[показать]Название: "Из-за Эмми или Cauer and other troubles of my life"
Автор: Topsyatina
Персонажи: Том/Билл (основной)
Рейтинг: NC-17
Жанр: romance, AU, BDSM, Angst, Lemon, Hurt/comfort, POV Bill...
Категория: Slash
Размер: макси (очень большое макси)
Статус: в процессе
Краткое содержание: Билл, молодой человек, приехавший в Дрезден. Учится на психолога в колледже. У него есть друзья, но жизнь кажется пресной. Её разбавляет новое знакомство - некий Томас Кауэр. Как жить после знакомства с таким человеком? Что делать с желанием поцеловать парня? Как признаться себе в пагубной привязанности? Как хранить чужие тайны? А самое главное: как соблазнить натурала, когда уже принципы умерли под натиском душащих желаний?
Предупреждение: ненормативная лексика, откровенные описания постельных сцен, неадекватные реакции/мысли персонажей, смерть персонажа (второстепенного)...
Благодарность: хочу выразить гигантское СПАСИБО Norka K. (Noriko) и Nokia. Я благодарна вам за труд, за то, что вы верите в мою идею и ни разу не усомнились в ней. Спасибо за помощь, за поддержку и то время, что вы на меня тратите. p.s. люблю вас сильно ^___^
От автора: здесь столько всего... что передать в 2-х словах сложно... Максимально жизненная история, по вине которой многие сходят с ума...
Размещение: За копирование, публикацию на других ресурсах и прочей ерунды - на кол посажу, обоссу и сожгу!:diablo:


Глава 64
Приехал я в больницу ровно в шесть утра. Рядом с Томом в приёмной сидела какая-то женщина, она держала кружку с чем-то горячим и старалась отдать напиток мальчику.
- Привет.
Мелкий увидел меня, подорвался и тут же обнял.
- Я друг семьи, - киваю женщине, поглаживая пацана по спине. – Успокойся и внятно поясни, что случилось?
- Мы ехали в аэропорт. Шёл дождь. Там уже была авария, и водитель такси не успел затормозить.
- Он жив?
- Кажется, нас везли в разных машинах скорой.
- Ты сам как, переломов нет, вывихов?
- Нет, всё нормально.
Мы присели на диван. Я выловил какого-то врача и потребовал, чтобы меня ввели в курс дела. Примерно в семь я позвонил Джо и рассказал, что и как, но цель разговора состояла в моей короткой мольбе – он обязан был приехать, ибо я не родственник Йостам. Джозеф всё понял и заверил, что сейчас же едет в аэропорт. Том выглядел уставшим и вымотанным, но не убитым горем. Мы знали, что Дэвид жив, что всё хорошо, его прооперировали и он стабилен, но подробностями никто не жаждал с нами поделиться. Джо приехал в больницу в половине двенадцатого. Он коротко поздоровался, обнял Тома и ушёл на разведку. Я поил ребёнка чаем и уговаривал поспать. Тот отказывался. Мы прождали до трёх дня. Джозеф увёл меня в угол, поговорить с глазу на глаз, пока Том дремал.
- Что с ним?
- Тромб в ноге. Удалили, но проверить чувствительность нельзя, потому что Дэйв ещё под действиями препаратов. Я оформил бумаги, как только будет возможно, его перевезут в нашу клинику. Там запретов никаких не будет. Я волнуюсь за Тома.
- Не беспокойся, - кладу ладонь на его плечо, - я останусь.
- Спасибо, - кивает и уходит.
Как всегда лаконичен. Возвращаюсь к Тому. Тот посапывает. Я понимаю, что сейчас никто нас не пустит к Дэвиду. Мы тут просто чего-то ждём. Растормошив подростка, я уговорил его поехать домой и выспаться. Нас будут держать в курсе состояния Дэвида и обязательно позвонят. В итоге Том свалился на кровать и долго спал, мне удалось погрузиться в сон лишь на четыре часа, потому что вечером приехал Джо с пачкой документов, коротко и ясно всё мне объяснив, уехал, как я понял, в Гамбург. Уверен, он ещё вернётся, но сейчас мужчина либо будет с братом, либо продолжит работать. Наверное, бизнесмены все такие. Я верю, что они с Дэйвом очень близки, но на Джозефе висит целый медицинский центр.
Утром мы поехали в клинику.
- Пап! – мальчик кинулся к койке.
Я лишь слабо улыбнулся, видя состояние друга: одна часть лица – сплошной синяк. Дэвид кое-как, через боль, положил Тому руку на плечо и скривился в косой улыбке.
- Ты как?
- Нормально, - хрипит. – Спасибо, что приехал.
Врач позвал меня.
- Мне сказали, что вы формально отвечаете за ребёнка. Можем мы отойти?
- Да, безусловно.
Мужчина буквально вытолкал меня в коридор.
- Я осведомлён, что герра Йоста переведут в частную клинику. Всё, что было в моих силах, я уже сделал.
- Подождите, - вскидываю руку, - я очень плохо спал, доктор. Расскажите о его состоянии коротко и ясно, пожалуйста.
- Дело в том, что тромб мы удалили, никакой угрозы для жизни нет. Когда герр Йост очнулся, мы проверили его чувствительность. Увы, наши опасения подтвердились. Это значит...
