, особенно александрийской школы.

В космологии Филон Александрийский развивает популярную теодице́ю стоиков, в психологии следует платонизирующим стоикам. Он толкует библейское сказание о грехопадении в платоническом смысле: души существуют до своего воплощения, которое рассматривается как падение и пленение. Тело есть могила, темница души, чувственность — корень греха; откуда аскетическая тенденция этики Филона, где он сближается не только со стоиками, но и с современными ему киниками в стремлении к умерщвлению чувственности и упрощению жизни. Мораль Филона выходит, однако, за пределы всей греческой философии, получая новую, религиозную окраску. Она проникнута сознанием греховности человека, неспособного побороть чувственность и спастись собственными силами; единственным источником добра является Бог. Добродетели — это Его «насаждения», дары Его благодати; ему одному принадлежит хвала за них. Путь к добру есть послушание Богу, подражание Богу, отречение от всего конечного, самоотречение; высшая цель есть мистическое, непосредственное соединение с Богом в блаженстве экстаза.

 

 

Цитаты на различные темы:

 

 

1) Терминология. Сущность, Лицо, Естество.

 

Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. О херувимах, о пламенном мече и о первой твари, родившейся от человека, Каине.

Его природа наисовершенна, а вернее, Бог Сам есть вершина, предел и граница счастья, так как ничто другое не служит к Его совершенствованию, но всем частным вещам Он уделяет от источника прекрасного — Самого Себя.

 

Филон Александрийский. О созерцательной жизни.

Так сделано по двум причинам: с одной стороны, чтобы оберегать стыдливость, приличествующую женской природе; с другой — ради того, чтобы сидящие женщины хорошо слышали, и ничего не мешало бы голосу говорящего достигать их слуха.

 

Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. О сотворении мира согласно Моисею.

Ведь считается, что они — живые существа и существа разумные, более того, каждая из них сама есть ум, по отношению ко всему имеющий полноту понимания и невосприимчивый ни к какому пороку; третьи же — смешанной природы, а именно, человек, который восприимчив к противоположностям — разумению и неразумию, целомудрию и разврату, мужеству и трусости, справедливости и беззаконию, — словом, к добру и злу, прекрасному и безобразному, добродетели и пороку.

 

Филон Александрийский. О добродетелях.

Не ясно ли уже, что Гай не должен уподобляться ни богам, ни даже полубогам, не будучи наделен ни их природой, ни сущностью, ни даже направленьем жизни? Но, видно, желанье слепо, особенно в соединении с тщеславием и жаждой первенства при неограниченной власти; все это и стало для нас, счастливых прежде, погибелью.

 

Филон Александрийский. О добродетелях.

но от мучений вышли из тела, чтобы припасть с мольбой к истинному Богу, да утишит он гнев того, кто этим именем зовется ложно. И Бог, вняв нашим жалобам, обратил душу Гая к состраданию, и тот, смягчившись, сказал: «Мне кажется, что эти люди скорее несчастны, чем порочны, и лишь по неразумию своему не верят, что я божественной природы».

 

Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. О том, что худшее склонно нападать на лучшее.

Ведь мы не станем утверждать, что смерть какого-то отдельного человека губит человечество, назовут ли его исследователи собственных имен родом, идеей, общим понятием или чем бы то ни было. Одна печать, многократно оставлявшая оттиски на тысячах бесчисленных сущностей, остается, как была, ничуть не поврежденная в своей природе, несмотря на то что все оттиски вместе с сущностями когда-то исчезают. И после этого мы отрицаем, что природа добродетелей навсегда останется невредимой и нетленной, пусть даже из-за нездорового образа жизни или по какой другой причине исчезнут все оттиски, оставленные ими в душах воспринявших их людей?

 

Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. О том, что худшее склонно нападать на лучшее.

Много раз в законодательстве Моисей объявляет кровь сущностью души, говоря прямо: "Душа всякой плоти — кровь" (Лев. 17:11 и др.). Однако, когда после возникновения неба, земли и того, что между ними, Литейщик живых существ создавал человека, Он "вдунул в лицо его дух жизни, и стал человек душою живою" (Быт. 2:7), — говорит Законодатель, и тем самым он уже доказывает, что сущность души — дух. Причем Моисею, разумеется, в высшей степени свойственно помнить о первоначальных утверждениях. Ведь его правило — к сказанному раньше прибавлять то, что ему соответствует и с ним согласуется. Поэтому, объявив сущностью души дух, он не стал бы затем говорить, что сущность души — кровь, отличающееся от других тело, если бы он не ссылался на что-то совершенно необходимое и основополагающее.

 

Филон Александрийский. О соитии ради предварительного обучения.

Другие же чрезвычайно терпеливо и стойко переносят ужасы и беды пустыни, оставаясь несокрушимыми и непобедимыми в борьбе жизни; и противостоя потребностям естества, таким как голод, жажда, холод, зной, они своей великой силой покоряют то, чему подчиняются обычно другие люди.

 

 

2) Общее о Боге. Непознаваемость Бога по Сущности.

 

Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. О херувимах, о пламенном мече и о первой твари, родившейся от человека, Каине.

Ибо эти праздники Он установил для Самого Себя, сделав их основой учения для почитателей философии. А учение это заключается вот в чем. Один Бог празднует неложно, ведь Он один радуется, один веселится, один наслаждается, и Ему одному свойственно пребывать в мире, несмешанном с войной. Он чужд горя и страха, непричастен злу, неутомим, бесскорбен, безустален, исполнен беспримесного счастья. Его природа наисовершенна, а вернее, Бог Сам есть вершина, предел и граница счастья, так как ничто другое не служит к Его совершенствованию, но всем частным вещам Он уделяет от источника прекрасного — Самого Себя. Действительно, все прекрасные вещи, которые существуют в мире, никогда бы не стали таковыми, если бы не были отображением первообраза, поистине Прекрасного, Невозникшего, Блаженного и Нетленного.

 

Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. О потомках надменного Каина и о его изгнании.

