Автор: Бельчонок Шуша

Название: Основы совместного проживания, или Как как довести парня за 10 дней

Беты: Smile of Cheshire, ~Cinnamon pie~

Категория/Жанр: slash, romance, humor, ER

Рейтинг: R

Статус: в процессе

Пейринг: Том/Билл

Размер: midi

Предупреждения: однополые отношения, розовые сопли, жуткая неоригинальность идеи и полное отсутствие чувства юмора у аФФтара – все как всегда. Ага.

Размещение: только с разрешения автора

От автора: данный текст несет только РАЗВЛЕКАТЕЛЬНУЮ функцию, поэтому глубокого смысла и философских идей тут искать не стоит

Краткое содержание: менеджер среднего звена и программист решают съехаться вместе. Выдержит ли любовь испытание бытом? Или разбросанные повсюду носки в какой-то момент становятся намного важнее чувств?





День 2
Добро пожаловать на работу, или Основные функции скотча в домашнем хозяйстве

А жизнь-то налаживается!
(с) Из анекдота


POV Bill
- Черт бы тебя побрал!
Я грел заледеневшие пальцы под струей теплой воды, конечности в это утро мне требовались в дееспособном гнущемся состоянии, а сейчас они пугали меня бодрым синюшным цветом, покалыванием и вообще весьма нешуточно грозили отвалиться в знак протеста. Еще бы, ведь им вместе со всем мной пришлось просыпаться ни свет, ни заря, лишь бы добраться до холодильника со сломанной полкой раньше Тома, что-то внутри настойчиво подсказывало мне, что все-таки сломанная полка после вчерашнего недоразумения с краном – это слишком. Так что пришлось полночи вместо того, чтобы сладко посапывать на груди любимого парня, настраиваться на то, что надо проснуться хотя бы на двадцать минут раньше него, затем, хвала силе самовнушения, просыпаться в шесть утра… нет, вы понимаете, в ШЕСТЬ!
Я, бодрствующий в шесть утра, – явление, случающееся в природе не чаще, чем комета Галилея, которое знаменуется обычно либо тотальным обвалом корпоративной сети в компании, либо выходом новой части Diablo, а тут… Полка! Три ха-ха-ха восемь раз. Я даже не знал, что они могут ломаться. А теперь приходится подрываться в шесть часов утра, вытаскивать из морозилки, (в которой просто адский холод, хоть куртку надевай), замерзшие упаковки непонятно чего и полку, пока твои пальцы не станут веселенького синего цвета и не перестанут ничего чувствовать так, что их придется отогревать теплой водой. Но это все на самом деле было не важно, потому что в соседней комнате спал Том – в нашей комнате, на нашей кровати. И именно ради него и только ради него я готов был делать вещи, за которые ни за что бы не взялся раньше.
По мере того как конечности приобретали нормальную температуру, настроение мое поднималось, и разыскивать скотч, погребенный на кухонном столе под кучей извлеченных с пострадавшей полки замороженных продуктов, я отправился уже напевая себе под нос:
- Скотчик, милый скотчик, прекрасная спасительная прозрачная липкая лента, где же ты, с*ка, бл*ть, позорная? - а поскольку природа меня не наделила ни слухом, ни выдающимися вокальными данными, то это напевание напоминало скорее предсмертные завывания или хрипы, периодически срывающиеся на тонкие повизгивания, от которых всем нормально слышащим существам хотелось оказаться как можно дальше. Очевидно, моток со скотчем тоже принадлежал к этим самым живым существами, и по моему самому любимому закону подлости он оказался под самой большой горой покрытых инеем коробок и мешочков. Но самое главное, что все же оказался и никуда не закатился и не потерялся…
Все еще напевая оду этому спасительному для меня канцелярскому товару, я, чертыхнувшись про себя и прервав на пару секунд песенку кряхтением, с усилием выдернул покалеченную мной полку из холодильника и с упоением принялся за дело, мысленно благодаря человека, который придумал приклеивать на край этой липкой ленты бумажку со стрелочками, и педантичность Тома, у которого скотч лежал не только на своем месте, в подставке для письменных принадлежностей на одной из книжных полок в гостиной, но и с наклеенной бумажкой. Лично я всегда ее либо выбрасывал, либо просто забывал приклеить на место и потом, долго и с упоением матерясь, пытался найти такой нужный конец, который, словно издеваясь, находился только с десятого раза, зато сейчас… Все нашлось с первого раза, и под противный треск скотча и не менее противный треск своего собственного пения, сидя на полу практически в позе лотоса (в полную позу лотоса я бы, конечно, завернулся, но подозреваю, что обратный процесс вряд ли прошел бы без ущерба для конечностей), я с упоением слой за слоем наматывал скотч на многострадальную полочку, вернее, это была не совсем полочка, а такая решетка, передняя перекладина которой треснула ровно посередине. Когда скотча набралось внушительное на глаз количество, я попробовал ее разъединить и с внутренним довольством констатировал, что скотч все-таки штука замечательная и в хозяйстве незаменимая.
С довольным видом я встал, отложив «инструменты», и, перевернув полку, запихнул ее обратно в морозильник сломанной и так удачно реабилитированной мной стороной подальше. Потом в ускоренном режиме я начал сваливать обратно продукты, не обращая ни малейшего внимания на вновь запротестовавшие против такого обращения пальцы.
Странно, но то ли в тепле продукты начинают размножаться с фантастической скоростью и увеличиваться в размерах, то ли что-то еще, но почему-то они наотрез отказывались влезать все и сразу обратно в морозилку.
- Тварь, что же ты не влезаешь никак? Ты же лежала здесь, тебе же наверняка нравится в морозилке, - бубню себе под нос, пытаясь запихнуть последнюю самую упрямую коробку.
Ехидное покашливание откуда-то сбоку и не менее ехидное:
- Доброе утро… И чем это ты тут с утра пораньше занимаешься? - произнесенное голосом, который еще не до конца проснувшийся мозг идентифицировал как голос Тома, заставило меня громко ойкнуть и уронить отвратительную коробку себе на ногу, что я даже не почувствовал, потому что разум начал лихорадочно метаться в поисках хотя бы отдаленно напоминающих логичные и адекватные объяснений.
- Я… эмм… - я переводил взгляд с коробки, валяющейся на полу, на открытую морозильную камеру и обратно, боясь смотреть в глаза Тому, судорожно подбирая слова для устного сообщения. Кухня. Холодильник. Половина седьмого утра. Я на этой самой кухне с коробкой в руках. Точно! Эврика! - Завтрак, - выдаю с очаровательной улыбкой и поднимаю на Тома глаза.
Боже, я же никогда не видел его рано утром… ну… один раз, но он не считается… Поэтому сейчас жадно рассматривал его. Надо же, косички ничуть не растрепались. Может, мне тоже сделать такие же, чтобы не заморачиваться на укладку каждое утро? Лицо немного заспанное и еще с красноватым следом от подушки на правой щеке, кожа покрыта мурашками от непривычно-холодного воздуха в квартире после уютного тепла одеяла, из одежды на нем только черные пижамные штаны, которые я ему самолично подарил.
- Что-что? - изумленно переспросил он, пока я, позабыв про то, что стою посреди кухни в одних веселеньких семейниках практически по колено, в которых просто обожал спать… а что такого? Нигде не жмет, практически естественная вентиляция и все такое. Спишь, как будто голенький, а на самом деле и не голенький вовсе. Блин, вот вечно мне в голову мысли всякие дурацкие лезут, а от меня вообще-то Том ответа ждет, а я тут завис как третий пентиум с оперативкой в 128 мегабайт.
- Завтрак, говорю, - улыбка растягивается еще шире, делая меня все больше и больше похожим на умственно отсталого. Да уж, из меня получился бы вполне миленький дебил, который стоит посреди кухни в красных трусах в белый цветочек (мама покупала) и что-то там лопочет с улыбкой во всю морду. - Готовлю я, - растерянно добавляю, сглатывая слюну.
- А зачем тебе, - со смешком Том присел, поднимая так и валяющуюся на полу коробку, - куриное филе? - в поднятых на меня глазах плясали веселые бесенята, от которых мне просто срывало крышу.
- Я искал бекон, - хотелось провалиться от стыда под землю. Я никогда раньше не врал Тому, и начинать не хотелось, но пришлось.
- Он в красной коробке, - улыбнулся Том и с легкостью положил ненавистную мне желтую коробку, как оказалось, с куриным филе обратно в морозилку и достал красную коробку, а я с ужасом наблюдал, как верхняя, столь тщательно отремонтированная мной полка снова начинает перекашиваться.
- Спасибо, я сейчас приготовлю яичницу с беконом, - начинаю тараторить, быстро захлопнув морозилку и едва не прилепив еще сонному медлительному Тому дверцей по лбу. - А ты пока прими душ и не забудь, что нам надо вызвать сантехника, - я забрал коробку у немного ошарашенного таким словесным потоком Тома и начал создавать иллюзию бурной деятельности: метнулся к противоположной стене, на которой на вешалке висела пара фартуков и кухонные полотенца, схватил фартук, затем пролетел к мойке, непонятно зачем включая воду. - Я пока приготовлю яичницу с беконом, тосты… у тебя же есть тостер? Да, есть, - я словно беседовал сам с собой, мечась по крохотному помещению, как насмерть перепуганный хомяк по аквариуму. - И сварю кофе, как ты любишь – черный с двумя ложечками сахара, - я для убедительности подлетел по коферварке и зачем-то постучал по ней костяшками пальцев.
- Хорошо-хорошо, - рассеянно почесал в затылке Том, расфокусированным взглядом наблюдая за моими перебежками по кухне и, постояв еще пару секунд, развернулся и вышел, заставив меня облегченно вздохнуть, но…
Облегчение кончилось ровно через пять секунд, когда я понял, что готовить яичницу умею только в теории, поэтому пришлось судорожно прислушиваться к шлепанью босых ног по ламинату и щелчку двери в ванную, который возвестил о том, что можно бегом бросаться в комнату за сиротливо брошенным там ноутбуком и обращаться за помощью к вездесущему Google. Конечно, можно было позвонить маме, но… С Google было намного привычнее и проще, он не требовал ответной реакции.

