Автор: Бельчонок Шуша

Название: Основы совместного проживания, или Как как довести парня за 10 дней

Беты: Smile of Cheshire, ~Cinnamon pie~

Категория/Жанр: slash, romance, humor, ER

Рейтинг: R

Статус: в процессе

Пейринг: Том/Билл

Размер: midi

Предупреждения: однополые отношения, розовые сопли, жуткая неоригинальность идеи и полное отсутствие чувства юмора у аФФтара – все как всегда. Ага.

Размещение: только с разрешения автора

От автора: данный текст несет только РАЗВЛЕКАТЕЛЬНУЮ функцию, поэтому глубокого смысла и философских идей тут искать не стоит

Краткое содержание: менеджер среднего звена и программист решают съехаться вместе. Выдержит ли любовь испытание бытом? Или разбросанные повсюду носки в какой-то момент становятся намного важнее чувств?



День 3
Укрощение строптивого матраса, или Основы домашнего клиннинга. Урок первый.


Все предвещало, что у Кролика опять будет очень занятой день
© А. Милн

POV Tom
В тяжелый, просто неподъемный сон, вжимающий мою голову в подушку, ворвалась противная трель будильника, заставившая меня испуганно подскочить на кровати и захлопать глазами, всматриваясь в еще не очень ярко освещенную восходящим солнцем комнату. Рядом, с головой закутавшись в одеяло посапывал Билл. На ощупь нахожу телефон и выключаю ненавистную музыку, сигнализирующую о том, что уже половина седьмого и пора вставать.
Впервые за долгое время мне совершенно не хотелось вставать, а лишь закутаться в одеяло посильнее и, прижав к себе Билла, опять уснуть. Протерев глаза, я перевел взгляд на часы, так и есть - половина седьмого, значит мне удалось поспать всего полтора часа.
Кто знал, что моя, казавшаяся такой замечательной в теории идея, может обернется катастрофой. Вместо того, чтобы встретить Билла после работы, а еще лучше – подождать в офисе… может, он тогда и не задержался бы так сильно. Ну или мы хотя бы прогулялись по ночным улицам, Билл же так любит это дело. Наверное, родители никогда не разрешали ему задерживаться допоздна и ровно в девять ноль-ноль он должен был быть дома. А Мне разрешали шляться по улицам сколько угодно и до скольких угодно. Мне бы хотелось, чтобы за меня тоже кто-то так переживал, уверен, мама даже не заметила, если бы я в детстве не ночевал дома или вообще не жил там неделю. Чем я и начал беззастенчиво пользоваться в старших классах, мотаясь по бесконечному количеству вечеринок, друзей-подружек.
Помню, каким восторгом горели глаза Билла, когда мы первый раз гуляли по ночному Берлину. Нет, не по центральному парку в невменяемом виде, а трезвые по освещенному рождественской иллюминацией центру, ну, может, не совсем трезвые, а, как бы это романтично обозвали поэты, опьяненные свободой и любовью.
Но вчерашние прогулка и ужин не удались. Я не понял, в какой момент уснул и когда проснулся, сон плавно перетек в реальность, и оказалось, что Билл, такой податливый и ласковый во сне, на самом деле рядом со мной. А в следующий момент мы уже валялись на полу, и, судя по тому, как он шипел и матерился подо мной, что-то звенело и грохотало не просто так. И точно. Когда я встал и догадался включить свет, то смог оценит масштабы трагедии. Не рассчитав ширину дивана, мы бы свалились на пол, если б не чертов стеклянный столик(!) который я специально пододвинул к дивану настолько близко, насколько это было возможно, чтобы было удобнее ужинать… вот и сделал.
Порезы на спине Билла мы обрабатывали еще час. У меня каждый раз сжималось сердце, когда я подносил смоченную антисептиком вату к очередной кровоточащей ранке, а он жмурил глаза и закусывал губы, вцепившись пальцами в кухонный стол. Хорошо еще, что на нем была футболка, испытания в виде извлечения стеклышек из его спины я бы точно не выдержал… У меня и так чуть не разорвалось сердце, да и сейчас разрывалось, когда я смотрел на него. Хотелось еще миллион раз извиниться, зацеловать всего его от макушки и до пяток, чтобы он забыл про эти чертовы порезы, и эту чертову ночь.
А потом мы просто лежали так, чтобы не задевать его больную спину и неизвестно как пораненную щеку, и я рассказывал ему сказки, которые сам очень любил читать в детстве, перебирая жесткие от лака и постоянных окрашиваний волосы.
Наверное, глупо, но было в этих сказках что-то такое… старая детская магия, которая успокаивала, словно пара глубоких вдохов, она окутывала завесой спокойствия и тихого счастья, как бывало только в детстве, когда мама, напоив молоком и пожелав самых волшебных снов, подтыкает одеяло и, выключив свет, тихонько выходит, неплотно прикрывая дверь так, чтобы из коридора в комнату проникала полоска света, создавая сладкий полумрак. Незабываемые ощущения, то немногое приятное, что мне запомнилось.
Билл уснул первым, а я еще долго смотрел на него, не в силах оторвать взгляд от лица, вглядываясь в каждую черточку. Я поймал себя на желании, что безумно хочу обойти кровать, присесть перед ним на корточки и смотреть, смотреть, смотреть, просто смотреть, даже задерживая дыхание, чтобы не разрушить эту хрупкую идиллию. Но противное время никак не желало останавливаться, поэтому пришлось со вздохом вставать, ежась от непривычной прохлады квартиры и на цыпочках выйти из комнаты, прикрывая за собой дверь, чтобы дать Биллу поспать еще двадцать лишних минут.
В гостиной было непривычно пусто без столика и испорченного вином ковра, которые теперь покоились в мешках для мусора в прихожей.
Зайти на кухню, включить кофемашину, затем снять с сушки немного влажное полотенце, и в душ.
Зеркало встретило отражением ужасающей опухшей от недосыпа рожи с ощутимой щетиной, но бриться не было времени, поэтому я решил, что подчиненные потерпят такое безобразие, тем более всех сейчас намного сильнее волновал ежегодный отчет, а не внешний вид начальства.
Потихоньку вернувшись в спальню, я быстро посмотрел на часы и, удостоверившись, что они оставили мне еще достаточно времени, натягиваю домашние штаны и со вздохом присаживаюсь перед кроватью со стороны Билла.
Чуть сведенные у переносицы брови и недовольная морщинка между ними свидетельствовали о том, что снилось ему что-то не очень приятное, значит, совсем не стыдно будет потревожить его сон. Осторожно, стараясь не задеть уже покрывшуюся тонкой корочкой ссадину на щеке, я пробежался пальцами по его такой невероятной на ощупь коже. Когда на его лице не было трех слоев косметики, он мне нравился намного больше, его было намного приятнее касаться и намного вкуснее нюхать, это был тот самый настоящий Билл, а не то, что он рисовал на себе.
Он, что-то недовольно буркнув, отодвинулся от моей руки и попытался еще сильнее натянуть одеяло на голову.
- Билл, пора вставать, - я с улыбкой наблюдал, как все выше и выше оголяются ноги, позволяя одеялу скрыть лицо и макушку.
На мои слова не последовало никакой реакции, поэтому пришлось позвать его еще раз, и через минуту еще, все повышая голос. Наконец-то через пару минут мои вокальные упражнения возымели действие, и из-под одеяла пробормотали:
- Мам, через две минуты встаю, - заставив меня расхохотаться в голос.
Билл только что-то недовольно буркнул и перевернулся на другой бок, развернувшись ко мне спиной. Но даже громкий хохот не смог заставить этого соню вернуться в реальный мир, поэтому, наигранно вздохнув:
- Раз ты не хочешь по-хорошему, то придется... - я сделал паузу, чтобы дать ему еще пару секунд, но никакой реакции не последовало, поэтому, ехидно усмехнувшись, я пропел: - кого-то будить с помощью щекотки.
Внутри заплясал задорный, немного злой азарт, и я с энтузиазмом, позабыв обо всем на свете, забрался на кровать, рывком перевернул так и не проснувшегося Билла на спину, усаживаясь к нему на бедра и стягивая одеяло. Мне открылось его без малейшего намека на пробуждение лицо, поэтому, я ухмыльнувшись, резко нагнулся вперед и пробежался пальцами по выступающим ребрам, заставив Билла неосознанно дернуться подо мной. Мне удалось повторить этот прием действие раза четыре раза, прежде чем мой парень стал просыпаться, активно дергаясь и пытаясь увернуться от моих рук. И все это происходило практически в идеальной тишине.
В какой-то момент, отчаявшись избавиться от моих назойливых рук, Билл недовольно буркнул и рывком повернулся на бок, а я почувствовал, как теряю равновесие и заваливаюсь на пол. Судорожно взмахнув руками, я вцепился в первое, что попалось под руку, а именно в так и не проснувшегося до конца Билла. А в следующий момент я и заспанный испуганный Билл, тоже вцепившийся в это самое одеяло, полетели на пол.
На меня уставились ошарашенные, еще затуманенные сном карие глаза.
- Кажется, это входит у нас в привычку, - со смешком выдавливаю и, не выдержав. начинаю смеяться, а через десяток секунд ко мне присоединился и Билл.
Не самое плохое начало дня, если не считать ударенную в полете непонятно обо что коленку и немного ноющую спину.

