Автор: Бельчонок Шуша

Название: Основы совместного проживания, или Как как довести парня за 10 дней

Беты: Smile of Cheshire, ~Cinnamon pie~

Категория/Жанр: slash, romance, humor, ER

Рейтинг: R

Статус: в процессе

Пейринг: Том/Билл

Размер: midi

Предупреждения: однополые отношения, розовые сопли, жуткая неоригинальность идеи и полное отсутствие чувства юмора у аФФтара – все как всегда. Ага.

Размещение: только с разрешения автора

От автора: данный текст несет только РАЗВЛЕКАТЕЛЬНУЮ функцию, поэтому глубокого смысла и философских идей тут искать не стоит

Краткое содержание: менеджер среднего звена и программист решают съехаться вместе. Выдержит ли любовь испытание бытом? Или разбросанные повсюду носки в какой-то момент становятся намного важнее чувств?






День 4
Основы домашнего цветоводства и общего крючколомательства

Булочкин, как всегда, был потрясен
железной логикой железного Колобка.
© Э. Успенский

POV Tom
По сравнению со вчерашним днем сегодня я проснулся удивительно легко. Просто открыл глаза, потому что понял, что все, спать больше не хочется. По привычке перевожу взгляд на будильник и ошарашено вскочив, сел на кровати. Проспал! Черт! Рывком соскакиваю с кровати, пытаясь нащупать тапочки, с пятой попытки ноги попадают в цель, правда, по закону подлости на левую ногу наделась, конечно же, правая тапка, а на правую – левая. Чертыхнувшись, я переодел их и потряс блаженно похрапывающего Билла за плечо.
- Билл! – кажется, мой пробуждающий зов был больше похож на вопль отчаяния девицы, над которой собираются надругаться. Даже Билла проняло. Обычно его не разбудишь, пока он не выспится или сам не захочет открыть глаза, а сейчас он с каким-то сдавленным хрипом подскочил на кровати, ошарашено хлопая полными ужаса глазами. Мне показалось, или он даже мурашками покрылся?
- Что случилось? - он продолжал все так же судорожно шарить взглядом по сторонам и выглядел настолько потерянным и испуганным, что его тут же захотелось обнять и успокоить, потому что казалось, еще чуть-чуть, и у него случится сердечный приступ.
- Ну ты чего? - я со вздохом сел на кровать и аккуратно обнял его. Хоть Билл и ершился, что спина не болит, я заметил, что, укладываясь спать, он лег на бок, и утром спал тоже на нем, значит, она все-таки еще болела. - Мы проспали, - я потрепал его по голове и с тоской посмотрел на будильник, который отчаянно мигал цифрами 13:44.
- И это все? - изумленно выдохнул он, рывком разворачиваясь ко мне лицом. - Зачем так орать-то надо было? - удивительно, но любимый человек даже зевает очаровательно, прикрывая совсем не детской ладошкой рот.
- Ну… - на пару секунд я растерялся, совершенно не представляя, что ему ответить. И правда, зачем я так орал?
- Давай спать, - сквозь очередной зевок выдавил Билл, и попытался вывернуться из моих рук и лечь обратно.
- Стой, а на работу? - эта ситуация все глубже и глубже вгоняла меня в ступор, просто напоминая дурной сон.
- Мы все равно проспали, - в очередной раз сладко зевнул Билл и, все-таки вывернувшись из моих рук, улегся на бок, закрывая глаза.
А я в состоянии глубочайшего ступора переводил взгляд с его умиротворенного лица на ярко светящиеся в утреннем сумраке оранжевые цифры на часах, отчаянно пытаясь понять, что же тут не так.
Стоп! Окончательно проснувшийся мозг начал анализировать информацию, пока я тихо офигевал с того, какой он у меня умный. Почему не сработал ни один будильник? Ладно пикающие часы, мы их могли просто не услышать, но мобильные? Мой телефон с легкостью вышибал сон из головы громкой противно-пронзительной стандартной мелодией, а уж от дикой скримно-орательной какофонии, которой разражался будильник Билла каждое утро, вскакивали даже трупы. И почему на улице темно, у меня же солнечная сторона и в это время комнату на полной мощности должно освещать солнце, хотя, может, сегодня просто пасмурно? Осень же. А почему никто не звонил и не интересовался, почему меня, человека, которого в офис практически приносили даже с температурой сорок, нет на работе?
Нет, тут точно что-то не так, все-таки, наверное, мой мозг не такой умный, поэтому взять телефон и проверить время на приветливо вспыхнувшем фотографией Билла дисплее я догадался лишь спустя минуту.
Телефон показывал, что еще только половина шестого утра. Я недоуменно хлопнул глазами: кому верить? Телефону и уже вновь сладко посапывающему Биллу с соблазнительно приоткрытым ртом или будильнику и бурлящему внутри чувству страха: а вдруг и правда опоздали?
Мою голову посетила гениальная мысль: телефон Билла, там же тоже есть часы! Аккуратно перегнувшись через поедавшего уже новую порцию снов парня, чтобы не разбудить и не потревожить, я сгреб с тумбочки его телефон. Прежде чем показать время, телефон порадовал мой глаз уведомлениями о почти сотне непрочитанных сообщений. Билл так и не научился их удалять, а SMS читал - крайне редко, считая, что если кому-то что-то смертельно необходимо, то он не переломится и позвонит. Я безжалостно закрыл уведомления и понял, что я псих, контуженный на всю голову и невероятно тупой. Биллу потребовалось пару секунд, чтобы понять, что ничего мы не проспали, и в мире еще и правда половина шестого утра, а я…
Зевнув, я вернул его телефон на место и опустился на подушку, но сон, помахав ручкой, улетучился, поэтому через пару минут я со вздохом встал. А что? Незапланированная пробежка еще никому не помешала. А потом приготовлю Биллу завтрак и подам в постель на бабушкином серебряном подносе, как в кино, и буду надеяться, что непокорный раб, разбудивший господина не вовремя, получит прощение.