- Не надо, я сам врач, я понимаю.
- Тем лучше, - он положил мне руку на плечо, легонько сжав. – Удачи вам.
Это значит, что Дэвид не сможет ходить. Он не может почувствовать ногу, не может ею пошевелить. И он... он останется инвалидом.
Меня прошила такая дикая боль, что я чуть не задохнулся. Осел на пол и стал ворошить все известные мне факты, чтобы прийти в себя. Сама мысль о частичной дееспособности Йоста меня била в грудь, вставляя иголки под кожу. Не знаю уж, что лучше: перенести инсульт в этом возрасте или узнать, что никогда не сможешь ходить. Да я себе даже представить не могу, как он будет сидеть в инвалидной коляске. Боже, какой ужас! И всю жизнь, которую он знал до аварии, подмяло под себя это обстоятельство.
- Билл, ау, Билл?
Том трепал меня, испуганно таращась.
- Да, что?
- Ты будто в трансе был. Что случилось?
- А-ха-ха, - нервный смех, - ничего, я тут вспомнил, что морские звёзды могут пол менять.
- Реально? – пацан мне не поверил.
- Отвечаю. А моллюски так вообще несколько раз за жизнь перевоплощаются. – Поднимаюсь. – Как он?
- Нормально, пойдём.
Мне было некомфортно находиться в палате. Дейв молчал, только следил за нами глазами. Мелкий что-то трепал, а я мял край футболки.
- Сын, принеси Биллу кофе. Да и сам выпей, а то вы оба как два бледных червя.
Тот кивнул и умчался.
- Ты всё знаешь? – тихо хрипит, вновь искривившись в улыбке.
- Да, но это не навсегда!
- Не стоит меня успокаивать.
- Я серьёзно, - подскакиваю, - были случаи, когда чувствительность возвращалась через два дня, через неделю.
Он долго смотрел на меня. Я всей душой пытался себе поверить. Хотя что там – я и так верю, потому что это факты. Когда вернулся мелкий, то Дейв расслабился и кивнул.
... Джозеф вернулся через два дня. Мы переправились в клинику, где у Дейва была одноместная палата, целая рота медсестёр и врачей. Я бы сказал, что они походили больше на услужливых слуг. Старший Йост поднял на уши всех. Перспектива потенциальной инвалидности брата его не устраивала. Он провёл многие часы в переговорной, советуясь с врачами. Все говорили одно и то же – надо ждать. И вот на шестой день после аварии, когда по обыкновению Дэвиду проверяли ногу, он почувствовал прикосновение шариковой ручки. Тогда мы поняли, что наши молитвы были не напрасны. Мне дали указание – пристроить Тома в школу. Он не мог просто так сидеть у кровати отца и ничего не делать. Первым делом мы обратились в его старую школу. Нам дали добро, но лишь как на временно слушающего. Этого было вполне достаточно. Лечащий врач Дэвида сказал, что если чувствительность вернулась и есть сила воли, то можно встать на ноги, но для этого надо упорно тренироваться. Мне было сложно представить, что ждёт Йоста в ближайшие месяцы, но я дал себе слово, что не брошу его. Джозеф даже выдохнул с облегчением, сказав, что из пациентов на мне висит лишь Илиана, до которой ехать максимум двадцать минут.
Дэвида выписали, и я понял, что начался мой персональный ад. Он не мог ходить, поэтому нам впихнули инвалидное кресло. Было абсолютно невозможно на нём подняться на второй этаж, поэтому мы решили устроить комнату Дэвида из гостиной. Всё это было дико неудобным, но деваться было некуда.
Первое время Дейв упирался и говорил мне возвращаться домой, но я был столь же упорен, как он, а потом напомнил, что именно он сидел в тот день со мной в ванной и утешал. Именно он выбил из моих пальцев лезвие и именно он дал мне надежду на будущее. Этот баран всё ныл, что я не должен поступать так из жалости, что у него достаточно денег нанять сиделку, что я должен жить своей жизнью. Тогда я надавал ему пощёчин и сказал, что люблю этого идиота, даже если он не встанет с этого чёртового кресла. Потом, конечно, просил прощения. Но мужчина поверил, что всё это я делаю, потому что должен быть с ним рядом. В самый разгар нашего разговора я сказал, что даже если он и наймёт кого, я не уеду.
Виктор приехал ко мне через десять дней. Он был вымотан и слишком бледен. Привёз мне лэптоп, вещи кое-какие. Дэвид был абсолютно не против его присутствия.
- Рыбка, я так по тебе соскучился.
Он хотел закрыть дверь, но я остановил его, сказав, что Дэвид спит внизу и если ему что-то понадобится, то я должен это услышать и спуститься. Виктор слабо выдохнул и смирился, но всё равно полез ко мне целоваться. В итоге он раскрутил меня на минет, а потом довольно засопел. После разрядки я поплыл как масло, понимая, что нереально долго нахожусь в напряжении.
Их знакомство было сумбурным, потому что Дрессель приехал вечером, когда Йост засыпал. Утром же, за завтраком, они разговорились.
- Так значит, ты невролог?
- Пока ещё не совсем, но в будущем – да.
- И ты приехал в Дрезден учиться?