А Священный Вождь, по моему мнению, еще до начала этого исследования понял его бесполезность; это видно из того, что он молит Сущего, чтобы Он Сам был Своим Истолкователем и открыл Свою природу. Ибо он говорит: "Яви мне Себя" (Исх. 33:13), —показывая этими словами довольно ясно, что ни одно из сотворенных существ не способно своими силами получить знания о Боге истинно Сущем.

 

Филон Александрийский. О смешении языков.

Он создал Сам одновременно с телесными сущностями, создатель же не объемлется ничем из созданного — это бесспорно; а повсюду, потому что Он распространил силы Свои по суше и воде, по воздуху и небу, ни единой частицы Вселенной не лишив своего присутствия — напротив, Он скрепил все воедино, прошив невидимыми нитями, дабы никогда не распалось ***. Ибо то, что выше, чем силы Его ***, но сама эта сила, посредством которой Он расставил и расположил все вещи в мире, отчего и зовется Богом, охватывает все целиком и проницает каждую частицу Вселенной.

 

 

3) Вопросы добра и зла. Выбора. Зло и Бог.

 

Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. О сотворении мира согласно Моисею.

Поэтому только при появлении человека [Моисей] говорит, что Бог сказал "сотворим", что обнаруживает привлечение как бы других помощников, чтобы безукоризненные мысли и поступки человека правого относились к Богу, водительствующему всем, а противоположные — к другим из подвластных Ему, ибо следовало, чтобы Отец не был причиной зла в Своих порождениях, [ведь] зло есть порок и порочные деяния. Весьма же хорошо, что, назвав род человеком, он делает различие, говоря, что были созданы виды мужской и женский (из них каждый по отдельности еще не получил облика), поскольку род составляют самые близкие виды и являются, как в зеркале, тем, кто способен остро видеть.

 

Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. О сотворении мира согласно Моисею.

Ибо теперь, когда все, о чем было сказано, успешно обосновалось в мире, и люди беспрепятственно предаются страстям и неумеренным и предосудительным — о которых даже сказать страшно — желаниям, подобающее наказание выступает карой за нечестивые нравы; наказание же заключается в труднодостижимости необходимого, ибо люди весь год обеспечивают себя всем необходимым для жизни, возделывая землю и направляя течение рек и ручьев, засевая и выращивая, и день и ночь проводя в изнурительном непрестанном труде на земле, и бывает так, что всему этому, и без того скудному и недостаточному, причиняется вред по разным причинам.

 

Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. О херувимах, о пламенном мече и о первой твари, родившейся от человека, Каине.

А мы ни от благосклонности твоей не превозносимся, ни если гневаешься, не печалимся, ибо знаем сами о себе, что не являемся причиной ни блага, ни зла, даже если у тебя и сложилось о нас такое мнение. Разве что только и причиной удачного плавания или случающихся иногда кораблекрушений не считать море, а не различия в направлениях и силе ветров, которые порой дуют умеренно, а порой увлекают мощнейшим порывом. Ведь, притом что любая вода сама по себе от природы спокойна, если возникает ветер, попутный курсу движения, то сбрасываются все рифы, и корабли на полных парусах достигают гаваней, если же ветер внезапно обрушивается во встречном направлении, то он начинает сильно колебать и сотрясать корабль и переворачивает его. А непосредственной причиной события оказывается ни в чем не повинное море, потому что все видят, что оно либо пребывает в спокойствии, либо волнуется, в зависимости от того ослабевают или неистовствуют ветры".

 

Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. О потомках надменного Каина и о его изгнании.

Вот почему в другом месте [Законодатель] говорит: "Проклят пред Богом всякий повешенный на дереве" (Втор. 21:23), — потому что, хотя всем нам должно зависеть от Бога, этот человек подвесил себя к своему телу, которое в нас является своего рода куском древесины, променяв таким образом надежду на вожделение, а высшее благо — на величайшее зло.

 

Филон Александрийский. О соитии ради предварительного обучения.

Ибо, выйдя из египетских страстей, говорит Моисей, они "пришли в Мерру — и не могли пить воды в Мерре, ибо она была горька, почему и наречено тому месту имя: Мерра. И возроптал народ на Моисея, говоря: что нам пить? Моисей возопил к Господу, и Господь показал ему дерево, и он бросил его в воду, и вода сделалась сладкою. Там Бог дал народу устав и закон и там испытывал его" (Исх. 15:23-25). Ибо тайное испытание и проверка души состоят в труде и огорчении, и непросто выяснить, в какую сторону склонится душа. Одни быстро устают и ослабевают, решив, что труд — слишком нелегкий противник, опускают руки, словно борцы, отказывающиеся от борьбы, и думают возвратиться в Египет, чтобы наслаждаться страстями. Другие же чрезвычайно терпеливо и стойко переносят ужасы и беды пустыни, оставаясь несокрушимыми и непобедимыми в борьбе жизни; и противостоя потребностям естества, таким как голод, жажда, холод, зной, они своей великой силой покоряют то, чему подчиняются обычно другие люди. Вследствие этого труд становится не просто трудом, но трудом со сладостью, ибо сказано: "Вода сделалась сладкою", а сладостный и приятный труд называется по-другому — "трудолюбие". Ведь в труде заложены сладкая любовь, и вожделение, и усердие, и любовь к Прекрасному. Пусть же никто не отвращается от такого притеснения и не думает, будто о пище праздника и радости сказано "хлеб притеснения" потому, что это нечто вредное, а не полезное: вразумляемая душа питается установлениями образования.

 

 

4) Об ессеях (терапевтах).

 

Филон Александрийский. О созерцательной жизни.

Это общее святилище, где собираются они по седьмым дням, разделено надвое стеной: одно помещение предназначено для мужчин, другое же — для женщин. И женщины, проявляющие такое же рвение и исповедующие те же вероучения, обычно слушают вместе с мужчинами.

Стена, разделяющая помещение, высотой в 3–4 локтя представляет собой род щита. Пространство же от верха щита до крыши остается открытым. Так сделано по двум причинам: с одной стороны, чтобы оберегать стыдливость, приличествующую женской природе; с другой — ради того, чтобы сидящие женщины хорошо слышали, и ничего не мешало бы голосу говорящего достигать их слуха.