POV Bill
- И ссадину на щеке в обед не забудь обработать. Если вдруг поднимется температура, то обязательно позвони в больницу, телефон на синем стикере на холодильнике, - обеспокоенно смотрел на меня мнущийся в прихожей Том, которого я вышел провожать на работу.
- Хорошо-хорошо, - улыбаясь, киваю, еле сдерживая зевок.
Еще бы поспать часов так пять или лучше шесть, да что там мелочиться – семь. Вот сейчас закрою за Томом дверь и вернусь в постель, нет, не так, возьму с кухни огромную кружку молока и конфеты, которые я там еще вчера во время приготовления завтрака углядел, заберусь в постель и не буду ничего делать, целый день. Тем более что мне удалось получить практически законный выходной. Как хорошо, когда твой парень занимает руководящую должность, а твой начальник – его друг, но еще лучше, когда, состроив страдальческую мордочку, ты можешь уговорить своего парня попросить этого самого друга дать тебе не совсем официальный выходной, тем более что ты вполне его заслужил, ведь просидел в офисе почти до двух часов ночи, и не потому что занимался там всякими непотребствами, а всего-навсего работал… Представляете, и такое случается!
А еще вся твоя спина – одна сплошная ссадина, потому что твой любимый умудрился вместо того, чтобы долго и со вкусом тебя иметь, уронить со всего маху на стеклянный столик, и это не, поверьте, далеко не одно и то же. Так что чувствующий себя бесконечно виноватым Том согласился поговорить с герром Шеффером, а я ждал, когда же он уже поскорее уйдет, чтобы вернуть свой еще не до конца проснувшийся разум обратно в неактивно-сонное состояние.
- В час должен прийти сантехник, разберешься с ним, я тогда не буду приезжать в обед, - продолжал наставлять меня Том, хотя я бы предпочел, чтобы он меня просто поцеловал, а лучше не только поцеловал, потому что вчера у нас так ничего путного и не вышло, а молодой и здоровый организм, пусть и побитый (но он же не в том месте побитый) требует своего.
- Хорошо, не забудь взять у него счет. И если что-то надо будет купить, то деньги в синей шкатулке на книжной полке в гостиной…
- Хватит, поцелуй лучше меня на прощание, - шаг вперед, обнять и прижаться своими губами к его, и какие ссадины, какие сантехники, какие деньги в синей шкатулочке, когда вот это вот – самое главное, что может быть?
Удивительно, некоторые люди, та же Кесс, утверждают, что ненавидят поцелуи, но почему? Разве можно не получать кайф от того, что в два раза ускоряет бег крови по венам, заставляя сердце стучать все чаще, от чего подкашиваются ноги и немного кружится голова, от накатывающего волнами адреналина и возбуждения? Может, они просто не с теми людьми целуются? Мой организм и я сам на сто процентов были уверены в том, что Том – тот, поэтому… От него не хотелось отрываться. Совершенно. Так и хотелось обниматься, как влюбленные подростки, в прихожей и по-детски целоваться, одними губами, потому… потому что мы оба прекрасно понимали, что стоит чуть углубить поцелуй, и мы уже не сможем остановиться.
- Мне пора, - вот честно, если бы я его не любил, то я бы дал ему в глаз, кулаком, со всей дури, чтобы у него искры посыпались и вылез замечательный фиолетовый фингал, с которым на работу ходить стыдно, и тогда он останется дома. У меня даже кулак зачесался от желания осуществить задуманное, но иногда во мне так не вовремя просыпалась сила воли, так что я со вздохом отступил назад. - Ты не забудь только… - снова начал Том, поправляя перекрученный ремень сумки на плече.
- Я ничего не забуду, Том, я же не маленький, - недовольно морщусь. Я, может, конечно, и бываю немного рассеянным, но не до такой же степени, что мне все по пятнадцать раз надо повторять.
- Не обижайся, я просто тебя люблю, - улыбнулся Том, и через пару звонких оборотов ключа в дверном замке вышел. - Я тебе позвоню. Дверь закрой, - так спокойно и обыденно, словно он мне тут сейчас совсем и не признался в любви, оставив стоять с открытым от изумления ртом посреди прихожей.