POV Tom
Блаженно жмурясь, я встал под прохладные струи воды. И пусть большинство населения нашей планеты предпочитают мыться горячей водой (хотя, по-моему, большая часть населения вообще этого не делает), под прохладной водой разум быстрее просыпается и даже приобретает способной переваривать информацию до получения утренней обязательной порции кофеина.
Какой же Билл все-таки забавный по утрам: лохматый, взъерошенный, еще и в этих дурацких огромных красных трусах, которые ну никак не вписывались в имидж того гламурного мальчика, встречи с которым я с таким трепетом ждал, но в то же время он такой… такой, от которого щемит сердце и хочется улыбаться. Надо же, специально встал пораньше, чтобы приготовить мне завтрак, а я-то думал, что он не то что как готовить не знает, но и даже названия и назначения некоторых продуктов.
А я его даже поцеловать забыл, идиот, и пожелать доброго утра, но ведь целоваться намного вкуснее и приятнее, когда ты уже умытый, побритый и с почищенными зубами. Правда, чтобы умыться, пришлось извращаться похуже, чем во время вчерашнего секса, в ходе которого мы разрушили оставшуюся часть ванной, а потом еле живые, охая и кряхтя, убирались тут. Так вот, сейчас, так как кран над раковиной отсутствовал, приходилось бриться в душевой кабине, периодически выскакивая наружу, чтобы посмотреться в зеркало, которое висит над раковиной. В итоге процесс бритья и вообще приведения в относительный порядок и рабочий вид занял в два раза больше времени, чем обычно. Точно надо срочно вызвать сантехника! Поэтому, выбравшись из ванной, я первым делом взял ежедневник с прикроватной тумбочки и большими буквами после списка необходимых на сегодня дел и звонков записал: «САНТЕХНИК». Теперь точно не забуду, как это случается обычно, стоит мне оказаться в офисе, в целом водовороте дел, когда на тринадцатом этаже закончилась питьевая вода, а на пятом потек унитаз, а на пятидесятом вдруг отрубился интернет и все почему-то бегут именно к нам, в административно-хозяйственный отдел, буквально раздирая нас на куски и заставляя забывать обо всем на свете, кроме проблем массового поражения нашего офиса и персонала.
От размышлений меня отвлекло какое-то резкое шипение на кухне, стук и тихая ругань.
Вернув ежедневник на место, чтобы не забыть положить его в сумку перед выходом, я быстрым шагом направился на кухню, принюхиваясь к странному запаху. Обычно, когда кто-то готовит завтрак, пахнет жареными яйцами, беконом, кофе и хлебом, но вот в этом приторно-горьковатом, чуть подгоревшем запахе ничего из вышеперечисленного не присутствовало.
- Билл, - я ворвался на кухню, опасаясь застать сцену, подобную вчерашней в ванной, и облегченно выдохнул: видимых разрушений не наблюдалось. Ну подумаешь, отломался случайно кран, и что теперь? Ожидать от Билла всех смертных грехов? Конечно, нет.
- Все почти готово, садись, - лучезарно улыбнулся он, на миг отворачиваясь от плюющейся коричневым напитком кофеварки.
- Да? А могу я тогда наконец-то кое-кого поцеловать в благодарность и пожелать ему доброго утра? - перспектива сидеть и наблюдать за скачущим по кухне в одних трусах любимым парнем меня не воодушевляла, а вот зажать его в углу кухни и с удовольствием потискать с утра – просто неземное удовольствие. Жаль, что зубы он, в отличие от меня, почистить не успел.
- Все-все, - через пару минут он оттолкнул меня от себя, заставив недоуменно хлопнуть глазами, а я-то уже надеялся, что мы успеем обновить кухню, и даже уже мысленно смирился с первым за все годы опозданием на работу, но он, вильнув сводящими меня с ума тощими бедрами, потерявшимися в недрах этих безразмерных трусов, развернулся и полез в шкафчик за посудой. - Садись, я буду тебя кормить.
Пока Билл, позвякивая тарелками и прочей утварью, накладывал завтрак, я быстро сервировал стол, вернее, убирал со стола ноутбук, который почему-то оказался тут, на широкий подоконник, на котором обычно стояло все, что было некуда запихнуть в шкафы, достал из холодильника сок и хлеб, едва не столкнувшись с расставляющим на столе тарелки и стаканы Биллом, и умудрился поцеловать его в голое острое плечо с еще не смывшимся загаром после его двухнедельного отдыха на океане с родителями. Во время которого я тут просто изводился от тоски и ревности.
- Хватит бегать, я сам, - раздражено буркнул Билл, прожигая меня взглядом, под которым хотелось подчиняться и только подчиняться.
- Как пожелает ваше величество, - с притворным вздохом я сел на стул, внимательно наблюдая, как он с нескрываемой гордостью, держа в руках тарелку с чем-то, что, очевидно, было завтраком, шествовал целых два шага от плиты к столу.
- Желаю: радуйся моей милости, о презренный раб, - подыграл он мне. И перед моим носом опустилась тарелка, полная… Похоже, эта желто-коричнево-черная масса и была причиной дурного запаха, провонявшего с утра пораньше всю квартиру. Также это было и милостью для презренного раба, то бишь моим завтраком.
Я с любопытством еще раз осмотрел непонятную кучку на тарелке и, выдавив из себя улыбку мнущемуся нетерпеливо Биллу, сказал:
- Выглядит аппетитно, - хотя единственный позыв, который вызывала эта куча непонятно чего – рвотный, но Билл же специально для меня старался. Да и может быть, что на вкус оно все же лучше, чем на вид.
- Яичница немного подгорела, но, по-моему, получилось неплохо, - с щебетом Билл вернулся к плите, пытаясь отскрести, судя по звукам, со сковороды свою порцию, а я с тоской подумал, что реклама, как всегда, обманула, и отчищать с новой сковородки пригоревшие останки того, что должно было быть яичницей, придется вместе с хваленым антипригарным покрытием.
- Да ничего страшного, - улыбнувшись и глубоко вдохнув, я мужественно вцепился пальцами в вилку и, подцепив, небольшой кусочек, поднес его к губам.