 

Филон Александрийский. О созерцательной жизни.

Они вообще почитают скромность, признавая гордость началом лжи, скромность же — (началом) истины. Оба как бы являются двумя источниками: из лжи проистекают многообразные пороки, из истины — изобилие благ как человеческих, так и божественных.

Прежде всего они собираются каждые семь недель, поклоняясь не только простому числу семь, но и его квадрату, ибо почитают его святым и вечно девственным. Это канун самого большого праздника, который приходится на пятидесятый день, — самое святое и наиболее соответствующее природе число. Оно составлено из (суммы) квадратов (сторон) прямоугольного треугольника, который служит началом происхождения всего (сущего).

Филон Александрийский. О созерцательной жизни.

Они пребывают в этом чудесном опьянении до утра, не чувствуя тяжести в голове и не смыкая глаз, еще больше возбужденные, чем когда явились на пиршество. (Утром) они встают, повернувшись и обратив взгляды к востоку, и как только увидят восходящее солнце, простирают руки к небу и молят о благоденствии, истине и прозорливости. После молитв они возвращаются назад, каждый в свой семнейон к обычным занятиям философией.

Таковы терапевты, которые приветствуют созерцание природы и то, что в ней заключено, и живут одной душой; они — граждане неба и мира, объединенные с отцом и творцом всех сущностей, благодаря своей добродетели, что доставила им любовь <бога>, — самый достойный дар за нравственную чистоту, который превосходит всякое (земное) счастье и уподобляется вершине блаженства.

 

 

5) Человеческая природа, душа, тело. Свойственное человеческой природе.

 

Филон Александрийский. О добродетелях.

не говорю сути Его (ибо даже если все небо обратится в говорящий голос, чтобы вещать об этом и только об этом, то и у него не станет слов), но способности хранить нас, устрояя, царствуя, промысляя и совершая все прочее, чтоб нас облагодетельствовать или покарать; впрочем, и кары господни мы поместим в число благодеяний, не только потому, что они суть часть законов и установлений (закон ведь двояк по своей природе — он поощряет хорошее и карает дурное), но и потому, что наказанье нередко вразумляет и наставляет заблудших или, во всяком случае, тех, кто с ними рядом (ведь когда карают одних, другие трепещут, как бы и с ними не случилось что-то подобное, и так исправляются нравы).

 

Филон Александрийский. О добродетелях.

Все это так, однако самые строгие судьи человеческой природы из наших соплеменников осудят нас: мол, вы так себялюбивы, что не смогли забыть себя даже под угрозой всеобщего краха!

 

Филон Александрийский. Против Флакка.

А стоит только толкнуть толпу на ложный путь, она не остановится, но устремится дальше, все больше изощряясь в пороках.

 

Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. О сотворении мира согласно Моисею.

Ведь считается, что они — живые существа и существа разумные, более того, каждая из них сама есть ум, по отношению ко всему имеющий полноту понимания и невосприимчивый ни к какому пороку; третьи же — смешанной природы, а именно, человек, который восприимчив к противоположностям — разумению и неразумию, целомудрию и разврату, мужеству и трусости, справедливости и беззаконию, — словом, к добру и злу, прекрасному и безобразному, добродетели и пороку. Богу, Отцу всего, было весьма свойственно сотворить невосприимчивое к пороку самостоятельно, без кого бы то ни было, из-за родства с Ним; не чуждым для Него было [сотворить] и безразличное, поскольку оно также не причастно враждебному Ему пороку, а смешанное — частью свойственно, а частью несвойственно, свойственно ради присутствующей в нем идеи лучшего, а несвойственно — из-за идеи враждебного и худшего.

 

Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. О сотворении мира согласно Моисею.

ибо они, увидев его, должны были сразу поклониться и подчиниться ему как главе и владыке по природе. Поэтому повсеместно все существа, увидев его, смирились, и те, что были по природе дикими, тотчас, с первого взгляда, стали кроткими, проявляя по отношению друг к другу необузданную ярость и покоряясь только человеку. Именно по этой причине Отец, породив его по природе владычествующим существом, не только на деле, но и посредством словесного рукоположения поставил его царем над всем подлунным миром — сухопутными, водоплавающими и передвигающимися по воздуху. Ибо смертные существа, сколько их есть в трех стихиях — на земле, в воде и в воздухе, — Он все покорил ему, за исключением тех, что на небе, поскольку они получили участь более божественную. Доказательством его власти служит очевидное. Обычно огромное множество животных пасет один человек, который не имеет ни доспехов, ни меча, ни какого-либо защитного снаряжения, но одну только одежду из шкур и посох, чтобы им указывать или опереться на него, если он устанет в пути. И вот многочисленные стада баранов, коз, коров пасет пастух, козопас, волопас — люди не столь крепкие и сильные телами, чтобы своей мощью могли устрашить увидевших их.

 

Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. О сотворении мира согласно Моисею.

Так, в первое семилетие бывает появление зубов, во второе — пора, когда можно производить семя, необходимое для рождения, в третье — рост бороды, в четвертое — прибавление в силе, в пятое — время брака, в шестое — расцвет умственных способностей, в седьмое — совершенствование и умножение одновременно ума и речи, в восьмое — достижение совершенства в том и другом, в девятое — снисходительность и кротость, когда страсти уже совсем усмирились, в десятое — желанный конец жизни, хотя [необходимые для жизни] органы тела еще сохраняются. Ведь долгая старость любит уменьшать и убавлять каждый из них.

 

Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. О сотворении мира согласно Моисею.