***

- Привет, мам, - прижимая трубку к уху, я достал свою обожаемую огромную чашку.
- Билли, доброе утро! Как у тебя дела? Ты уже на работе? Ты тепло оделся, а то сегодня утром на улице прохладно было? А что ты ел на завтрак? - начала засыпать меня вопросами мама, словно мы последний раз разговаривали десять лет назад, а не десять часов.
Пока на меня лился просто бесконечный поток вопросов, я успел достать из шкафчика желтую банку с забавным кроликом на этикетке, в которой, конечно же, было какао, которого очень срочно и очень настойчиво требовал организм, потому что по закону всемирного свинства спать мне расхотелось, как только я снова оказался в кровати. Неожиданно заныла спина, которая так не болела даже когда Том ее утром обрабатывал, и начала гореть щека. Я все никак не мог улечься так, чтобы ничего не болело, в итоге, провертевшись в кровати почти час, с тоской встал и пошлепал на кухню, чтобы сварить себе какао. Организм срочно требовал глюкозы, причем в повышенных количествах, но едва моя нога ступила на порог кухни, телефон, благополучно забытый в спальне, разразился громкой трелью, оповещающей о том, что пришла пора поговорить с любимой мамочкой. Вот и пришлось, поморщившись, возвращаться в комнату. Видимо, не выспавшийся разум еще не был способен на адекватные действия, поэтому я вернулся в комнату, взял продолжающий истошно голосить и мигать дисплеем телефон, вернулся обратно на кухню и только потом до меня дошло, что все-таки неплохо было бы ответить на звонок. Но перед этим я зачем-то достал кружку и молоко. Только после этого мой мозг окончательно проснулся и, прежде чем уйти в нирвану от собственной логичности, все-таки подсказал мне замечательную идею - снять трубку и выслушать нескончаемую вереницу маминых вопросов. Такое ощущение, что ей даже не требовались ответы, но через полминуты я все же позволил себе вклиниться, попутно высыпая в кружку пять (ну да, я сладкоежка, и у меня еще ничего не слиплось ни разу за 26 лет, завидуйте) ложек какао.
- Привет, мам. У меня все хорошо, работаю потихоньку, - конечно, врать родителям не совсем хорошо, но ради сохранения их душевного спокойствия и собственных нервных клеток…
- Ты тепло одевался? Клетчатый шарф был в черном чемодане, ты его нашел? - продолжала напирать мама, пока я с задумчивостью смотрел на кружку, решая, класть или нет сахар. Босые ступни приятно холодил пол, потому что мои любимые огромные пушистые красные тапки (под цвет спальных трусов, конечно же), которые я постоянно забывал надевать, и в этот раз остались валяться у кровати.
- Да, мам, конечно, нашел, я тепло одевался.
Однозначно класть. И поверх какао высыпались еще три ложки сахара. Крупный, чуть желтоватый, значит, сделан из свеклы. Удивительно, какой бред может вспомниться с утра на сонную голову.
- Ты уже позавтракал? - мама и не подумала успокаиваться, а я, задумчиво посмотрев на кружку, а потом на вазочку с печеньем, утвердительно кивнул, словно она могла меня видеть:
- Да.
- Что? - тут же спросила мама.
Мне всегда казалось, что такой вопрос не задают детям после того, как они заканчивают ходить в детский сад, ну или в начальную школу, но мне задавали его неизменно каждый день, если одна из моих трапез проходила вне дома, требуя подробного перечисления всего того, что попало в мой желудок. Я прищурился, придумывая, чего бы такого сказать, чтобы нормально и полезно… Ответ пришел сам собой:
- Яичницу с беконом, тосты с маслом сливочным, натуральным, как ты покупаешь, в зелененьких пачках таких, и какао, - думаю, что уточнять, что яичница была вчера и не в совсем съедобном состоянии, не следует, также как и то, что тосты я ел с апельсиновым и черничным джемом, который мама мне всегда запрещала есть, боясь, что ее ненаглядное чадо, то есть я, покроется диатезом.
- Хорошо, а кефирчик на ночь пил? А зубы не забыл почистить? У тебя живот не болел? Если вдруг заболит, то обязательно надо сходить к врачу, а еще выпей те таблетки в красной упаковке, которые тебе прописали, две штуки утром и вечером. И завтра обязательно свари себе на завтрак овсянку, только следи, чтобы она не переварилась и не пригорела, - продолжала щебетать трубка маминым голосом, пока я заливал смесь в кружке молоком, ставил ее в микроволновку, убирал пакет с молоком в холодильник и доставал оттуда конфеты, до которых так и не добрался после ухода Тома. Я успел даже съесть парочку, закусив вкуснейшим миндальным печеньем, так как моего участия в разговоре абсолютно не требовалось, достаточно было пыхтеть в трубку и мычать что-то удовлетворительное. - Билли, про фикус не забудь, и обязательно меняй носочки каждый день, ты же знаешь, что вредно для ног носить одну и ту же пару долго. И уже лучше носить теплые ботинки, ведь у тебя хрупкое здоровье… - продолжала она, а я, прикинув, что завтракать на кухне мне не хочется, достал из шкафа, ничуть не стесняясь (да кто меня сейчас видит-то), тарелку поглубже, вывалил туда половину коробки конфет и все печенье из вазочки, продолжая поддакивать маме, достал горячую кружку из финально пискнувшей микроволновки, уже даже не вникая в суть ее монолога, и, зажав телефон между плечом и ухом, подхватил в одну руку тарелку, во вторую – кружку, и отправился в спальню. Если мне в этой дурацкой постели не далось уснуть по второму кругу, то позавтракаю я уж точно там.