Билл, уже усевшийся напротив и сияющий, словно первое весеннее солнце, внимательно наблюдал за мной, поэтому детский трюк с незаметным выкидыванием ненавистного завтрака в виде овсяной каши тут точно не прокатит. Что ж… Набрав в грудь воздуха еще больше, что казалось уже невозможным, я мужественно отправил в рот кусочек из кучи и… ничего не случилось, мир не разрушился, никто не умер и меня даже не затошнило. Вкус действительно был немного странным, отдающим чем-то приторно-сладким, но, может, это такое послевкусие после новой пасты? А ведь Билл для меня старался, тратил время и силы вместо того, чтобы еще поваляться в постели лишние десять-двадцать минут. Но нет, он встал и готовил для меня. Я совершенно искренне улыбнулся ему, с трудом проглотив сладкий кусочек яичницы с беконом:
- Очень вкусно, - и мужественно наколол на вилку следующую порцию.
- Правда? - глаза напротив просияли.
- Конечно, сейчас все съем, - в подтверждение своего энтузиазма я наколол на вилку кусок побольше, а потом еще один и еще, в конце концов от пригоревшего не эстетично выглядевшего, дурно пахнущего и непонятно какого на вкус завтрака никто не умирал... или умирал? Я с опаской посмотрел на вилку, а потом на Билла, который, как ни в чем не бывало наколол коричнево-желтый кусок этой смеси, спокойно поднес ко рту и теперь жевал. Черт, неужели это все-таки паста? Но вот улыбка, словно в замедленной съемке, начала сползать с его лица, сменяясь гримасой отвращения, а на пластиковую поверхность стола из ослабевших пальцев со звяканьем падает вилка.
- Вот дерьмо! Самое натуральное дерьмо, - сморщившись, прошипел сквозь зубы Билл. - Почему ты не сказал мне, что эту дрянь жрать невозможно?! Черт! - он соскочил с места, хватая тарелки со стола и унося к мойке, под которой было хитро запрятано в шкафу помойное ведро. - Я же хотел как лучше, - не унимался он, не давая мне вставить ни слова. Я так и остался сидеть, ошалело наблюдая за ним и зажимая в руках вилку с недонесенной до рта едой. - А оно… ну пригорело немножко, но почему вкус такой отвратительный? Может, яйца были тухлые? - вычищенные в помойное ведро тарелки, брошенные для помывочных процедур в раковину, жалобно звякнули. - Или бекон несвежий? Ты давно их покупал, Том? - на меня уставились полные недоумения и обиды глаза.
- Да вроде в среду. Ты же знаешь, что я всегда хожу в супермаркет по средам, - я поднес кусочек, наколотый на вилку к носу и принюхался. Что-то мне напоминал этот отвратительный приторно-сладкий запах, если не обращать внимания на горелые нотки. О, точно! Догадка осенила меня мгновенно, и, хрюкнув от смеха, я поднял глаза на Билла, во всей восхитительно-полуобнаженной фигуре и позе которого скользило изумление, смешанное с обидой. - Билл, а на чем ты жарил… - я замялся, подбирая правильное слово для обозначения приготовленной им пищи, потому что назвать это яичницей было бы богохульством просто, ну или яйцехульством, что ли, - ЭТО? - я кинул выразительный взгляд на вилку.
- Ты совсем меня за идиота держишь? - мигом взъерошился он. Ну да, защита – лучшее нападение, знаем, проходили. - На масле, конечно, растительном, которое стоит у тебя в холодильнике в дверце… - договорить я ему не дал, потому что просто-напросто позорно расхохотался, не в силах сдерживаться. Я смеялся минуты три под его изумленным взглядом, до слез и нервной икоты. Черт, как я сразу не понял?..
- На масле? - еле выдавливаю из себя и снова сгибаюсь пополам от хохота. Хотелось удариться головой об стол, чтобы успокоиться побыстрее, потому что я прекрасно понимал, как это некрасиво по отношению к Биллу. Я сделал пару глубоких вдохов и попытался натянуть серьезную мину.
- И что это было? – он, поджав губы, скептически наблюдал за мной.
- Возьми ту бутылку из холодильника, - еле выдавливаю из себя, потому что проклятый смех, переполняя всего меня, снова рвется наружу.
- Зачем? - выражая всем своим видом обиду и недовольство, Билл нехотя двинулся к холодильнику.
- Возьми-возьми, - я, сдерживая себя, наблюдал за ним, как он открывает холодильник, чуть наклоняется вперед за небольшой бутылкой, достает ее, обхватывая пальцами горлышко, и, закрыв холодильник, метая взглядом практически молнии, разворачивается ко мне и спрашивает, вскидывая бровь:
- И?
- Прочитай, - киваю. Даже смех, видно, проникшись пафосностью момента, перестал рваться наружу. Еще бы, два парня на кухне, в которой чем-то отвратительно воняет, один сидит за столом в одних трусах и, давясь смехом, победно сжимает в правой руке вилку с кусочком какой-то хрени, а второй в еще более живописных семейниках, гневно пыхтя, стоит посреди кухни, также победно, как первый вилку, сжимая в руке бутылку с желтой жидкостью. Затем второй медленно подносит бутылку к лицу, на ходу разворачивая ее так, чтобы этикетка оказалась напротив глаз, и, чуть шевеля губами, начинает читать написанное на ней крупными буквами название:
- Мед. И? - Билл перевел взгляд на меня, а я не выдержал и снова заржал, наблюдая за тем, как до него постепенно доходит.
- Черт! Черт! Так вот почему оно так странно воняло и было такое густое! – выругался Билл, не очень ловко взмахнув руками. И снова время словно замедлилось. Я наблюдал, как он рукой задевает ручку стоящей на плите сковородки и та летит на пол, со звоном ударяясь о гранитную плитку, а следом за ней на пол выскальзывает из ослабевших пальцев бутылка с медом… Слава богу, что она была пластиковая.
Кажется, завтраком все-таки лучше заняться мне, потому что я был бы согласен немного опоздать на работу по приятным причинам вроде сексуального обновления нашей кухни, но вовсе не из-за сгоревшей яичницы на меду. Поэтому я усадил Билла на свое место, мимолетным поцелуем пресекая все возражения, хотя он, видимо, и так больше не горел заняться кулинарными подвигами, и принялся за готовку. Кофе и тосты. Без особых изысков но, сытно, безопасно и, самое главное, быстро, потому что времени перед выходом на работу у нас осталось не так много. Мед отправился на свое законное место в холодильник, а пострадавшая сковородка к грязной посуде в раковину. На нее тоже сейчас не было времени, и хоть я просто ненавидел оставлять дома беспорядок, но посуду придется мыть вечером, а сейчас ей и правда будет полезнее отмокнуть. Может, и правда еще отмоется.

