Название: Пациент №1
Автор: Бельчонок-Шуша
Персонажи: Билл/Том
Бета: Smile of Cheshire
Рейтинг: R
Жанр: Romance, Angst, MPREG
Категория: Slash
Размер: Миди
Статус: в процессе
Предупреждения: однополые отношение, розовые сопли, жуткая неоригинальность идеи, мужская беременность и первый в моей жизни пассивный Том. Ага.
Размещение: только с разрешения автора
От автора: давно меня каваит идея беременного Тома, только вот как-то не решалась я за нее взяться, а тут решила попробовать. Лето, море и смена обстановки вообще навеяли радужное настроение, поэтому рассказ будет очень легким и не грузящим. Поэтому как всегда предупреждаю, что данный текст несет только РАЗВЛЕКАТЕЛЬНУЮ функцию и глубокого смысла и философских идей там искать не стоит.
Краткое содержание: молодой амбициозный врач решил сделать бросок на Нобелевскую премию. Что окажется важнее: человечность или профессионализм, любовь или честолюбие, любимая идея или любимый человек и ребенок?
Трейлер к фику


Глава 21
13 недель

POV Tom

Раздается писк входной двери, я нервно дергаюсь, пытаясь одновременно закрыть тетрадь и книгу и спрятать их.

- Что ты там дергаешься, Том? - звонко рассмеявшаяся Лекс через пару секунд оказывается рядом со мной и после недолгой, но упорной борьбы предметы моего страха, хотя нет, скорее смущения, оказываются в ее руках. - Это что такое? - брови девушки изумленно взлетели вверх, пока она изучала обложку справочника для беременных, а я мучительно краснел. Ну да, ну да, я начал читать такие книжки, никогда бы в жизни не подумал, что такое случится, но все меняется.

- Книжка, - еле выдавливаю из себя.

- Да я вижу, - усмехнулась Лекси и села на кровать рядом со мной. - Зачем тебе это? Неужели Би... герр Каулитц тебе недостаточно рассказывает? - улыбнулась она, а я подумал, что такой тон и такие улыбки больше подходят для умалишенных.

- Ну, просто… - дергаю плечом, пытаясь отогнать смущение.

- Если ты боишься спросить у него, то всегда можешь спросить у меня. Что у нас тут? - она открыла тонкую тетрадь, в которой в столбик я писал все, что меня волновало. - Эрекция, - при первом же слове мои щеки вспыхнули с утроенной силой, - соленые огурцы, тошнота по утрам, обмороки, нервозность, слезы, истерики, имя, списки, фотографии, внимание, фитнес... Это что? - она подняла на меня изумленные глаза.

- Ну, это… - начал заикаться я.

- Том, ты же знаешь, что правду все равно придется сказать, - резко посерьезнела она, - и либо ты рассказываешь мне ее здесь и сейчас, либо… - Лекси сделала многозначительное паузу, а я только глубже стал вдыхать, пытаясь хоть немного успокоиться, чтобы начать рассказ. Это же надо было так глупо попасться! Теперь она точно не отвяжется, но лучше и правда сейчас рассказать ей и пускай Лекси передаст все это герру Каулитцу, чем рассказывать это ему лично. Почему-то в последнее время я едва мог связать под его взглядом пару слов. Если он хотя бы на минуту отводил глаза, то у меня все получалось и слова складывались в более-менее связные предложения, а так… Я не знал, что это значило, ведь он был таким добрым последнюю неделю, а на мою попытку попросить прощения только улыбнулся и сказал, что уже давно все забыто. Вроде бы я его и не боялся так, не было того леденящего чувства ужаса внутри, но в его присутствии, особенно под внимательным взглядом, дыхание почему-то сбивалось, сердце начинало биться быстрее, а мысли путаться… Так что лучше поговорить с Лекс.

- Я просто тут подумал… - чувствую, что это больше похоже не на объяснения взрослого человека, а на детский лепет. - В общем, я посмотрел фильмы, много, - боже, как, наверное, это глупо звучит со стороны, - и у меня же того… ребенок будет, - я посмотрел на нее, словно мне нужно было подтверждение продолжать, - и вот… Ну, я просто... ненормальный какой-то, да. Вот я и решил проверить, - опускаю глаза, чувствуя на себе изумленный взгляд и смутно надеясь, что этим все ограничится, но этим робким поскребушкам надежды не суждено было сбыться.