Осторожно балансируя под шелест маминого голоса в трубке, которая продолжала засыпать меня вопросами, на которые не требовалось ответа, и нелепейшими инструкциями вроде того, чтобы я не забывал полоскать рот после еды, которые я и сам прекрасно знал, я осторожно преодолел коридор, гостиную, распахнул ногой прикрытую дверь спальни и протиснулся в комнату. Перед глазами уже маячила вожделенная кровать, а ноздри щекотал такой приятно-сладко-пряный запах, заставляющий наполняться рот слюной, как…
- Билли, ты до скольких работаешь в пятницу? - в этом вопросе, выхваченном из потока фраз, явно что-то было не так. Может, потому что после него последовала пауза, предполагающая ответ. Я даже замер посреди комнаты.
- По графику до половины шестого, но ты же знаешь, что если что-нибудь случится, то я могу и до десяти задержаться, - осторожно отвечаю, надеясь, что мои догадки о причине этого вопроса не верны.
- Ну ты постарайся не задерживаться в эту пятницу, потому что мы с папой хотим заехать в гости, посмотреть вашу с Томом квартиру, поговорим обо всем, - снова начала трещать мать, а я, мысленно простонав, продолжил путь к кровати, до которой оставалось максимум два шага. - Кстати, как у вас с ним отношения? Он тебе не обижает? – да-да, он меня обижает, мама, он меня уже вторые сутки не трахает, а мне так хочется! А еще он меня разбудил в семь утра и уронил с кровати, и вообще все не так, как я представлял, но ты сама с папой приедешь и все увидишь, потому что сказать тебе это я ни за что не решусь. Но, может, Том придумает что-то, например, займем у соседей кровать, а что?.. Вполне неплохая идея. А если они не одолжат ее, то, в конце концов, можно будет купить еще одну, ведь кровать лишней не бывает. Спальня большая, и если раздвинуть кровати по разным сторонам, то все будет выглядеть вполне благопристойно. Мозг лихорадочно прикидывал варианты, которые могли бы спасти мой несомненно самый лучший в этом мире зад… Черт! Задумавшись, я умудрился запнуться об подвернувшийся так не вовремя под ногу тапок, валяющийся возле кровати.
И все бы ничего, ведь я умудрился удержать равновесие и не приложиться лбом о бортик кровати, даже никуда не завалился, если бы не одно «но». Чертова привычка размахивать руками! Выскользнувший телефон продолжал верещать что-то маминым голосом на полу, а я с тоской смотрел то на расплывающееся на белоснежной простыне отвратительное на вид коричневое пятно, то на полупустую кружку в своей руке, то на рассыпавшиеся по многострадальной кровати и полу конфеты и печенье. Вот тебе и завтрак в постели…
Неожиданно время увеличило свою скорость раз в пять, словно не позволяя мне угнаться за ним, дыхание сбилось. Забывая думать, я практически швырнул пустую миску и кружку на прикроватную тумбочку, наступив на жалобно хрустнувшее под ногой печенье, крутанувшись волчком, присел и схватил валяющийся на полу телефон, на который только чудом не попало ни капли какао, а только крошки, и протараторил, даже не вслушиваясь в монолог мамы:
- Мам, меня вызывают в отдел маркетинговых разработок, срочно, я позвоню сам вечером, пока-пока, - и, не слушая ее немного возмущенного ответа, отключаюсь, в отчаянии обводя взглядом загаженную за пару секунд практически полностью комнату. И внутри меня словно что-то щелкнуло. Черт-черт-черт! Матрас! Постельное белье! Оно же сейчас все испачкает там! Проклятое какао! Вот почему мне не захотелось выпить с утра пораньше, например, минералки или просто воды?
Буквально подскочив на месте, я бросился к кровати, не обращая внимания на периодически хрумкающие и неприятно врезающиеся в пятки куски печенья, которые под моим пусть и не совсем внушительным, но ощутимым весом превращались в идеальное месиво из крошек и осколков миндаля, делая просто замечательный массаж ступней. Кто то покупает для этого специальные тренажеры и тратит кучу денег, а рецепт счастья прост - рассыпьте пачку печенья на полу и топчитесь по нему, сколько душе угодно. А если у вас нет особого чувства брезгливости, то вы это потом и съесть можете.
Рывком сдернув грязную простынь с кровати, я с каким-то непонятным мстительным злорадством констатировал, что мои худшие опасения оправдались: помимо того, что какао заделало простыню, так еще и на белоснежном материале матраса расплывалось отвратительное пятно. Черт-черт-черт!
Судорожно стараясь вспомнить, что мама делала с подобными штуками, все еще сжимая в руках простынь, я метнулся в ванную, растерянно шаря по сторонам взглядом в надежде найти то, что может мне помочь.