POV Bill
- Да-да, я все понял, если что, то я знаю, где вас найти, - торопливо киваю невысокому крепкому парню, у которого фамилия вроде бы Шеффер и который как бы является моим непосредственным начальством.
Он мне парил мозги почти три часа с утра, как только я переступил порог офиса, вернее, как только Том проводил меня до его кабинета. Мужчина встретил меня с распростертыми объятиями, как встречает мама дорого сына из армии, хотя нет, так встречают в компании друзей, которые выиграли в лотерею полтора миллиона. За эти три часа на меня вывалили столько информации, сколько не уместится на жестких дисках всех компьютеров, имеющихся в этом офисе. Герру Шефферу оказалось бесполезно доказывать, что я вообще-то работал в этой же компании, только в другом филиале и прекрасно осведомлен не только о ее истории, традициях, корпоративной политике, дресс-коде, но и даже, о чудо, прекрасно знаю, как зовут главу совета директоров. Но неугомонного герра Шеффера это не остановило, авторитетно напомнив, что повторение – мать учения, он еще раз изложил мне все это, даже проиллюстрировав. Надо же, какая я теперь, оказывается, важная персона, раз мне все так долго и подробно рассказывают вышестоящие лица, уделяя кучу своего такого драгоценного времени! Затем мне провели подробнейшую экскурсию по офису, слава богу, что не по всем пятидесяти этажам, а лишь по тем двум, чье компьютерно-техническое обеспечение теперь будет в моем ведении, с не менее подробнейшим знакомством со всеми сотрудниками экономического отдела и отдела по маркетингу, которые и располагались на этих двух этажах.
Сейчас в голове у меня роилось бесчисленное множество цифр, имен, фамилий и должностей, абсолютно не связанных между собой, а губы и скулы сводило от усталости после такого количества вымученных улыбок. Единственным моим желанием было спрятаться в шкафу в обнимку с ноутбуком, под завязку забитым игрушками, и кого-нибудь убить. Не важно как – расстрелять, закидать магическими шарами или забить дубинкой, главное, чтобы крови, криков и морального удовлетворения побольше.
С нескрываемым наслаждением взглядом я проводил закрывающуюся за этим просто гиперактивным попрыгунчиком дверь, и плюхнул не менее уставший зад в потрясающе удобное кресло. Все-таки сразу видно, что это столичный филиал, и не только потому, что офис здесь размером раз в 50 больше, чем у нас, но и тем, что здесь даже простому рядовому программисту положен свой кабинет. Конечно, кабинет для этой каморки рядом с серверной – слишком громкое название, но сюда вмещается стол, невероятно удобное кресло, шкаф и, о чудеса, тут даже есть окно и телефон. Сейчас в помещении царил идеальный порядок, но, зная специфику своей профессии и своего характера, я могу точно сказать, что уже к вечеру от него не останется и следа.
Ткнув ногой кнопку на системном блоке нового рабочего компьютера, я откинул голову на спинку кресла и прикрыл глаза, прислушиваясь к тихому гудению, с которым начала работать машина. Судя по звуку, в центральном офисе и с компьютерами по лучше.
Из-за столь раннего подъема и суматошного утра неимоверно хотелось спать. Вот бы сейчас снять эти дурацкие черные почти классические брюки и не менее дурацкую белую рубашку, надеть любимые трусы, нырнуть под одеяло и спать, спать, спать. Просто спать и не думать ни о чем: ни о снова перекосившейся полке в морозилке, которую не спас даже скотч, ни о той гадости, которой я пытался накормить Тома на завтрак и при воспоминании от которой тошнило… В сети куча сайтов с тысячами рецептов яичницы, и я чуть мозг не свернул, пока нашел самую простую глазунью с беконом. Все было бы просто идеально, если бы не этот мед! Мне было так стыдно и обидно, а Том эту дрянь ел, еще и улыбался, чтобы меня не огорчить. Он такой замечательный, что я ему даже его ехидный ржач готов простить, потому что другой бы… Да я сам, если бы меня попытались накормить таким завтраком, без малейших сомнений и с искренним удовольствием опрокинул бы тарелку вместе с этим вонючим гадостным шедевром кулинарного искусства на голову готовившему. А Том... Том еще и успокаивал меня и тосты сам готовил, он даже купил мой любимый черничный джем. С каждым его словом, с каждой его улыбкой и каждым действием я все больше и больше убеждаюсь, что сделал правильный выбор. Том все стерпит, даже если я сломаю случайно (или намеренно) его любимый фикус, вылью кофе на ежедневник, в котором, как он говорит, вся его жизнь, и покрашу волосы его маме в зеленый цвет.
Звук загружающейся Ubuntu заставил меня неверяще приоткрыть один глаз, второй от изумления распахнулся сам. О нет, здесь и правда стоит… Ubuntu? Не то чтобы я что-то имею против этой операционной системы, она, конечно, лучше самой г*внистой в мире Vista, но ничто в этом мире не вставляет меня как программиста так, как детище Билла Гейтса, разве что Том, но это немного из другой оперы, а Ubuntu … На нее может встать только у такого извращенца, вернее, извращенки, как моя Кесси. Кстати, надо бы... Черт! На этой долбанутой Ubuntu даже Skype не вшит и, конечно же, наличие веб-камеры на рабочем компьютере не предусмотрено, поэтому мне пришлось со вздохом вставать, чтобы поднять брошенные на пороге сумку. Еще Том обещал занести коробку с моими вещами, которые он предусмотрительно забрал к себе утром. На мой вопрос, зачем он это делает, он, только посмеиваясь, пояснил, что я потом сам пойму. И да, теперь я понял: за время экскурсии под гидством (хотя так хотелось сказать гадством) герра Шеффера у меня едва не отвалилось плечо от сумки с ноутбуком, что уж говорить, что было бы со мной, если бы я тащил еще в руках коробку со своим скарбом вроде любимой небьющейся кружки, веселенькой подставки для ручек и прочего. Зато в этом был бы один плюс – не надо было бы бесконечно пожимать руки новым коллегам, и чтобы избавить себя от постоянной обязанности улыбаться, можно было бы просто спрятаться за коробку и сделать вид, что меня тут нет.
