Название: Пациент №1
Автор: Бельчонок-Шуша
Персонажи: Билл/Том
Бета: Smile of Cheshire
Рейтинг: R
Жанр: Romance, Angst, MPREG
Категория: Slash
Размер: Миди
Статус: в процессе
Предупреждения: однополые отношение, розовые сопли, жуткая неоригинальность идеи, мужская беременность и первый в моей жизни пассивный Том. Ага.
Размещение: только с разрешения автора
От автора: давно меня каваит идея беременного Тома, только вот как-то не решалась я за нее взяться, а тут решила попробовать. Лето, море и смена обстановки вообще навеяли радужное настроение, поэтому рассказ будет очень легким и не грузящим. Поэтому как всегда предупреждаю, что данный текст несет только РАЗВЛЕКАТЕЛЬНУЮ функцию и глубокого смысла и философских идей там искать не стоит.
Краткое содержание: молодой амбициозный врач решил сделать бросок на Нобелевскую премию. Что окажется важнее: человечность или профессионализм, любовь или честолюбие, любимая идея или любимый человек и ребенок?
Трейлер к фику


Глава 24


POV Tom

В глаза будто насыпали чего-то очень мелкого и колючего, очень холодного, словно мелких накрошенных иголок, но это было далеко не самое неприятное ощущение, которое я испытывал на данный момент. Внутри меня волнами разливалась густая, как патока, и черная, как смола, боль. Она напоминала океан в ветреную погоду: небольшая волна, отступила, еще волна, еще отступ, и вдруг неожиданно огромная волна, в которой вот-вот захлебнешься. Хотелось орать от боли, но из горла вырывался только хриплый клекот. Думать нет никакой возможности. Собрав остатки сил в кулак, я резко открыл глаза и сел, тут же пожалев о своем поступке: накатившая волна боли была настолько сильной, что я бы заорал, если бы на это были силы. Я обхватил руками живот, словно это хоть чуть могло бы помочь мне, и попытался найти глазами кнопку вызова медсестры. Где же Лекс?..

Помещение было незнакомым, мне пришлось приложить усилия, чтобы вспомнить, где я нахожусь, но никак не получалось. Мысли нещадно путались, перед глазами плавали разноцветные круги, воздуха не хватало. И боль, всюду боль.

В этом бессвязном потоке мне удалось уловить только одну мысль: мне срочно нужно было найти герра Каулитца – только он или Лекс, чтобы кто-то из них помог мне. Собрав все силы, что были, я закусил губу и попытался опустить ноги на пол, и с третьей попытки это удалось. Странно, пол должен был холодить ступни, но я этого совсем не ощущал, словно отсидел или отлежал обе ноги сразу. Осталось сделать самое страшное - рывок и встать. Глотнув густого разряженного воздуха, я отчаянно вцепился в поручень на кровати и встал. Губу обожгло болью, рот наполнился солоноватой жидкостью, а по губам и подбородку потекло что-то теплое, не давая сконцентрироваться на ощущениях. Теперь надо было отцепить пальцы и сделать шаг, всего шаг, но тело не слушалось, отзываясь на каждую попытку тупой болью внизу живота и головокружением. Я почти возликовал, когда одна рука отцепилась… если бы не накрывшая меня резкая боль, шум, нет, скорее грохот и удар, выбивший весь воздух, и темнота.

***

- Герр Гессель, он приходит в себя, - женский голос и резкий запах под носом медленно возвращают меня в реальность, в которой все так же больно и не хватает воздуха.

- Томас-Томас, что ты у нас бегать вздумал? - раздался смутно знакомый голос над ухом.

Я хотел повернуть голову, чтобы увидеть этого человека и сказать, как мне плохо, что мне срочно нужен герр Каулитц, но ни то, ни другое у меня не получилось. И неожиданно я вспомнил все, что мне говорили вчера… а вчера ли? Сколько я спал? Может, это было сегодня? Теперь было больно не только внизу живота, но и в голове, а также в груди.

- Тебе сейчас лежать надо, чтобы швы не разошлись. Мы, кстати, сейчас их посмотрим, - продолжал вещать чей-то голос. Я почувствовал, хотя нет, скорее просто подумал, что чувствую, как чужие холодные пальцы начинают ослаблять повязки на… животе. Животе? Меня захлестнуло волной страха, и я попытался сесть. Живот? Какая операция может быть там? А что если… что если они меня его лишили?! Ребенка, в которого так отказывался верить мой разум, но верило сердце.

- Что с ребенком? - меня поразило, как звучал мой голос: какой-то скрипуче саднящий, как у дряхлого старика.

- Тише-тише, - продолжал успокаивать мужской голос.

- Что с ребенком?! - скрип стал громче, но человеческого в нем было мало. Я вообще сейчас не знал, похож ли я на человека.

В этот раз рывок оказался более успешным и у меня получилось сесть, больно ударившись локтем. Я столкнулся взглядом с выцветшими глазами мужчины. Наверное, когда-то его глаза были ярко синими, но сейчас… Все расплывалось, кроме этой почти белой радужки с розовыми прожилками вен.

