Это цитата сообщения Майя_Пешкова Оригинальное сообщение
Русские исторические усадьбы: Вороново
В сорока километрах к юго-западу от Москвы находится один из интереснейших дворцово-парковых комплексов Подмосковья — усадьба Вороново, — которая является одновременно “памятником архитектуры и русской культуры. Эта старинная подмосковная усадьба связана с именами видных государственных деятелей, архитекторов, писателей и поэтов. Велико н мемориальное значение местности, где расположена усадьба: по старой Калужской дороге проходили и около неё стояли бивуаком русские войска, одержавшие в Отечественную воину 1812 года победу над Наполеоном.
Артемий Петрович Волынский (1689 - 27.06.1740)
История Воронова мало изучена. В специальной литературе мы встречаем лишь беглые упоминания усадьбы: сказалось незначительное количество дошедших до нас графических и текстовых документов, удаленность этой подмосковной усадьбы от железной дороги н общая недооценка ее значения. Вместе с тем изучение истории возникновения и развития Воронова необходимо для понимания архитектурно-планировочной композиции усадьбы н восстановления ее художественного облика в период расцвета.
[400x246] Некогда усадьба принадлежала старинному дворянскому роду Волынских, родоначальником которого был Дмитрий Михайлович Волынский-Боброк отличившийся в Куликовской битве. Один из Волынских—Михаил Григорьевич,—служивший при царе Иване III, носил прозвище Вороной, поэтому потомки его стали называться Вороными-Волынскими. Александр Иванович Воронов-Волынский—правнук Михаила Григорьевича—первый известный нам владелец усадьбы Вороново.
Из трудов Холмогоровых мы знаем, что при нем, в конце XVI—начале XVII веков “в селе Воронове находились: двор вотчинников два двора людских да крестьянских и 6обыльскнх шестнадцать дворов”. Дочь Александра Ивановича, М. А. Булгакова, постригшаяся в монахини, “отказала” Вороново Тронце-Сергиевской лавре. Но по челобитной окольничего Федора Васильевича Воронова-Волынского родовая вотчина была ему возвращена в 1640 году. К тому времени село несколько разрослось: кроме двора боярского, в нем было 15 крестьянских и 13 бобыльских дворов. После смерти Федора Васильевича в 1646 году владение перешло к его племянникам, братьям —Василию, Михаилу и Якову Семеновичам Волынским.(Василий Семенович был незаурядной личностью. 0н Служил воеводой в Одессе, в 1658г. стал окольничим, затем в 1668 г. наместником в Чебоксарах; был послом, получил в 1676 г. боярское звание. Позднее возглавил Посольский Приказ, но оставил службу и уехал в свое имение Вороново, где вскоре (16 сентября 1681 г.) умер).
Воронцов Иван Илларионович (1719 - 1786),граф, родной брат канцлера М.И. Воронцова; дядя президента РА княгини Е.Р. Дашковой. Камер-юнкер великого князя Петра Федоровича, с 1761 генерал-поручик. Сенатор (1768), действительный камергер, президент Вотчинной коллегии в Москве. Был женат на М.А. Волынской - дочери знаменитого кабинет-министра Артемия Волынского.
Не сохранилось никаких сведений об архитектурном облике боярского двора в Воронове XVII века. Известно лишь о существовании деревянной клеткой церкви.
Мария Артемьевна Волынская(1725—1792), после казни отца в 15 лет была пострижена в монахини в Енисейском Рождественском монастыре. В 1742 году была возвращена на жительство в Москву. Внешне была «не красавица и не дурна, но перед прочими невестами весьма богата» К ней сватались сыновья графини А. И. Чернышёвой, князья А. М. и Д. М. Голицыны, в 1745 году императрица хотела выдать её замуж за П. А. Румянцева, но все получили отказ. Позже вышла замуж за графа И. И. Воронцова. Была погребена рядом с прахом мужа, в родовом имении Волынских Вороново.
Осенний бал бизнес-леди
С [300x203] переходом усадьбы в начале XVIII иска к племяннику Василия Семеновича к Василию Ивановичу Волынскому, владевшему ею с 1704 по 1726 год, -родовой вотчине уделяется большое внимание. Кроме двора владельца и 49 крестьянских дворов, существуют уже и скотный, и конюшенные дворы. А в 1709 году на месте старой была построена новая церковь во имя образа Спаса Нерукотворного.