- Я перевёлся, - Вик помог мне с кофе, разливая всем по кружкам. – У меня нет как таковой семьи, поэтому в Штутгарте, откуда я приехал, меня ничто не держало. И, если говорить откровенно, я очень этому рад. – Парень бросил на меня тёплый взгляд, а я смутился.
Том скептично зыркнул на нас, сцапал свою порцию и ушёл наверх.
- Может, вы сходите куда? – предложил мужчина.
- Нет, - я уставился на Дэвида, будто он меня ударил, - я останусь с тобой.
- Ты мне как мамочка.
- Просто Билл основательно подходит к делу.
Я надулся на них обоих. После завтрака Вик пошёл спать. Мне показалось это странным, ведь он ночью спал и вновь ушёл, но смотря на его состояние, я снисходительно кивнул, подумав, что Питер юношу заманал на работе.
- Я в туалет хочу, - обречённо сказал Йост.
- Пошли. И да, - обхожу коляску, - перестань делать вид, будто ножом в меня тыкаешь. Мне не причиняет неудобств помощь тебе.
- Ты прямо Мать Тереза.
Я помог подняться Дэвиду. Надо было сделать три шага до унитаза от порога, и это были самые ужасные моменты – не три шага, а три года в муках. Каждое движение приносило ему боль. Мы оба понимали, что если уж он не может сам подняться и дойти до туалета, то ни о какой терапии и речи не шло.
- Я чувствую себя ужасно от этой беспомощности.
- Надо Богу спасибо сказать уже за то, что в живых тебя оставил. Ничего, отсидишься в этом уродливом кресле, потом будут костыли и упражнения, физкультура, а затем пойдёшь сам. И будешь, - выдерживаю театральную паузу, - как новенький!
Дэвид опирается о стену, а я распахиваю его халат. Он не носит ничего, что надо было бы снимать – с этим больше проблем. Медленно садится с моей помощью. Сам я открываю двери душа и сажусь на пол кабины.
- Он ничего, - подмечает, рассматривая надпись на моей футболке.
- Спасибо.
- Но я лучше.
- Никто не спорит, - улыбаюсь.
Когда бизнесмен кивает, я встаю, отрываю немного туалетной бумаги и подаю. Дэвид вытирает свой член и затравлено выдыхает – ему вновь нужна моя помощь. Подхватываю его под руки и поднимаю. Он сам запахивает халат. Эти три шага обратно – ещё хуже, чем первые, потому что мы оба знаем, что всю эту боль нужно преодолеть снова. Когда Йост в кресле, я даю ему антибактериальную салфетку. Мыть руки, когда на ногах не стоишь, очень проблематично. Мы возвращаемся на кухню. Я обычно разрешаю Дейву поработать за компьютером. Он открывает свой лэптоп и погружается в бизнес, а я наблюдаю за ним. Он уже делает успехи, не жалуется, когда приходиться вставать. Конечно, было бы проще ходить не в туалет, а подставлять утку, но надо же с чего-то начинать. Внезапно рядом со мной появляется Том и уведомляет, что сваливает на свидание. Дэвид молча кивает на просьбу о деньгах. Он старается не бывать дома, чтобы не видеть отца таким, но в глубине души переживает, хоть и пытается этого не показывать.
Виктор спустился только к обеду, легко чмокнув меня в висок. Они продолжили трепаться с Дэвидом обо всём на свете, в основном их очень увлекла тема политики. Я сварил овощей и сделал лазанью. Перед едой дал Йосту нужные лекарства. Вообще, в их обществе было комфортно, они обсуждали какие-то вопросы (в слова я даже не вслушивался) и находили компромисс. Затем Виктор мне помог: я убирал первый этаж, а он мыл посуду и расставлял на кухне всё по местам, Дэвид же вновь уткнулся в лэптоп. Это время было отведено для каждого отдельно. Обычно я читал или гулял в саду, ходил в магазин или ещё чем-нибудь занимался, когда убеждался, что Дейву ничего не требуется. Сейчас же мне было так лень что-то делать, поэтому добрался до спальни и свалился на кровать. За окном вновь стал барабанить дождь. Том вроде бы был в ветровке. Даже если нет, то у него хватит мозгов укрыться от дождя и не простыть.
- Ты выглядишь вымотанным, - в проёме появляется Дрессель.
Я открываю только один глаз и хмыкаю.
- Такого же о тебе мнения.
- Давай сделаю массаж.
- Ой, было бы замечательно, - поворачиваюсь на спину и стягиваю футболку.
Вик усаживается мне на задницу и мягко мнёт кожу.
- Твой друг – мировой мужик.
- Он мой бывший любовник, который удержал нашу дружбу за хвост. Я ему очень благодарен за то, что он оказался рядом в кризисный момент. Да и потом, он сам по себе много для меня значит.
- По крайней мере, мне понятно, что он толковый.
Вик разминает шею, а я готов выть от удовольствия.
- Когда ты поедешь обратно?
- Завтра, мне в понедельник на работу. У нас там один пациент есть, будет операция, я должен ассистировать.
- Твоё первое «боевое крещение»?
- Нет, это третий раз.
Я весь расслабился и превратился в одну большую лепёшку. Мне хотелось спать, но я понимал, что нужно ещё поменять Дэвиду бельё, приготовить ужин, проследить за тем, чтобы Том сделал уроки, напичкать «больного» таблетками, всех уложить спать и поставить дом на сигнализацию.