Ведь входят в него пища и питие, тленная пища для тленного тела, исходят же слова, бессмертные законы для бессмертной души, которыми руководствуется разумная жизнь. И разновидностей того, что различимо посредством самого лучшего из чувств, зрения, столько же, ведь видимых [признаков] семь — тело, протяженность, форма, величина, Цвет, движение, покой, и кроме этих более ни единого. Между тем оказывается, что разновидностей звука тоже семь — острый, тупой, облеченный, четвертый — звук густой, пятый — тонкий, шестой — долгий и седьмой — краткий. Но ведь и Движений оказывается тоже семь — вверх, вниз, вправо, влево, вперед, назад и по кругу, что с наибольшей наглядностью представляют исполнители танцев. Также считается, что и выделения тела соответствуют числу семь, ведь из глаз текут слезы, из ноздрей очистительная головная жидкость, изо рта — выделяемая слюна, есть также два накопителя для отведения излишних остатков, один спереди, другой сзади, шестое — выделение пота по всему телу, и седьмое — весьма важное для природы извержение семени посредством детородных органов.

 

Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. О сотворении мира согласно Моисею.

Ведь последний, созданный чувственным, уже участвует в качественности, составленный из души и тела, являясь мужчиной или женщиной, смертный по природе. Другой же — некий вид по образу Божию, или род, или печать, умопостигаемый, бестелесный, еще ни мужского, ни женского пола, по природе нетленный. Создание же чувственного и частного человека, говорит он, было составным, из земляной сущности и божественного духа. Ведь тело возникло, когда Создатель взял персть и придал ей форму человека, а душа — вовсе не от рожденного, но от Отца и Владыки всего. Ведь то, что Он вдохнул, было не чем иным, как божественным Духом, посланным от блаженной и благословенной природы, словно ее колония, в помощь нашему роду, чтобы он, хотя и смертный в видимой своей части, в невидимой обретал бы таким образом бессмертие.

 

Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. О сотворении мира согласно Моисею.

А того родоначальника мы можем неложно назвать не только первым человеком, но и единственным гражданином мира. Ведь мир для него был домом и государством, созданным без какого-либо рукотворного строительства из дерева и камней, где он, как в отечестве, в полной безопасности стал жить без всякого страха, поскольку был удостоен господства над всеми земными смертными существами, которые робели перед ним, наученные или вынужденные подчиняться ему как владыке, и беспорочно вкушал радости мира, не нарушаемого враждой.

 

Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. О сотворении мира согласно Моисею.

Она же, не видя кроме него никакого другого существа, более подобного ей самой, также обрадовалась и ответила на его приветствие со стыдливостью. Возникшее же влечение, словно сводя две разрозненные части одного существа, соединяет их в одно, поселяя в каждом страстное желание соединения с другим для рождения себе подобного. Это желание и рождает телесное наслаждение, которое есть начало несправедливостей и преступлений, вследствие чего люди получают смертную и несчастную жизнь взамен бессмертной и счастливой.

 

Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. О сотворении мира согласно Моисею.

Сказано, что в древности ужасный рожденный от земли гад говорил человеческим голосом и, некогда приступив к жене первого возникшего человека, стал упрекать ее в нерасторопности и чрезмерной боязливости, поскольку она откладывает и медлит с тем, чтобы сорвать плод прекраснейший на вид и наисладчайший на вкус, а к тому же наиполезнейший, посредством которого она сможет распознавать добро и зло. Она же, от нетвердого и неосновательного разумения опрометчиво поддавшись на это, вкусила от плода и дала мужу — и это в единый миг изменило обоих, поворотив от непорочности и простоты нравов ко злу. За это разгневанный Отец — ведь сие деяние было достойно гнева, поскольку они, пренебрегая древом бессмертной жизни, то есть совершенством добродетели, от которого они могли вкусить плод долговечной и счастливой жизни, выбрали кратковременную и смертную даже не жизнь, а время, исполненное бед, — определил полагающееся им наказание.Все это -- не мифические выдумки, любезные роду поэтов и софистов, а типологическое изображение, заставляющее обратиться к аллегорическому истолкованию для уяснения подразумеваемого.

 

Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. О сотворении мира согласно Моисею.

Именно поэтому новорожденный младенец издает крик, испытывая, что естественно, неприятное чувство холода. Из теплой огне-подобной материнской утробы, где он длительное время пребывал, он вдруг попадает в холодное и непривычное для него пространство воздуха и, испугавшись, своим плачем дает очевидное свидетельство своей муки и неприятного ощущения боли. Считается, что все существа стремятся к наслаждению, как к необходимейшей и наиважнейшей цели, и человек в особенности.

 

Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. О херувимах, о пламенном мече и о первой твари, родившейся от человека, Каине.

Должное часто не делается должным образом, а ненадлежащее порой происходит надлежаще. Например, отдача залога, если она совершается не с честным намерением, но либо ради убытка того, кто его забирает, либо чтобы коварно притвориться, что не было другого, более важного договора, то надлежащее дело исполняется не должным образом. A когда врач не говорит правды пациенту, решив дать ему ради его же пользы рвотное, или прооперировать, или прижечь, и делает это, чтобы, заранее представив себе страдания, больной не убежал от лечения или же, обессилев, оказался неспособен его выдержать; или когда мудрец лжет врагам ради спасения отечества, боясь, как бы от правды не усилились позиции противника, то ненадлежащее дело делается должным образом. Поэтому Моисей и говорит: "Праведно исполняйте правду" (Втор. 16:20), подразумевая, что возможно это делать и неправедно, когда вершащий справедливость подходит к делу не с честным намерением.

 

Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. О рождении Авеля и о том, как приносили жертвы Богу он и брат его Каин.

Ибо бесчисленны дары, которыми наделяет нас, род человеческий, природа, оставаясь при этом непричастной ни одному из них: она порождает нас, хотя сама не знает рождения, питает, хотя сама не нуждается в пище, растит, оставаясь неизменной, ведет счет нашим годам, сама не зная ни умаления, ни прибавления, дает такое телесное устройство, которое позволяет брать и давать, двигаться, видеть и слышать, принимать пищу и исторгать переваренное, различать запахи, говорить и делать многое другое из того, что служит вместе пользе и необходимости. Возможно, нам скажут: все это безразличное, а природа, должно быть, принимает лишь бесспорные блага. Давайте тогда исследуем не просто подлинные блага, но самые изумительные, о своевременном ниспослании которых мы умоляем, а исполнение этих молитв считаем вершиной счастья. Все согласятся, что величайшие из данных человеку благ — это покойная старость и легкая смерть, а между тем природа непричастна им, ибо не старится и не умирает.