Через пару минут ноутбук мирно перекочевал на стол, приветливо мигая лампочками и сообщая, как же он соскучился ко мне, следом за ним туда же отправились семь флешек всех цветов радуги (а что, так веселее!) с наборами программ на все случаи жизни, пара незаменимых проводов, чтобы входящие в кабинет могли наблюдать не мой торчащий из-под стола зад, а лицо, запасные мышь и веб-камера, пара сетевых адаптеров, картридер, съемный жесткий диск, набор отверток, отломанная дверная ручка, выдранная откуда-то с потрохами сетевая карта, отодранный в такси освежитель воздуха, стопка дисков с лицензионными программами, потерянный мной неделю назад айпод, носовой платок не первой свежести и открытая пачка жевательных конфет, которые тут же разлетелись не только по всему столу, но и по всему кабинету, USB-hub в форме пепельницы – адски удобная и функциональная штука, две пачки сигарет, одна запечатанная, а другая, судя по ее внешнему виду, пустая, и зажигалка, имеющая вид Вуди Вудпекера – моя гордость, жаль, что не смеется так же, как этот очаровательный дятел.
Я решил, что уберу это все потом, потому что руки мои предательски начали дрожать. Почти сутки я не появлялся там, где прошла большая часть моей жизни. В Интернете. Забив на рабочий компьютер, я, скинув жутко неудобные рабочие туфли, забрался с ногами в кресло, подтвердил запуск Skype и QIP и открыл браузер.
Электронная почта вопила о сотнях непрочитанных сообщений из социальных сетей, но я давно уже забил отвечать на это дело. Забавно, но стоит тебе только поставить полуобнаженку на аватар и в месте работы написать название крутой корпорации, опубликовать пару сотен офигенных фото из путешествий, как к тебе с огромной скоростью начинают добавляться знакомые и не очень люди, интересоваться твоими делами, пытаться залезть не только в твою жизнь, но и в твою душу, будто это им что-то даст, кроме бесконечной зависти.
Skype запиликал, свидетельствуя о входящем видеозвонке, заставившем растянуть губы в ехидной улыбке. Кесс. Как же она там целые сутки без меня? Нажав на кнопку приема, я уставился в монитор в ожидании, пока загрузится видео. Все-таки USB-модемы – великое зло, великое, но иногда полезное.
- Ты, погань несусветная, я тут, значит, за него переживаю, извелась вся, а он лыбится в монитор! - звук, появившийся раньше картинки, заставил меня вздрогнуть, но через пару минут моему взору явилась заспанная, ненакрашенная перекошенная морда с прической а-ля старый растрепанный веник – именно так по утрам выглядела моя лучшая подруга и по совместительству один из самых гениальнейших хакеров. Правда мало кто знал, что она – это она, а вовсе не интеллигентный мужчина за тридцать и даже не прыщавый ботан-подросток в странных шмотках, а вполне себе такая объемная дама, (настолько объемная, что 68 размер ей маловат) неизвестного, но очень солидного возраста, мать двоих сыновей-подростков 15-ти и 13-ти лет, в разводе, проживающая где-то на границе Германии и Франции.
- Я тоже рад видеть тебя, Кесс, - со смешком усаживаюсь поудобнее.
- Ну давай, рассказывай, - выжидающе уставилась она на меня, - хотя судя по твоей довольной роже, твой Том тебя отлично оттрахал и даже не раз. Вот, блин, скажи, что в нем такого особенного, что ты после траха с ним выглядишь, как обожравшийся сметаны кот? Он что, как-то по-особенному это делает? - тараторила она, попутно что-то печатая.
- Все ты опошлишь, Кесс, - наигранно вздыхаю и с придыханием произношу: - У нас же… - делаю картинную паузу, - любовь, - в ответ мне из динамиков донесся громовой хохот. Я решил переждать, пока она успокоится.
- Ну ты, Билли, загнул! Любовь! - заливисто смеялась она, и от ее смеха даже у меня на столе все подпрыгивало. Конечно, три не совсем удачных брака и хрен знает сколько попыток завести серьезные отношения делают человека циничным, и Кесси так же сильно преуспела в этом, как во взломах различной степени сложности.
- А ты как думала? - фыркаю и тянусь за сигаретами. Хоть на работе можно спокойно покурить: дома про мои вредные привычки не знала мама, а у Тома… у Тома их не одобрял сам Том. Он же за здоровый образ жизни, алкоголь только по праздникам, два раза в неделю по часу – тренажерный зал и три раза в неделю по часу – утренняя пробежка. Он всегда нервничает, когда я курю при нем, поэтому я стараюсь делать это как можно реже у него на глазах, но для человека, который выкуривает почти полторы пачки в день, это крайне сложно, вернее, это практически подвиг, вот и приходится отрываться на работе. – Представляешь, я случайно оторвал у него в ванной кран, а он меня в этой самой ванной, вместо того чтобы огреть этим самым краном по башке… - я многозначительно повигал бровями, прикуривая.