- Ты чудовище! От твоих рук я спать хочу...
- Не засыпай, - наклоняется и целует меня в шею, - если тебе надо вставать.
Он шлёпнул меня по попе и поднялся.
- Пойду развлекать твоего друга, а ты пока полежи.
Я угукнул и прикрыл глаза. А вскочил как-то резко. У меня затекла рука, на которую я положил голову. Внизу раздавался смех. Стоял уже вечер. Надев футболку, спустился вниз.
- Привет, - хором сказали мне все.
- Привет.
- Садись ужинать.
Пахло вкусно. Пока я накладывал себе порцию, Виктор рассказывал какой-то смешной случай про школьные годы. Том хохотал очень задорно, Дэвид, наоборот, сдержанно хихикал. Дрессель улыбался и продолжал вещать. Я сел рядом с любовником, привалившись к его плечу. Мне было дико комфортно и уютно с ними. Потом у Вика зазвонил мобильный, и он отошёл. Я убрал тарелки и поставил чайник.
- Расскажи про свои свидания, - попросил Дэвид сына, а я навострил уши: тоже было интересно.
Дрессель спустился, как-то косо улыбнулся и сел.
- Кто звонил?
- Владелец квартиры, хочет встретиться.
- Что-то серьёзное?
- Без понятия.
Я решил не спрашивать больше ничего. Надо будет – сам расскажет наедине. В итоге мы слушали пересказ Тома о девушке, которая ему нравится. Потом, когда я напичкал Дейва лекарства и уложил, мы с Виктором пошли наверх.
- Ты был бы хорошей мамой, - лениво тянет.
Я даю ему мощную затрещину. Возмущается, трёт ушибленное место и заползает на кровать.
- Как у тебя дела на работе? Мы так и не поговорили толком, - упрекаю.
- Нормально. Про операцию я говорил, это третий раз, когда я буду ассистировать.
- С Питером у вас никаких тёрок нет?
- Нет, мы сейчас контактируем с другими врачами, а с ним видимся лишь раза три-четыре в день.
- Не стоит нагнетать отношения, просто вытерпи всё это время, ладно?
- Я стараюсь, - он улыбается.
Следующим утром к нам пришла женщина. Она была личным тренером Дэвида и массажисткой. Ему надо было раз в два дня делать кое-какие упражнения, потому что до туалета он уже мог передвигаться. Я смотрел на Йоста и понимал, что учиться ходить заново – это испытание для действительно сильного человека. Чтобы не мешать занятиям, мы с Виктором и Томом поехали в город, решили сходить в кино. Я продолжал дёргаться, переживал. Фильм для меня прошёл скучно и бесцветно. Том ушёл от нас вновь на встречу, на этот раз с друзьями. Я восхитился его самостоятельностью. Он вырос и перестал быть назойливой блошкой, каким я его запомнил при первом знакомстве. Виктор старался не говорить без надобности, не раздражать меня. Когда мы вернулись, Дэвид выглядел вымученно. Тренер растирала ему ноги и говорила, что он молодец. Я чисто физически не мог на это смотреть. Уходя, женщина подбодрила его и сказала, что прогресс есть, возможно через неделю или две он сможет передвигаться сам, без помощи, но только с костылями. Я пришёл в ужас, представив это зрелище, но смысл слов меня утешил. Эльф сообщил, что ему нужно ехать. Мне было уже не до чего, поэтому я молча вложил в его ладонь ключи от машины и кивнул, мол, не спрашивай, а поезжай уже домой.
- Ты доверяешь ему.
- А не должен? – я подал Дэвиду чай, с любопытством смотря, как он выделяет какие-то строчки на документе.
- Безграничная доброта наказывается.
- Я просто позволил ему уехать на своей машине. Я не отдал ему душу на блюдце.
- Когда я говорил тебе попробовать, - мужчина поднимает на меня взгляд и пристально смотрит, - я имел в виду не это.
- Погоди, - сажусь напротив, - на что ты намекаешь?
- Ты слишком влюблён, Билл, и позволяешь себе не замечать некоторых деталей. Я не говорю, что Виктор дурной, просто он ждал от тебя именно этого – безграничного, неконтролируемого доверия. И ты даже не задумался о последствиях, когда отдавал ему ключи.
- Ты хочешь сказать, что он попадёт в аварию и помнёт крыло?
- Нет, но предположить можно всякое.
- То есть, ты против того, что я с ним встречаюсь?
- Я против того, что ты не думаешь о том, что делаешь, не хочешь анализировать свои поступки, совершённые с его участием или из-за этого человека. Ты переехал к нему, поддался влечению...
- Дэвид, когда я пришёл на встречу в твой отель, я тоже поддался влечению, и ты считаешь, что это было неправильным?
- Ты никогда со мной не жил, всегда анализировал ситуацию и рационально мыслил.
- Сейчас я, по-твоему, отупел?
- Я уже сказал – ты влюбился и потерял голову.
Я разозлился. Потому что искренне считал Дэвида неправым. Не мог я потерять голову, она при мне, и я думаю о том, что делаю. Любовь – это доверие. Виктор доверяет мне, а я ему. Простое уравнение.
Мне не хотелось продолжать эту тему, поэтому я быстро допил свой чай и ушёл.