Неожиданно взгляд наткнулся на висящую на крючке в ванной салфетку рядом с полотенцами, которая предназначалась для того, чтобы протирать стенки душевой кабины после помывочных процедур, чтобы на них не оставалось отвратительных разводов. Память услужливо подкинула картинку: мама, которая оттирает грязное пятно с коврового покрытия мыльной губкой, приговаривая, что его надо убрать, пока она не высохло.
Воодушевленный новым планом, моментально родившимся в моей голове, я, ликуя от радости намочил салфетку под единственным работающим краном - в душевой кабине, заодно смыл крошки со ступней, основательно так, с душой намылил салфетку жидким мылом, но мне этого показалось мало, поэтому для верности я еще добавил геля для душа, а ведь что - тоже мыло. Если оно какао с тела отмывает, то почему не может отмыть с матраса? И, счастливый, я понесся обратно в комнату, чтобы доказать свою мыльно-отмывательную теорию практикой.
Правда через пару минут мой трудовой энтузиазм значительно угас, потому что проклятое какао ну никак не желало отмываться от матраса, а только еще сильнее въедалось в ткань, нагоняя на меня хандру и отчаяние. Может, все дело в мыле?
Задумчиво почесав затылок и со вздохом встав с многострадальной кровати, я оценил результаты своих трудов: к грязному размазанному коричневому пятну на матрасе добавилась еще салфетка не очень веселенького цвета детской неожиданности, а еще простыня.
- Черт! – выругавшись, я непонятно зачем снова побрел в ванную; со вздохом поднял с кафельного пола скомканную, бывшую когда-то идеально белой, простынь и долго всматривался в пятно. Интересно, вот на кофейной гуще в чашке гадают, а на гуще какао на простыни гадают? Хотя я без всяких гаданий знал, что мне будет… нехорошо. Том, конечно, ничего не скажет, даже попытается меня утешить, но…
Мой взгляд наткнулся на полку с чистящими средствами и порошками, выхватив знакомую зеленую бутылку, которой так активно размахивала в рекламе тетя или дядя, но самое главное, что они утверждали, что чудодейственная жидкость выводит абсолютно все пятна. Поэтому, едва не заорав от радости, я вцепился в чудодейственную бутылку и понесся обратно в спальню, по пути открывая ее.
Резкий запах хлорки ударил в нос, от него, наверное, могло не плохо торкнуть, если принюхаться, но я решил не рисковать, хотя через пару минут после того, как я вылил полбутылки волшебной жидкости на матрас, чудный аромат хлорки и еще чего-то не менее приятного химического заполнил комнату. Решив, что для верности стоит подождать, я отправился собрать остатки завтрака с пола, который по большей части превратился в месиво из крошек, поэтому пришлось, кряхтя и тихонько матерясь, почти час ползать по полу, выбирая из длинного ворса ковра все крошки. Зато я теперь с уверенностью могу назвать себя в этом профи, потому что ковер сиял почти первозданной чистой, если не считать пары небольших пятнышек от какао, а вот матрас… Я в очередной раз с тоской посмотрел на него. Чудо-жидкость тоже не помогла, и порошок, которым я натер пятно полчаса назад, прервав увлекательнейшее ползание со сбором крошек, и средство для мытья посуды тоже не уменьшило пятно, с каждой минутой оно словно становилось все омерзительнее и омерзительнее.
Скинув посуду в раковину, я поставил чайник, потому что желудок настойчиво требовал, чтобы в него влили хотя бы чашку кофе (какао больше не хотелось), и пошел в ванную, чтобы еще раз покопаться на волшебной полке с чистящими средствами, жаль там не было ничего подходящего. Жидкость для мытья стекол вряд ли могла бы меня спасти, как и полироль.
Взгляд упал на стоящие на раковине стаканчики с зубными щетками и пастами. Дрожащими пальцами я взял тюбик, на котором красным по белому было написано: «Отбеливающая». В голове промелькнула шальная идея. Все равно уже хуже не будет, поэтому следующие пять минут я потратил на то, что размазывал пальцами по матрасу сильно пахнущую мятой белую субстанцию, прикидывая, сколько денег есть у меня на кредитке и сколько может стоить новый матрас, а еще сколько придется доплатить, чтобы его доставили сегодня же, сейчас же, потому что что-то внутри, ехидно посмеиваясь, подсказывало мне, что если это чертово въевшееся в матрас какао ни за что добровольно не покинет насиженное место, если уж его отбеливатель не взял, то вряд ли положение спасет зубная паста. Со вздохом замазав последний кусочек пятна, я слез с кровати, которая, подозреваю, скоро начнет шататься от такого частого количества напрыгов на нее, подхватил чистой рукой ноутбук и пошел на кухню. Мне срочно требовалась лошадиная доза кофеина и сахара, а также Google и Кесс, потому что самому мне со всем не справится. Эта чертова квартира точно решила извести меня. То кран, то столик, теперь вот матрас. Что будет следующим?