В 1720 году Вороново перешло к племяннику Василия Ивановича — Артемию Петровичу Волынскому (1689-1740 гг.), талантливому и образованному человеку, видному русскому государственному деятелю (А.П. Волынский был женат на Александре Львовне Нарышкиной, двоюродной сестре Петра I. Свое детство он провел в находившемся в 16 км от Воронова имении своих родственников Салтыковых Красной Пахре в семье которых он воспитывался после смерти своего отца Петра Артемьевича Волынского — Казанского воеводы. Служебная карьера Артемия Петровича началась при Петре I: в 1715 г. он был послом в Персии, в 1719 г. губернатором я Астрахани. В 1726-1730 гг. служил губернатором в Казани).
При Анне Ивановне он занимал ряд ответственных должностей и в 1738 году был назначен ка6инет-министром. Как истинный патриот, ненавидевший господство иноземцев, Волконский начал борьбу против всесильного в те годы Бирона и “бироновщины”, надеясь на поддержку дворянской партии, но не рассчитал свои силы. В 1740 году он был арестован; возникло известное “Дело Волынского”, и в июне месяце того же года Волынский был казнен. Трагическая судьба Артемия Петровича, его мужество и пламенная любовь к отечеству вдохновила поэта Рылеева, взявшего сюжетом для одной из своих “Дум” борьбу Волынского с Бироном, “пришлецом иноплеменным”.
Голландский домик.Вороново
Мы не располагаем сведениями о хозяйственной деятельности Волынского в Воронове. Составленная им “Инструкция дворецкому Ивану Немчинову о управлении дому н деревень”, свидетельствующая о широте познаний составителя в области строительства, земледелия, лесоводства и садоводства, датирована 1724 годом, и Вороново, перешедшее к Артемию Петровичу только а 1726 году в ней не упоминается. Однако есть все основания предполагать, что, унаследовав родовую вотчину, Волынский занимался ею не меньше, чем остальными своими деревнями. Возможно, что им здесь был расширен или вновь построен конный двор, так как на коннозаводство Волынский обращал особое вникание.
( С 1732 г. Волинский ведал всеми государственными конными заводами. В 1736 г., когда была учреждена должность обер-егермейстера для управления императорской охотой, Волынский — знаток и любитель охоты — был назначен и на эту должность.) У него были конные заводы в ряде имений (Васильевском и Никольском Дмитровского уезда московской губернии, Батырево Костромской губернии и т. д.). После казни Волынского и ссылки его детей в Сибирь все его имущество было конфисковано. В 1742 году Елизавета Петровна отменила приказ о конфискации и вернула имение наследникам.
Единственный сын Артемия Петровича вскоре скончался, и Вороново было отдано в приданое одной из дочерей Волынского — Марии Артемьевне (1725—1792 гг.),— вышедшей замуж за графа Ивана Илларионовича Воронцова (1719—1786 гг.). Воронцов дослужился до чина генерал-поручика, был президентом вотчинной коллегии, находившейся в Москве, но не сделал такой блестящей служебной карьеры, как старшие его братья. По-видимому, вскоре после женитьбы он вышел в отставку и поселился в Воронове, так как именно с 40-х годив XVIII века начинается период расцвета усадьбы н формирование дворцово-паркового ансамбля.
Южный фасад
[400x230]Единственным документом, позволяющим судить о плане усадьбы в середине и начале второй половины XVIII века, является межевой план 1766 года (ЦГАДА). На плане четко нанесена обсаженная деревьями старая Калужская дорога, чрезвычайная ширина которой объяснилась ее стратегическим значением. Центром усадебного комплекса являются два рядом стоящих жилых дома, из которых больший — каменный, а меньший — деревянный, расположенный параллельно дороге, недалеко от нее.
Интересно отметить, что местоположение главного дома в последующие периоды и в настоящее время совпадает с местоположением этих двух корпусов в 60-х годах XVIII века. Значение этих зданий как центра архитектурной композиции подчеркнуто перпендикулярной им широкой аллеей, пересекающей дорогу. Роль аллеи как центральной оси композиции усадьбы в целом усилена переходом ее а прямую, как стрела, дорогу, соединяющую Вороново с соседними имениями, расположенными к востоку от него. Подъезжающим по этой дороге в середине XVIII века, как и в настоящее время, еще издали раскрывался вид на главный дом и церковь. Главная композиционная ось выявлена даже в запрудной части в виде широкой просеки среди густого лесного массива. От жилого дома к пруду спускался “регулярный” сад. Здесь была использована трех лучевая система аллей. Аллеи расходились веером от партера, разбитого перед садово-парковым фасадом дома. Центральная аллея, раскрывающая перспективу, замыкалась на берегу пруда террасой с лестницей и гротом. В конце боковых аллей (на одной линии с гротом), на гребне у перепада рельефа, стояли круглые в плане беседки, откуда открывался вид на водную гладь пруда, противоположный берег и темнеющий вдали лес.