- Он засунул его тебе в зад, - совсем неэстетично заржала Кесс.
- Нет, не его, а свой… - я с блаженством втянул в себя дым, даже зажмурившись от удовольствия. Только прожив почти 20 часов без сигарет ты начинаешь понимать, насколько зависим от никотина.
- Боже, Билли, - скривилась женщина, - только вот не надо меня сейчас посвящать во все ваши гейские примочки, я смотрела ту порнуху, на которую ты мне кидал ссылку, и прекрасно представляю, что, как и куда засовывал тебе твой Том.
- Вот и умница, - со смешком выпускаю дым. - Так вот, представляешь, я, как истинный неудачник, мало того что умудрился отодрать кран…
- Да что там кран! Главное, что ты душ не оборвал, - снова расхохоталась она. - Я вот, когда со своим первым мужем съехалась, то в первый же вечер умудрилась выдрать душ не только вместе с держателем, но и с плиткой вокруг него, - продолжала хохотать Кесс, а я подумал, что, может, и не такой уж я неудачник. Вот если бы я уцепился за раковину, а она отвалилась с половиной стены в ванной… - Хотя ты такой хилый, что непонятно даже, каким образом ты кран-то отодрал, - не унималась она.
- Не такой уж я хилый, - как будто обиженно буркаю и стряхиваю пепел в пепельницу. - Да кран это вообще хрень, я ему, как практически приличная домохозяйка, решил приготовить завтрак… - со вздохом начинаю рассказывать то, что не давало покоя мне уже все утро.
- Посмотрел рецепты в Google? - ехидно уточнила Кесс, которая прекрасно была осведомлена о моих кулинарных и хозяйственных способностях.
- А где ж еще? – фыркаю. - Так вот…
- Пожарных через пять минут пришлось вызывать или через десять? Или ты отделался сломанной кофеваркой и тостером? - не унималась она.
- Да при чем тут пожарные и тостер?! Все с ними нормально! Дай мне сказать наконец! - не выдерживаю и рявкаю на нее. Только так ее можно заткнуть. Проверено четырьмя годами тесного общения. - Так вот, я пожарил ему яичницу, - не обращая внимания на сдавленный смешок, я продолжил, - ну она, конечно, немного пригорела, но все бы нормально, если бы не этот чертов мед! - выдохнув то, что меня так мучило, я снова спокойно затянулся, пытаясь унять колотившую меня то ли от негодования, то ли от обиды дрожь.
- Билли, я конечно, гениальный логист и хакер, - ну, излишним чувством скромности она никогда не отличалась, - но логики тут не вижу.
- Логика, логика… - выдыхаю ворчливо вместе с дымом, - логика в том, что я ее на меду пожарил. Улавливаешь? А Том еще этой гадостью давился и говорил, что вкусно, а потом..
- Потом, - со смехом перебила она меня, - он тебе на кухонном столе все-таки вставил в зад кран?
- Да пошла ты со своим краном! - фыркаю. - Он меня еще утешал и завтрак мне готовил, и сэндвичи на работу…
Мой монолог прервал стук в дверь и тихое:
- Герр Каулитц, можно? - произнесенное мягким женским голосом.
- Я работаю, - бросаю Кесс, которая тут же, подавив смешок, кивнула и отключилась.
Со скоростью молнии тушу окурок в пепельнице, соскакиваю с места и, едва не запнувшись о собственные ботинки, кидаюсь к окну и, открыв его, возвращаюсь на свое место, стараясь произнести как можно спокойнее:
- Войдите.
В кабинет тут же просочилась невысокая девушка, единственной характеристикой которой могло быть слово «серая». Серый костюмчик, невзрачные волосы собраны в хвост, неяркий макияж, недлинные ноги, небольшая грудь. Таких работает процентов шестьдесят в любом офисе, в социалке в статусе у них обычно стоит красивая замысловатая цитата об одиночестве, а в семейном положении – в активном поиске, и стоит только появиться в компании новой холостой особи мужского пола, как они уже не только назначают дату свадьбы, но и придумывают второе имя для вашего третьего ребенка. Один в этих дамочках плюс – это халявные домашние пироги и булочки первые пару недель, которые они таскают тебе, чтобы умаслить, пока не понимают, что им ничего не светит. Раньше у меня всегда были мамины пирожки, а теперь… а теперь мои любимые сэндвичи с арахисовым маслом, которые приготовил Том.
- Герр Каулитц, - начала она, переминаясь с ноги на ногу… ну хотя бы не такие кривые, как были у Джессики. - Герр Трюмпер просил узнать меня, можно ли занести вам ваши вещи? - выпалила она.
- Да, конечно - киваю, а девушка, даже не попрощавшись, вылетела из кабинета. Я что, настолько страшный, что она не может остаться рядом со мной хотя бы пару минут? Или что, сказал ей что-то не то? Или про меня опять ходят всякие абсурдные слухи, но я ведь здесь только первый день и вроде бы еще не успел ничего такого сделать?
Я со стоном и искренним наслаждением сполз по спинке кресла, предвкушая долгий и мучительный процесс самобичевания, но этого мне спокойно сделать не дали. Вернее, не дал. Телефон, разразившийся мелодией, которая стояла на входящих звонках только одного человека. Поэтому пришлось подниматься и лезть за телефоном, ибо, наученный горьким опытом, я прекрасно знал, что на звонки матери лучше отвечать, иначе через десять минут здесь будет полиция, скорая помощь, пожарные, СЭС и служба спасения во главе с моей мамой. Ведь если я не беру трубку, то это значит, что с ее обожаемым сыночком случилась большая-пребольшая беда.