***

- О боже, ну ты придурок, Каулитц, - звонкий смех Кесс разливался по кухне, отражаясь от стен и словно становясь еще громче, а она никак не могла успокоиться. – Тебя, видать, сильно Том вчера приложил, добавив сегодня с утра, а может, тебя мама случайно роняла в детстве головой вниз? – продолжала она, а я молча отпил кофе. Самый главный минус Кесс - если она начала ржать, то ее уже не остановить, поэтому лучше расслабиться и выпить кофе, получая удовольствие от жизни. Хотя какое нахрен удовольствие, когда уже двеннадцать часов дня, то есть Том придет через пять часов, а у меня матрас в таком непотребном виде, что ни одно ангельское терпение не выдержит? - Ты долбо*б, Каулитц, ты самый долбо*бистый долбо*б из всех долбо*бов в мире, - не унималась Кесс, а внутри меня закипало негодование. В конце-то концов, если я пролил какао на матрас и не смог отмыть его, и в отчаянии намазал пятно зубной пастой, это еще никому не дает права называть меня долбо*бом!
Через пару минут, когда кофе в чашке закончился, а меня достало слушать смех Кесс вперемешку с дружескими, но от того не менее обидными оскорблениями, я не выдержал и вклинился в монолог:
- А что бы ты, бл*ть, делала на моем месте?
- Я не бл*дь, я только учусь, - уже почти спокойно хмыкнула она, попутно что-то печатая, - и я бы никогда не оказалась на твоем месте, потому что, во-первых, у меня нет члена, во-вторых, моя сексуальная ориентация сугубо нормальная, в-третьих, я ненавижу молоко и даже никогда в жизни не пила какао, а в-четвертых, я бы тупо высушила пятно феном и застелила свежую постель, ну или на крайняк просто перевернула матрас, а в-пятых, я ни за что не стала бы ползать, как идиотка, по полу на карачках, собирая крошки вручную, а просто взяла бы такое замечательное изобретение человечества, как пылесос, воткнула его в розетку и – представь себе, чудеса! – он сам засосал бы все эти крошки, если бы ты нажал на волшебную кнопку, - снова расхохоталась она, а до меня медленно начало доходить, что я, кажется и правда самый долбо*бистый долбо*б на планете.
Это же надо было додуматься сотворить такое, ну вот как? Блин, да даже конченный идиот догадался бы про пылесос, а уже перевернуть матрас… Наверное, поэтому из меня никогда не получится хорошего хакера, потому что в некоторые моменты у меня просто напрочь отключается нормальная логика, подменяясь чем-то непонятным, что заставляет ползать на карачках и собирать крошки руками вместо того, чтобы взять пылесос, а я ведь даже знаю, где он у Тома спрятан. Да и мазать зубной пастой матрас. Это вообще конец. Честно. Полный ахтунг. Вот кто бы мне рассказал про такую гениальную идею, я бы не поверил, что найдется в этом мире придурок, который воплотит ее в жизнь.
- Эй, Каулитц, ты чего там завис? - из мыслей меня вырвал голос Кесс, которая звала меня, похоже, уже не первый раз. - Ты что, обиделся? Ну ты чего? Как будто я в первый раз, я же по-дружески…
- Да не обиделся я, - раздраженно буркаю, не понимая, кто меня на данный момент бесит больше – я сам, Кесс или этот чертов матрас. Хотя вообще во всем виновато какао. - Ладно, пойду матрас сушить и переворачивать, - со вздохом встаю.
- Не забудь простыню постирать, - заставило меня плюхнуться обратно на место.
- Что-что? - недоуменно переспрашиваю Кесс.
- Заляпанную простынь постирать не забудь и постелить на место к приходу Тома, я думаю, что матрас он по приходе переворачивать не кинется, но вот отсутствие простыни его может смутить, - произнесла она все это назидательно-серьезным тоном, но к концу таки подло скатилась к ехидному похихикиванию.
- Окей, - киваю, а я ведь и правда про простынь забыл, и то, что утром она была на месте, а к вечеру куда-то таинственно исчезла, может действительно показаться странным.
Я уже собирался отключиться, но громовой рявк:
- Стоять! - не дал моей руке дотянуться до клавиши. - Каулитц, ты пользоваться стиральной машиной умеешь?
- Ну ты совсем, что ли? - возмущенно фыркаю. - Я с любой техникой на раз разбираюсь, да я… - набираю в грудь побольше воздуха, чтобы выдать коронную фразу, которая обычно забивала все аргументы противника.
- Разбирал системный блок на спор за полчаса и собирал обратно вдрызг пьяный. Помним-помним, Каулитц, - со смешком закончила за меня Кесс. - Но я тебя спешу огорчить: стиральная машинка и системный блок - несколько разные вещи.
- Да стиральная машинка намного проще, - фыркаю, скрещивая на груди руки. Она что, всерьез считает, что я не справлюсь? - Закидываешь белье, нажимаешь пару кнопок и ждешь результата, - я с усмешкой уставился на нее: съела? Пусть я мажу матрасы зубной пастой, но я не совсем уж беспомощный.
- О боже, Каулитц, ты неисправим, - вздохнула она, - а порошок, а отбеливатель, а температурный режим с учетом того, из чего сделана твоя простыня? Вот так бы ты и постирал, - я только собрался возмутиться, что и сам все без нее прекрасно знаю, хотя на самом деле, если подумать, то про температурный режим и тип ткани я имею весьма смутные представления, так что возмущение так и осталось в моей голове. - Так что слушай внимательно, а лучше записывай, - начала она и через полчаса подробнейшего инструктажа я, гордый от собственной самостоятельности, запустил стирку и пошел устранять остатки утреннего бедствия.
Полчаса сушки феном, и паста на пятне высохла неприятной шершавой белесой коркой. Кстати, издалека она очень хорошо маскировала какао, жаль, что только издалека… Потом я вернул на место фен и, скинув на пол остатки постели, принялся за главное дело дня.
Вы когда-нибудь пробовали переворачивать матрас? Нет? Так вот мой вам совет: никогда не переворачивайте матрас, лучше вообще его не трогайте, потому что, во-первых, он охр*ненно много весит и все норовит завалиться и придавить не только вас, а заодно и разгромить половину комнаты, во-вторых, он жутко большой, поэтому вы можете совершенно случайно разнести не половину комнаты, а всю целиком, включая потолок, краска с которого, оказывается, очень легко сцарапывается матрасом, зацепив при этом люстру так, что еще пара миллиметров, и она окажется на полу, и в-третьих, с кроватью может случиться что-то такое непонятное, что ее будет качать, как в шторм, при чем вы даже не уловите, почему столь стойкое пять минут назад сооружение вдруг стало таким шатким. Вот и я не понимал, почему кровать так угрожающе скрипит, едва стоит опереться на нее руками. Это определенно было странным, потому что раньше мы с Томом чего только на ней не делали и ничего, а теперь… стоило мне на нее есть, и это творение неизвестного завода угрожающе скрипело и вообще было несколько неустойчивым. Но меня сейчас это мало волновало, самое главное, что изнаночная сторона матраса блистала чистотой. Я достал из шкафа чистую простынь, попутавшись для порядка в ней пару минут, и застелил кровать, потом задумчиво посмотрел на потолок.
С этой царапиной и неожиданно окривевшей люстрой точно надо что-то делать, потому, рискуя собственным здоровьем и целостностью кровати, я забрался на нее и поправил люстру так, что почти ничего не было заметно. Ну, подумаешь, она висит чуть кривее, чем висела пару часов назад, но это практически незаметно, намного сильнее меня волновала царапина, которая была на белом потолке намного заметнее, чем кривизна люстры. Жаль, что потолок перевернуть нельзя. Я со вздохом посмотрел на уродливый изъян на идеально ровном потолке – Том в любом случае это заметит. А что если?..
Окрыленной собственной идеей, я соскочил с жалобно скрипнувшей кровати и понесся в гостиную. Так и есть, как замечательно, что Том такой аккуратный. С торжеством сжав бутылечек с белой жидкостью, призванной исправлять ошибки, я понесся обратно в спальню, чтобы исправить свою ошибку. И, о чудеса, мне наконец-то сегодня повезло, и пять слоев корректора вполне сносно скрыли царапину на потолке, а если в спальне не включать верхний свет, то вообще ничего не будет заметно.
Довольно улыбнувшись, я вернул пузырек на место, поправил сбившуюся постель и расставил по местам снесенные в процессе переворачивания матраса безделушки вроде часов на тумбочке Тома и кремов на моей. Взгляд упал на пустой тюбик из-под пасты. Не долго думая, я отправил его в сумку для ноутбука, а то мало ли, начнутся ненужные вопросы и сразу заметится и ненормально скрипящая, и кренящаяся кровать, и не совсем ровно висящая люстра, и слишком светлая полоска краски на потолке. Конечно, надо быть истинным сыщиком с полным извращением логики, чтобы догадаться, что тут произошло на самом деле, но… лучше перестраховаться, а сумка меня никогда не подводила. Но для верности закажу восхитительный ужин в ресторане из пяти блюд, чтобы Том даже думать не мог от переедания, а потом еще предложу обновить кухню и плевать, что это закончится очередным набором синяков для меня, главное, чтобы все тайное осталось тайным.