Артемий Иванович Воронцов
Показанный на чертеже план церкви ввиду условности изображения, принятого для обозначения церквей на межевых планах XVIII века, не дает возможности установить, была ли уже к 1766 году выстроена существующая и настоящее время церковь, точная дата построения которой не установлена. Необходимо отметить, что колокольня, ценнейший (наравне с церковью и Голландским домиком) из сохранившихся памятников архитектуры Воронова, на вышеупомянутом чертеже не показана.
[400x275]Конный двор, возможно частично еще времен Волынского, на плане значителен по размеру и состоит из двух корпусов и площадки для манежа. Форма пруда — вытянутый прямоугольник с четкой обработкой береговой линии — говорит о строгой регулярности центральной части Воронова, что как и создание вблизи воды Голландского домика, характерно для ансамбля усадьбы шестидесятых годов XVIII века. Напрашивается сравнение с планом известной подмосковной Шереметевых, Кусково, тем более, что автор существующих в настоящее время церкви и Голландского домика в Воронове — архитектор Карл Бланк — работал в пятидесятых-шестидесятых годах XVIII века в Кускове. Так же, как в Кускове, в Воронове на главной композиционной оси большого пруда устроен искусственный заливчик полукруглой формы. Разница заключается лишь в том, что в Кускове залив находится на противоположном берегу и связан с каналом, а в Воронове он отвечает видовой террасе к гроту. Некоторое сходство сказывается и в расположении малого пруда (так называемого голландского), представляющего и в том, и другом случае искусственно вырытое ответвление большого пруда.
[300x199] Голландский домик расположен высоко над прудом, но по отношению к главному усадебному корпусу и к регулярному липовому саду он находится на заниженном участке. Западный его фасад обращен к пруду, а восточный — к саду, очевидно, устроенному на “манер голландский”, т. е. с регулярной разбивкой и цветочным оформлением, как голландский садик в Кускове. В литературных источниках Вороново времен Воронцовых упоминается преимущественно в связи с посещением усадьбы Екатериной II в 1775 году. Сам факт, что Вороново было признано достойным для приема императрицы, доказывает роскошное его устройство в те годы.
Так, княгиня Дашкова в своих мемуарах пишет, что Екатерина “остановилась ненадолго в прекрасном имении моего дяди графа Ивана Воронцова”. Более подробная запись в камер-фурьерском журнале свидетельствует о том, что Дом Ивана Илларионовича был достаточно просторен для предоставления апартаментов Екатерине и размещения ее многочисленной свиты.(Возвращаясь из Калуги и декабре 1775 года в Москву, императрица обедала в Никольском у бригадира Поливанова и затем она по дороге остановилась в селе Воронове, принадлежавшем графу Ивану Илларионовичу Воронцову. Достигнув села 17 декабря 1775 года его величество была принята графом с семьей и ее отвели в предназначенные для нее апартаменты, куда она и удалилась. Вечером фрейлины и кавалеры кушали в зале.
Парный портрет Ивана и Марии Воронцовых.Художник Г. К. Преннер, 1750
В селе Воронове ее императорское величество провела ночь. Дом графа и перспективы были иллюминированы. В пятницу 18 декабря в Воронове перед обедом ее императорское величество вышла из своих внутренних апартаментов и вместе с кавалерами из свиты играла в шахматы. В поддень ее величество соизволила отобедать вместе с фрейлинами и кавалерами из свиты, а также с гостями общим числом в двадцать семь человек и среди них хозяйка имения Мария Артемьева Воронцова…”)
В честь посещения Екатерины II были поставлены каменные обелиски по сторонам главной аллеи, тянувшейся за прудом. Они существовали еще недавно и эффектно подчеркивали перспективу и въезд в лесной массив. Судя по географическому словарю Щекатова, такие же обелиски были вероятно, поставлены и у въезда в дом:
[321x500]“Воронцово село, принадлежащее графу Ивану Ларионовичу Воронцову, Московской губернии, расстоянием от деревни Мочи за две версты, которое по множеству в нем заключающегося каменного строения представляет издали вид великолепного замка. В нем подле самой дороги построен пространный и великолепный господский дом, коего у ворот сооружены две каменные пирамиды, поставленные в память посещения блаженная памяти Екатерины II, при Возвращении ее из Калуги в 1775 голу и прекрасная каменная церковь”. Приведенный текст относится к девяностым годам XVIII века, и хотя владельцем ошибочно указан граф Иван Илларионович, описание главного дома относится, безусловно, к зданию, вновь построенному при следующем владельце — сыне Ивана Илларионовича — Артемии Ивановиче (был крестным отцом А.С.Пушкина).
