Название: Пациент №1
Автор: Бельчонок-Шуша
Персонажи: Билл/Том
Бета: Smile of Cheshire
Рейтинг: R
Жанр: Romance, Angst, MPREG
Категория: Slash
Размер: Миди
Статус: в процессе
Предупреждения: однополые отношение, розовые сопли, жуткая неоригинальность идеи, мужская беременность и первый в моей жизни пассивный Том. Ага.
Размещение: только с разрешения автора
От автора: давно меня каваит идея беременного Тома, только вот как-то не решалась я за нее взяться, а тут решила попробовать. Лето, море и смена обстановки вообще навеяли радужное настроение, поэтому рассказ будет очень легким и не грузящим. Поэтому как всегда предупреждаю, что данный текст несет только РАЗВЛЕКАТЕЛЬНУЮ функцию и глубокого смысла и философских идей там искать не стоит.
Краткое содержание: молодой амбициозный врач решил сделать бросок на Нобелевскую премию. Что окажется важнее: человечность или профессионализм, любовь или честолюбие, любимая идея или любимый человек и ребенок?
Трейлер к фику


Глава 34

+ 1 минута

POV Bill
- Общий наркоз, живо, - командую суетливо носящимся по операционной сестрам.
Это со стороны все выглядит хаотично, но у каждого здесь есть строго определенная задача: одна подключает датчики к мальчишке, вторая вводит в его вену анестезирующий раствор, третья удаляет лишние волосы с лобка и живота, четвертая готовит инструменты для операции, а экстренно вызванная женщина-неонатолог и ее ассистентки готовят необходимое оборудование.
- Три юнита донорской крови, 4 группа, резус отрицательный, смотрите в донорской базе Вильгельм Каулитц, - скомандовал я девушке, которая тут же умчалась. Все-таки не зря я еще полгода назад начал сдавать кровь в донорский банк центра. У нас с мальчишкой не только идеальная генетическая совместимость, но и по крови… Забавно.
- Кровь будет через четыре минуты. Давление 120/90, пульс – 140, - отрапортовала сестра.
- Начинаем, - командую, и в операционной тут же воцаряется тишина, прерываемая только писком аппаратуры. Мальчишка наконец-то уснул под действием лекарств.
Все будет хорошо, Том. Я обещаю.
На протянутую ладонь услужливо ложится тампон с антисептиком. Быстро обработать нижнюю часть живота, выбросить использованную вату в подставленные руки второй медсестры. На ладонь ложится скальпель. Разрез. Горизонтальный над лобком. Мышцы живота. Отодвинуть мочевой пузырь. Разрез на матке. Похоже, что заказанная кровь будет не лишней. Доступ Коэна. Пока плевать на то, что кровь хлещет фонтаном. Найти пуповину и отрезать. Пока лекарства, погрузившее Тома в сон, не дошли до ребенка. Отбросив скальпель в сторону, я дрожащими руками извлек плод и даже не смотря передал в руки уже ждавшего неонатолога. Она с этим справится намного лучше, это ее работа, а моей работой было сейчас не дать умереть блохастому мальчишке.
- Атоническое кровотечение, - я сам не узнавал свой голос, словно завороженный наблюдая за тем, как кровь бьет из разрезанной матки, заливая и мальчишку с распоротым животом, и стол, застеленный стерильными простынями, и мой белоснежный халат. Еще чуть-чуть, и начнет капать на белоснежный кафель пола - флегматично отмечаю про себя.
- Пульс 140, давление 80/50, - голос сестры звучал будто издалека. Кровопотеря - литр за первые три минуты операции. Кровь уже почти здесь, но у нас нет времени ждать.
- Венозный доступ быстро, физраствор в обе вены под давлением, окстицион сорок единиц внутривенно! - я словно со стороны наблюдал за мечущимися по операционной ассистирующими сестрами. - Зажимы, - протягиваю ладонь, на которую тут же ложится требуемое.
Кровь заливает рану и не дает найти маточные артерии, чтобы пережать их.
- Салфетки и отсос, не вижу артерий, - командую и вижу, как услужливые руки начинают выполнять мой приказ. - Держите отсос вот здесь, - ставлю чьи-то руки на необходимое место.
Мальчишка потерял уже больше двух литров крови, но кровотечение и не думало останавливаться, окрашивая белоснежный интерьер операционной ярким тепло-красным цветом. Я чувствовал, как на маску и открытую часть лица попадают мелкие теплые капельки с характерным запахом.