- В каком смысле? - хихикнула она.

- Тут много всего написано, да и в фильмах есть… Во-первых, мне не хочется соленых огурцов и не хотелось, а все остальные постоянно хотят соленого, а мне вот не хочется. Мне вообще не хочется ни соленого, ни кислого, ни горького, ни сладкого, просто не хочется, и все, - начинаю перечислять, чувствуя, как горлу подкатывает волна сомнений и вопросов, которые уже неделю (а может, и больше) плескались внутри меня, просто озарение на меня снизошло сегодня утром. - Во-вторых, всех нормальных тошнит по утрам почти всю беременность, а меня только первые недели и то сутками напролет, в-третьих, они все истерят, плачут, требуют внимания, а у меня почему-то нет ничего такого, ведь нет же? - я рассматривал узоры на светлом покрывале и обводил завитушки пальцем с ногтем, который я обгрыз вчера, потому что он, зараза, сломался на тренировке и за все цеплялся. Ножниц рядом не было, и пришлось грызть. Бабушка всегда на меня ругалась, когда я так делал… Проще было думать о ногте и рассматривать узоры, чем посмотреть в глаза Лекс. - В-четвертых, там написано, что надо обязательно делать фото каждую неделю на память, а у меня уже сколько недель, и еще ни одного нет, и об имени я не думал, ведь мы даже еще не узнали, кто это будет, а про вещи... - со вздохом обхватываю голову руками. Кажется, что она у меня сейчас разорвется от количества мыслей, просто лопнет, как мыльный пузырь, который слишком долго выдували.

- Боже, Том, - звонкий смех заставляет меня поднять глаза на смеющуюся девушку, - какой же ты дурак малолетний, - она обняла меня, притянув к груди, согревая теплом и обдавая вкусным едва уловимым запахом духов. – Конечно же, ты не обычный, ты самый необычный мальчишка в мире, ведь у тебя будет ребенок, - она гладила меня по голове. Наверное, со стороны это выглядело очень глупо: здорового парня успокаивала маленькая хрупкая девчонка, но в моем мире в последнее время вообще было очень мало обычных вещей. - И соленые огурцы тут совершенно ни при чем, - продолжала она, - у каждой девушки беременность проходит очень индивидуально, а огурцы - опереточный стереотип.

- Правда? - спрашиваю ее белый халат, а внутри становится легко, как всегда бывает после того, когда выговоришься.

- Конечно. Дурак ты, - хмыкает она, - а если тебе так нужны эти фотографии каждую неделю, то мы скажем об этом герру Каулитцу и будем делать, - улыбнулась она, отпуская меня.

Фамилия куратора снова подняла бурю внутри меня.

- А он сильно разозлился ну… после сегодняшнего? - осторожно на нее смотрю, словно боясь услышать ответ.

- Нет, - как-то слишком быстро ответила она, и я сразу почувствовал, что все на самом деле не так, - просто мы немного поторопили события. Но через неделю уже точно увидим, кто скрывается в этом очаровательном животике, - она улыбнулась, кивнув на живот, а я снова почувствовал, как кончики ушей алеют от смущения.

POV Bill

- Сколько у тебя братьев? - мы с подопечным неспешно прогуливались в зимних сумерках по пустому прибольничному парку. Это уже почти традиция. Еще бы не было так холодно… Я подавил в себе желание посильнее закутаться в шарф. Да и вообще, если бы не этот проект, то я сейчас был бы уже дома, вместо того чтобы выгуливать мальчишку и искать темы для беседы. Тем более он меня все еще нервировал и напоминал о моей собственной поспешности, из-за которой я едва не разбил его личико и мою любимую кружку. УЗИ ничего не показало. Еще весьма сложно рассмотреть плод во всех деталях, но вот через неделю... Для эксперимента было не столь важно, к какому полу будет принадлежать это существо, но все равно было любопытно. А я вспылил. Со мной это происходит в последнее время непозволительно часто. Вот теперь и заглаживал вину перед подопечным, слушая его бесконечные рассказы об идеальной бабушке, ее вкуснейших пирогах и самых лучших в мире подарках, а еще об идеальных родителях-алкашах, которые наплодили себе детей, чтобы обеспечить безбедную старость. Я еле сдерживался, чтобы не открыть глаза этому юному влюбленному в мир идеалисту. Я-то всегда думал, что жизнь это дело быстро обламывает, но на некоторых, похоже, это жестокое правило не распространялось. Он с такой любовью и благодарностью рассказывал про этих отщепенцев, которые заставляли его заниматься спортом из-за стипендии и не могли купить своим детям не то что нормальную одежду, но даже еду.