Артемий Иванович после смерти отца предпринял грандиозные работы по улучшению усадьбы, главным образом по перестройке главного дома и конного двора. К строительству был привлечен известный русский зодчий и о6разованный человек своего времени Николай Александрович Львов. Барская затея осуществлялась за счет тяжелой н беспощадной эксплуатации крепостных.
Дмитрий Петрович Бутурлин, женившийся впоследствии па дочери Артемия Ивановича, в письме, датированном 21 июня 1793 года. говорит: “Вы помните Вороново времен Ивана Илларионовича также как и я. Ну что же. Вы ничего не узнали бы. Дом — настоящий дворец, примерно в таком же духе, как дом в Москве, а может быть он еще больше.
Вкус Львова узнается в колоннадах и ротондах. Бог знает, когда все будет окончено. Что же касается меня, я живу в Голландском домике, построенном еще Бланком во времена Ивана Илларионовича. Имение великолепное, леса и прочее в полной красе”. Судя по дошедшим до нас чертежам архитектора Львова (МАСиА), дворец включал трехэтажный корпус и два боковых флигеля одинаковой высоты, соединявшихся с центральной частью двухэтажными переходами.
Торжественное здание дворца с восьмиколонным портиком ионического ордера, поднятым на рустованную аркаду цокольного этажа, замыкало перспективу при подъезде со стороны Калужской дороги. Полуротонда, окруженная колоннадой галереи, подчеркивала центр фасада, обращенного к регулярному саду. Оригинальна композиция флигелей, главные фасады которых выходят не на парадный двор и сад, как обычно в усадебных комплексах, но оформляют ансамбль дворца с южной и северной стороны.
Центральные ризалиты этих фасадов акцентируют продольную ось общей композиции. Дворец производит впечатление чрезвычайно парадного здания. Но он кажется задуманным для возведения его в столицах или в общественном центре губернского города. Видимо, Бутурлин писавший, что дом в Воронове “примерно в таком духе, как дом в Москве”, бессознательно отметил отсутствие в доме Воронцова лиричной мягкости, свойственной архитектурному облику преобладающего большинства русских усадебных домов. Торжественная монументальность характеризует и решение внутреннего пространства. Из вестибюля ход во второй этаж вел по двум боковым и среднему маршам парадной лестницы, эффектно вкомпонованной в полуротонду, отделенную двойной колоннадой от верхней площадки с выходом на балкон.
Архитектурному оформлению лестничной клетки уделено большое внимание — полуротонда перекрыта кессонированной полусферой с лепными вставками. Стены обработаны парными пилястрами и полуциркульными нишами с установленными в них скульптурами. Поэтому по проекту Львова лестница играла роль первого звена в ряде парадных апартаментов, занимавших во втором этаже не только почти весь главный корпус, но и галереи с экседрами в торцах, и часть флигелей.. Чрезвычайно эффектно освещение верхним светом экседр, более высоких, чем основная галерея.
Большой зал разделен открытыми двойными колоннадами на центральную часть, перекрытую декоративным сводом незначительного подъема, и боковые с плоским перекрытием. Такая же колоннада, но с другим ритмом колонн, отделяет центр от полуротонды с выходом на окружающую ее террасу, оформленную спаренными колоннами. Из окон зала, расположенного на центральной композиционной оси, и примыкающих к нему с обеих сторон маленьких гостиных, а особенно с террасы, открывался прекрасный вид на спускающийся к пруду парк, водное зеркало и раскинувшиеся на том берегу поля и лес.
Граф (с 1799) Фёдор Васильевич Ростопчин (12 [23] марта 1763, село Косьмодемьянское Ливенского уезда Орловской губернии — 18 [30] января 1826, Москва) — русский государственный деятель, генерал от инфантерии, фаворит императора Павла и руководитель его внешней политики, московский градоначальник и генерал-губернатор Москвы во время наполеоновского нашествия, предполагаемый организатор Московского пожара 1812 года.
Жилые комнаты были расположены во флигелях, верхнем и отчасти в нижнем этажах главного корпуса. Большая, чем обычно в домах того времени, высота нижнего этажа заставляет думать, что он не был целиком занят подсобными помещениями. По свидетельству современников, Артемий Иванович создал великолепную усадьбу, но окончательно разорился и вынужден был искать покупателя. Именье было приобретено графом Федором Васильевичем Ростопчиным.
Год продажи Воронова — 1800 — известен из письма Д Н. Бутурлина, датированного этим годом, в котором он пишет: “идет речь о продаже Вороново и довольно серьезно и хотя покупатель не называет себя, кажется это граф Ростопчин, мой тесть просит 350 тысяч, но вероятно, отдаст за 300 тысяч”.