- Тихо-тихо, Томас, - над ухом раздался женский голос, заставивший вздрогнуть, - тебе лучше полежать, - чьи-то руки попытались уложить меня, но я сопротивлялся изо всех сил, которых было очень мало.

- Что с ребенком?! - почти проорал я, чувствуя, как все остальные ощущения заглушает паника и придает мне еще чуть-чуть сил.

- Томас, - голос мужчины пробирал до костей. Я, наверное, должен был испугаться, но почему-то больше всего я сейчас боялся не за себя и уж точно не этого мужчину, а…

- Что с ним?! - я не понимал, почему они не могут ответить на мой вопрос, ведь с ним же все должно быть хорошо… обязательно, ведь герр Каулитц обещал... но герр Каулитц… совмещать слово «предал» и его фамилию в одной мысли было больно.

Я пропустил момент, когда в палате появился кто-то еще. Моих сил не хватило на дальнейшее сопротивление, и меня против воли опустили на кровать. Я пытался брыкаться и еще что-то спрашивать, но силы стремительно таяли. Я чувствовал чужие горячие чуть влажные пальцы, сжимающиеся на моих запястьях, лодыжках и голове, но были еще и другие пальцы… прохладно-резиновые, методично ощупывающие мой живот, самую болевую точку. Если бы я был в состоянии, то я орал бы в голос от боли и непонимания. Мне казалось сейчас, что эти ледяные конечности медленно вынимают из меня все внутренности. Когда боль стала совсем невыносимой, я нечеловеческим усилием выдрал правое запястье (мне показалось, что в пальцах человека, державшего мою руку, остались куски кожи) и попытался снова сесть, чтобы убрать эти ледяные конечности, причиняющие такую боль, от живота.

- Эх, Томас-Томас, - голос, принадлежавший человеку со странными глазами, звучал словно издалека, пока меня снова пытались уложить, - ну что же ты буянишь? А я так надеялся, что мы подружимся, - последнее, на что хватило сил – повернуть голову и увидеть, как в мою вену втыкается шприц с порцией мутной жидкости. Почему-то вспомнились слова герра Каулитца о том, что чем больше вредных для меня компонентов в препарате, тем мутнее его цвет. Я снова попытался вырваться, но не получилось. Огромные мужские руки крепко держали меня, пока старик со страшными глазами вливал мне в вену очередную порцию непонятного лекарства. - Но ты сам не захотел, чтобы все было по-хорошему, - я хотел ему ответить, но огонь, пробежавший по венам, заставил меня подавиться собственными словами. И неожиданно стало темно и пусто… Ни боли, ни предательства, ни памяти, ни мыслей – ничего…

POV Author

- Свободны, - пожилой мужчина жестом отпустил трех санитаров, выкинул использованный шприц и рукой во все еще неснятых перчатках опустил веки на остекленевших глазах мальчишки, лицо которого можно было бы назвать красивым, если бы не исказившая его судорога, неэстетично отвисшая нижняя челюсть и покрытый едва пробивающейся щетиной и уже запекающейся кровью подбородок. - Убери тут, - он кивнул медсестре, одним жестом накрыл белой простыней тело мальчика и пошел на выход, стягивая на ходу перчатки. Ему предстояло еще несколько не менее тяжелых случаев, но самую ценную информацию о самом ценном проекте молодого хирурга и своего бывшего практиканта он уже получил и искренне жалел лишь об одном: мальчишка не пошел на контакт и теперь уже не пойдет никогда, а это могло бы здорово помочь.

POV Bill

- Ну что там? - раздраженно бросаю осторожно просочившейся в кабинет Лекс.

Последние двое суток меня все боялись, вернее, меня все обходили стороной, а когда я шел по коридорам центра, то все разбегались по углам, словно тараканы при виде настоящего хозяина их жилища. Пятерых я пожизненно лишил лицензии и права медицинской практики за халатность, еще человек …цать временно, но... это все ничуть не помогало. Мой подопечный уже больше двух суток находился непонятно где, и я ничего не мог с этим поделать. Я не мог ни спать, ни есть, ни думать, ни работать. Только дьявольски переживать из-за беременного блохастого мальчишки с толстой попой, и все. Хотя не такой уж и толстый у него зад, если вспомнить пятые точки доблестных блюстителей закона, которых я теперь ненавидел. Больше никогда в жизни не прооперирую ни одного полицейского или человека, имеющего хотя бы отдаленное отношение к ним. Они спасать жизнь дорогого мне создания не спешили, почему тогда я должен спасать их? Хотя нет... на лице сама собой расплылась злорадная ухмылка: я буду также тянуть время, но во время операции. Интересно, если я расскажу это им, то это может ускорить процесс?

- Они проверили документы на установку оборудования – там все законно, - отрапортовала девушка, но былой энергетики в ней не осталось и следа: тоже дают о себе знать вторые сутки без сна. Ее слова меня ничуть не удивили, точно так же вчера законными оказались документы, сопровождающие эксперимент. Да, там было несколько скользких моментов, но на центр работали первоклассные юристы, так что найти что-то в кипе этих бумаг можно было только если знаешь, что ищешь, а полицейские не знали, и никто с ними интимными подробностями нашей юридической жизни делиться не собирался.