В палату влетела медсестра с тремя пакетами донорской, моей крови. Ну наконец-то!
- Мизопростол, карбопрост, плазму! Кровь в обе вены под давлением. Гелофузин. Еще 10 юнитов крови, подготовить набор для удаления матки, - голос эхом отдается по стенам, наконец-то удается наложить зажимы на маточные артерии.
Медлить нельзя ни секунды. Кровопотеря – четыре литра, на новые белоснежные замшевые туфли, которые я купил неделю назад, тонкой струйкой льется кровь, наверное, уже моя, которая сейчас вливается в вены мальчишки.
Пара быстрых движений, и еще теплая несокращающаяся матка кровавым ошметком отправляется в ведро для утилизации. Вдох-выдох.
Все уже заканчивается, все будет хорошо, Том.
На секунду закрываю глаза.
Работа не ждет. Аккуратно обработать, снять зажим с артерии, тампонировать, зашить, снять зажим со следующей артерии, тампонировать, зашить, коагулировать мелкие сосуды до полной остановки кровотечения. Обработать линию разреза, проклеить, наложить швы. Тонкая игла ярко блестит в пальцах в ярком электрическом свете. Аккуратный стежок, еще один и еще, чем аккуратнее шов, тем больше вероятность того, что на животе мальчишки не останется даже шрама. Еще стежок. Перед глазами начинают плясать веселенькие точки, но все уже закончилось, почти закончилось. Мальчишка жив. Гемоглобин после десяти пакетов перелитой крови – 4,5. Но он живой и цепляется за свою жизнь всем, чем только может. А мне есть ради чего жить?
- В интенсивную терапию его. Продолжайте вливать кровь и лекарства в тех же пропорциях первый час, постоянный контроль показателей. Я скоро буду, - я наблюдал, как суетящиеся сестры обтирают залитый кровью живот мальчишки, накладывают повязки, меняют простыни.
Взгляд опустился на руки: розовые, пропитанные моей кровью и кровью мальчишки, с одинаковой группой и резус-фактором, перчатки, бордовые по локоть рукава белоснежного халата. А мне есть ради кого жить?
- Девочка, вес 1490 грамм, рост 35 сантиметров, дыхание самостоятельное, - голос самого лучшего в центре неоанатолога заставил меня вздрогнуть и отвести глаза от залитой кровью одежды. Как хорошо, что она здесь! Я не справился бы с обоими. Время, потраченное на уговоры, чтобы она согласилась участвовать в этой «авантюре», точно не потрачено зря. - Сосательный рефлекс отсутствует, вводим зонд в желудок и катетер в подключичную вену, - комментировала свои действия женщина. Я преодолел пару шагов, разделяющие нас, и заглянул через ее плечо.
Маленькая, со сморщенной дряблой красноватой кожей и редкими черными волосиками на голове. Она была прекрасна.
- Перемещаем в кувез, не мешайте, - скомандовала она и пододвинула меня.
Как своевременно мне удалось выбить деньги из попечительского совета – малышке требовалась реанимация для новорожденных.
Я отошел, пропуская их. Тома уже не было в операционной, через пару минут увезли и малышку. О том, что здесь было пару минут назад, свидетельствовали только лужи крови на полу, упаковки от донорской крови и разбросанные грязные инструменты.
А мне есть ради кого жить?
Надо принять душ, переодеться, затем проинструктировать Лекс, после к новорожденной, документально зафиксировать факт рождения, посмотреть, все ли правильно сделано, хотя в этом я не сомневался, зайти к Тому, чтобы проверить его состояние… А мне есть ради кого жить?
- Алексию ко мне в приемную через десять минут, - командую еще оставшимся в помещении людям. Я их знаю поименно, но сейчас нет сил вдумываться и вспоминать что-то.
Стянутые с рук и скатанные в комок розовые перчатки метким движением отправляются в корзину. Мы истратили 13 юнитов крови, всего я сдал за эти месяцы 16, значит, надо еще выкроить время и сдать очередную порцию. Кровь еще явно пригодится, и слава богу если нет, но лучше перестраховаться.
Стягивая на ходу заляпанный непонятно чьей кровью халат, я пошел к себе в кабинет за сменной одеждой. Мне есть ради кого жить? Есть.

***
- Значит, держим эти дозировки лекарств, плазмы и донорской крови еще пять часов, если улучшений не будет, то десять, если будут, то проверим показатели. Ты все поняла? - я бросил взгляд на идущую рядом по пустому в такой час коридору центра немного полусонную и ошалевшую от всего происходящего Лекс.