... Всё постороннее отошло на второй план, когда дела Йоста пошли в гору. Прилетел Джо и привёз костыли, похвалил брата за труды, ведь были заметны успехи. Теперь Дейв мог сам встать с дивана, сам дойти до туалета. Конечно, это занимало много времени и сил, но он делал это постоянно, не прося помощи, даже если мужчине было невозможно тяжело. Дэвид старался ходить на костылях часто, превозмогая боль. Но никогда не жаловался, ни слова не сказал, что ему больно или он не может. Упорно вставал каждый раз, делал шаг и не кривился. Мы с Томом знали, что он страдает, и пытались всячески облегчить его муки, не доводить его, не лезть.
Октябрь обрушился омерзительной погодой. У меня не было ничего, что могло бы защитить от беспощадного ветра. Тогда на помощь приехал Виктор, привезя целую сумку шмоток и заявил, что увольняется. Я взялся за голову. Это было катастрофой. Вся практика летела к чёртовой матери. Но Дрессель казался ужасно довольным и даже счастливым. Когда он уехал, я почувствовал на своих плечах груз проблем, с которыми не могу справиться. Илиана не настаивала на моих частых приёмах, чему я был нескончаемо рад. Я прямо-таки кожей ощущал, что это не предел, не конец этим неприятностям. Естественно, свалилась проблема похлеще: Виктор позвонил мне в панике.
- Я не ожидал такого.
- Что произошло? – выдыхаю безнадёжно.
- Хозяин квартиры взял с меня оплату до конца года, а сейчас говорит, что так как мы живём вдвоём, надо повысить оплату за воду и отопление. Это плюс сорок евро за каждый месяц, начиная с того, когда ты переехал.
- Супер!
- Я в шоке, что он только сейчас об этом сказал, и я в панике.
- Почему?
- Потому что увольняюсь! Я отрабатываю свои последние дни и не уверен, что могу потянуть такую выплату.
- Он дал тебе время?
- Три дня – ничтожно.
Виктор чуть не рыдал. Его голос был плаксивый и какой-то колкий. Я вновь выдохнул и подумал, что это больше моя проблема.
- Ты можешь заплатить по карте?
- У меня на счету нет нужной суммы, мне ещё не перевели.
- Тогда запиши данные моей.
И только после того, как я сказал это, задумался над своей репликой. Нет, я не должен сомневаться, ведь это я виноват, что повысили сумму и требования возросли. Да и Виктора я знаю уже долго, мы любим друг друга. Я не должен сомневаться.
- Билл, не стоит, это же я снимаю квартиру. Я лишь прошу у тебя совета.
- А я даю тебе объективное решение. Пиши данные карты и заплати ему. Лучше сделать так, пока не нажили проблем.
- Я не могу.
- Можешь, да и деваться тебе некуда.
Снизу донёсся смех Дэвида. Я вспомнил его слова о выводах, о последствиях. Поэтому достал свою учебную карту, на которой было около тысячи евро. Всё-таки я трус! Продиктовав ему все данные, отложил карту и сел на кровать. Он говорил про своё недовольство, будто это вымогательство, но я сказал ему, что люблю. Он замолчал, а потом как-то непонятно вздохнул, заверив меня, что я самый дорогой человек в его жизни, и как только он отработает положенные после увольнения дни, приедет в Берлин, если, конечно, Дэвид не будет против его присутствия. А затем поблагодарил меня за произнесённые слова любви. Я положил трубку, слабо улыбнулся и потёр виски. Надо было дать данные рабочей карты, там у меня есть пара тысяч, плюс скоро аванс придёт за работу с Илианой. Но я решил подстраховаться.
Дэвид выслушал меня спокойно и ничего не вставил, пока я говорил про Виктора. Потом Йост посмотрел на меня сканирующе и сказал, что если мне очень нужно присутствие любовника в его доме, он не возражает. Виктор может тут жить, пока я сам здесь нахожусь. Но предупредил, что длительное его присутствие нежелательно. Я не знаю, что Дейв имеет против Дресселя. И когда я задал этот вопрос, он ушёл от ответа.
Эльф приехал безумно довольный, привёз самые необходимые вещи и даже подарки для Тома и Дэвида. Бизнесмен снисходительно пожал ему руку и попросил располагаться. Мелкий был в восторге от такой компании, потому что не будет скучно. Я помогал по дому и старался как-то влиять на занятия Дэвида, но с каждым днём он отдалялся от меня. Нежно говорил, что я не должен ему потакать или отказывался от помощи, мотивируя это тем, что он должен всё сделать сам. Наши отношения покрылись льдом, когда мы с Виктором, видимо, очень шумно занялись сексом. Дейв теперь перебрался в свою спальню, а она находилась за стеной. Утром он просверлил меня взглядом, до этого никогда не позволяя себе подобного. Я будто узнал его с другой стороны. Мне становилось страшно, когда я садился в машину и ехал к Илиане, думая, что же Виктор и Дэвид будут делать наедине. И молился, чтобы только не было скандала. Я любил их обоих и не хотел ссор. Любовник сидел без работы, его это угнетало, поэтому он тоже становился раздражителен, как и Йост. Я жил будто среди двух ежей, которые готовы в любую минуту всадить в меня пару десятков иголок. Тогда я подумал, что стоит спросить у Джо про вакансии для Виктора. Так не могло продолжаться долго, потому что мы жили на мои деньги. Когда об этом узнал Дэвид, он взбесился.