 

Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. О том, что худшее склонно нападать на лучшее.

Поэтому в законе о проказе предписывается: "Когда в доме обнаружатся "зеленоватые или красноватые впадины" (Лев. 14:37), вынуть камни, на которых они появились, и заменить другими", то есть: "Когда различные качества, произведенные наслаждениями, вожделениями и родственными им страстями, обременяющими и угнетающими всю душу, делают ее более впалой и низкой, чем прежде, — болезненные рассуждения уничтожить, а вместо них дать ход здравым через законное наставление или же правильное воспитание".

 

Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. О том, что худшее склонно нападать на лучшее.

Ведь мы не станем утверждать, что смерть какого-то отдельного человека губит человечество, назовут ли его исследователи собственных имен родом, идеей, общим понятием или чем бы то ни было. Одна печать, многократно оставлявшая оттиски на тысячах бесчисленных сущностей, остается, как была, ничуть не поврежденная в своей природе, несмотря на то что все оттиски вместе с сущностями когда-то исчезают. И после этого мы отрицаем, что природа добродетелей навсегда останется невредимой и нетленной, пусть даже из-за нездорового образа жизни или по какой другой причине исчезнут все оттиски, оставленные ими в душах воспринявших их людей?

 

Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. О том, что худшее склонно нападать на лучшее.

Много раз в законодательстве Моисей объявляет кровь сущностью души, говоря прямо: "Душа всякой плоти — кровь" (Лев. 17:11 и др.). Однако, когда после возникновения неба, земли и того, что между ними, Литейщик живых существ создавал человека, Он "вдунул в лицо его дух жизни, и стал человек душою живою" (Быт. 2:7), — говорит Законодатель, и тем самым он уже доказывает, что сущность души — дух. Причем Моисею, разумеется, в высшей степени свойственно помнить о первоначальных утверждениях. Ведь его правило — к сказанному раньше прибавлять то, что ему соответствует и с ним согласуется. Поэтому, объявив сущностью души дух, он не стал бы затем говорить, что сущность души — кровь, отличающееся от других тело, если бы он не ссылался на что-то совершенно необходимое и основополагающее. Так чем же мы должны ее считать? Согласно точным разделениям, в числовом выражении каждый из нас является двумя — животным и человеком. И тому и другому дана в удел родственная сила души: первому — животная, следуя которой мы живем, а второму — разумная, следуя которой мы являемся разумными. К животной силе причастны и неразумные существа, к разумной же — не просто "причастен", а "начальствует" над ней Бог, источник самого старшего разума.

 

Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. О том, что худшее склонно нападать на лучшее.

Поэтому он говорит, что душа плоти — кровь, сознавая, что плотская природа хотя и не получила ума, но причастна жизни, как и все наше тело. А душу человека он именует духом, потому что, как я сказал, человеком Моисей называет не смешанную природу, а то богоподобное произведение, при помощи которого мы рассуждаем. Его корни Бог протянул до неба и соединил их с последней сферой звезд, называемых неподвижными. Ведь единственным небесным растением на земле Он сделал человека: головы прочих Он укрепил в тверди (все они обращены головой вниз), а человеческую возвел ввысь, чтобы тот имел пищу олимпийскую и нетленную, а не землеподобную и подверженную тлену. Из-за этого Он и укоренил ступни в земле, поставив все самое нечувствительное в нашем теле на наибольшее расстояние от рассуждающей части, охраняющие же ум чувства и сам ум Он отселил как можно дальше от земной области и привязал к нетленным кругам воздуха и неба.

 

Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. О том, что худшее склонно нападать на лучшее.

Дело в том, что, пока мысль о безобразном является голым впечатлением ума, мы не ответственны за действия рассудка, так как наша душа может терпеть превращения и непроизвольно. Но когда к решению прибавляется действие, то повинным становится и решение, ибо в этом случае особенно хорошо видна добровольность преступления.

 

Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. О том, что худшее склонно нападать на лучшее.

Ведь свойство справедливости — во-первых, сменять тяжелый труд отдыхом ввиду ее полного безразличия к тому, что находится между порочностью и добродетелью и о чем хлопочет большая часть человеческого рода: к богатству, славе, должностям, почестям, а также ко всему, что им родственно; во-вторых, устранять скорби, возникающие вследствие собственных наших действий, — ибо Моисей в отличие от некоторых нечестивых говорит, что не Бог повинен в бедах, а наши руки, символ наших действий и добровольного обращения разума к худшему; и наконец, давать отдых "от земли, которую проклял Господь Бог".

 

Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. О том, что худшее склонно нападать на лучшее.

Поэтому следует полагать, что все это говорится образно и иносказательно. А сказать он хочет, пожалуй, вот что. Неразумная способность души разделяется на семь частей: зрение, слух, обоняние, вкус, осязание, речь, деторождение. Если кто-нибудь уничтожит восьмую — Каина, предводительствующий ими ум, то он погубит и эти семь. Дело в том, что, если рассудок вполне здоров, все они тоже здравствуют, еслионболен, тоионистрадают, еслижеонокончательноуничтоженпороком, тоониослабеваютигибнут. Вдушемудрецаэтисемьчастейсовершенночистыитемсамымдостойныпочестей, авдушебезрассудногочеловекаонинечисты и осквернены и, как он сказал, "наказуемы", то есть достойны наказания и возмездия.

 

Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. О потомках надменного Каина и о его изгнании.

Вот почему в другом месте [Законодатель] говорит: "Проклят пред Богом всякий повешенный на дереве" (Втор. 21:23), — потому что, хотя всем нам должно зависеть от Бога, этот человек подвесил себя к своему телу, которое в нас является своего рода куском древесины, променяв таким образом надежду на вожделение, а высшее благо — на величайшее зло.

 

Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. О потомках надменного Каина и о его изгнании.