- Да, - кивнула она. - Билл, а это все правда? - тихо спросила она, но ее голос все равно ломким эхом отразился от стен коридора, став в десяток раз громче.
Правда? Мне самому все происходящее больше напоминало сон, чем реальность. Жуткий дурной сон, напоминающий дешевое кино с наигранными скандалами, банальными сюжетными поворотами, истеричными невменяемыми героями и потоками крови, но ведь все это иногда бывает и в реальной жизни.
- Правда, - усмехаюсь. - Иди к Тому, о малейших изменениях сразу докладывай мне, только сама от него ни на шаг, в случае чего – отправляй санитаров, - какое-то странное предчувствие, что все еще не закончилось, далеко не закончилось, не давало мне покоя, и Тома я мог доверить только Лекс. Она по каким-то причинам настолько сильно привязана к мальчишке, что будет очень внимательно следить за его состоянием.
- А можно я на нее посмотрю? - я резко остановился и, развернувшись, посмотрел в ее полные какой-то странной надежды глаза.
- Нет, работать, живо, - холодно отрезаю. - Сейчас не до гляделок, потом посмотришь.
Глаза девушки вспыхнули чем-то таким, но я не успел понять чем, потому что она резко развернулась и быстрыми шагами понеслась по коридору в сторону реанимации. В очередной раз обиделась - флегматично отмечаю про себя. Но я, как всегда, прав. Сейчас за нашим новоявленным рожеником и ребенком нужны глаз да глаз, вот когда их жизни будут вне опасности, тогда и будем бегать смотреть, умиляться, обливаться слезами и соплями и заниматься прочими прелестями.
- Ну, как она? - пройдя дезинфекцию, я вошел в помещение реанимации для новорожденных, где суетились две женщины: уже знакомая мне неонатолог и, очевидно, ее ассистентка.
- Дыхательная система отказала, - отрапортовала женщина, - поэтому ее пришлось интубировать и подключать к аппарату искусственного дыхания, - я подошел к прозрачному ящику кувеза, в котором, вся окутанная проводами и трубками, лежала малышка. Что же ты так, совсем маленькая и слабенькая, что даже дышать сама не можешь? - Первое кормление прошло успешно, кардиограмма показывает нестабильный ритм, но пока сложно диагностировать, по каким причинам, - перечисляла женщина, а я задумался. Нестабильный ритм уже сам по себе является сигналом того, что что-то не так, хотя то, что она родилась в 7,5 месяцев и без того говорит о том, что все капитально не так. Но сам факт ее рождения уже был чудом. Чудом, которое сотворил я.
- Мне нужны результаты анализов, - я не мог оторвать взгляд от ее красноватого сморщенного тельца на белоснежных простынях. В подключичной вене, как и у ее «мамы», стоял катетер, который насыщал кровь малышки витаминами, глюкозами, антибиотиками – целый список лекарств, который был указан в поданных мне бумагах.
- Зачем плазмалит? - я скользил по списку глазами. - И мне кажется, что делать УЗИ сейчас нецелесообразно.
- Герр Каулитц, - строго одернула меня неонатолог, - я понимаю, что вы совершили революцию в медицине, честно говоря, мне до сих пор не верится, что этого ребенка выносил мужчина, также вы блестящий хирург и ученый – я не спорю, но вы никогда не работали с новорожденными. Это моя специализация, и давайте будем заниматься каждый своим делом, - эта женщина говорила правду, будет намного лучше, если каждый займется своим делом. Но ей было не понять, насколько мне важно это хрупкое создание и что я жаждал знать о нем все, от слова до слова, понимать все. Хотя... может, ей лучше и правда дать свободу действий? Ведь за такой железной положительной врачебной репутацией стоят годы блестящей практики.
- Я понимаю, но меня все же интересует, зачем делать УЗИ так рано? Или у вас есть какие-то подозрения? - я внимательно смотрел на анализы. Что-то меня в них определенно настораживало: многие показатели были чуть выше или ниже нормы.
- В ближайшие 12 часов сложно будет что-то диагностировать, у недоношенных детей большая вероятность наличия каких-либо скрытых отклонений, чем у детей, родившихся в срок. К тому же, вы сами видите, анализы явно свидетельствуют о каких-то нарушениях, но нужна еще информация, чтобы поставить точный диагноз…
- Нарушение кровообращения, - я еще раз бросил взгляд на ребенка, словно она могла мне подсказать, - аритмия… - в голове лихорадочно прокручивались десятки вариантов, - сердце или почки... - задумчиво тяну. Это совсем не удивительно, если учесть условия, в которых протекала беременность и все ЧП, случившиеся с блохастиком за эти месяцы… - Будете докладывать мне о результатах анализов каждый час.