- Ты себе что позволяешь? Ты совсем разума лишился?
- Почему это?
- Билл, я впустил его в свой дом, я разрешил вам жить вместе, но ты ему больше нянька, чем вторая половина.
- У него сейчас трудности, он сидит без работы. Дэвид, пойми, я не могу смотреть на него такого. Виктор ушёл из клиники в Дрездене, просрав практику. Он потерял два года жизни. Не думаю, что ему где-то это зачтётся. Войди в положение. Я люблю его и хочу лишь добра.
Мужчина чуть сузил глаза. Его ноздри раздулись, но потом он успокоился.
- Хорошо, если Джозеф его устроит в наш центр, если он будет работать добросовестно, то я не буду против. Но это уже слишком, Билл.
- Почему ты так негативно настроен?
Я не знал, куда деться от отчаяния. Все против нас, никто не поддерживает мой союз с этим парнем.
- Он манипулирует тобой, дурачок!
- Не правда, - теперь уже я вспылил.
- Ты не видишь, а он пользуется тобой, твоими связями. Билл, ты из-за него всех друзей растерял. Протри глаза.
Я открыл рот и хотел заорать, но взял себя в руки.
- Мы уедем. Не нужно нам никакого места в твоей клинике. Если надо будет, и я уволюсь. Не смей говорить гадостей о нём. Мы любим друг друга и мы будем вместе, если даже вся планета будет плевать в нашу сторону.
Дейв смягчился. Он сел, сцепил руки в замок.
- Не стоит кидаться в крайности. Это слишком радикальное решение, импульсивное. Мысли мальчишки, Билл. Ты не такой.
- Даже если я и мальчишка, без разницы. Я и так устал, я чувствую себя отвратительно, борясь за своё счастье со всеми вами. Ты, Дэвид, ты же любишь меня, ты всегда был на моей стороне. Что же произошло?
Я взял его за руку и посмотрел в глаза. Он плавно отстранился.
- Ты не того выбрал в спутники жизни.
- Хватит! Прекрати говорить о нём!
- Заметь, что о Кауэре я молчу.
- Не хватало ещё и этого.
- Билл, единственное, о чём прошу тебя, поставь себя на моё место и посмотри на свои отношения с Виктором моими глазами. Я не буду тебе мешать. И ничего против твоего любовника я не имею. Мне просто тебя жаль.
Я вспыхнул, но не позволил себе ругаться. Ушёл наверх и пробыл там до следующего дня.
Собеседование у Виктора прошло удачно. Парень был рад. Дэвид притворялся, будто всё хорошо. Я злился, он хотел наладить отношения, но я не мог себя перебороть. В тайне радовался его успехам. Он передвигался полностью на костылях, инвалидное кресло увезли. Ступеньки теперь не казались ему адом. При Томе мы играли в замечательную игру: «Как всё прекрасно в этом мире, правда?» Меня выводило, что я одинокий воин на этом поле и борюсь со своими же друзьями. Никто мне не писал и не звонил, а я как-то не видел в этом нужды. Единственное, хотелось поговорить с Питером, но гордость... Тупая дура!
Виктор работал уже неделю, приходил поздно и уходил рано. Дэвид ездил в клинику и упражнялся там, не позволяя никому видеть его боль. Я убирался в его кабинете и увидел стикер, на котором был написан электронный адрес Кауэра. Меня это насторожило. Хотя, они работали вместе, Том делал для него фотосессию в Нью-Йорке. Кажется, я зациклился на себе и Викторе. Если бы Том хотел встретиться, он бы остался у Илианы дома и дождался бы моего приезда. В последнее время, когда всё это обрушилось на меня, я не могу передохнуть от мыслей и накручивающихся на мой мозг проблем, думая, что это заговор. Чушь! Самое ужасное, что при общении с Илианой я теряю концентрацию и постоянно в мыслях возвращаюсь к спорным вопросам. Как мне всё это надоело. Я не могу нормально дышать, мне кажется, что чья-то рука давит на горло.
И вот в середине октября, когда я был похож больше на зомби, думая, как бы наладить отношения с Дэвидом, и безвольно подставляя своё тело под Виктора, случилось что-то из ряда вон. Дэвид уехал на процедуры, Том учился, а Вик был на работе, я вышел в сад, укутавшись по уши. Дул пронизывающий ветер. И рядом с нашим домом остановилась до боли знакомая чёрная машина. Я распахнул глаза, не веря им. Он вышел, застегнув плотно куртку и пошёл в мою сторону. В голове стучало: «Беги!», - но я остался сидеть на месте.
- Надо поговорить, - начал Том резко.
Он не поздоровался, ничего не сказал больше. Я не ожидал, конечно, что он разразиться тирадой, но банальное «Привет» не помешало бы.
- С какой стати?
- Ты вляпался в дерьмо, тебя надо вытаскивать.
- Ты что это, мой персональный рыцарь?
- Воспринимай, как хочешь.