POV Bill
- Ты идешь? - окликнул меня Том, уже вышедший из лифта.
- Куда? - недоуменно хлопаю глазами, но все же выскакиваю из лифта на его этаже.
Может, я спросонья опять о чем-то забыл? Хотя виноват в этом в этот раз однозначно Том. Это же надо было развести такую панику. Хотя… если учесть, что он повелся на сломавшиеся часы, которые я уронил не далее, чем вчера, то тут вопрос спорный. Но он и правда мог посмотреть время на мобильном, прежде чем так орать с утра пораньше. Я даже потом подумал, что это был просто кошмар, но нет. Извинения, поданные вместе с завтраком в постель, подтвердили, что это не было фрейдовским порождением спящего разума.
Хотя во всем есть свои плюсы. Мне никогда до этого не приносили завтрак в постель, хотя, признаюсь, после вчерашнего мой глаз чуть задергался, и я, просто поражая Тома не только своим поведением, но и чудесами ловкости, быстренько переставил все жидкие постеле- и матрасо-марающие угрозы, а именно – кофе и сок, на тумбочку. Так, на всякий случай. В остальном же утро прошло очень и очень приятно: тосты с любимым апельсиновым джемом и горячим свежесваренным кофе, таким, какой умеет варить только Том, по какому-то особенному рецепту своей семьи, и поцелуями, тоже такими, какие умеет дарить мне только Том. Правда, все чуть не испортила зубная паста, которую Том не нашел и очень удивился этому. Чего мне стоило ответить ему, что я не знаю, куда делся этот чертов тюбик, не «Прости, Том, но я вчера вымазал всю зубную пасту на матрас, на который перед этим вылил какао», а «Прости, не знаю», причем так, чтобы он ни о чем не догадался… И эта поганая белесая масса едва не испортила мне все радужное после завтрака настроение. Сегодня после работы обязательно зайду в магазин и куплю пять, нет, шесть тюбиков пасты, чтобы были на всякий случай, а то не хватало трепать мои и без того пошатнувшиеся за последние пару дней нервы еще и этим.
- Зубы чистить, - хмыкнул Том, а я едва сдержался, чтобы не поморщиться.
Ну да. Вот он иногда бывает таким до жути педантичным и въедливым. Нет, ополаскивателя для рта и освежителя дыхания ему показалось мало, мылом, видите ли, чистить не вкусно, а гель для душа, хоть и вкусный, но не предназначен для зубов. Купить пару запасных тюбиков пасты он не успел и планировал это сделать сегодня, во время еженедельного похода по магазинам. Поэтому перед работой нам пришлось завернуть в супермаркет и купить эту чертову зубную пасту и пару щеток, но поскольку опоздать на работу для Тома было самым кощунственным кощунством, то вернуться домой и почистить зубы там, мы ну никак не могли.
Поэтому сейчас я должен был следовать его гениальной идее: направиться в общественной туалет (ну пусть не в совсем общественный, а для сотрудников компании) и там, в этом рае для микробов, чистить зубы! Мне пописать-то там не всегда приятным кажется, а чистить зубы просто… ну не нравится мне там, и все. Может, у меня фобия общественных туалетов? Кто-то боится уток, кто-то матрасов, тьфу ты, а Билл Каулитц боится общественных туалетов. Хотя, наверное, это не фобия, ведь когда это болезнь, то я должен падать от страха от одной только мысли о нем, а вон думаю – и ничего. Даже посещаю иногда, когда сильно припрет, хотя намного интереснее и удобней справлять нужду, например, в цветочные горшки, в которых сидели непонятного вида деревья во всех холлах корпорации во всех ее офисах. А что, и цветкам полезно, и далеко идти никуда не надо, и микробов гораздо меньше, чем в туалете.
А сейчас мне предстояло не просто забежать, сделать свое быстрое дело и свалить, а долго и со вкусом сначала устраивать свои вещи так, чтобы они не дай бог ничего не коснулись, занятие практически бесполезное (конечно, я верил в уборщиц корпорации и их просто потрясающие микробоуничтожительные способности, но все же…), потом мне пришлось включать воду и, о чудо, у меня даже конечность не отсохла, а потом брать уже распакованную Томом щетку с пастой (мне так мама в детстве делала, чтобы я ни в коем случае не отлынивал от чистки зубов, - в пять лет мне казалось вполне достаточным прополоскать рот водой, зачем тратить на столь бесполезное занятие такую вкусную субстанцию, когда ее можно просто съесть? Вот после случая, когда я сжевал целый тюбик замечательной зубной пасты со вкусом земляники и отравился, мама лично стала контролировать мои утренние зубоочистительные процедуры). Рот обожгло мятой, жаль, что паста для взрослых не такая вкусная, хотя, может оно и к лучшему, а то я точно съел бы целый тюбик или два и покрылся просто замечательными красными пятнами.
Я сосредоточенно тер щеткой зубы и думал, что правый глаз накрашен криво, а блеск весь смоется, и это все Том со своим дурацким матрасом.
Осторожно перевожу взгляд на него. Ну вот как можно даже зубы чистить красиво? Я на пару секунд даже забыл о том, что вообще-то тоже должен заниматься этим же, и просто любовался, пока отражение Тома лукаво не подмигнуло мне в зеркале. И я понял, что с этим человеком мне нравится даже чистить зубы противной жгучей пастой в общественном туалете. И это что-то да значит.
Хотя мысли о последнем, то есть о туалете, а не о наших с ним отношениях, определенно не радовали, поэтому, выбросив использованную щетку в корзину для мусора, я быстро ополоснул рот и вытерся бумажными салфетками, откопанными в недрах сумки с ноутбуком.
Как хорошо, что пока сюда никто не заходил, а то была бы картина маслом. Хмыкнув своим мыслям, я отправил оставшиеся салфетки в сумку.
- Что смешного? - Том выключил воду, тоже избавившись от пасты во рту.
- Представляешь, если бы сюда кто-нибудь зашел? Просто картина маслом, - я хмыкнул, поворачиваясь к нему. Его губы так потрясающе блестели, а какой потрясающий мятный привкус будет у поцелуя… поэтому, недолго думая, вернее, не думая совсем, я сделал шаг вперед:
- У тебя паста тут, - бессовестно вру, улыбаясь, и аккуратно кончиком языка касаюсь уголка его губ, не разрывая зрительного контакта.
Ну же, Том, не трусь, забудь, что мы на работе, и просто поцелуй меня! Аккуратно кладу руку на его затылок, подталкивая навстречу своим губам. Вот так, молодец, отвечай, так же вкуснее и интереснее.
Я настолько втянулся в процесс, что едва не шлепнулся на пол, когда Том вдруг резко оттолкнул меня.
Пока я ошалело хлопал глазами, пытаясь понять, что произошло, из туалета пулей выскочило нечто, пробормотавшее что-то, напоминающее извинения.
Вид у Тома был не менее ошарашенный, губу почему-то неприятно жгло, но меня сейчас все это слабо волновало, потому что что-то внутри настойчиво требовало продолжение мятного банкета, поэтому я совершенно спокойно сделал шаг вперед, снова подходя вплотную к Тому, чтобы…
- Билл, - шикнул на меня он, и только тут я заметил непривычные раздраженные искры в его глазах.
- Знаешь, сколько лет я уже Билл? - фыркаю и пытаюсь накрыть его губы своими, но Том увернулся. - Ну ты чего? - недоуменно смотрю на него.
- Я же просил тебя на работе... - наставническим тоном, который я так ненавидел, начал он. - Ты же понимаешь, что если пойдут слухи…
- Что будет? - скрещиваю на груди руки, пытаясь унять в груди раздражение и недоумение. - Ты боялся, что нас застукают, а нас, кажется, только что уже застукали, и слухи пойдут по-любому, поэтому почему бы тебе не забить и не поцеловать любимого парня? - я с улыбкой смотрел на него.
Вот сейчас он тоже рассмеется, обнимет меня, и плевать, что от этого заноет пострадавшая не так давно спина, а потом мы все-таки закончим начатое, а если я вообще раздобрюсь, то, может быть, впервые в жизни сделаю минет в общественном туалете…
Но вместо этого Том только нахмурился и отзеркалил мою позу:
- Если будет говорить кто-то один, ему могут не поверить, а если будут говорить двое-трое, то мы никогда не избавимся от этих слухов, - я с недоумением смотрел на Тома. А это точно он? Я, конечно, понимаю, как он печется о своей безупречной репутации на работе, но все же…
- Ну раз тебе важнее это, то, может, все-таки стоило жениться на какой-нибудь клуше с диссертацией по экономике и суповарению, и клепать ей детей, одна штука в год? - раздраженно фыркаю и, рывком срывая свои вещи с крючка, планирую прорываться на выход, как этот чертов крючок с просто оглушительным звяканьем падает на пол.
Бурлившее внутри раздражение абсолютно забило все остальные ощущения, и я, вместо того чтобы впасть в панику при виде очередного собственноручного разрушения, наклонился, поднял идиотский крючок:
- Тут крючок отвалился. Это же по вашей части, герр Трюмпер? - я подошел к стоящему в той же позе ошалевшему от моего предложения Тому и засунул ему крючок прямо за ворот рубашки. - Приделайте, - и быстрым шагом иду на выход, бросив, обернувшись на пороге: - А заодно подумайте, что для вас важнее в этой жизни: отношения или тупые слухи, которые может распустить шайка местных сплетников!
Ну вот и все. Будет знать, как стесняться меня. Да плевать все тут хотели на то, кто и с кем целуется по углам.
Ну, может, и не все, генеральный директор у нас известный гомофоб, но до него это вообще не дойдет. Кто мы и кто он? Хотя Том тоже не последняя персона в компании.
Черт! Страдальчески зажмурившись, я нажал кнопку с цифрой, нумерующей мой этаж. Вот почему Том мне прикусил губу, а не язык? Это было бы полезней. Я же не Кесс с ПМС. Нервно хихикаю от неожиданно образовавшейся рифмы. Все. Это точно клиника. Но прощения все равно просить первым не пойду! Буду стенать, и мучиться, поглощая литрами кофе, убивая сотнями виртуальных монстром и вынося мозг Кесс. Кто из нас, в конце концов, пассив? Вот и буду вести себя согласно избитому клише. Удовлетворенно улыбнувшись, я вышел из лифта и, сияя улыбкой всем встречным, направился к себе в кабинет.
Интересно, а с чем будут пирожки? Вот бы с яблоками, слоеные. Так давно их не ел…