С этого времени начинается новый период в жизни усадьбы. Вороново становится любимым мостим пребывания Федора Васильевича и его семьи. В течении двенадцати лет с момента приобретении усадьбы и до Отечественной войны 1812 года Ростопчины живут в Воронове сперва круглый год (до 1806 года), а затем с весны до осени, переезжая только на зимние месяцы в Москву. Усадьба в начале XIX века находится в полном великолепии — центром служит дворец, выстроенный Львовым: он отделен от Калужской дороги густыми липовыми боскетами.
Екатерина Петровна, жена;Софья Фёдоровна, дочь;Евдокия Петровна, невестка,Ф.Ростопчин
Конный двор с манежем на сто лошадей представляет собой монументальное архитектурное сооружение: у въезда с северной стороны установлены мраморные скульптуры — копии со скульптур на Монте Кавалло и Риме. Стройная колокольня с высоким золоченым шпилем доминирует над купами вековых деревьев парка. В регулярном саду шумят старые липы, возвышаясь четким строем вдоль прямых и диагональных дорожек, членящих сад на ряд правильных геометрических куртин. Перед Голландским домиком плоский участок превращен в сплошной цветочный ковер, хорошо обозреваемый от дворца и террасированного липового сада. Красивые лестницы соединяют липовый регулярный сад с голландским и с берегом большого пруда. К югу от центрального композиционного ядра тянется ландшафтный парк, где изумрудные поляны чередуются с группами деревьев.
Рядом с усадьбой вдоль Калужской дороги располагаются здания служб н деревня. Здесь ютится более ста человек крепостных обслуживающего персонала, не только слуги, но и ремесленники — столяры, плотники, резчики, краснодеревщики, мастера художественных изделий и т п.
Церковь Спаса Нерукотворного Образа с колокольней в Вороново.
В течение двенадцати лет размах хозяйственной деятельности Ростопчина в усадьбе поистине грандиозен. Об атом свидетельствует его переписка с ближайшими друзьями, особенно с графом Головиным и князем Цициановым. Как и многие помещики конца XVIII н начала XIX веков, Ф. В. Ростопчин — “англоман”: он вводит новые методы земледелия и овощеводства, механизирует рабочие процессы. Он выписывает из Англии специалиста Петерсона, несколько агрономов и механиков, фамилии которых установить не удалось. Предполагается, что агрономы будут преподавать в специальной школе, основанной Ростопчиным для обучения подростков из своих и соседних деревень. (Эта “филантропическая” идея терпит поражение).
Проводятся опыты по улучшению почвы, преимущественно торфом н новыми минеральными удобрениями. Однако главное внимание уделяется конному заводу и разведению скота. По отзывам современников, особенно блестящие результаты были достигнуты в области коннозаводства. Создаются искусственные луга и лужайке, причем лес выкорчевывается при помощи специальных механизмов. Упоминания о лугах и лужайках то и дело встречаются в письмах Федора Васильевича к своему другу Цицианову. Оказывается, для акклиматизации арабских и персидских лошадей необходимы специальные пастбища.
Не без хвастовства он пишет в 1804 году, “что поля прекрасны и расположены так, что представляют собой эстетическую картину”. Возможно, что именно при Ростопчиных были созданы прекрасно скомпонованные лужайки, играющие большую роль в современном художественном облике усадьбы. Среди иностранных специалистов, прибывших в Вороново в начале XIX века, были очень образованный и опытный ветеринар — немец Рейнер, большой знаток коннозаводства, англичанин Андерсон и наездник Рохвиц. Любопытно, что в 1802 голу вместе с Рейнером из Германии прибывает квалифицированный садовник.
Об этом мы узнаем из письма Головина, датированного 8 июля 1802 года из Берлина: “что же касается садовника, может быть найду вам квалифицированного специалиста в Верлице, здесь (в Берлине) нет садовника, который отвечал бы вашим требованиям”. В следующем письме от 2 августа того же года Головин сообщает, что “молодые люди едут в Любек, а оттуда в Россию в Вороново, контракт заключен на три года… садовник с жалованием в 620 рублей”.
Сведения скудные, но чрезвычайно интересные. Как известно, Верлиц — одни из лучших дворцово-парковых ансамблей второй половины XVIII века в Германии. Талантливые садовники Эйзербек, Неймарк и Шох создали парковые композиции в Верлице. По всей вероятности, здесь воспитывались кадры опытных садоводов, именно такой садовод нужен был Федору Васильевичу.