- Но, герр Каулитц… - попыталась перебить меня женщина.
- Это мой проект, и я хочу знать, что происходит с ребенком. И поскольку вы дали согласие принять участие в нем не только устное, но и письменное, будьте добры исполнять мои приказы, - холодный тон и немного металла в голосе, а также упоминание договора, подписанного на прошлой неделе, сделали свое дело, и женщина утвердительно кивнула, поджав губы. - И еще одна вещь, - я достал из кармана маленькую бирку на эластичной резинке, которая через пару секунд красовалась на руке малышки. Все-таки мое чутье в очередной раз меня не обмануло, а может, просто профессиональная привычка делать все заранее и просчитывать все варианты.
Я не мог оторвать взгляд от этого маленького запястья с биркой, на которой просто и ясно красовались дата рождения и время рождения, а еще цифра «1» – вот и твое временное имя…
Идиллию разрушила громкая трель телефона в кармане свежего халата. Несмотря на двадцать минут, проведенных в душе, мне все равно еще казалось, что я забрызган липкой кровью с невыводимым ароматом железа. «Лекс» - мигало на дисплее.
- Да, - я уже быстрым шагом шел на выход, не попрощавшись с женщинами. Вот так и рождается репутация неотесанного хама.
- Герр Каулитц, у нас остановка сердца, реанимационная бригада вызвана, - у кого из нас остановка сердца – пояснять не требовалось.
Я бегом бросился в реанимацию, слава богу, что она находилась в тридцать секундах бега от детской реанимации.
Дверь была распахнута настежь, поэтому я на полной скорости влетел в палату Тома, где спокойно и методично под отчаянный писк приборов работала дежурная бригада.
- Что здесь происходит? - голос эхом отражается от стен.
- Дыхание отсутствует, пульс нитевидный, давление не определяется, - севшим голосом отрапортовала Лекс, лицо которой по цвету едва было ярче, чем у блохастика, хотя может, это просто освещение такое неудачное.
- Приготовиться к сердечно-легочной реанимации, - командую оттесняя одного из мужчин от тела мальчишки, принимая на себя руководство реанимационными действиями, это был мой подопечный и я не мог стоять в стороне и просто наблюдать, мой приказ тут же бросились выполнять, все здесь присутствующие прекрасно знали, что порой человеческая жизнь может стоить всего пару секунд. - Кислород – пятнадцать литров в минуту, -доля секунды и к лицу мальчишки прижалась жизненно необходимая маска. - Дефибриллятор для оценки сердечного ритма, адреналин-джет быстро, - не в силах бездействовать, я сам накладывал на блохастика стикеры дефибриллятора.
Все происходящее настойчиво вызывало во мне ощущение дежавю. Вот так когда-то много лет назад я сдавал зачет в университете, налепляя точно такие же стикеры на манекен, который ну никак не мог умереть, а вот блохастик мог... Автоматический дефибриллятор пискнул, оценивая сердечный ритм.
- Пульса нет, непрямой массаж сердца, - я сам не узнавал свой голос, теперь все это точно было чистым дежавю, но с другим событием. Я еще не забыл промерзшие ноги и тело мальчишки с синими губами, лежавшего на промерзшей земле. Никогда не забуду.
Ты тогда выкарабкался, Том, помнишь, и сейчас просто обязан выкарабкаться! Ведь ты еще не видел свою маленькую принцессу!
Массаж сердца забирает все силы, в суете просто делаешь автоматические движения, зная, что здесь и сейчас твоя сила и твои руки решают чью-то судьбу. Наконец-то подоспела реанимационная бригада.
- Фибрилляция желудочков. Готовлюсь к дефибрилляции. Всем отойти от пациента! Заряд!
- Оцениваю сердечный ритм. Фибрилляция желудочков. Готовлюсь к дефибрилляции. Всем отойти от пациента! Заряд! - тело мальчишки дергалось каждый раз, когда его ударяли разрядом тока, и обмякало. - Давай еще адреналин! Продолжаем массаж сердца и дыхание тридцать к двум! Внутрикостное вливание кристаллоидов!