***

- Представляешь, уже четыре, четыре пришли, и ни одна не догадалась, что я люблю с яблоками! - страдальчески вздыхаю и запихиваю в себя последний кусочек последнего пирога.
Моя интуиция и глобальный житейский опыт не подвели, и сегодня ко мне с целью познакомиться/выпить кофе/разведать обстановку наведалось аж четыре сотрудницы отдела маркетинга в возрасте от 22 до 43 лет и с разбросом печено-жареной продукции от пончиков и кексов до пирожков с мясом. Мало того что эти одинаковые разговоры бесконечно утомляли и раздражали, так еще никто не догадался угостить меня пирожками с яблоками. Это просто заговор какой-то! Сегодня все точно сговорились довести меня. Мама со своими дурацкими вопросами про то, одного ли цвета я одел носки или нет (ну и что, если разного, все равно я по компании как бы в обуви хожу, а в одних носках щеголяю только в своем кабинете, и даже если кто-то зайдет, ноги можно спокойно спрятать, к тому же носки всего на пару тонов отличаются по цвету и это не так уж сильно заметно). Во-вторых, Кесс сегодня была невероятно ехидна и никак не желала меня жалеть, в-третьих, все те же дурацкие пирожки без яблок и разговоры, в-четвертых, часы показывали уже половину третьего, а Том все никак не приходил мириться и даже не позвонил ни разу. И это просто бесило.
- Каулитц, хватит ныть, ты отвлекаешь меня от работы, - отрезала что-то сосредоточенно выбивающая на клавиатуре Кесс. - Съешь пирожок, заткни рот, - она даже не посмотрела на меня, а я от возмущения хлопнул ртом:
- Они кончились, и я хочу с яблоками! - внутри что-то настойчиво и гаденько требовало ныть и капризничать, но, кажется, я выбрал не совсем удачный объект для своего уныло-дерьмового настроения.
- Я, конечно, понимаю, что ты гей и все такое, и в паре у вас именно ты – девочка, но, Каулитц… - она прищурилась, а я поджал губы, - но ты, бл*ть, не баба! - от ее ора я едва не грохнулся с кресла. - А если ты вдруг забыл о своей половой принадлежности, то иди в туалет, сними штаны и посмотри на свой член, чтобы убедиться, что он не атрофировался от твоего бабского поведения!
- Он не атрофировался! - я от возмущения подскочил на месте. - Если я пассив, это еще не значит, что у меня член отсох, - вот честно, в такие моменты мне хотелось ее убить, невзирая на то, что Кесс вроде бы как слабый пол и ее следует оберегать, хранить, уважать и делать все прочее.
- Так вот и веди себя как существо с членом, Каулитц! - взвилась она.
- Да что ты, бл*ть, привязалась к моему члену! Недотрах сказывается? - злобно выплевываю.
- А у тебя перетрах, - огрызнулась Кесс, снова углубляясь в клавиши. - Каулитц, ты реально ведешь себя как баба с ПМС, иди покури, кофе попей. Придет он к тебе, куда денется, - пошла на мировую она. Вот так всегда. С ней просто невозможно ругаться.
- У меня не может быть ПМС, я не обладаю вашими физиологическими изысками, - устало вздыхаю и нахожу на столе пачку сигарет. Нет, сегодня точно все решили меня доконать. Я с тоской выудил из мятой пачки последнюю сигарету и закурил. - А на кофе я смотреть не могу - уже шесть чашек выпил, - даже обожаемый дятел, плюющийся огнем, меня сегодня не радовал.
- А может, тебе для профилактики перестать маяться херью и поработать, например? - хмыкнула она, поднимая на меня взгляд. Я и сам уже подумывал над этим вариантом, но по закону всемирной подлости никто не забывал воткнуть шнур от ксерокса в розетку, не выливал кофе на клавиатуру, не качал вирусные программы с интернета и даже скорость соединения сегодня была удивительно стабильной. - И хватит дымить, даже мне тут воняет, - я расхохотался и чуть не подавился сигаретой:
- Это последняя, больше нет, - для достоверности я помахал перед монитором пустой пачкой.
В дверь кто-то постучал. Поморщившись, я с практически физическим страданием затушил сигарету, которая могла подарить мне пару приятных минут и, бросив Кесс:
- Потом созвонимся, - быстро отключившись, попытался принять позу посолиднее и сделать морду кирпичом, после чего серьезным тоном сказал: - Войдите, - слышала бы меня Кесс – застебала бы.
- Герр Каулитц, - в кабинет просочилась невысокая брюнетка. Если я еще вдруг не страдаю старческим маразмом, то это, кажется, та самая мышка, которую присылал ко мне в понедельник Том. Что ей-то тут опять надо? Или он решил мне извинения через помощницу передать? Да я ему…
Я уже пытался придумать, что я ему сделаю, как заметил в ее руках коробку, в какие обычно упаковывают сладости в кондитерских, в очень дорогих кондитерских, в которых французские повара пекут просто замечательные пирожки с яблоками.
- Да? - я улыбнулся, сглатывая слюну, которой моментально наполнился рот. Видно, улыбка получилась слишком хищной, настолько, что девушка испуганно шарахнулась в сторону, а я едва усидел на месте, хотя очень хотелось кинуться к ней. Не дай бог еще сбежит с моими пирожками, которые я, можно сказать, весь день жду!
- Я тут, я… - начала блеять она, раздражая меня, еще и пальцы на коробке с пирожками сжимает. Ну точно помнет.
- Вы о чем-то хотели спросить? - стараюсь улыбнуться еще дружелюбнее, хотя на самом деле хотелось соскочить с места и отобрать у нее эту чертову коробку с пирожками и выгнать отсюда подальше. И чтобы Том пришел. Тоже хотелось.
- Я… я… - нет, она точно любо издевается, либо недоразвитая. Может, ей по голове дать? Или пнуть? Зависающему компьютеру это иногда помогает, но лучше, конечно, в нем покопаться, оперативки новую линейку поставить или информацию пережать… Жаль, что с дико тупящими людьми так сделать нельзя. - Я… я…. - нет, еще пара минут, и я точно встану, отберу у нее эту чертову коробку с пирожками и выставлю вон.
- Я хотела, - наконец-то изо рта девушки перестали исторгаться однообразные, как и ее одежда, звуки, и я внутренне возликовал, - я хотела, - да не мни ты коробку! Что за дурацкая мода! Ну вот теребила бы лучше рукав своего отвратительного грязно-серого пиджака или его же старушечий воротник! - Я хотела… - поразительная скорость, плюс одно слово в минуту, так мы точно через пару часов доберемся до цели визита, вернее, эта мышка доберется, а я к тому времени уже мирно скончаюсь – либо от голода, либо от того, что подавился слюной. Оба варианта меня совершенно не привлекали, а организм все настойчивее и настойчивее требовал пирожков, поэтому, подавив нешуточно разбушевавшееся внутри желание совершить с бедной тормознутой девушкой ряд непристойностей, я еще больше растянул губы и, добавив в голос тонну меда и дружелюбности, переспросил:
- Что вы хотели?
- Я хотела… - ну же, ну, давай милая, это так просто, скажи, что хочешь отдать эту замечательную коробочку с пирожками мне, а потом сбегай.
- Герр Каулитц, - в кабинет без стука вломилась одна из девушек, с которой я знакомился сегодня и даже пил кофе с кексами с изюмом и орехами. Вкусно, но не так, как пирожки с яблоками, а звали ее… Мередит, кажется. - У нас ЧП, - затараторила она, не обращая ни малейшего внимания на мою визитершу, которая буквально сжалась под напором второй моей вовсе не долгожданной визитерши, словно этот словесный поток обрушился на нее, а не на меня, - Имма пыталась запустить программу, и у нее перезагрузился компьютер, ну она сначала подумала, что так бывает, а он теперь выдает какую-то ошибку и не хочет включаться, совсем не хочет, - тяжело отдышавшись, закончила она.
Ну вот так всегда! Когда ты хочешь работать и у тебя не маячит перед носом очаровательная перспектива в виде продуктивного времяпрепровождения с пирожками с яблоками в обнимку, то всё на вверенной тебе территории работает нормально, но стоит только в поле зрения показаться пирожкам с яблоками, как на тебя тут же вываливается совсем не нужная куча работы.
- Я сейчас приду, - задумчиво киваю, переводя взгляд с одной визитерши на другую.
Удивительно разные. Если первая была похожа на мышку, то вторая была словно ее противоположностью: идеально сидящий темно-бордовый костюм, шелковая белая блузка с так неосмотрительно расстегнутыми верхними пуговицами, позволяющими скользнуть взглядом в декольте, изящные ножки, обутые в туфли на шпильке, аккуратный макияж и укладка. Весьма приятное зрелище, скажу я вам. Вообще в этой девушке все очень приятно глазу, но вот кексы…
- Мы вас ждем, - улыбнулась она и, вильнув бедрами, словно это был подиум, а не мой кабинет, вышла.
- У вас что-то срочное? - я вскинул бровь и встал, обращаясь к моей первой посетительнице. Может, за время разговора ее мозг все-таки смог сгенерировать код, тьфу ты, предложение?
- Нет-нет, - она отрывисто замотала головой, - я тут вам… - снова замялась мышка. Я уже хотел сам сказать за нее, зачем она сюда пришла, чтобы все-таки добраться до своих пирожков, но, о чудеса, она сама выпалила: - к чаю принесла, - она рывком преодолела два шага до стола с таким выражением, будто за ним сидел не я, а какой-то монстр из старой страшилки, буквально швырнула на него порядком измятую коробку (ну разве так можно с пирожками-то, особенно с яблоками?) и, не попрощавшись, буквально выскочила из кабинета. Интересно, она всегда такая, или я ее так сильно испугал, что она даже слова забыла? Надо будет спросить у Тома. Когда мы помиримся.
Едва девушка покинула кабинет, я со скоростью света ринулся за вожделенной коробочкой, дрожащими пальцами открыл ее, во рту уже чувствовался такой великолепный вкус…
Вот черт! Я от расстройства чуть не поперхнулся собственной слюной. Это точно заговор! Овсяное печенье! Чтобы удостовериться, что это не обман зрения, я осторожно взял одно даже на ощупь неприятное и тут же кинул его обратно в коробку. Нет! Они точно решили меня довести. Это же надо догадаться!? Овсяное печенье!
Я с наслаждением и нескрываемой злобой смял коробку, чувствуя, как глубоко ненавидимое мной печенье превращается в месиво, и с мстительным удовольствием, вымещая свою злость на род овсяного печенья, выкинул все это в мусорную корзину. Ну не могу я с собой ничего поделать! Как можно было придумать такую дурацкую вещь: печь сладости из самой противной в мире каши, от одного названия которой уже тошнит, что уж говорить о вкусе.
Раздраженно фыркнув, я рывком встал и быстрым шагом вышел из кабинета. Даже находиться в одном помещении с этим печеньем было неприятно.