у других же [выводимые из учений и] предписываемые правила отличались разнообразием. Так каково же оно, мнение нечестивого человека? Что человеческий ум есть мера всех вещей; этого мнения, говорят нам, придерживался также некий древний софист по имени Протагор, отпрыск Каинова безумия. К такому заключению [что под "женой" подразумевается это мнение] я прихожу на основании того, что жена Каина, когда он ее познал, родила Еноха, а Енох означает "дар твой".

 

Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. О потомках надменного Каина и о его изгнании.

А если им еще к тому же достанется какая-нибудь дающая независимую власть должность, они, надувшись и воспарив под облака от пустого самомнения, забыв самих себя и то, из какой тленной материи они сотворены, думая, что на их долю выпала природа, устройство которой представляет собой нечто большее, чем [устройство] человеческой [природы], и в своей надменности самих себя превознося [воздаваемыми] почестями, [открыто] обожествляют себя. Ведь уже и до настоящего времени некоторые, например, осмелились утверждать, что не знают истинного Бога (Исх. 5:2), в своем чрезмерном увлечении телесными и внешними вещами забыв о том, что они всего лишь люди.

 

Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. О потомках надменного Каина и о его изгнании.

ибо действие ее нюха простирается на столь далекое расстояние, что соперничает в этом с глазами. Впрочем, к чему растягивать речь, углубляясь в каждый отдельный пример? Ведь в этом давно согласны самые уважаемые ученые древности, которые утверждали, что для животных природа является матерью, а для людей — мачехой, так как заметили телесную слабость последних и во всех отношениях превосходящую силу первых.

 

Филон Александрийский. О смешении языков.

И все, кто покинули область добродетели и обрели опору в глупости, отыскивают самое подходящее место и поселяются там: у евреев оно зовется "Сенаар", у эллинов — "сотрясение", ибо вся жизнь негодных рвется, вздымается, трясется, она вечно взбаламучена, и подлинного блага не остается в ней ни капли. Смотри: от встряски выпадает все, что удерживается силой единства. То же, мне кажется, происходит и с душой, наклонной к беззаконию: от сотрясения выпадает из нее всякий образ добродетели, так что не увидишь в такой душе ни призрака ее, ни тени.

 

Филон Александрийский. О соитии ради предварительного обучения.

Итак, истинная жизнь — это жизнь человека, ходящего по законам и предписаниям Бога, а значит, смерть — это дела безбожников. Некоторые же дела страсти и пороков незримы, хотя от них во множестве происходят нечестие и святотатство. И вот спустя десять лет после переселения к Хананеям мы возьмем в жены Агарь, поскольку, только что став разумными, мы приобретаем вредную по природе неученость и необразованность, а позже, по достижении совершенного числа лет — десяти — мы приходим к желанию получить законное образование, могущее принести пользу.

 

Филон Александрийский. О соитии ради предварительного обучения.

Те души, которые носят плод мудро, рождают без труда, различая и разделяя то, что смешано в них, как Ревекка — ибо она, зачав во чреве знание добродетели и порока, двух племен мысли, в благополучных родах различает и разделяет их природу; те же, кто лишен мудрости, либо выкидывают, либо производят на свет спорщиков и софистов, бросающих и стреляющих из лука, или же таких, в кого бросают и стреляют. И это недаром: ведь одни думают, что они зачинают, другие же — что они имеют во чреве, а тут есть весьма большая разница. Ибо вторые, приписывающие себе выбор и рождение, велеречиво похваляются, первые же не считают, будто они имеют в себе нечто свое собственное, а вбирают в себя семя и плод, притекшие извне, восхищаясь дающим их, и вытесняют себялюбие, величайшее зло, совершенным благом — благочестием.

 

 

6) Об античных временах.

 

Филон Александрийский. О добродетелях.

и не только над большей и лучшей частью мира (она-то по праву и зовется «миром»), границы коей идут по Рейну и Евфрату, и струи Рейна отделяют нас от германцев и прочих племен, весьма звероподобных, Евфрат же — от парфян, сарматов, скифов, кои ничуть не менее дики, — в удел ему досталась власть, границы коей проходят там, где солнце всходит, и там, где спать оно ложится, в глубинах океана и в небесных высях? И всем это было в радость — и римскому народу, и всей Италии, и племенам азийским и европейским. Ведь ни один из самодержцев — предшественников Гая — не вызвал такого восторга, причиной коего была отнюдь не надежда на обретенье благ для общества и для себя и на обладанье ими, нет, все полагали, что удача к ним повернулась полностью — удача, готовая разразиться счастьем.

Да, в те поры что был ни город — то алтари, святилища и жертвоприношенья, белые одежды, цветы в кудрях, и радостно сияющие лица, и благость, в них светящаяся, и празднества, и всенародные собранья, и состязанья Муз, и конские ристанья, гулянья, флейты и кифары ночь напролет, услады и всевозможные наслаждения для каждого из чувств. В те поры богатые не подавляли бедных, безвестных — знаменитые, заимодавцы — должников, хозяева — рабов, то время всех уравняло, так что Кронов век — тот, о котором пишут поэты, — уже не казался вымыслом и сказкою: все было цветенье и изобилие, спокойствие и безмятежность, веселье сердца от утра до утра, везде и всюду, не прерывавшееся семь первых месяцев. А на восьмом Гай был поражен тяжким недугом: здоровая умеренность, которой он еще недавно, при жизни Тиберия, был привержен, сменилась излишествами. Тут крепкое вино, и лакомства, и аппетиты, коих не утолить, хотя пустоты тела более не вмещают, и тут же горячее купанье, рвота, и снова вино без меры, и новое алканье новых яств, и похоть, насытить которую могли и мальчики, и женщины, тут было все, способное разрушить душу, тело и все их скрепы. Кто держит себя в узде, тому наградой сила и здоровье, а плата за распущенность — бессилье и болезни, идущие об руку со смертью.

 

Филон Александрийский. О добродетелях.