Все действия вбиты в подсознания до автоматизма и совершенно не надо думать о том, что делаешь. Почему у него остановилось сердце? Ведь все было просто отлично, если не считать, что ему меньше часа назад сделали кесарево и он потерял пять литров крови. Эмболия? Это был единственный вариант. С сердцем у мальчишки все было хорошо. Еще мог быть сгусток крови в легочной артерии. Но эмболия околоплодными водами была наиболее вероятным вариантом. Внезапный коллапс спустя сорок минут после родов, пусть даже сложных, – очень похоже именно на эмболию, когда околоплодные воды попадают в материнский кровоток и в легкие... Такой диагноз подтверждается, как правило, только на вскрытии, когда в легких находят волосы и кожные чешуйки ребенка, но я не позволю дойти этому коллапсу до вскрытия. Ни за что.
- Оцениваю сердечный ритм. Синусовый ритм. Фибрилляция не требуется, - спокойно выдыхаю: цепкий блохастик крепко вцепился в эту жизнь. Молодец.
- Есть пульс! Давление 80/40, - сообщила медсестра, подтверждая мои наблюдения.
- Продолжаем насыщение крови кислородом – девяносто процентов, - командую, - приготовьте еще два юнита донорской крови…

***
Я сидел с закрытыми глазами, смотрел в черноту и прислушивался к стуку крови в собственных ушах. За последние десять часов мальчишка пережил еще две фибрилляции желудочков, синдром диссеминированного внутрисосудистого свертывания, шесть переливаний крови и плазмы. Кровь, которую я долго и кропотливо сдавал все эти месяцы, закончилась, можно было воспользоваться универсальной первой группой, но…
Я открыл глаза и посмотрел на собственную вену, от которой тянулась трубочка с красной жидкостью к вене мальчишки. Моя кровь переливалась в его вену со скоростью 75 миллилитров в минуту с помощью хитроумного аппарата, над изобретением которого ученые ломали головы не один год, зато как он облегчал жизнь. Вымотанную за это время Лекс я отправил спать, потому что толку от нее не было. Через пять минут закончится переливание, и можно будить вколоть себе в вену дьявольскую бодрящую смесь адреналина, кофеина и еще десятка не самых полезных для здоровья компонентов , чтобы продержаться еще минимум сутки: мало ли, что еще может выкинуть «удачливый» блохастик, ведь причины того, что происходило с ним, мы так и не смогли выяснить. Его сердце было в полном порядке, за это я мог поручиться, тромба в легких не нашли. Мы решили остановиться все-таки на эмболии околоплодными водами, но подтвердить диагноз могло только вскрытие, и я был бы бесконечно счастлив, если бы до него дело так и не дошло.
Я повернул голову в бок и посмотрел на мальчишку. Его кожа приобрела нежно-серый оттенок, расцвеченный синими прожилками вен, через маску в его кровь ежесекундно поступало необходимое для жизни количество кислорода.
Цепляйся, Том, зубами цепляйся, ты просто обязан выжить. Ты же очень сильный мальчишка!
Аппарат пискнул, сигнализируя о том, что допустимый лимит выкачанной из меня крови превышен. Пришлось выдергивать иголку из вены, обрабатывать место прокола и перетягивать бинтом неприятно занемевшую руку.
Так не хотелось вставать и куда-то идти, но, преодолевая шум в ушах и головокружение, я встал. Пару секунд понадобилось на то, чтобы удержать равновесие и сориентироваться в окружающем пространстве, которое неожиданно решило немного покружиться. Когда все встало на свои места, я проверил показатели мальчишки. Все постепенно возвращалось в норму, и можно было надеяться, что кризис миновал. Отключив его от аппарата, переливающего кровь, я дрожащими пальцами поставил ему капельницу, заранее подготовленную Лекс по моему рецепту: смесь плазмы и необходимых ему сейчас лекарств. А мне самому срочно нужны чай и укол.
Но что-то не давало мне уйти. Рассеянный взгляд скользил по заострившемуся лицу мальчишки, натыкаясь то на грязный нос, то на прокушенную губу под маской, то на слишком светлые и длинные для парня ресницы, то на белоснежную шею с выступающим кадыком и горящими синим венами, по которым сейчас бежала моя кровь, так безупречно подходящая ему. От него веяло таким спокойствием, что прочно посилившееся неприятное предчувствие внизу живота пропало, и я понял в этот момент, что с ним будет все хорошо. Теперь точно.