***

- Добрый день, прекрасные дамы. Как ваши дела? - услышав знакомый голос, я вздрогнул и возликовал.
Пришел-таки, а куда бы ты от меня делся. Но, поскольку мое временное помутнение рассудка еще не закончилось, я даже не повернул голову в его сторону, а сделал вид, что очень увлечен разглядыванием фотографий на столе Иммы, той самой, у которой сломался компьютер. Милая девушка, на таких, как она, женятся милые мальчики, и они долго и со вкусом делают милых деток. У Иммы их было уже двое, и останавливаться они, по ходу дела и по ее рассказам, не собирались.
- Добрый день, герр Трюмпер, - хором ответили ему присутствующие в кабинете особи женского пола, коих насчитывалось ровно три. У них что, традиция такая - отвечать хором?
- С вашим появлением дела стали просто замечательно, - буквально промурлыкала Мередит, и я невольно скосился на нее, наблюдая, как она изящно выгибается, потягиваясь, и встает из-за стола, с такой сладкой улыбкой, словно ириска, которая слепляет зубы так, что у тебя тут же возникает желание поскорее их разлепить, проглотить проклятую приторно-сладкую липучку и заесть ее чем-нибудь соленым, а потом забыть, как страшный сон. - И что вас привело к нам? - едва не муркнула она, стягивая пиджак.
Это еще что такое? Последние два часа эта девица отчаянно терлась вокруг меня, как с… мартовская кошка, я даже немного возгордился, что, несмотря на то, что я пассивный гей с весьма специфической внешностью, а девушки на меня клюют, да еще не самые страшные, а вполне себе сексуальные и симпатичные.
Нет, я, конечно, понимаю, что недостаток мужского внимания и секса - страшная проблема. Но вибраторы-то для чего придуманы?! И чего это она тут крутится перед Томом? Еще и пиджак сняла…
Стараясь унять вновь вспыхнувшее внутри раздражение, я закусил губу и уставился в монитор, отчаянно извергающий на свою поверхность потоки букв и цифр, которые сигнализировали о том, что работать эта машина сегодня не намерена, вернее, она вообще больше не намерена работать без инвестиций в виде нового жесткого диска, старый годится только на то, чтобы выковырять из него остатки несгоревшей информации и парочку неиспорченных деталей. Все остальное можно смело выбрасывать на радость смотрителям свалки, которые выскребут по крупицам из него все, что можно сдать, купят на вырученные деньги бутылку пива и выпьют за здоровье того идиота, то есть за мое, что умудрился выбросить столь ценную вещь. Про то, что за меня будут пить какие-то абстрактные бородатые мужики в грязной одежде, было думать намного приятнее, чем смотреть, вернее слушать, как отвратительно эта гнусная недотраханная девица сюсюкает с Томом, а он, о ужас, подыгрывает ей. Или это не игра?
- Правда? Тогда мне надо почаще заходить к вам, - еще чуть-чуть, и я прокушу губу, либо устрою им тут обоим и «почаще заходить», и «к вам тоже».
- Может, выпьете кофе, герр Трюмпер, пока герр Каулитц смотрит, что случилось у меня с компьютером? - в мой рот влепилась еще одна ириска. Вот еще чуть-чуть, и меня точно стошнит. Имма, ну ты-то куда?! Я едва не взвыл от отчаяния. У тебя же муж, а ты себя ведешь… Нет, недаром меня так сильно воротит от женщин. Даже порой вполне себе замечательная внешность не может компенсировать жуткой шлюховатой женской натуры.
- С удовольствием, - хотя у некоторых мужчин точно такая же натура.
- Билл, - пришлось поднять глаза на Имму и наигранно улыбнуться, показывая, что я еще тут, с ними и все слышу, - кофе будешь? - улыбнулась девушка. Вежливо отрицательно покачать головой и не смотреть на Тома. Перевести взгляд на монитор и не смотреть на Тома, ни за что не смотреть на Тома. - А почему? - в ее голосе прозвучало почти искреннее расстройство. Еще бабы великолепно умеют играть, но я тоже не с одним процессором.
- Потому что вот с этим на месте не разберешься, - я улыбнулся и кивнул на системный блок, - поэтому я составляю акт и забираю его, - в доказательство своих слов, а еще потому что в такой позе было намного меньше шансов столкнуться взглядом с Томом, я на полной скорости рухнул на колени и начал дрожащими руками выдирать провода из портов, не позаботившись даже о том, чтобы отключить компьютер, но дуракам и полным придуркам, не соблюдающим правила техники безопасности, везет, и со мной ничего не случилось, поэтому я перестал вслушиваться в их треп, хотя это было очень сложно, особенно если учесть, что на голос Тома у моего организма была практически физиологическая реакция, схватил под мышку системный блок и с гордым видом попытался встать:
- Имма, я тебе акт потом занесу. Мы поговорим с герром Шеффером, и тебе либо заменят компьютер, либо придется подождать, пока я разберусь с этим, - вместо холодной отстраненной речи получилось жалкое пыхтение.
Все-таки говорить и пытаться выбраться из-под стола в обнимку с системным блоком, пусть и не с таким тяжелым гробом, какие были раньше, но все же ощутимо весящим, занятие неблагодарное и крайне неудобное, поэтому совсем неудивительно, что вместо того, чтобы гордо прошествовать на выход, я умудрился самым подлым и больным образом зацепится бедром за угол стола, споткнуться и потерять равновесие. Чертов системный блок едва не утянул меня на пол вслед за собой, и если бы не чья-то рука, схватившая меня, то я бы позорно рухнул на пол вслед за этой железякой, которая… черт бы ее побрал, места ей мало, что ли, и почему из всего, что находилось на полу, ей приспичило упасть именно на мою ногу?! Почему не на ногу Тома, которая оказалась подозрительно рядом?! Вот ему бы не помешала порция боли, чтобы не отвечал на приставания всяких … в моем присутствии!
Тихо зашипев, я выдернул ногу из-под злосчастной железяки.
- Билл! - Мередит бросилась к нам, - с тобой все в порядке? – да, бл*ть, со мной все в порядке. Не смотреть на Тома.
- Все хорошо, - как можно равнодушнее. Наклониться за системным блоком. Поднять. Не обращать внимания на то, что его рука все еще держит меня, что он так близко, что мурашки пошли по коже, и на то, что я не совсем понимаю, что, собственно, сейчас произошло, и почему я на него так взъелся.
- Точно, Билл? - уже Имма.
- Точно, - буркаю, и перехватив системный блок поудобнее, стараясь не обращать внимания на жгучую боль в ноге, буквально бросаюсь на выход. Не зацикливаться на ощущении соскальзывающей с плеча руки.
- Постойте, я вам помогу, - неосознанно вздрагиваю от голоса Тома и ускоряюсь, чуть ли не выкрикивая:
- Нет-нет, не надо, - если мы играем в скандал и полную незнанку, то играем до конца. Я злорадно улыбнулся и, обернувшись, произнес елейным голоском: - Вас девушки кофе пригласили пить, а я не инвалид и спасибо, но помощь мне не нужна, - ехидно улыбнувшись, я вылетел в коридор, отчаянно прижимая к себе дурацкий системный блок, и помчался в свой кабинет, где сразу же швыранул его на пол. Чертова железяка! Я его даже пнул для острастки, и тут же сдавленно выругался сквозь зубы. Надо было пинать другой ногой.
- Сильно ударился?
- Нет, - раздраженно буркаю. Неужели мой кабинет осчастливили своим присутствием!
- Давай посмотрю, - голос приблизился.
- Не надо, и вообще, вы мне мешаете, герр Трюмпер, - стараюсь, чтобы мой голос звучал как можно холоднее. Хотел служебных отношений? Получай!
- И чего мы такие злые? - голос, раздавшийся прямо над ухом, и горячие ладони совершенно по хозяйский скользнувшие по рубашке, заставили меня вздрогнуть.
- Мы не злые, - фыркаю и скидываю руки, - у меня просто очень много работы, - ни в коем случае не смотреть на Тома. Я не выдержу. Это точно. А он должен помучиться, чтобы понять. А что, собственно, понять? Что… что со мной так нельзя. Ага. Хорошо придумано.
- Ты злишься, - констатирует он и рывком разворачивает меня к себе. Глаза в глаза, дыхание в дыхание, губы в губы.
- Злюсь, - щурюсь и внимательно смотрю на него, словно за эти полдня в нем могло что-то кардинально измениться.
- Не злись, - он так по-детски обезоруживающе улыбается, что хочется сразу погладить его по голове и сказать, что я совершенно не обижаюсь, что все хорошо, но еще больше хочется поцеловать его.
Черт, Каулитц! Ты же сегодня истеричная баба с ПМС, и ты собирался здорово помотать нервы Тому, а не таять от парочки его прикосновений! Ну-ка, соберись, ты же мужик, вспомни, как он ошалел после того первого раза, можно же повторить!
- Это не тебе решать, сегодня ты меня раздражаешь, - фыркаю (таким темпами я скоро точно превращусь в лошадь) и пытаюсь вывернуться из его рук, но… предательски размякшее и ставшее совершенно неловким тело никак не желает избавляться от рук Тома, которые уже умудрились пробраться под рубашку и аккуратно чуть прохладными подушечками пальцев поглаживали поясницу.
- Ты уверен? - он хитро улыбнулся, и в его глазах заплясали те самые искорки, которые я просто обожал и против которых не мог устоять ни секунды.
- Мне надо к герру Шефферу… - эй, а почему голос и мысли вдруг перестали меня слушаться? Так нечестно! Это не я! Тело само отдельно от разума жмется к Тому, прогибаясь так, чтобы прижаться поближе к нему, это не мои губы открываются в предвкушении, когда он наклоняется навстречу ко мне, это не я отвечаю ему! Не я! - Это важно, Имма компьютер ждет, - почти хныкаю, отрываясь от его губ. Ну разве так можно? Это же совершенно нечестные методы! А вот такие поглаживания, это же просто… я закусил губу, чтобы сдержать стон. - Мы же на работе, - стараюсь выдать как можно ехиднее, собрав остатки воли в кулак, но их оказалось слишком мало.
- Кое-кого это мало волновало всего пять часов назад, - тихо шепчет мне на ухо и больно кусает за мочку, заставляя отскочить от него:
- Ты чего творишь?! - от возмущения я даже немного протрезвел, а ухо неприятно жгло. - По-моему, место нашего нахождения волновало именно тебя, так что изменилось? - для верности делаю еще шаг назад и скрещиваю на груди руки.
Сейчас Том признает, что он был неправ, и долго и со вкусом будет просить у меня прощения, а я буду выеживаться и делать вид, что сильно-сильно обижен. Он, дурачок, как всегда все испортил этим дурацким укусом, я то уже надеялся на сладкое примирение, хотя… Еще не все потеряно…
Эй! Что он творит?! Я недоуменно наблюдал за тем, как Том совершенно спокойно разворачивается и идет на выход. Если он сейчас уйдет, то его больше ничего не спасет. Разве что… Я хищно ухмыльнулся. Кому-то придется раздвинуть свои очаровательные ноги, чтобы вымолить прощение, но... Моим уже полетевшим вдаль фантазиям о беспомощном Томе, извивающемся подо мной в судорогах оргазма и молящего о прощении, не было суждено сбыться, потому что, щелкнув дверным замком, Том как-то хищно, совсем не похоже на себя улыбаясь, вернулся ко мне:
- Я просто подумал и решил… - он многозначительно улыбнулся и, не дав вставить мне ни слова, впился в мои губы, мгновенно выпивая из меня всю злость и возмущение с обидой.
Ну разве можно обижаться на человека, от запаха которого у тебя сносит крышу? Разве можно обижаться на того, чьи губы и руки заставляют твое тело покрываться такими приятными мурашками, кто способен возбудить тебя лишь парой почти невинных касаний, кто так восхитительно нежен с тобой? Разве можно обижаться на человека, который ради тебя плюет на свои принципы, и ради которого ты плюешь на свои? Разве можно обижаться на человека, с которым так хорошо? Разве можно обижаться на человека, которого так сильно любишь?