Мне, наверное, долго еще будут сниться в сладко-ванильных кошмарах его глаза, когда я пришел с мороженым. Ребенок ел его два раза в жизни. ДВА! Вот сколько раз вы сами ели мороженое? Лично мне сложно вспомнить, как, наверное, и всем остальным. А он все равно продолжал оправдывать их. И я почему-то не смог найти сил внутри себя сил, чтобы сказать ему всю правду. Наверное, потому что не хотел его нервировать – не хватало мне еще эксцессов.

- Два брата – им по семь, и две сестры – одной три, а второй пять. Вы не представляете, Анни всего пять, а она уже так замечательно рисует, а Джек и Пет пошли в первый класс, - начал снова тараторить он, все больше ужасая меня. Я почему-то думал, что их трое, но чтобы пять... и при их-то материальном положении.

Мои родители решились только на двоих отпрысков, и я рад, что они ограничились этим, потому что еще пары подобий моей сестрицы я бы просто не вынес. Да и не та семья у нас была, чтобы дать хорошее моральное воспитание толпе детей. Сейчас его вообще мало кто мог дать.
Нет-нет, в детстве я был свято уверен, что у нас самая идеальная семья, но став постарше, я понял, что все не так уж и замечательно, и особо пылкой любви между нашими родителями нет, но они жили вместе, создавали иллюзию пары, не изменяли друг другу, не ругались, и это было хорошо. Я знал, что всегда могу прийти домой и поделиться своими проблемами.

А потом был университет, и дом превратился во что-то очень далекое, почти призрачное, обретающее плоть только тогда, когда я приезжал домой на Рождество и День благодарения: пышная елка, подарки, украшения, богатый стол и ощущение праздника сглаживали острые углы в этой игре на четверых, делая ее очень и очень похожей на жизнь. И я шел вперед, зная, что у меня всегда есть надежный тыл, где можно спрятаться, где поймут и простят, и даже сестра не казалась каким-то совсем страшным наказанием.

Пока не случилась в моей жизни практика и семейство Гесселей. Карстен произвел на меня просто неизгладимое впечатление, я ходил за ним хвостом и смотрел влюбленными глазами, делясь всеми своими идеями и наработками, а он поощрял меня и говорил, чтобы я как можно больше работал и что из меня выйдет толк.

Однажды он пригласил меня на ужин, где я и познакомился с блистающей в дорогой обстановке ресторана и не менее дорогом откровенном платье Беатой. Женщиной, от которой схватывало дыхание. Я настолько старался забыть все происходящее, что сейчас не помню, по какой причине Карстен послал меня однажды к себе домой, но я никогда не забуду, как она распахнула мне дверь в коротком шелковом халатике. Беата смеялась и спрашивала что-то, демонстрируя идеально ровные и идеально белые зубы, а я не мог смотреть ни на что, кроме выпирающих сквозь тонкую ткань сосков, и думал только о том, как мне хочется укусить один из них, прямо через ткань. Она была мудрой и опытной женщиной и прекрасно поняла все мои взгляды, а может, это было ее планом, но через полчаса я вылетал из дома куратора растрепанный, тяжело дышащий и совершенно смятенный: женщина, почти ровесница моей матери, жена моего куратора делала мне минет, в коридоре их квартиры, и это было так стыдно, но так… Я до сих пор не могу подобрать слова, чтобы описать все это. Наверное, безумие подходит больше всего в наименование к тому, что творилось дальше. Я не мог ей сказать «нет», не мог отказать и не мог не вернуться, я возвращался к ней изо дня в день, пока ее муж был на работе, мы трахались, именно так, как кролики, везде. На кровати, где она потом занималась сексом с Карстеном и спала по ночам, на столе в столовой, где они ужинали, даже на кровати в спальне их сына, который был чуть старше меня, а после я одевался, поправлял макияж и ехал делиться своими идеями с ее мужем, чтобы он потом их успешно продал.