При Ф.В. Ростопчине в Воронове была построена оранжерея. В письме от 1 ноября 1806 года Головин сообщает Ростопчину, что он договорился с Кваренги о составлении плана и разреза оранжереи наподобие Таври ческой, но с павильоном в центре “… он (Кваренги) к вам очень привязан и уверяет, что работать для вас сущее удовольствие”. Ввиду того что не сохранилось каких-либо графических изображений оранжереи в Воронове, нельзя с достаточным основанием считать что она была построена по проекту Кваренги.
В воспоминаниях потомков Ростопчина имеются интересные сведения о пересадке в парке взрослых деревьев: так от удара молнии погибает вековой дуб, расположенный в ответственном, с точки зрения садово-паркового искусства, месте. Федор Васильевич решает заменить это дерево таким же лесным гигантом. Первые попытки не увенчались успехом, но на третий раз дуб приживается, и композиция паркового ландшафта восстановлена. Не меньше внимания уделяется отделке интерьеров дворца, где находится коллекция картин и прекрасная библиотека.
В часы досуга Ф.В. Ростопчин находится в окружении семьи, преподавателей детей и приезжих гостей из Москвы, Петербурга и других мест. Гостившая в Воронове французская писательница де Сталь вспоминает лиц, окружавших Ростопчиных в их усадьбе: художник Тончи гостит несколько лет подряд; англичанин Артур Юнг, сын знаменитого ученого экономиста, живет в усадьбе в октябре 1805 года. Дети берут уроки у прекрасной музыкантши Минелли из Дрездена; ожидается учитель рисования, гувернер француз д’Аллонвиль сменяется немцем Шрейдером. В сентябре 1812 года Вороново, расположенное между Москвой и знаменитым Тарутинским лагерем, становится свидетелем военных событий. Кутузов создаст видимость отступления русской армии по Рязанской дороге. На самом же деле, незаметно для французов, он резко поворачивает на запад и выходит на старую Калужскую дорогу у Красной Пахры и затем двигается на Тарутино.
Московский генерал-губернатор Ростопчин находится в арьергарде русских войск и в ночь на 20 сентября останавливается бивуаком в Воронове. Его сопровождали англичанин лорд Тирконнель и военный атташе Вильсон. “В ту же ночь, — пишет Вильсон, — он собственными руками сжигает в Воронове свой прекрасный дом”. Современники и биографы Ростопчина расходятся в объяснении мотивов, которыми он руководствовался, предавая огню любимую им усадьбу.
Как бы то ни было, погибли два ценнейших произведения русской архитектуры конца XVIII века — дом и конный двор. Центральный корпус сгорел не дотла и в дальнейшем был частично восстановлен, но, уже без прежнего великолепия. Судя по рисунку Гастона де Сегюр, датированному 1839 годом, третий этаж главного корпуса не был восстановлен, портик разобран, флигели и галереи на старых фундаментах стали одноэтажными, причем ширина галерей была значительно увеличена. Количество окон и, по-видимому, их размеры были сохранены. Архитектурная обработка фасада стала очень простой. Вновь выстроенный после пожара конный двор также приобрел совершенно другой архитектурный облик.
Последующие годы вносят мало изменений в общую планировочную структуру усадьбы. После смерти Федора Васильевича Ростопчина в 1826 году семья продолжает жить в Воронове в летние месяцы. Владельцем становится Андрей Федорович Ростопчин.
[показать]Евдокия Петровна Сушкова-Ростопчина (1811—1858).
Женой Андрея Федоровича Ростопчина была Евдокия Петровна Сушкова, — талантливая русская писательница и поэтесса, передовая для своего времени женщина. В формирования ее таланта большую роль играет знакомство с Пушкиным, Лермонтовым, Вяземским, Тургеневым., Жуковским .(Возмущенная царской политикой в отношении Польши, Евдокия Петровна написал встреченную очень враждебно в правительственных кругах поэму “Носильный брак”: “Я вижу Польшу униженную, порабощенную…*. Первая встреча Евдокии Петровны с Пушкиным происходит в 1829 г., когда ей было восемнадцать лет. затем она часто видится с великим русским поэтом зимой 1836—1837гг. Зимой 1841 г. Евдокия Петровна знакомится у Карамзиных с Лермонтовым, который посвящает ей несколько стихотворений, в том числе:
“Я верю, под одной звездой
Мы были с вами рождены
Мы шли дорогою одной,
Нас обманули те же сны.”)
В 1847 году Андрей Федорович и Евдокия Петровна Ростопчины уезжают из Петербурга на постоянное жительство в Москву и все летние месяцы проводят в Воронове. Обаяние Вороновской усадьбы с ее чудесными садами и парками находит живой отклик в душе поэтессы. В письме к Соболевскому Евдокия Петровна (пишет о лучезарной красоте парка в Воронове, о великолепных деревьях и изумрудных лужайках.