***

- Тебе помочь встать? - заботливо улыбнулся Том, усаживаясь в моем кресле.
Нет, все-таки иногда блюсти принципы стоит. Иначе с моими яйцами рано или поздно точно случится что-нибудь. А вдруг я стану импотентом? Не самая приятная перспектива.
Я поморщился и, отрицательно покачав головой, поудобнее уселся на столе. С каждым разом я все больше и больше убеждался, что притягательность секса на столе сильно преувеличена. Ну вот как можно возбудиться, когда тебе в самое любимое место врезается дерево, перед носом маячит пепельница, а где-то в районе живота катается карандаш, оставляя просто замечательный набор синяков.
- Билл, - я поднял на Тома глаза. И когда он успел надеть штаны? - Иди ко мне, - он улыбнулся, а я, щелчком сбив со стола разорванную обертку от презерватива, встал и надел спущенные в спешке до колен штаны (что бы ни говорили романтики, но мне не очень приятно тереться голой задницей о штаны), и только потом уселся к Тому на колени. Наверное, со стороны это выглядит странно, но мне нравилось так сидеть. Тепло и спокойно и даже не совсем удачный секс кажется не таким страшным. - Ты на меня еще обижаешься? - он хитро улыбнулся и поцеловал куда-то в подбородок. Я сделал вид, что сильно задумался, а потом улыбнулся в ответ и отрицательно покачал головой. Говорить было лень, да и не нужны тут слова. Хотя…
- Ты убедился, что в сексе на рабочем месте нет ничего страшного? - улыбка сразу становится ехидной, а голос елейным.
- А даже много приятного, - рассмеялся Том. Ну, с этим я бы поспорил. Но в следующий раз надо просто попробовать на полу или в этом кресле опять же.
- Вот-вот, - буркаю, - стоило истерику закатывать.
- Это кто у нас закатывал истерику?
- Конечно, ты - невозмутимо скрещиваю на груди руки. - На работе нельзя, слухи пойдут, - я постаралась скопировать его тон и скорбное выражение лица. - Мы же с тобой монахи в монастыре, не дай бог суровый настоятель узнает, что мы… - я фыркнул и попытался отвернуться.
- Каулитц, хватит ерничать! - шутливо прикрикнул на меня Том.
- С каких пор я для тебя стал Каулитцем? - нет, он точно хочет со мной поругаться. Я попытался слезть с него, но мне не дали:
- Билл, - укоризненный взгляд Тома меня ничуть не пронял, - но ты правда ведешь себя , как… - начал он, но я ему не дал закончить:
- Как?! Это ты ведешь себя, как трус! - буквально выплевываю ему в лицо.
- Не как трус, а просто осторожно.
Ну вот что за железная у него выдержка? Я бы на его месте уже давно сто раз наорал сам на себя и еще бы и вмазал, а он… гладит меня, успокаивает, целует.
- Прости меня, у меня ПМС, - ляпаю прежде, чем успеваю подумать.
- Что у тебя? - расхохотался Том.
- Плохое настроение, - широко улыбаюсь, хотя, кажется, оно не такое уж и плохое. Еще бы пирожков с яблоками.
- Значит, в оставшиеся, - Том посмотрел на наручные часы, - три минуты обеденного перерыва мы будем его поднимать, - и хитро улыбнувшись, он поцеловал меня.
Нет, мое настроение точно самое замечательное. И даже ограничение в три минуты его не испортит.