И это случилось. О том, что Карстен Гессель изобрел формулу лекарства от СПИДа, я узнал из новостей. Я пытался найти его на работе, чтобы получить объяснения. В голове не могло уложиться, что он, мой кумир и наставник, мог так обмануть меня. Я до последнего надеялся, что все это было ошибкой. Совершенно растерянный, я поехал к Беате, но лучше бы я этого не делал. Это был день сексуальных открытий. Чуть приоткрытая дверь пентхауса, в которые меня пускала охрана уже без предварительного звонка хозяевам, во всей красе демонстрировала мне любимую женщину, извивающуюся на полу в прихожей под огромной тушей одного из охранников. Этого мне хватило, чтобы сделать правильные выводы. Действительно, зачем взрослой красивой замужней женщине спать с таким, как я? Просто, чтобы удостовериться в собственной красоте и кому-то что-то доказать, урвать каплю своего удовольствия с еще крепким членом и ничего больше, но это я понял потом, намного позже.

В тот момент моих сил хватило только на то, чтобы вернуться домой. И… сделать еще одно сексуальное открытие, вернее, ворваться в спальню мамы в тот момент, когда она как раз начала кончать под человеком, укравшим мою идею. В этот самый момент разрушилось мое представление о семье, да и о жизни в целом, в этот момент я решил, что надо жить отдельно, а подаренная Лекс на выпускной книга, показавшаяся мне верхом глупости, вдруг стала полной глубокого смысла. По ней было намного проще жить.

POV Tom

- Ты веришь в Санта Клауса? - неожиданный вопрос куратора заставил меня заткнуться на полуслове и ошарашено на него посмотреть, пряча озябшие руки в карманах крутки. Я же про сестру рассказывал, а тут…

- Вы про что? - в ответ на меня уставилась пара задумчивых глаз, было такое ощущение, что куратор был не со мной здесь и сейчас, на прогулке, а где-то далеко и далеко и ему было бесконечно грустно.

- Ты замерз, - я заторможено наблюдал, как он стягивает с правой руки перчатку и как пальцы с черными ногтями тянутся к моему лицу. Меня словно что-то держало в оцепенении, пока кончика носа не коснулись теплые подушечки пальцев. - Я же говорил, что замерз, - куратор нахмурился, а я достал руку из кармана и попытался убрать его пальцы. - И руки замерзли. Ты почему мне не сказал? - под его раздраженным взглядом у меня словно отшибло дар речи, и я просто наблюдал за происходящим, словно был сторонним свидетелем, а не непосредственным участником.

- Мы далеко ушли, - размышлял куратор, - пока вернемся, еще сильнее замерзнешь, придется…

Неожиданно он обхватил мои ладони своими и поднес к своему лицу. Мое сердце начало колотиться, как бешенное. Я хотел спросить, что он собирается сделать, но дар речи ко мне так и не вернулся – ни сейчас, ни когда он начал согревать мне руки свои горячим дыханием, заставляя щеки заливаться краской смущения, а сердце бухать в ушах.

Наверное, со стороны это выглядело странно. Два парня посреди аллеи зимнего парка, в котором не было ни капли снега – только черная землю и искусственный свет фонарей, и один что-то делает, уткнувшись лицом в ладони второго, но меня это сейчас абсолютно не волновало. Все мои мысли и чувства сконцентрировались сейчас только вокруг двух ощущений: теплого дыхания на ладонях и нарастающей тяжести внизу живота, а все остальное плыло.

Резкий холод там, где только что было тепло, заставил меня испуганно заморгать.

- Перчатки надень, - я недоуменно посмотрел на куратора, протягивающего мне этот предмет одежды.

- Зачем? - мысли никак не желали собираться в кучу, да еще и спрятанные в дальний уголок памяти воспоминания о фотографиях всплыли.

- Потому что ты замерз, - усмехнулся герр Каулитц.

- Н-но это же ваши… - еле выдавливаю из себя, не зная, что еще сказать.

- Боже, Томас, я здоровый взрослый человек с сильным иммунитетом, так что вероятность того, что я заболею без перчаток, равна трем процентам, тогда как вероятность того, что заболеешь ты, равна семидесяти двум, - начал он, и все очарование момента вдруг пропало, и мысли встали на место, и я взял перчатки, стараясь не думать о том, что сейчас было, прекрасно зная, что все то, что я старался сейчас затолкать поглубже, вылезет наружу ночью.


Продолжение
Предыдущая часть