POV Tom
- Теперь моя очередь идти в душ, - послав мне воздушный поцелуй, растрепанный и полуодетый, хотя скорее все же раздетый Билл, скрылся в ванной, а я только блаженно улыбнулся ему вслед.
Что еще нужно для счастья после тяжелого трудового дня, в течение которого тебе просто выносили мозг этими кошмарными отчетами? Если бы не звонок Билла, который как всегда бесцеремонно и безапелляционно заявил, что его не волнует мой отчет и что по закону мой рабочий день заканчивается в половину шестого, поэтому в шесть он меня ждет дома, и без возражений… С тоской посмотрев на кипу бумаг, в которых мне предстояло разобраться и навести порядок, я подумал, что у меня есть еще неделя, неделя, которую мне придется дневать и ночевать в офисе, и перед ней я могу, нет, я просто обязан провести вечер с любимым человеком. И уже спустя пару часов я понял, что это было самое верное решение.
Великолепный ужин в потрясающей компании любимого человека, потом совместная уборка, которая растянулась на два часа, потому что нас что-то постоянно отвлекало от мытья тарелок, то поцелуи, то такие невинные, но такие возбуждающие поглаживания, а потом мы все-таки опробовали стол на кухне. Жаль, что все-таки это не так удобно, как любят описывать в дешевых порно-фильмах и эротических рассказах, но и не так плохо, как в ванной, главное завтра утром надо обязательно не забыть протереть его чем-нибудь дезинфицирующим, потому что сил сегодня хватило только на душ, в который, вопреки своим привычкам, меня первым пропустил Билл. Еще одна радость сегодняшнего вечера – сделанный днем кран. Даже сумма в счете показалась мне не такой уж и большой, а уж сияющему на своем месте крану я обрадовался, как родному. Вы когда-нибудь брились в душевой кабине? Если нет, то вам меня не понять.
Пока Билл мылся в ванной, я, включив в комнате свет (ну вот не понимаю я этой любви Билла к сумеркам и потемкам, конечно, это хорошо экономит электричество, но все-таки мне намного уютнее было в ярко освещенном помещении), натянул сложенную утром под подушку пижаму. Совсем что-то меня выбило из колеи, раз я ее даже не свернул, а просто запихнул комком, чего не делал уже лет с двенадцати. Все-таки этот парень рядом заставляет меня становиться ребенком, под стать ему – чего только стоит его зажигалка-детял, а красные трусы в ромашку, хорошо, что еще не в горох. Хотя это идея. Подарю ему на Рождество красные семейники в зеленый крупный горох, ну или наоборот, главное, чтобы праздничная гамма была выдержана. Представив, какое лицо будет у Билла, я хихикнул и начал расправлять кровать, чтобы через пару минут с наслаждением рухнуть поперек нее на прохладные простыни, блаженно зажмурившись. Самую лучшую сторону жизни составляют именно такие простые и такие приятные моменты, только вот этот приятный момент испортила надсадно заскрипевшая кровать. Черт, неужели опять?
Пришлось со вздохом вставать, отодвигать тумбочку и вставать на колени. Так и есть, чертова бракованная ножка! Выругавшись, я рывком поставил ее, подкладывая вылетевшую из-под нее деревяшку. Вуаля, теперь на кровати можно даже прыгать. Поставив тумбочку на место, я снова упал на кровать. Но и этот раз оказался не последним. То ли у меня случилось косоглазие, то ли сегодня было незапланированное землетрясение, которое я, закрутившись на работе, не заметил, но... люстра висела невероятно криво. И какого черта ей понадобилось вдруг окриветь?! Недовольно поморщившись, я поднялся и поправил ее, вернув в исходное положение. Вот теперь точно меня ничто не поднимет с места…