И свидетельством тому храмы, ворота, портики, дворы пред храмами; мы видим: какой ни возьми город, какие ни возьми в нем великолепные памятники, те, что посвящены Цезарю, их всегда превосходят красотой и силой, особенно в нашей Александрии. Ибо нет святыни более драгоценной, чем та, которая зовется Августов храм, — храм Цезаря-Эпибатерия. Этот храм возвышается над самыми удобными гаванями такой величественный и отовсюду заметный, и он, как ни один другой, весь полон посвятительных даров: он окружен кольцом из надписей, серебряных и золотых статуй; широко раскинуты священные земли храма, тут портики, библиотеки, священные рощи, ворота, просторные дворы — все, чем создается роскошь и красота. Храм этот — залог спасения для тех, кто покидает гавань, и для тех, кто возвращается обратно.

 

 

7) Об императорах. Царях. Правителях областей.

 

Филон Александрийский. О добродетелях.

Ибо двоюродного брата, оставленного ему в соправители, коему самой природой было положено стать преемником власти (ведь он был родным внуком Тиберия, а Гай — приемным), он убивает: мол, тот злоумышлял против него, хотя сам возраст несчастного свидетельствовал об обратном — он только вышел из детства. И люди говорили, что проживи Тиберий еще немного, и Гая, подпавшего под страшные подозренья, устранили бы, а кровный внук Тиберия стал бы единственным правителем и наследником дедовой власти. Но рок унес Тиберия, и замыслам этим не дано было осуществиться, а Гай считал, что, преступив границу права и справедливости по отношенью к соправителю, он все же избегнет обвинений, если поведет сраженье хитро и умело.

 

Филон Александрийский. О добродетелях.

Касательно Гаева двоюродного брата и сонаследника говорили так: «Власть неделима — таков незыблемый закон природы. Гай сделал то, что могли бы сделать с ним самим, но он как более сильный опередил более немощного, и это вовсе не убийство, но оборона. Пожалуй, это было даже предусмотрительно и полезно для всего рода человеческого — убрать с дороги юнца, иначе одни брали бы сторону одного, другие — другого, и пошли бы тут смуты и гражданские войны.

 

Филон Александрийский. О добродетелях.

В безумии своем он рассуждал: «Вот пастухи — те, что пасут быков, и коз, и прочий скот, они ведь сами не козы, не быки и не бараны, а люди; их участь счастливее, устройство совершеннее. Так точно и я, пасущий лучшее из стад — род человеческий, — отличен ото всех, и людям я неровня, нет, моя участь куда значительней и сродни божественной». Поселив такую мысль в своем уме, глупец поверил в глупый вымысел как в самую правду. Когда же он собрался открыть перед всеми безбожное свое обожествление, то попытался быть последовательным и словно по лестнице, ступенька за ступенькой, поднялся на самый верх.

 

Филон Александрийский. О добродетелях.

Не ясно ли уже, что Гай не должен уподобляться ни богам, ни даже полубогам, не будучи наделен ни их природой, ни сущностью, ни даже направленьем жизни? Но, видно, желанье слепо, особенно в соединении с тщеславием и жаждой первенства при неограниченной власти; все это и стало для нас, счастливых прежде, погибелью.

 

Филон Александрийский. О добродетелях.

И таково было их рвение, так они спешили, что не имея готовой новой колесницы, доставили из гимнасия весьма ветхую, ржавую и поломанную с боков, и сзади, и в основании, и в прочих весьма многих местах; эта колесница, как говорили некоторые, была посвящена вовсе даже женщине, Клеопатре Старшей, прабабушке последней Клеопатры.

 

Филон Александрийский. О добродетелях.

«Молод мой господин и думает: мол, что мне хочется, то и полезно, что решу, то сразу должно быть исполнено, — даже если это лишено всякой пользы и полно тщеславия и хвастовства, ведь он уже переступил границы человеческой природы, причислив себя к богам. Да, жизнь моя в опасности, куда ни кинь: уступишь — будет война с неясным еще исходом, если вообще исход будет, станешь сопротивляться — и окажешься виновным перед Гаем в неподчинении и инакомыслии».

 

Филон Александрийский. Против Флакка.

Он полагал, что смог развеять подозрения, имевшиеся у Гая за его счет,— отчасти своими посланиями, исполненными лести, отчасти речами, с которыми он выступал повсюду, сплетая подхалимство с фальшивыми хвалами, отчасти тем глубоким уважением, которое питало к нему, как думал он, большинство горожан. Однако Флакк не знал, что все это самообман, ибо упования людей порочных обычно бывают ложны: они обретают обратное тому, за что надеялись,— и совершенно ими заслуженное. 

Из Рима лично Гаем был послан центурион Басс с отрядом солдат. Сев на корабль — один из самых быстроходных,— он через несколько дней вечером приблизился уже к александрийским гаваням у Фароса; он отдал рулевому приказ дрейфовать до захода солнца, ибо хотел явиться в Александрию незамеченным, боясь, что Флакк, прознав о его прибытии, предпримет что-нибудь, способное воспрепятствовать осуществлению его, Басса, планов. С наступлением темноты корабль пришвартовался в гавани. Басс со своими людьми сошел на берег и двинулся вперед, никем не узнанный я никого не узнавая, а встретив по дороге солдат из караульных четверок, велел показать емудом главнокомандующего—Басс хотел доложить о тайных предписаниях, которые имел, дабы заручиться его поддержкой на случай, если потребуется действенная помощь. Узнав, что главнокомандующий вместе с Флакком пирует у кого-то. Басе столь же стремительно направился к дому Стефания, где собрались пирующие (этот Стефаний был вольноотпущенником Тиберия), и немного не доходя до дома, выслал вперед одного из своих людей, переодев его слугой, с тем чтобы никто ни о чем не догадался. Тот вошел в пиршественный зал под видом слуги кого-то из пирующих, все осмотрел и возвратился к Бассу с подробным рассказом. Узнав, что вход не охраняется, а Флакка сопровождает совсем немного людей, всего десять — пятнадцать прислужников-рабов, Басе дает своим спутникам знак и вместе с ними врывается в дом, а часть воинов с мечами, занявших положенье вдоль стен пиршественного зала, окружает Флакка, застав его врасплох, ибо в эту минуту он пил за здоровье какой-то особы и изливал свое расположенъе к присутствующим. Когда же воины расступились и вперед вышел Басе, Флакк, увидав его, застыл от изумления, потом пытался встать и тут заметил вокруг себя стражу. Тогда он понял до всяких объяснений Басса, что хочет с ним сделать Гай, с каким приказом явились эти гости и что ожидает его в блиажайшем будущем, ибо человек отлично может и уме своемзаранее предугадать то, чему только предстоит случиться. А сотрапезники Флакка поднялись со своих лож, одни дрожа, другие застыв от страха, что их как-нибудь накажут за то, что пировали вместе с Флакком бежать же было небезопасно, даже невозможно, ибо все входы уже были заняты воинами Басса. Самого же Флакка Басс приказал увести. Так начался его последний путь, и справедливо было, что суд над человеком, из-за которого в десятках тысяч домов невинных людей погасли очаги, начался у очага.