***

- Ну, так нечестно! - тяжело вздыхаю и делаю самый несчастный вид. Ну, какой отчет, какая работа?
- Билл, ты должен понимать, - в сотый раз завел пластинку Том, - это очень важный отчет, и если мы не подготовим его к собранию акционеров, то меня просто уволят…
Я смотрел на него, всего такого важного, сидящего за столом, заваленного кипами бумаг, нет, не так, каждый свободный сантиметр которого был занят аккуратными стопками бумаг, и не узнавал. Иногда мне казалось, что есть два разных Тома. Один весь такой важный и ответственный, педантичный и пунктуальный руководитель, а второй – тот самый Том, который писал мне столь игривые предложения на сайте знакомств, тот самый, на голову которого я совершенно преднамеренно вылил чашку кофе в день нашей первой встречи, которая оказалась вовсе и не первой.
- Да, я все понимаю, - со вздохом подхватываю сумку и встаю.
Конечно, работа намного важнее отношений, которые мы не должны прерывать, но и открыто демонстрировать на публике не должны – кажется, он сказал что-то такое. А еще про правильное место и время и про закрытые двери. Он вообще очень долго и горячо говорил, пересыпая громоздко-убедительные фразы поцелуями, и я согласился, хоть мне и не очень нравилось, ведь мама с детства учила, что врать нехорошо. Но кто их слушает, мам-то? Кстати о маме, надо будет обязательно позвонить ей, а то мы с ней сегодня разговаривали непростительно мало, всего-то четыре раза. - Я тогда пойду? - внимательно смотрю на Тома и, кивнув своим мыслям, иду на выход. Неужели он даже?..
Немного властное:
- Стоять! Куда это ты собрался? - заставило меня вздрогнуть и чуть улыбнуться. Все-таки не все так плохо в этом мире, как мне кажется, а уж когда Том развернул меня к себе и обнял, я даже грешным делом подумал, что эта жизнь может быть прекрасной.
- Домой, тебя ждать, - едва заметно улыбаюсь. Удивительно, как одно прикосновение одного конкретного человека может влиять на другого конкретного человека. Для этого в психологии, которую нам преподавали в колледже, даже было какое-то умное слово, но я его не запомнил, потому что в тот момент меня намного сильнее волновал один квест, который я никак не мог пройти.
- А поцеловать? - поцеловать? Будет тебе поцеловать. Ехидно усмехнувшись, я взял и клюнул его в щеку. И довольно уставился на Тома:
- Поцеловал.
- Каулитц, ты меня сегодня удивляешь, - недоуменно посмотрел на меня Том, а потом рывком притянул к себе и впился в губы, а я с довольной улыбкой ответил ему, и поганкиного настроения внутри стало еще меньше.
Прощание растянулось на добрые полчаса, еще бы пару минут, и мы бы осквернили кабинет Тома, но… был еще третий Том. Знатный обломщик, который аккуратным движением отстранил меня от себя и, облизнувшись, невинно улыбнулся и выдал:
- Я хотел тебя попросить зайти в супермаркет, а то у нас дома пустой холодильник, - ну вот как в такой момент можно про холодильник? Лично я не мог думать ни о чем, кроме приятно налившегося тяжестью низа живота, а он про холодильник и супермаркет. - У тебя деньги есть?
- Конечно, - фыркаю, постепенно разгоняя туман перед глазами. - Я зайду. Буду тебя ждать дома, - надеюсь, что это вкупе с облизыванием губ и взглядом прозвучало очень многообещающе, - я надеюсь, что ты не будешь сильно задерживаться, - мило улыбнувшись и легонько чмокнув его в губы, я увернулся от его рук и понесся на выход, чувствуя, как начинают пылать щеки. Как подросток с недотрахом, честно! Это все Том виноват! И пирожки без яблок!