Он указал на дом. Я лишь пожал плечами, типа, мне всё равно. Парень прошёл вперёд. Я жадно вперился в его фигуру взглядом. Он практически не изменился... Боже, кого я обманываю? Ещё как он изменился! В прихожей Кауэр снял куртку и обувь, прошёл на кухню, поставив чайник. Я сглотнул. Он выглядел бесстыдно привлекательным. Толстовка была дорогой и очень ему шла. Брейды были собраны, но не стягивали голову. Кожа смуглая, руки облепляли рельефные мышцы, которые стали толще. На нём были какие-то странные джинсы, я так понял, сделанные на заказ. Том казался уверенным в себе, красивым, самодостаточным. Меня сбил с мысли его запах, тот самым, пленительный и любимый. Но я приказал себе опомниться, ведь он мне практически чужой человек. Но смотря на него, я не мог контролировать свои чувства. Прошлое, что нас связывало, всплывало воспоминаниями в памяти.
Томас сел напротив, как-то криво улыбнулся.
- Я знаю о положении твоих дел сейчас.
- Мне льстит такое внимание к моей персоне с твоей стороны, - я скрестил руки на груди и уставился в стену.
- И ты должен знать, что я не собираюсь тебе мешать жить своей жизнью.
- Не похоже, - окидываю его скептическим взглядом, - одно твоё присутствие говорит об обратном.
- Я хочу лишь помочь.
- Детям в Африке помогай. Я вроде бы не обеднел, не умираю.
- Ты связался не с тем человеком.
Я сел ровно и испытующе посмотрел в карие глаза.
- Кто ты такой, чтобы указывать мне, с кем быть?
- Я бы не вмешался, не будь это серьёзно. Билл, не стоит лгать себе и мне тоже. Мы никогда не забудем друг друга, и я тебе не враг. Ты мне больше, чем друг, даже если мы и не общаемся.
Любопытно. Я ничего не сказал, дав ему продолжить.
- Я знаю, что ты поссорился со всеми друзьями. У тебя только одна пациентка. Сейчас ты зарабатываешь в три раза меньше, чем два месяца назад. Я не упрекаю тебя, но ты подумал, по какой причине всё это происходит?
- Я не обязан отвечать.
- Нет, разумеется, но даже если сейчас я уйду, хотя предлагаю свою помощь абсолютно бескорыстно, ты пожалеешь, что отказался от этого разговора, ведь в данный момент я единственный близкий тебе друг.
- Вот как?
Он ухмыльнулся. Чайник щёлкнул. Кауэр поставил передо мной чашку, указав на напиток.
- Зачем ты приехал?
- Хочу поговорить. Точнее, кое-что рассказать.
- Слушаю.
- Я с самого начала знал о твоих отношениях с Виктором. Моё мнение по этому поводу абсолютно не важно. Меня просто поставили в курс дела. Затем, когда ситуация начала накаляться, это стало и моей проблемой. Не думай, что я хочу нагадить, но и не вмешаться не могу. Когда ты переехал к Виктору, пружина туго сжалась. Сейчас, если вдруг что-то случится, ты не сможешь ни к кому обратиться. Ты это осознаёшь?
- Что именно?
- Ты остался один, Билл, со своим любовником. Вокруг вас никого нет. Ты же ощущаешь негатив в этом доме, и всё потому, что вам не рады.
- Ты священник что ли, не пойму? Ты чего хочешь вообще?
- Хочу, чтобы ты понял наконец, как ты испортил собственную жизнь.
- Я не подписывался на это, тебя не ждал, так что, будь добр, свали отсюда!
- Ты злишься, потому что понимаешь - я прав.
- Ты свою правоту решил тут доказать? Прости, но ты не того выбрал. Спасибо, но я знаю как мне жить и что делать, поэтому разберусь без тебя.
Кауэр отпил немного чая, отставив кружку.
- Наивно полагаешь, что ничего не происходит?
- Это не твоё дело!
- Теперь моё. Я не могу позволить тебе погрязнуть в этом ещё больше.
- В чём? В любви? – наглый выпад.
Том теряется. Никто не может знать меня лучше, чем я самого себя!
- Уверен?
- Это уже наглость, Кауэр, - возмущаюсь, - допивай чай и шуруй отсюда!
- Не хочешь по-дружески, поговорим беспристрастно. Ты не знаешь этого человека. Ты не представляешь, кто он такой и что было в его жизни до тебя.
- Да неужели? – раздражаюсь. – Хочешь сказать, что ты знаешь его лучше, ты, левый человек, по сути никто? Это я с ним сплю, я с ним разговариваю и делюсь секретами. Не неси бреда, пожалуйста, не порть моё мнение о тебе окончательно.
Я знаю за какие нити надо дёргать. Самолюбие Тома задето, поэтому он сейчас вспыхнет, как спичка.
- Я не поведусь на твои провокации, я не за тем здесь, - качает головой и улыбается лукаво. – Тебе никогда не приходило в голову, что он что-то скрывает? Утаивает некую деталь, из-за которой мозаика в твоей голове не складывается?
Моя бровь поплыла вверх. Я прыснул настолько брезгливо и недоверчиво, что это невозможно было не заметить. Но фотограф остался непреклонен.
- Нет.
- А зря.
- Это твои предположения?
Мне удалось его сбить с толку. Он отставил кружку.
- Это факты, - отвечает осторожно.
- А где доказательства?
