Здравствуй, мамочка-утро-битые-зеркала.
Истерия волной облизывает автобус.
Кружка кофе, усталость. Старость - уже не новость.
Я боюсь не узнать тебя той, что всегда была.
Годы порознь уже не жалятся, как пчела.
Забывая твое лицо, я сигаю в поезд.

У меня куантро и виски. Двенадцать струн
Как двенадцать апостолов, рядом, у изголовья.
Ты уже не узнаешь, какой истекает кровью
Твой когда-то любимый кудрявоголовый лгун:
Ты читаешь таблицы субтильно растущих лун
И боишься уехать чуть дальше, чем подмосковье.

У меня молодая женщина, злая-рысь.
Ясноглазая, прыткая, солнечная девчонка.
Держит сердце в когтях, и целует меня, подонка.
Не дай бог вы с ней встретитесь взглядами - берегись!
Наши жизни - рулетка, а мы уже увлеклись.
И она научилась играть удивительно тонко.

Мой господь смотрит строго: галахат отыскался, ишь! -
Палит только по птичкам, не льет чужеверной крови,
Упивается, как ребенок, в своей любови...
Вот прижму-де к ногтю, поглядим, как закабелишь!..
Мои братья с тем богом частенько играют в бридж.
Говорят, мол, "несчастный дядька" и "алкоголик".

Ты не слишком печалься, разбитые-зеркала.
Не у всех получается family и be happy.
На тебя из бокала глядит озорная Пеппи,
На меня мои сломанных двадцать и два крыла.
Не печалься, и будь ровно той, что всегда была.
Ведь не просто же так хитрый Отче нас нежно лепит.
[604x283]