Второй раз ты был на грани, блохастик, и второй раз выкарабкался. Везучий мальчишка с невезучей толстой попой. Я сам усмехнулся глупостям, которые лезут в голову. Безумно хотелось почувствовать его кожу, и не просто так, ладонью, а губы – губами, но этого не давала сделать маска. Однако непонятный порыв был настолько силен, что мой уставший разум не смог сдержать его. Я со вздохом наклонился и прислонился своим лбом к его. Наверное, со стороны это выглядело странно и забавно, но, почувствовав его тепло, тело начало расслабляться, а разум отдыхать, словно так и было надо, словно так должно было быть.
Черт! Я резко выпрямился. Со мной явно в последнее время творится что-то странное, но думать об этом не было ни времени, ни сил.
Я нажал кнопку вызова сестры и пошел на выход, уже в дверях столкнувшись с молоденькой девочкой в белом халате.
- Уберите здесь все после переливания, постоянно следите за показателями, о малейших изменениях докладываете лично мне, ни на минуту не оставляйте пациента одного, как только капельница заканчивается, ставьте новую – там подготовлено еще пять, я вернусь через 10 минут. Вам все ясно? - я посмотрел на нее – такие юные создания весьма плохо усваивают информацию.
- Да, - быстро закивала девушка, а я все еще с сомнением смотрел на нее.
Лекс было жалко, но только ей я доверял. Но мои предчувствия молчали, да и последние два часа прошли спокойно, так что я разрешил себе отлучиться на двадцать минут. Укол, чай, проверить малышку, о неутешительном состоянии которой мне докладывали каждый час, и обратно к Тому, от которого не хотелось отходить ни на минуту.

***

Мутная жидкость медленно переливалась из шприца в мою вену. Выдернув иглу и выкинув уже ненужный предмет, я протер место прокола антисептиком и откинул голову на спинку кресла, чтобы дождаться действия вещества.
- Герр Каулитц, - в кабинет влетела неонатолог. Похоже, эта ночь заставила всех забыть о субординации, но этой женщине это было простительно.
- Что-то случилось? - резко выпрямляюсь, отчего снова начинает кружиться голова.
- Мы поставили диагноз: ишемическая нефропатия, - передо мной на стол опустилась стопка бумаг. Значит, все-таки почки, хотя последние пару часов я тоже склонялся к этому варианту. Нарушение кровообращения, аритмия, нет никаких выделений, хотя малышку кормили каждые три часа через введенный в желудок зонд, ну и результаты УЗИ, только подтверждающие мои предположения.
- Готовьте все к операции, - я просматривал бумаги, чувствуя, как начинает бурлить в венах кровь от введенной смеси лекарств, слетает сонливость и усталость, сменяясь необычайной ясностью разума и вновь обретенной способностью сосредотачивать внимание.
- Но, герр Каулитц, - начала женщина, удивленно смотря на меня, - здесь необходима ангиопластика…
- Я прекрасно знаю, что здесь необходима ангиопластика, - резко обрываю ее, - готовьтесь к операции, через час. Это не обсуждается, - предупредив все ее возражения, я взял телефон и набрал Арни. В другое время и в других обстоятельствах, я возможно решился бы сам провести операцию на почечных артериях, но что-то сейчас мне подсказывало, что намного правильнее будет обратиться к профи, особенно если он твой друг, может, неблизкий и нехороший, но друг и блестящий микрохирург, который готов помочь по первому звонку.
И уже через час я стоял в преодперационной и наблюдал за тем, как он спасает жизнь моей дочери. Спустя сорок минут после начала операции, Арни снял маску и показал мне через стекло два поднятых больших пальца, я облегченно улыбнулся и смог разжать пальцы намертво вцепившиеся в стерильную ткань чистого халата.
POV Автор
А спустя еще двадцать пять часов после рождения дежурный врач Вильгельм Каулитц и дежурная медсестра Алексия Фреймер зафиксировали факт смерти новорожденного номер один в проекте 783, причина - остановка сердца. Так часто бывает у недоношенных детей, родившихся с серьезными осложнениями.
Лучший хирург Германии с каменным лицом подписал бумаги и направился к себе в кабинет, в искусственном освещении пустых ночью коридоров центра его лицо казалось до невероятности бледным и изнеможенным, миновав приемную, он спокойно вошел к себе в кабинет,, уселся в любимое кресло, взял из подставки дорогой золотой паркер и белый лист бумаги и аккуратным изящным почерком начал выводить буквы, складывающиеся в ровные ряды слов, подтверждающие, что главное решение в своей жизни этот человек принял, в то время как его помощница дрожащими руками снимала с крошечного розового запястья пластиковую бирку с цифрами, которые были уже никому не нужны…

Продолжение
Предыдущая часть