POV Tom
- Всем до завтра, - попрощавшись с подчиненными, которые еще остались возиться с предварительными отчетами, я вышел из своего офиса и пошел к лифтам. Как только они закончат, собирать все расчеты воедино и проверять предстоит мне, день и ночь просиживая в офисе, чтобы подготовиться к ежегодному совету директоров, который светит нам уже через две недели, а пока есть свободное время…
Улыбаясь, как полнейший идиот, я зашел в лифт и нажал кнопку с цифрой 25 – этаж, на котором размещались экономический и маркетинговые отделы. И где работал Билл, за которым я обещал зайти.
По пути спешащие домой сотрудники здоровались со мной и тут же прощались. Такова специфика моей работы: человека, который руководит отделом, обеспечивающим существование офиса, все знают в лицо, чтобы знать, к кому бежать, когда закончились кофе/вода/бумага/краска в принтере/мыло в туалете – нужное подчеркнуть.
В кабинете Билла не оказалось, зато на столе дымила пепельница с непотушенными окурками. Чуть поморщившись, я подошел и затушил бычок, беззлобно улыбнувшись. Вот ведь маленькая врушка, две-три сигареты в день, и раз – полная пепельница окурков. Еще один плавал в его любимой кружке с недопитым кофе. Наверное, опять так увлекся своими непонятными закорючками на мониторе, что промахнулся. Помню, как один раз я чуть не выпил у него такого сока.
В кабинете было заметно холодно, поэтому, закрыв окно, я вышел и отправился на поиски своего обкурившегося чуда.
Нашелся Билл в бухгалтерии, вернее, не он, а только его попа, так аппетитно торчащая из-под стола, на которую облизывался не только я, но и трое сотрудниц, причем так плотоядно, что даже не заметили меня. Ну это и неудивительно, в таких-то обтягивающих брюках, да еще в такой позе. Интересно, что он там делает, под столом-то?
- Добрый вечер, - я прокашлялся, привлекая к себе внимание.
- Добрый вечер
- Здравствуйте.
- Добрый вечер, герр Трюмпер, - женщины с неохотой оторвались от созерцания зада моего парня, который отреагировал на мое приветствие непонятным глухим стуком, сдавленным шипением и тихой руганью.
- Можно мне на пару минут забрать у вас герра Каулитца? - я широко улыбнулся, пока вышеупомянутый герр с помидорно-красным лицом выбирался из-под стола, потирая макушку. Так вот откуда был этот глухой стук. Опять ударился.
- Можно, - улыбнулся Билл.
Улыбнувшись ему в ответ, я вышел в коридор, дожидаясь его. Через пару минут появился и он.
От утреннего строгого делового вида не осталось и следа. Пиджак я заметил еще в его кабинете, валяющимся на полу, рубашка была выправлена из брюк и изрядно помята, а две верхние пуговицы расстегнуты.
- Сильно ударился? Может, поищем что-нибудь холодное? - я обеспокоенно посмотрел на него.
- Лучше поцелуй меня, - неожиданно резкий удар спиной о стену выбил весь воздух из груди. Или это его близость все еще так на меня действует?
- Билл, мы же в офисе, вдруг кто-то увидит? - неуверенно начинаю, ведь и правда кто-нибудь может увидеть, а это явно не есть хорошо для моей репутации.
- А кто мне говорил, что ему плевать? - иронично вскинув бровь, Билл сделал шаг назад и скрестил на груди руки, изображая из себя обиженного ребенка, которого тут же захотелось зацеловать. - Или, может, ты стыдишься меня и наших отношений?
- Нет-нет, что ты, - спешу заверить его.
Этот боевой запал я прекрасно знал. Обычно после такого Билл ругался со мной в пух и прах, мы неделю не разговаривали, а потом он звонил сам, как ни в чем не бывало, и спрашивал, приеду ли я к нему в субботу вечером или, может, приехать ему…
И остановить это все можно было только одним способом. Я резко притянул его к себе и впился в сухие без блеска губы. Он для виду посопротивлялся пару секунд, но потом активно включился в процесс, настолько активно, что через пару минут мне пришлось оторвать себя от него, а то бы мы прямо в этом коридоре…
- Ты еще долго? Поедем домой? - тяжело дыша от внезапно накатившего возбуждения, смотрю в его немного пьяные по той же причине глаза.
- Где-то час, наверное, - хрипло выдыхает Билл. - Может, ты сам? У меня есть ключи. Что ты сидеть тут будешь? Я буду психовать, торопиться, и из-за этого ничего не будет получаться.
Слово за словом мир воспринимался лучше.
- Хорошо, - план пришел в голову мгновенно, - я буду ждать тебя дома, только не задерживайся слишком, ок? - улыбаюсь.
- Хорошо, - радостно закивал Билл, да так активно, что мы едва не стукнулись лбами.
- Тогда я тебя жду дома, - напоследок чмокнув его в губы, я подтолкнул его к двери, дождался, пока он зайдет в кабинет, а сам словно на крыльях помчался к лифту, улыбаясь во все тридцать два.
В морозилке есть отличное мясо для отбивной. Надо зайти в магазин, купить бутылку хорошего красного вина к мясу, фруктов и что-нибудь сладкое на десерт, свечи остались еще с прошлого нашего романтического ужина... А то как-то не слишком романтично началась наша совместная жизнь, и пора добавить в нее немного сказки.