Однако лирическая красота природы омрачается картинами тяжелой жизни русского крепостного крестьянства. В своей поэме “Русские женщины”, датированной 1855 годом в селе Воронове, Ростопчина говорит:
“Мы носим на оборке бальной
Оброк пяти, шести семей”.
Дважды, в 1839 и 1842 годах, в Вороново приезжает из заграницы Гастон де Сегюр, сын дочери Ф.В. Ростопчина, Софии де Сегюр, популярной детской писательницы. Ученик известного французского художника Делароша, он делает ряд зарисовок с архитектурных сооружений и видов Воронова, представляющих определенную ценность для исследователя.
Во владении Ростопчиных усадьба находится до 1856 года, затем переходит к другим владельцам. Наконец, ее приобретают Шереметьевы — сперва Александр Дмитриевич, а затем Сергей Дмитриевич. За это время Вороново не претерпевает больших изменений.
Александр Дмитриевич Шереметьев
Граф Сергей Дмитриевич Шереметев — русский общественный деятель, историк, коллекционер[1], старший в графском роду Шереметевых.
Но в конце XIX река главный дом был значительно перестроен. При сохранении габаритов дома 40-х годов (с расширенной галереей), количества и размеров окон главного корпуса и флигеля с переходом, все южное крыло было полностью разобрано. Появились высокие мансардные крыши, к фасаду, выходящему на парадный двор, была пристроена открытая аркада, на которой во втором этаже устроен балкон. Но и в этом виде дом не уцелел. В 1949 году он был перестроен для размещения в нем дома отдыха с использованием сохранившейся коробки и фундаментов. При этом здание получило в центре восточного фасада новую пристройку с сильно выступающим портиком. Северное крыло (флигель и бывший переход-галерея) почти не подверглось изменениям, а южное восстановлено по его образцу.
При подъезде к усадьбе, уже на расстоянии нескольких километров благодаря .холмистости местности, можно любоваться виднеющимися издали изящным завершением церкви и верхней частью колокольни. Затем при приближении к Воронову теряешь из виду архитектурные сооружения. А когда подъезжаешь к мосту через речку Бобровку по прямой дороге, совпадающей с главной осью ансамбля, то взору раскрывается центральная часть нового здания дома отдыха в обрамлении четкого строя вековых лип главной тройной аллеи. Наиболее старой частью парка является хорошо сохранившийся регулярный сад, спускающийся от главного дома к пруду. Габариты сада определены протяженностью дома, длиной в 98 метров.
Регулярность террасированного липового сада подчеркивается его границами — южной и северной: с юга прямая аллея отделяет сад от ландшафтного парка; по северной границе такая же прямая аллея проходит по бровке участка. Трехметровый откос отделяет ее от участка Голландского домика, пронизанная светом, аллея дает ощущение простора и поэтому особенно привлекательна. Примыкающий к дому цветочный партер отделен поперечной аллеей от второй террасы, расположенной ниже его примерно на 1 метр. С этого второго уровня сада начинается система трех лучей, показанная уже на плане 1766 года.
Поперечная аллея посередине второй террасы эффектно пересекает четкие диагональные дорожки. Значение третьей поперечной аллеи, отделяющей последнюю террасу, расположенную значительно ниже второй (отсюда начинается резкое падение рельефа), подчеркнуто ее большей шириной. Кроме того, эта аллея служит началом длинной липовой аллеи ландшафтного парка. Получается очень простая и очень рациональна увязка двух частей.
На нижней террасе, отделенной высоким откосом от береговой части, взаимно пересекающиеся диагональные аллеи членят на треугольники участки, расположенные по обе стороны центральной дороги. Существовавшая здесь видовая терраса с гротом под ней ныне разобрана. О виде грота мы можем судить лишь по детскому рисунку 1913 года. С аллеи, ограничивающей регулярный липовый сад с севера и отделенной высоким откосом от участка . Голландского домика, взгляд сразу охватывает и воспринимает как единое целое нижний сад с Голландским домиком над прудом.
В свое время лестницы, соединявшие регулярный сад с нижним, очевидно, были расположены на оси поперечных аллей сада, являясь их продолжением. Лестницы в парках были одним из самых распространенных декоративных элементов садово-парковой архитектуры XVIII и первой половины XIX веков. Оформлению их всегда уделялось большое внимание.
Архитектор Карл Бланк (1728—1793 гг.) очень удачно выбрал место для сооружения Голландского домика, поставив его высоко над прудом, к которому спускаются покрытые дерном откосы и ведет лестница.