- И? - я вскинул бровь. Что-то мне подсказывало, что на этом их изыскания или, проще говоря, растягивание времени не закончилось.

- Они проверяют учредительные документы центра, - вздохнула Лекс и опустилась в кресло для посетителей. Она выглядела настолько замучено, что мне даже на пару минут стало ее жаль. Электронные часы своим писком оповестили нас о том, что можно пить утреннюю порцию чая. Через час Лекс всегда приносила мне результаты утренних анализов Тома, но сегодня этого не случится, как не случилось вчера и позавчера, и от этого внутри стало как-то пусто и погано. Я резко встал и под удивленным взглядом девушки, не говоря ни слова, пошел на выход, забыв на столе молчащий мобильник. Все поднятые связи и нанятый детектив не помогли, и мы все так же продолжали биться в сетях закона. Кажется, пришло время для еще одной психологической атаки, которые я повторял каждые три часа, только в этот раз у меня были уж очень яркие примеры…

***

- Представьте, что у вас образуется маленькая опухоль в головном мозге, - со скучающим видом я опустился в кресло напротив уже осточертевшего мне офицера полиции. Интересно, он хоть на пару минут выходил отсюда? Хотя… судя по исходившему от него запаху – нет. Проблемы проблемами, но гигиена всегда была для меня на первом месте, особенно личная. - Так вот, вас помещают под наркоз, привозят в операционную, измеряют показатели, затем острым скальпелем аккуратно вскрывают череп, и хирург, вместо того чтобы быстренько удалить опухоль и все сделать как было, - я удовлетворенно улыбнулся, чувствуя, что все внимание этой главной туши в не дающем нам действовать отряде полиции приковано ко мне, и он даже жевать перестал, хотя этот процесс с ним случается намного чаще, чем мыслительный, - уходит пить кофе с пончиком, трахать очаровательную медсестру-ассистентку, курить, - я снова сделал паузу, упиваясь волнами его страха и тем, что он проникся, - а ваш мозг медленно заветривается на солнце. Или не мозг, а, допустим, сердце. И не ваше, а вашей мамы, или жены, или младшей дочери, - я удовлетворенно улыбнулся и отпил чая, который принес с собой. - Поверьте, я могу сделать так, что любой врач, к какому бы вы ни попали в этом городе и в этой стране, поступит именно так, - почти шипел я.

- Вы угрожаете представителям закона? - через минуту опомнился мужчина.

- Нет, что вы, - я с улыбкой пожал плечами, - просто расписываю схему работы государственных служб в нашей стране, - еще глоток чая, и белоснежная чашка из тончайшего фарфора бесшумно возвращается на место. В кабинете настолько тихо, что слышно, как шуршат бумаги и пересмеиваются копы в соседней комнате.

- Кто он вам? - неожиданно спросил мужчина.

А правда, кто он мне? Всего лишь один из тех, кто поможет получить мне премию. Таких у меня могут быть сотни, но почему я так зацепился за этого мальчишку? Просто потому, что он действительно был идеальным подопечным, в этом эксперименте он продержался дольше всех, следом за ним Джерт и… больше никого, поэтому я должен беречь их обоих.

Проигнорировав вопрос полицейского, я встал и пошел на выход, чувствуя, как шумит кровь в ушах. Кажется, снова придется прибегать к волшебной смеси кофеина, адреналина и прочих бодрящих средств, вводящихся в вену.

- Он, прежде всего, живой человек, чей-то сын и возлюбленный, брат и друг, и он сейчас где-то умирает, пока его родные рвут на себе волосы, - бросаю уже в дверях и выхожу. Надеюсь, что на него вся эта сентиментальная чушь подействует, ведь на самом деле этот мальчишка с рассадником насекомых на голове не нужен никому, кроме меня. А я им просто пользуюсь в своих меркантильных целях. Несчастное блохастое создание. Почти как бездомный пес.

И надо же, вся эта дрянь действительно подействовала, потому что через три часа проверка документов закончилась и нашей службе безопасности позволили пользоваться нашим оборудованием, и уже через пять минуть принтер распечатывал адрес, а через семь из центра выехал отряд нашей службы безопасности, сопровождаемый полицейскими машинами и машинами экстренной помощи. И я вместе с ними, потому что что-то внутри настойчиво мне твердило, что еще не слишком поздно, тогда как другая часть меня была почти на сто процентов уверена, что уже бесконечно поздно и мальчишки уже нет, скорее всего, в живых. И почему-то моя интуиция больше доверяла второй половине, а моя интуиция еще никогда меня не подводила, но впервые это навевало на меня тоску. Блохастика будет жаль, да и эксперимент удлинится почти на месяц. И это все меня сильно огорчало, но если бы меня кто-то спросил, что меня огорчает сильнее, то я вряд ли бы смог ответить сразу. Впервые за последние годы. А поразмыслив, я бы огорчился еще сильнее, потому что работа и будущее человечества, кажется, оказались бы на втором плане.

Продолжение
Предыдущая часть
Глава 24