за тем столиком, в углу,
накрытым белым листом
бумаги, где когда-то ты, до
хохота нелепо остриженный,
пытался сказать то, что теперь
уже никогда не предстоит мне
услышать,
там, где я наливала сидр мимо
пузатых бокалов толстого
прозрачного стекла, слишком
дешевых, чтобы звенеть при
соприкосновении друг с
другом,
так как звенела я, когда ты
прикладывал ладонь к моему
бедру
тем ранним утром, когда
серебристый туман тушит
уличные фонари, тем поздним
вечером, когда вор прячет
землю в огромный мешок и
уже не различишь, где губы, а
где глаза, и ты целуешь меня
наугад, ты целуешь меня
там, где ветра разбивают друг
другу лбы, там, где идет снег,
где огромный кот ленится на
непокрытой лаком лавочке, где
с хрустом крем-брюле
трескается корочка первого
льда, где я поджимаю ноги,
чтобы не коснуться илистого
дна озера, и ты берешь меня
на руки, и ты целуешь меня, ты
целуешь меня
там, где нет прошлого,
настоящего и будущего, где
утром приятель не говорит
"спасибо", где шаг не
превращается в бег, а стон в
вой, там, где каждый фильм о
любви, там, где каждый день о
любви, там, там ты целуешь
меня.


я теперь такая счастливая,
совсем по-другому, совсем не
так, и, надеюсь, ты счастливее
меня
ты пишешь мне, но для того,
чтобы отвечать тебе, нет ни
одной причины
и сам ведь так давно все
знаешь