***

Я с растерянностью оглядывал бесконечные полки с продуктами, бутылками, коробками, упаковками, на суетящихся между этими самыми полками людей, и не понимал, с чего вообще начать и зачем я, собственно, сюда пришел.
Такое обтекаемое слово «продукты». А что входит в это понятие? Обычно в супермаркет я заходил только за сигаретами, жевательными конфетами и презервативами, хотя за последним намного чаще приходилось бегать в соседнюю аптеку.
Я подошел к ближайшей полке и, схватив первую попавшуюся, весьма ощутимую по весу коробку, прочитал на упаковке: «Соль». Еду ведь надо солить? Надо. Поэтому пачка отправилась в корзину для продуктов. Следующими в мои руки попалась упаковка муки. Ну, мы с Томом точно булочки сами печь не будем, так что... упаковка с мукой отправилась обратно, зато сахара я взял три, а потом еще одну, на всякий случай. И двинулся дальше. Каши мы варить тоже не будем, поэтому мимо круп я прошел со спокойной совестью.
Следующим на моем пути оказался отдел бытовой химии. Зубная паста! Точно. Я нашел на стеллаже знакомую упаковку и взял пять штук. На всякий случай.
Интересно, а по какому принципу организовывают товары в супермаркетах? Или это нормально, что кошачья еда продается рядом со стиральным порошком? Мол, кормите ваших любимцев нашей гадостью, и если они вас заблюют, наш замечательный порошок все отстирает – так, что ли?
В кофейно-чайном ряду меня ничего не привлекло, кроме какао. Куплю пару пачек и к нему обязательно молока, и пить буду только на кухне. И нигде больше.
А вот рядом с чаем они весьма предусмотрительно разместили все эти конфетки, печенюшки и шоколадки. У меня даже глаза разбежались в разные стороны, и выбраться я из этого воистину сладкого плена смог только через двадцать минут с почти полной тележкой. А что? Сладкого много не бывает!
Так, что еще? Я задумчиво осмотрелся. Точно. Молоко и кефир. Если вдруг мама приедет в пятницу и не найдет его у меня в холодильнике, то скандал будет сильный. Хотя он и так будет, но кефир я все равно взял. Еще литр молока. Пачку соленых крекеров… а что? На них скидка почти двадцать процентов, если верить табличке.
И тут я учуял ИХ! Мне показалось, что у меня даже волосы встали дыбом от удовольствия. Ориентируясь только на нюх, я на полной скорости ринулся в хлебобулочный отдел. И да, о чудо, на полке в окружении всякой ерунды лежали ОНИ! Неужели мне сегодня повезло? Едва не взвыв от удовольствия, я схватил три пакета со свежайшими, еще теплыми, пирожками с яблоками и, позабыв обо всем на свете, ринулся к кассам, словно кто-то мог меня догнать и отобрать столь вожделенные пирожки. Если бы в данный момент меня заставили выбирать между ними и, например, Томом, то я бы, не раздумывая, выбрал их.
Уже на кассе я добавил сверху четыре пачки сигарет, а потом подумал и положил еще две. Сигарет, как и шоколада, много не бывает.
Я задумчивым взглядом окинул стеллажи со всякой мелочью и зацепился взглядом за ровный ряд упаковок презервативов. Хм. Поверх двух коробок конфет опустились еще три большие пачки презервативов – их тоже много никогда не бывает.
- Добрый вечер, герр, - вежливо улыбнулась мне девушка-кассир, - оплачивать будете наличными или по карте?
- Добрый. По карте, - я улыбнулся ей в ответ. Ну же, милая, давай быстрее работай, иначе я тут просто захлебнулась слюной.
Девушка окинула немного удивленным взглядом гору ярких упаковок и принялась за дело. Видимо, тут и не такие экстремалы попадаются. И все-таки можно было ограничиться пятью шоколадками и парой упаковок печенья, а то вся эта нервирующее-пищащая процедура длилась слишком долго. Я едва дождался, пока эта бесконечная череда продуктов закончится, пока девушка снимет с моей кредитки 320, пока трескуче-долго будет печататься чек, и с вожделением схватил пакеты, словно они кому-то кроме меня тут были нужны. И бросился на выход. Слава богу, что надо было только перейти дорогу и подняться на нужный этаж.
Но в этот день весь мир точно делал мне все назло.
Проклятый светофор все никак не давал мне перейти дорогу, наверное, целых полчаса, потом ключи никак не желали отыскиваться в сумке. Вы когда-нибудь пытались найти что-нибудь в сумке, если руки у вас заняты четырьмя огромными тяжелыми пакетами? Только сейчас я понял, зачем мама всегда брала в супермаркет папу. Когда ключи наконец-то нашлись, то дрожащие от усталости пальцы никак не желали попадать ключом в нужное место домофона. Ну вот кто додумался сделать эти самые нужные места такими маленькими?
Наконец-то мне удалось попасть, но, пока я пытался перехватить поудобнее пакеты, мерзкая дверь снова закрылась! Тихо выругавшись, я подавил в себе желание пнуть эту ненавистную железяку (и так нога сегодня ни за что пострадала) и снова попытался попасть в подъезд. В это раз процесс пошел веселее, и я попал в цель со второго раза, а еще, фантастическим образом извернувшись, умудрился быстро открыть дверь, правда с разворачиванием у меня получилось не так хорошо. Запнувшись о порог, я едва не упал и просто чудом избежал столкновения моего лица, и гранитного не очень чистого пола, а еще умудрился заехать рукой, отчаянно вцепившейся в пакеты, по пожилой даме, которая, видимо, намеревалась выходить.
Вымученно пробормотав что-то похожее на «извините», я ринулся к лестнице, буркнув на ходу:
- Добрый вечер, - консьержу.
Вежливо удивленное
- Добрый вечер, - донеслось уже мне в спину.
Еле-еле преодолев лестничные проемы, ведущие к нашей квартире, я не выдержал и со стоном наслаждения бросил на пол пакеты, от которых уже остались красные рубцы на ладонях, и с наслаждением потер их. Нет, однозначно больше не буду столько покупать. И на кой черт я схватил эти презервативы и крекеры?!
Кое-как справившись с дверными замками дрожащими от усталости руками, я затащил пакеты в прихожую и сгрузил их в угол, аккуратно пристроив сверху сумку с ноутбуком. Потом разберу.
Курить сейчас хотелось даже сильнее, чем пирожков, потому что выпечка с яблоками, может, и вызывает привыкание, но вот от никотина я зависел сильнее, и почти полдня, проведенные без приятной сигаретной компании, а также усталость, ссора с Томом и периодически скатывающее в отвратительное настроение давали о себе знать. Поэтому первым делом я нашел в пакете пачку сигарет и не раздеваясь пошел на балкон. За курение в квартире Том меня точно четвертует, ну, может, не четвертует, но ему будет неприятно, поэтому мне совсем не сложно сделать пару шагов до балкона, а если еще учесть, что в этой квартире в моем присутствии точно творится какая-то чертовщина, то она вполне может взбунтоваться и еще что-нибудь сделать.
Я вполне себе спокойно вышел на балкон, благополучно открыл окно и пачку сигарет, быстро нашел в кармане зажигалку и, решив, что курить на балконе в теплой осенней кожаной куртке будет немного жарковато, снял ее и, отшвырнув в сторону, с наслаждением затянулся. И мир стал прекраснее. У меня есть Том, и сегодня вечером я заставлю его сполна отработать неудачный секс на столе, у меня есть пирожки с яблоками, которые я сейчас съем, и сигареты. И ужинать я буду на кухне, чтобы ничего не случилось, а потом засяду на весь вечер за какой-нибудь квест, и мир станет еще прекраснее.
Я по привычке огляделся в поисках пепельницы, и что-то меня насторожило в этой картине. Настолько насторожило, что я и забыл, зачем, собственно, оглядывался, а что именно… Мои глаза едва не вылезли на лоб от ужаса, когда я увидел, куда отшвырнулась моя чертова куртка.
Черт-черт-черт! Только не это! Хотелось зажмуриться, чтобы открыть глаза, и чертова куртка исчезла. Не помогло. Вышвырнув в открытую створку ставшую ненужной сигарету, я медленно, словно это что-то могло изменить, развернулся в сторону, где стояли цветы. Маленькие – на специальных подставках, которые наверняка имели какое-то умное название, но я не знал, какое именно, и два больших горшка с фикусами на полу. Вернее, в одном горшке мирно и спокойно продолжал расти фикус, а вот во втором… Мне даже было страшно на него смотреть. Осторожно, словно это и правда что-то могло изменить, я сделал шаг вперед и медленно поднял куртку с того, что еще пару минут назад было вполне жизнерадостным растением. Это и сейчас было растением, только теперь в том, что оно жизнерадостное, у меня были большие сомнения. Сломанное ровно пополам поперек ствола и изрядно помятое моей и не такой уж тяжелой, как мне казалось, курткой, выглядело оно как минимум печально, а если быть реалистичным, то очень и очень плачевно. И что самое поганое, если бы это был мой фикус, вернее, мамин, то я бы и не очень-то расстроился, но по закону всемирной подставы этой квартиры, фикус моей мамы был цел и невредим (скотина живучая и везучая!) а вот фикус Тома… Я судорожно сглотнул. Фикус, который ему подарила бабушка и который он берег, как зеницу ока. Воздуха стало неожиданно мало, а я с тоской смотрел на непонятную кучу, которая еще пару минут назад была вполне себе нормальным цветком. А сейчас… сейчас это были две половинки одного цветка.
Я простонал, громко так, со вкусом, и, отшвырнув ненавистную куртку в сторону, предварительно убедившись, что в стороне, куда она полетела, нет ничего, что могло бы сломаться, осторожно, двумя пальчиками попытался поднять отломавшуюся часть цветка. К моему удивлению, бедный Томов фикус сломался не совсем, а чуть-чуть, так, что при доле фантазии и физической силы…
Присев на корточки я попытался сделать так, как все было. То есть воткнуть отломавшуюся часть в то, что торчало из горшка. И, о чудо, у меня получилось. Почти. Встав и отойдя на пару шагов, я критически оценил получившуюся конструкцию. Кособокое, помятое нечто меньше всего напоминало фикус. Но если… окрыленный догадкой, я помчался в гостиную, отыскивая взглядом на полке подставку с канцелярскими принадлежностями. Какой же Том у меня все-таки молодец. Победно улыбнувшись, я взял маленький тюбик с клеем, надпись на котором гласила, что он годится только для резины и пластмассы. Но если мне не изменяет память, то резину или что-то ей подобное делают вроде бы из природных материалов. А дерево – природа? Значит, сойдет.
И следующие пятнадцать минут я был сосредоточенно занят тем, что, подробно и основательно ознакомившись с инструкциями, сидя прямо на балконном полу, с упоением намазывал жутко вонючий, тянущийся, словно очень густые сопли, клей на половинки фикуса, потом засекал три минуты, считая до 180 вслух, и прижимал обломки фикуса друг к другу. Но чертов цветок никак не хотел возвращаться в исходное состояние и все так же не радовал глаз своим перекошенным видом. С*ка! Эта квартира точно решила довести меня! Я еле удержал себя от того, чтобы пнуть это на редкость скотинистое растение. Но так у меня бы точно пропал даже призрачный шанс реабилитировать его. А он же еще и завянет. Ну точно сука!
Почему-то вспомнилось, с каким брезгливым лицом мама доставала из холодильника подвявший салат и выкидывала его, говоря, что есть завявшую зелень вредно. Стоп! Ассоциативная цепочка выстроилась махом. Все-таки хоть чему-то меня в колледже научили. Холодильник - морозилка - сломанная полочка - скотч. О чудеса! Точно, скотч! Как я о нем раньше не подумал!
Подбодрив себя громким ликующим боевым кличем, я ринулся в гостиную за нужным предметом. И он даже нашелся на своем месте. Все-таки все не так херово в этом мире, да еще у меня пирожки с яблоками есть. Уж чем-чем, а скотчем я умел пользоваться практически профессионально, поэтому через тридцать минут активной трудовой и творческой фикусо-скотчевой деятельности я с удовольствием любовался на творение своих рук. Фикус выглядел почти как новенький, ствол умопомрачительно блестел, а все тщательно примотанные листики, пусть чуть-чуть подвявшие и помятые, были точно на своих местах. Ну просто шедевр современного цветоводства! Еще полить бы его.
Радостно пнув скотч с клеем в сторону, я, напевая себе под нос навязчивый мотивчик песенки, которую услышал в супермаркете, двинулся на кухню, чтобы набрать воды.
Как назло в этой дурацкой квартире в этой дурацкой кухне не было ни одной подходящей емкости для полива цветов. Насколько я помнил, у мамы были специальные бутылки с водой, у Тома же такого не наблюдалось. Конечно, можно позвонить ему и спросить, есть ли у него такое, но это повлечет за собой ненужные вопросы. А при внимательном рассмотрении все же было заметно, что фикус находится в несколько худшем состоянии, нежели раньше. Поэтому я ищущим взглядом обшаривал кухню.
Кружка - слишком мало, а бегать несколько раз мне было лень. Поливать цветы из глубокой миски - еще большее извращение, чем поливать их из кастрюли. Наконец-то мой взгляд остановился на чайнике. Самое оно. Довольно улыбнувшись, я набрал полный чайник воды и понесся на балкон, чтобы оросить живительной влагой зачахшее по моей недоброй воле растение. Хмыкнув своим мыслям, я опустошил чайник. И еще раз оглядел плоды своих трудов. Фикус словно стал выглядеть хуже, чем пару минут назад, намного хуже. Том точно что-то заметит. А что если…
Я лихорадочно переводил взгляд с одного фикуса на другой. Какое счастье, что мама недавно пересадила свой цветок в черный горшок, точно в такой же, в каком сидел ныне загубленный цветок Тома, вернее, его бабушки. И это очень-очень-очень хорошо. Это не просто хорошо и даже не замечательно, а великолепно! Улыбнувшись, я начал свои манипуляции с горшками. Пару минут физического труда стоили этого, и теперь покалеченный фикус лишь парой листиков выглядывал из-за своего здорового собрата. Если что скажу Тому, что мамин фикус сдох, а маме, если она вдруг приедет, скажу, что это сдох Томов фикус. Главное, чтобы они не оказались рядом с фикусом в одно и то же время. Чтобы не забыть про это, надо забить напоминалку в телефон и на ноут, а еще напомнить Тому про вторую кровать.
Улыбнувшись своим мыслям, я подхватил чертову куртку, дурацкий чайник и побрел в комнату. Безумно хотелось чая с молоком, такого, какой умела делать только мама, и пирожков с яблоками. И неожиданно захотелось Тома. Сильно-сильно. Словно я видел его в последний раз не час назад, а минимум год. А может, мне просто хотелось убедиться, что он на меня не злится.
Чайник отправился на свое место на кухне, я даже вилку в розетку воткнул, чтобы не дай бог Том чего-то не заподозрил.
Неожиданно кончились силы. Словно я поливал этот долбанный фикус не водой из-под крана, а собственной кровью. Нет, эта квартира с ее обитателями рано или поздно точно доведет меня. Я нехотя поплелся в прихожую, сжимая злополучную тяжелющую куртку под мышкой, распахнул дверцы шкафа и, о чудеса, ничего не отвалилось, ни одна ручка, и повесил куртку на крючок. Бл*ть! Вернее, попытался повесить. Черт, это точно заговор! Против меня лично! Нет, ну как так можно?!
Я с раздражением смотрел на валяющуюся на полу куртку и на мирно отдыхающий на ней крючок. Это просто п*здец. Капитальный и бесповоротный.
Нервно посмеиваясь, я поднял куртку и ненавистную железяку. Куртка с опаской была повешена на другой крючок. Надо же, даже не отвалился, хихикнув, отмечаю про себя. Я повертел в руках железяку: интересно, а можно приклеить это на место?
Пронзительно-громкий сигнал домофона, разодравший царившую в квартире тишину, заставил меня вздрогнуть. Кусок крючка, противно звякнув, шмякнулся из облезших пальцев с противным звоном на пол. А я заметался, не зная, за что хвататься первым делом: за дурацкий, совершенно нелепо выглядевший кусок крючка или за надрывающуюся домофонную трубку. Крючок не издавал противных звуков, поэтому, решив, что за пару секунд валяния на полу ему все равно ничего не будет, я бросился к домофонной трубке:
- Кто?
- Это я, - ответила мне веселым голосом Тома трубка.
Бл*ть - бл*ть - бл*ть! Он же задерживался?! Я с отчаянием посмотрел на трубку, словно она могла ответить мне или помочь, например, сделать так, чтобы Том – раз! – и вдруг снова оказался на работе, пока я изводил бы остатки клея и скотча на крючок. Но трубки домофона, они такие, никогда и никому не помогают. Я со вздохом еще раз посмотрел на жалкий бесполезный кусок пластмассы и приложил трубку обратно к уху, пытаясь отрапортовать наигранно-бодрым голосом:
- Открываю, - даже улыбку из себя выдавил, будто Том мог ее увидеть, и, нажав на кнопку, открывающую дверь, буквально швырнул трубку на место.
Время словно утроило свою скорость; я не успевая дышать, метнулся к крючку, валяющемуся на полу, пытаясь понять, что можно с ним сделать. За то время, что понадобится Тому для того, чтобы подняться домой, я точно не успею сбегать на балкон, где так и остался валяться клей, вернее, за клеем я сбегать успею, но вот намазать крючок, выдержать положенное по инструкции время - точно нет. Даже если Том остановится на пару минут поболтать с консьержем, как он это обычно делает. Хотя, может, каким-нибудь образом неправильно запихнуть ключ в дверной замок? И пока Том будет с ним ковыряться, я буду мученически стонать и делать вид, что тут тоже пытаюсь открыть, а сам потихоньку верну крючок на место? Нет, как-то слишком сложно. А что если и правда что-нибудь заест? По-настоящему. Учитывая «милые» особенности этого просто адского места проживания?..
Мой взгляд упал на аккуратно пристроенную на пакетах сумку с ноутбуком. Кажется, это опять самое безопасное решение на данный момент.