 

Филон Александрийский. Против Флакка.

И те, заполнивши гимнасий, безо всякого повода накинулись на Флакка, изобретая немыслимые обвинения, сплетая гирлянды лживых слов, так что не только Флакк, но и все прочие были изумлены и предположили (и с полным основанием!), что есть некто, ради которого все это делается, и что сами обвинители — отнюдь не жертвы Флакка я отлично знают, что и никому другому в городе он ничего дурного не делал. Власти решили арестовать некоторых из них и выяснить причину столь беспочвенного и внезапного взрыва безумия и бешенства- Арестованные безо всяких допросов открыли истину и дали показания о размерах условленной платы и о том, какую часть они уже получили, сколько обещали им выплатить потом, кому поручено распределение денег, сообшили, где и когда они получили эту мзду. 

 

Филон Александрийский. Против Флакка.

И этот прекрасный Андрос, и этот злосчастный остров заменит мне благословенную Италию, мне, Флакку, который был рожден, и вскормлен, и воспитан в великолепном Риме, мне, Флакку, которому привелось быть школьным товарищем и добрым знакомцем внучек Августа, мне, который считался одним из самых близких друзей Тиберия, мне, которому на целых шесть лет был вверен Египет, лучшее из его обретений?! Что сталось со мною? Как в дни затмений, на жизнь мою средь бела дня спустилась ночь. Как назову я этот островок? Прибежищем? иль новою отчизной? иль, может быть, случайным и злосчастным убежищем? О нет, могилой ему пристало зваться! Ведь приближаясь к нему, я сам себе служу могильщиком, но мне неведомо, оборвется ли сразу моя жалкая жизнь под тяжким молотом страданий, или суждена мне смерть долгая и мучительная".

 

Филон Александрийский. Против Флакка.

Спустя несколько месяцев Флакк приобрел кусочек земли и там проводил много времени в полном одиночестве, стеная и оплакивая свою участь. И вот рассказывают, что как-то около полуночи он, словно богоисступленный корибант, покинул дом, Обратил взоры к небу и звездам и, постигая в их стройности суть мирового порядка, воскликнул: "О Царь богов и людей, поистине небезразличен тебе народ иудейский, и сам этот народ не обманулся в промысле Твоем, а те, кто говорят, что евреи не видят в Тебе защитника и союзника — те далеки от истины. Порукою тому — я сам, ибо все то, что я в безумии своем направил против евреев, досталось мне самому. Я разрешил разграбить их имущество, дав расхитителям полную волю,— теперь я сам лишился того, что унаследовал от матери, отца, того, чем благосклонно одарили меня, словом, всего, что я имел. Я возводил на них напраслину (мол, чужаки они бесправные, хоть были они законными гражданами) только для того, чтобы порадовать их недругов, всю эту свору, так обманувшую меня своею лестью,— теперь я сам лишился всяких прав, изгнан из мира, где обретаются люди, и заперт здесь.

 

Филон Александрийский. Против Флакка.

Преследователи одним прыжком нагнали Флакка и схватили его. Одни тотчас же стали рыть яму, другие силой тащили Флакка, который неистово сопротивлялся, кричал, а потому то и дело натыкался на мечи, подобно пойманному зверю, и весь был изранен, ибо он так тесно сплелся с убийцами, что не давал им направить удар, и те кололи куда попало; так Флакк сам усугубил свои страданья: руки, ноги, голова, грудь, бока — все было рассечено, и он лежал, как будто приготовленный для жертвоприношенья. Так справедливость пожелала уравнять число ударов, нанесенных Флакку, с числом беззаконно убитых им евреев. Все вокруг Флакка было залито кровью, бившей ключом из его жил, рассеченных на части. Когда же труп потащили в яму, он тотчас же распался, ибо сухожилия, связующие тело в единое целое, были разорваны. 

Все эти испытания, выпавшие на долю Флакка, явились вернейшим доказательством того, что еврейский народ не обойден вниманием и опекой Всевышнего.

 

 

8) Об языческих богах.

 

Филон Александрийский. О добродетелях.

Иные черты придал и Аполлоновому врачебному искусству: тот изобрел спасительные снадобья, столь нужные для человека, и притом считал необходимым исцелять даже те недуги, которые случились по вине других, — такова была доброта, проистекавшая из самой природы Аполлона и его занятий.

 

Филон Александрийский. О добродетелях.

Вот говорят, что Аполлон не только прекрасный врачеватель, но и пророк: он возвещает грядущее для людской пользы, чтобы никто не бродил в потемках, не различая предметов и не видя дороги, подобно слепцу, чтобы не налетал на нежелательное, принявши за весьма полезное, напротив, чтобы всякий знал грядущее, как если бы оно было настоящим, и видел его умственным взором не хуже, чем мы видим то, что близко, телесными очами, и был осторожен, предотвращая зло. Так неужели можно сопоставить все это с пророчествами Гая, суть коих в ином — возвестить всякому власть имущему и могущественному, где бы он ни был, его грядущую бедность, бесчестье, ссылку, смерть?!