И вот он – взгляд поверженного. Кауэр теряется окончательно, сжимает губы, опускает глаза. Нечем ему крыть. Я испытующе смотрю на собеседника, а он подбирает слова.
- Хорошо, доказательств нет, но аргументы ещё остались.
- Ты вновь будешь говорить про нас? Не надо, Том. Мы это уже проходили и не единожды. Зачем затрагивать то, что уже не имеет для нас обоих никакого значения?
Я блефовал, безусловно. Экстремал выдержал мой взгляд, не изменившись в лице.
- Ты серьёзно считаешь, что это любовь?
А вот сейчас он нажал туда, куда не следовало. На своеобразную красную кнопку. Я сжал зубы и глубоко вдохнул, смотря на него с ненавистью.
- Как ты смеешь вообще?
- Я задал вопрос, - пожимает плечами.
- А я игнорирую его.
- Потому что сказать нечего? – улыбается гадко и пакостно.
Сволочь! Провоцирует.
- Ладно, хочешь знать, так я скажу, мне нечего скрывать. Да, я серьёзно считаю, что это любовь. Взаимная и глубокая, та, которую ни ты, ни Дэвид мне не дали. И эти отношения не просто важны для меня. Я ими дышу и борюсь за них каждый день. Ок, возможно, все против и не ленятся это высказать, но мне глубоко плевать, потому что он любит меня, доверяет и хочет оставаться рядом. А вот теперь подумай: ты всегда где-то был, куда-то уезжал, а Дэвид работал. И ни один из вас не был по-настоящему рядом со мной. Лишь видимость отношений, лишь слова. А Виктор проникся, смог. Если мне плохо, он не останется равнодушен и не убежит. Будет утешать и говорить, как я важен для него. Со своей стороны, я поступлю так же. А что я получил от отношений с тобой? – склоняю голову и ухмыляюсь. – В конечном счёте лишь разочарование. Да, я не спорю, это время было действительно хорошим. Но ты никогда не был со мной, никогда по-настоящему не любил. Я готов был мириться с тем, что на первом месте для тебя Эмма, потому что люблю её не меньше, но когда передо мной встала ещё работа, экстрим, друзья и карьера – прости, это слишком. Я ещё ценю себя и уважаю. А самое забавное, что при виде опасности, ты трусил и поджимал хвост. Вообще, ты должен быть мне благодарен, что я тогда уехал, перед судом. Я избавил тебя от надобности врать мне и говорить, что моя так называемая «отставка» единственный выход. И что потом, Том? Ты нашёл себе другую. Вот как просто. – Закидываю ногу на ногу. – Дэвид в этом плане оказался лучше, но работа – превыше отношений. Я не хочу мириться с этим. С тобой я надеялся на будущее, с ним – нет. Но он оказался более компетентным. Сейчас же, когда в моей жизни есть любимый человек, стабильность, ты появляешься спустя тучу времени и заявляешь, что всё это лишь качественный заменитель, мишура, пустившая пыль в глаза? Прости, но я не поверю твоим словам, как бы ты ни старался. Мне действительно жаль, что так вышло, что наши пути так круто разошлись, но я не намерен менять свою жизнь на что-то другое. Виктор для меня опора и рычаг, я хочу оставаться счастливым, и даже если мне придётся выслушать сотню таких, как ты, я выдержу и не усомнюсь в нём.
Том посмотрел на меня с жалостью. Это взбесило.
- Я верю в твоё отношение к нему, но... ты не можешь любить его сильнее, чем меня.
Взрыв. Я долбанул кулаком об стол так, что чашки попадали вместе с приборами. Мы оба не шелохнулись. Я сверлил его глазами, прожигал ненавистью.
- Я скажу тебе одну вещь, после которой ты пожалеешь, что завёл об этом речь.
- Давай, - спокойно отвечает.
- Я безумно хотел тебя, ждал нашего секса. Молился, плакал, упрекал. Я радовался всем твоим победам, переживал в случае неудачи. Когда ты болел, я был рядом. Ты всегда на меня мог воздействовать. Я хотел быть с тобой, хотел пойти рядом по жизни, думая, что ты идеальная для меня пара. Искренне верил тебе, заботился. Ты был для меня чем-то вроде кумира, которым я восхищался и желал. Эта была страсть, привязанность, вожделение, нереальное влечение, симпатия, слабость, но не любовь. Да, Том. Не любовь. Я никогда не любил тебя. Да, признавался в чувствах, да, стелился, пережил два изнасилования, ревность, разрывы... Но то, что происходит со мной сейчас – в миллион раз сильнее, больше, глубже, лучше. Ты не мог дать мне стабильность, и вот сейчас я понял-таки, что именно это было мне нужно. Взаимная нежность, равноправие. Всё это я не смог бы никогда получить рядом с тобой. Я хотел оставить это в секрете, не ранить тебя, ведь ты... ты дорог мне до сих пор. Прости за эту правду.
Кауэр долго смотрел на меня, молча и напряжённо. Потом встал и ушёл, не сказав ни слова. Я взглянул на разбитые чашки.
- Прости меня, пожалуйста. Прости!
Я смотрел на осколки, чувствуя ещё аромат его тела, и думал, что он сможет быть счастлив, когда найдёт, наконец, то, что ищет.

Продолжение
Предыдущая часть