POV Tom
- Билл, это все, что ты купил? - я с нескрываемым изумлением смотрел на своего парня.
Он определенно ведет себя сегодня странно. Я не говорю про утренний концерт, хотя это тоже не очень-то нормально, ведь мы очень редко ругались, исключительно редко, то, как он меня встретил, какой-то нервный, постоянно дергающийся и с совершенно сумасшедшими глазами, но когда я увидел то, что он купил в супермаркете, то окончательно впал в ступор. Я, конечно, знал, что он сладкоежка, но не до такой же степени. Купить сладости на три с лишним сотни евро! Да я за год столько не съедаю, сколько он притащил.
- Ага, а что? - он оторвался от пирожка, который жевал с таким аппетитом, что мне самому захотелось есть. Но его неожиданное спокойствие начало меня раздражать.
- То есть ты считаешь, что сходить в супермаркет, купить три пакета сладостей, три килограмма сахара, килограмм соли, две пачки какао, литр молока и кефира, пять упаковок пасты и три пачки презервативов, это нормально? - я даже смотреть на эту кучу не мог. Ну ладно сахар и презервативы, но пасты-то столько зачем?
- Ну а что тут такого? - он даже от пирожка оторваться не удосужился.
- А попробуй из этого ужин приготовить, - в этот момент мне хотелось отвесить ему подзатыльник. Точно маленького ребенка пустили в магазин.
Билл задумчивым взглядом посмотрел на свои покупки, методично пережевывая выпечку, и через пару минут неуверенно выдал:
- Наверное, не выйдет.
- Вот и я о том же, - кто бы знал, каких сил мне стоило сдержаться и не начать ругаться на него. Нет-нет-нет, Билл тут ни при чем. Это же я не написал ему список, а он просто и не знал, что именно нужно купить.
- Сладкоежка мой, - беззлобно усмехнувшись, я потрепал его по голове и открыл холодильник, чтобы оценить его содержимое. – Думаю, сегодня нам придется ограничиться омлетом на ужин и сандвичами, ну и всем тем безобразно-сладким великолепием, что ты накупил, - со смешком я начал доставать из холодильника оставшиеся там продукты, - но если ты и завтра совершишь такой грандиозный шопинг, - я рассмеялся, заглушая обиженное фырканье Билла, который принялся за второй пакет пирожков (и куда в него столько влезает?), - то мы умрем от аллергии или кариеса.
- А что? - съязвил он, шурша пакетом, - сладкая смерть, - и рассмеялся.
- С тобой хоть какая угодно, - хохотнул я и подошел к нему, - но все-таки лучше мы будем жить долго и счастливо и нормально питаться, - улыбнувшись, я не удержался и, наклонившись, поцеловал его в перемазанные чем-то сладким губы. Яблоки. Мне очень нравятся такие сладко-яблочные поцелуи.

POV Bill
Я осторожно протер кипельно-белым полотенцем последнюю чашку и осторожно, словно это величайшая драгоценность, поставил ее на место. Ну уж нет, проклятая квартира, ты ни за что не дождешься! Я теперь буду предельно аккуратен, и ты больше не подловишь меня.
Удовлетворенно улыбнувшись, я закрыл дверцу шкафчика, и, слава богу, все элементы этого самого шкафчика и он сам остались на месте. Затем выключил воду и, о чудеса, кран не отвалился. Повесил на место полотенце и, выключив свет, пошел в гостиную, где по моим расчетом должен был находиться Том. Все справедливо: кто-то готовит ужин, а кто-то моет посуду. Хотя мне это очень нравилось, я словно сразу становился очень взрослым и очень важным.
Зайдя в гостиную, я едва не потерял дар речи, увидев Тома в балконных дверях. К моему несказанному облегчению и такому же ужасу он только собирался выходить. Там же чертов покалеченный фикус!
- Том! - с истошным воплем, словно меня убивают, мысль о том, что Том увидит не совсем оправившийся от знакомства с моей курткой фикус не подсказала ничего лучше, как на полной скорости бросится к нему и на ходу, не давая вставить ни слова, впиться в его губы.
- Билл, - Том чуть отстранился от меня, в его глазах плескалось безмерное удивление, граничащее с паникой, - ты чего?
Кажется, скоро он начнет считать меня ненормальным. Это все чертова квартира виновата. Мой разум лихорадочно заметался в поисках хоть какого-нибудь объяснения. Эврика!
Я многообещающе (надеюсь, что это выглядело и впрямь так, хотя в этой чертовой квартире, которая точно скоро пошатнет мою железную психику, я уже ни в чем не был уверен) облизнулся, томно, прям как дешевая бл*дь выдохнул:
- Я думаю, что нам стоит опробовать те три пачки презервативов, что так возмутили тебя в моем списке покупок, - и впился в его губы.
Том, ты же умничка, ты такая умничка, на черта тебе ходить на балкон? Лучше целуй меня. Да вот так. Жадно, словно мы не целовались месяц. Собственнически. И никакой чертов цветок нам не помешает. Нет. Я не хочу на полу. Мне и стола сегодня хватило. Пойдем в нашу не шатающуюся, заправленную мягким и чистым бельем кровать. И там. Там. Да. Вот так. Зачем нам эта дурацкая одежда? И почему люди не ходят голыми? Правильно, потому что мы бы тогда точно, вместо того чтобы работать, трахались целыми сутками. Да, именно трахались. Вот так