POV Bill
Осторожно, чтобы не разбудить Тома, который, наверное, все-таки последовал моему совету и лег спать, я вставил ключ в замок и открыл дверь, радуясь, что Том подарил мне эту связку еще полгода назад на Рождество, вместе с изящной золотой цепочкой с маленькой подвеской в форме ключика – ключика от его сердца. При воспоминании об этом внизу живота и где-то там, с левой стороны груди, где сердце, потеплело. Я так хотел прийти к нему домой пораньше сегодня... Кто же знал, что это простое «вдруг загудел и выключился» превратится в почти полуночные посиделки в обнимку с навернувшимся жестким диском на компьютере главного бухгалтера, где была, естественно, кипа важных документов, которые, конечно же, были только тут и только в единственном экземпляре. Голос звонившего каждый час Тома с каждым разом становился все грустнее и грустнее, пока два часа назад, когда часы показывали 00:02, я не отправил его спать, ведь ему завтра опять в такую рань на работу вставать, а я себе за эти полуночные засиживания вытребую вполне законный выходной.
Каким-то чудом, ничего не сбив и не уронив, я разделся и, подхватив сумку, пошел в гостиную, освещенную только экраном работающего телевизора, и замер на пороге, чувствуя, как горлу подкатывает комок.
На низкой стеклянной поверхности журнального столика, стоящего возле дивана, стоял небольшой букет трудно различимых во мраке цветов, витые свечи в простых подсвечниках, которые когда-то принадлежали бабушке Тома, красивые бокалы, бутылка вина, фрукты… Черт! Вот почему он так часто звонил, так ждал меня, а я повел себя опять как последний свин, ведь мог же сказать этой клуше, что диск восстановлению не подлежит, и пусть бы она всю ночь сидела на работе, восстанавливая документы, так нет, во мне же взыграло благородство вкупе с трудоголизмом! Черт! Сам Том, повернувшись на свой любимый бок, одетый в домашнюю одежду, мирно едва слышно похрапывал на диване.
А мне вдруг стало так хреново. Мало того что я отломал ручку и кран, сломал холодильник, и едва не отравил его, так теперь еще и это…
Аккуратно, чтобы не разбудить его, я опустил сумку на пол, вслед за ней туда же отправился пиджак. Осторожно обойдя столик, я присел перед лицом Тома и долго всматривался в умиротворенное выражение его лица. Он, наверное, так переживал за меня и даже обиделся, хотя… Том на меня почти никогда не обижался, кроме памятного нам обоим первого раза, но все равно наверняка у него останется неприятный осадок, а мне этого не хотелось, поэтому…
Чуть улыбнувшись, я забрался к нему на диван, прижимаясь к его горячему телу настолько близко, насколько это возможно, чтобы просто не свалиться с дивана, но попа так и висела в воздухе, грозя перевесить, поэтому пришлось еще обнять Тома, хотя правильнее было бы это назвать «судорожно вцепиться всеми конечностями». Том только что-то пробормотал, заставив меня улыбнуться. Не такой он взрослый и серьезный, каким хочет казаться… Неудержимо захотелось его поцеловать, и я осторожно коснулся его губ, потом чуть смелее и еще смелее…
Я не понял, когда Том стал мне отвечать, просто в какой-то момент напротив меня оказались его блестящие в темноте глаза.
- Прости меня, я не знал, - выдыхаю ему в губы и снова вовлекаю в какой-то сонно-бесконечный, безумный тягуче-сладкий поцелуй.
Неожиданно Том рывком перевернул меня и… в следующий момент с матом и криком под аккомпанемент звона битого стекла и грохота мы приземлились на пол. Спину пронзила резка острая боль, а щеку, словно обожженную чем-то, неприятно пекло. Том, приземлившийся на меня и устроивший эти «приятные» ощущения, еще немного сонный, ошарашено хлопал глазами, пытаясь понять, что произошло. Вот тебе и романтический вечер, вернее, романтическая ночь.
Никогда, слышите, НИКОГДА не занимайтесь сексом на не разложенном диване, особенно если у вас рядом с ним находятся хрупкие предметы!
А все опять из-за меня… Скотч нам еще точно пригодится. И пластырь тоже.



Продолжение
Предыдущая часть