Замкнутость участка (с юга и востока он отделен откосами, с севера — густо разросшимися деревьями и кустарником, полностью закрывающими его от широкой проезжей дороги, ведущей от конного двора через плотину в запрудную часть) придает нижнему саду своеобразный интимный характер.
Голландский домик — типичное парковое сооружение середины XVIII века. Такой же домик, построенный в 1749 году, существует и в бывшей подмосковной усадьбе Шереметевых — Кускове. Но отделка фасадов Голландского домика в Воронове значительно более нарядна, даже в современном их состоянии, с упрощенной архитектурной обработкой. О первоначальном виде этого интересного паркового павильона можно судить по рисунку а альбоме Воронцова.
Главным декоративным элементом фасадов двухэтажного домика является высокий ступенчатый щипец. украшенный с боков волютами. Четкое горизонтальное и вертикальное членение фронтона карнизами н плоскими пилястрами подчеркивает его ярусное построение и связывает его с ритмом окон в обоих этажах.
Ступенчатость щипца акцентировалась, кроме того, установкой декоративных ваз на каждом уступе и в центре разорванного фронтона, завершающего композицию. В центре восьми прямоугольников, обрамленных поясками и пилястрами, ниши—овальные, круглые и прямоугольные—с плоскими, вычурного контура наличниками. В среднем поле второго яруса щипца архитектор Карл Бланк предусмотрел полукруглую нишу со вставленной в нее сочной лепной раковинной, ниша так же увенчана вазой.
Балкон на мощных кронштейнах с узорной металлической решеткой оживлял центр фасада, скромно обработанного крупным рустом. Углы дома были подчеркнуты мелким рустом. Архитектурная отделка восточного фасада была аналогична. Как следует из вышеупомянутого письма Бутурлина. домик был жилым, в нем останавливались гости владельцев усадьбы. В самом же доме внизу помещалась гостиная, выходящая окнами на пруд, а с другой стороны лестница из сеней вела наверх, где было всего три комнаты. В мансарде жила прислуга.
Из семенной хроники внучки Ф. П. Ростопчина — Лидии Ростопчиной, бывавшей в 1901 голу в Воронове, мы знаем, что к началу XX века деревянные пристройки уже были разобраны. Даже в настоящем, несколько искаженном виде Голландский домик над застывшей гладью воды производит чарующее впечатление, особенно когда закатные солнечные лучи моделируют его нарядный фронтон. Конный двор, рассчитанный на 100 лошадей, представлял собой монументальное сооружение, включающее три одноэтажных корпуса, окружавших в виде буквы П большую площадь, служившую манежем. Наружные углы комплекса акцентировались мощными двухъярусными башнями, перекрытыми невысокими шатрами.
По-видимому, конный двор принял этот облик при восстановлении его после пожара 1812 года, и вопрос, в какой мере в его состав вошли строения, существовавшие при Воронцовых, не решен. В последующее время он подвергался переделкам и в 1957году, разобран. От юго-восточной башни начинался подземный ход, ведший к дому и затем продолжавшийся от дома к пруду и заканчивавшийся гротом. Еще до недавнего времени сохранялся вход на расстоянии нескольких метров от конного двора. Вход был отделан наподобие грота, с арочным проемом, облицованным диким и белым тесаным камнем. Назначение подземного хода не удалось установить, но о нем упоминается во всех литературных мемуарных работах о Воронове.
Судя по этим сведениям, в нем держали волков для охоты. Не меньшую архитектурно-художественную ценность, чем Голландский домик и парк, представляют церковь и колокольня в Воронове. Церковный участок лежит к юго-востоку от дворца. Это цельная композиция, прекрасно увязанная с планом всей усадьбы.
Границами участка служат: с запада — продольная пихтовая аллея, с востока — старое Калужское шоссе, с юга — лесные посадки, с севера— насаждения боскета, прорезанные диагональной аллеей, направленной зрительно на церковь. В старину на участок имелось, очевидно. несколько входов: со старого Калужского шоссе, с боскета и со стороны пихтовой аллеи. Интересна конфигурация участка, представлявшего собой в плане эллипс.
Об атом можно судить по сохранившимся посадкам деревьев — лип и одной березы — четко оформляющим границу с севера н востока. Дальше контуры теряются, и обследование территории показало отсутствие каких бы то ни было следов исчезнувших регулярных посадок. Колокольня и церковь, ориентированная по канону алтарной частью на восток, расположены по главной оси участка. Поставленная в 50 метрах от церкви колокольня подчеркивает вход со стороны дворца — главного центра усадьбы. Церковь Спаса — тип храма “восьмерики на четверике”, трактованный по-новому в соответствии с композиционными приемами, характеризующими формирование стиля русского классицизма.
Сери