POV Bill
Я последний раз посмотрел на себя в зеркало и решил, что дольше задерживаться в ванной не имеет смысла. Все равно рано или поздно это должно было случиться, нам бы пришлось лечь спать на эту чертову полуразвалившуюся качающуюся и скрипящую кровать и мне пришлось бы объяснять Тому, что с ней такого приключилось за день. Но, думаю, ужин и секс на кухонном столе, на который я больше никогда в жизни не соглашусь, разве что если еще раз внезапно отвалится кран, потому что секс на столе в сто раз хуже, чем в ванной: у меня на животе точно останется рубец от этой чертовой деревяшки, а яйца до сих пор кажутся немного расплющенными, бедненькие, после подобного точно импотентом можно стать. Но на что не пойдешь ради любимого человека, особенно если ты сломал его кровать.
Я осторожно открыл дверь и вышел из ванной. Судя по тому, что, пока я был в душе, громкого мата и стука слышно не было, то сломал я кровать не так уж и фатально. Тихо просочившись в комнату, стягиваю резинку с волос – опять сильно отрасли и просто так под шапочку не убираются, а моют голову перед сном только извращенцы, те самые, которым нравится трахаться на столах. Лично я не получил и половины того удовольствия, что получаю обычно. Честно говоря, обычно даже с вибратором секс проходил намного продуктивнее, чем сегодня с Томом.
- С легким паром, - его голос заставил меня вздрогнуть, резинка выпала из ослабевших пальцев.
- Спасибо, - я натянуто улыбнулся ему и решительно повернул голову, чтобы… Я морально был готов к тому, чтобы увидеть взбешенного Тома, стоящего посреди останков многострадальной кровати, но… Он спокойно лежал на ней поперек на животе и улыбался как всегда, отчего у меня приятно защекотало внизу живота.
- Ну ты чего встал там? Замерзнешь же, еще и босиком, - Том похлопал рядом с собой.
А я, собрав все внутренние силы, еще раз улыбнулся и, прошлепав по идеально вычищенному (моими собственными пальцами!) ковру, осторожно присел на кровать. И, о чудо, она ни то что не пошатнулась, но даже не скрипнула – ни сейчас, ни когда Том в наглую полез обниматься, а кто-то говорил, что так устал после напряженного рабочего дня, ни когда я делал ему массаж, больше напоминающий прелюдию, ни когда мы эту самую прелюдию активно продолжали, долго, со вкусом и в разных позах. Том мне с лихвой компенсировал недооргазм на кухонном столе. Все-таки хорошо, когда ты молодой и у тебя может вставать чаще одного раза в сутки. Это не просто хорошо – это замечательно.
Уже поздно ночью после повторного принятия душа (все-таки спать по уши в собственной сперме - не самое приятное занятие), под аккомпанемент спокойного дыхания уже уснувшего Тома я смотрел на потолок и думал, что в этой чертовой квартире точно что-то не так. Я свято был уверен, что сломал кровать и снес люстру, но… если мои глаза меня не обманывали (что-что, а зрение у меня все сто процентов) то люстра сейчас висела ровно, про кровать я вообще даже не хотел думать. И еще внутри меня надолго поселилось подозрение, что если перевернуть матрас, то там не будет никакого пятна, но проверять мне что-то не хотелось. Так нервам намного спокойнее.
Ну ничего, бесовская недвижимость, меня так просто не возьмешь! Сжав губы, я прижался поближе к Тому и закрыл глаза. Я все равно тебя сделаю.
А с завтрашнего дня, никогда, слышишь, больше НИКОГДА не буду есть за пределами кухни. И вообще буду самым аккуратным жильцом, и тебе ни за что не удастся меня подставить.

Продолжение
Предыдущая часть