Название: Пациент №1
Автор: Бельчонок-Шуша
Персонажи: Билл/Том
Бета: Smile of Cheshire
Рейтинг: R
Жанр: Romance, Angst, MPREG
Категория: Slash
Размер: Миди
Статус: в процессе
Предупреждения: однополые отношение, розовые сопли, жуткая неоригинальность идеи, мужская беременность и первый в моей жизни пассивный Том. Ага.
Размещение: только с разрешения автора
От автора: давно меня каваит идея беременного Тома, только вот как-то не решалась я за нее взяться, а тут решила попробовать. Лето, море и смена обстановки вообще навеяли радужное настроение, поэтому рассказ будет очень легким и не грузящим. Поэтому как всегда предупреждаю, что данный текст несет только РАЗВЛЕКАТЕЛЬНУЮ функцию и глубокого смысла и философских идей там искать не стоит.
Краткое содержание: молодой амбициозный врач решил сделать бросок на Нобелевскую премию. Что окажется важнее: человечность или профессионализм, любовь или честолюбие, любимая идея или любимый человек и ребенок?
Трейлер к фику

Глава 18
10 недель
POV Bill

Устало протерев сонные глаза, я посмотрел на часы: половина седьмого утра. По моим расчетам оставалось продержаться еще час. Я намочил ватный тампон в растворе и начал обтирать лицо тяжело дышащего мальчишки, голова которого мирно покоилась на моей подушке на моей кровати в моей спальне и в моей квартире. И меня это несказанно раздражало, настолько, что хотелось взять его за шиворот, как шкодливого щенка, и выкинуть из своей мирной обители, несмотря на то, что из-за этого может пострадать мой эксперимент. Но... Премия и мальчишка все-таки были дороже душевного спокойствия, именно поэтому я привез его сюда и даже выделил, скрепя сердцем, свою спальню, а потом сделал укол с вакциной и сам, нет, не так, САМ выхаживал его целую ночь, пока она убивала в нем остатки всевозможных инфекций.

Подопечный беспокойно заворочался во сне или полусне-полуяви, какая бывает, когда температура у человека переваливает за тридцать девять. Побочный эффект, ничего не поделаешь, но скоро это должно закончиться, ровно 12 часов.

В дверь раздался звонок. Встав со стула и потянувшись, я с удовольствием отметил, что не один сустав не хрустнул даже несмотря на то, что я просидел в одной и той же позе почти всю ночь, обтирая его лицо и следя за малейшими изменениями температуры. Звонок повторился, заставляя меня поторопиться, а я постоял еще пару минут, наблюдая за все еще пылающими щеками и мирно вздымающейся под одеялом в идеально-белом хлопковом пододеяльнике грудью, воспаленные соски на которой я вчера сам намазал охлаждающей мазью – она должна была помочь. Повторный звонок напомнил о том, что меня ждут.

Аккуратно прикрыв дверь комнаты, я направился в прихожую. Пара щелчков по клавишам электронного замка, и моему взору явилась растрепанная сонная Лекс:

- Я привезла то, что ты просил, - она попыталась пройти в квартиру. - Как Том?

- Отлично, - я забрал у нее из рук кейс с лекарствами, не пуская в квартиру, - вакцинация почти завершена.

- Тяжело проходит? - она сделала шаг назад, догадавшись, что видеть ее гостем тут я не желаю.

- Стандартно, - безразлично отмахиваюсь от нее, - ты свободна, - я хотел уже закрыть дверь, потому что ненавидел это церемонии и не собирался тратить на них драгоценное время, особенно с Лекс.

- Билл, - дверь так и осталась открытой, - тебя ждать в клинике?

- Конечно, у меня в 12 операция, - больше терпеть ее присутствие я не собирался и захлопнул дверь. Кто она вообще такая, чтобы я перед ней отчитывался?

Я подхватил кейс и понес его на кухню, но дойти мне не дал крик. В голосе подопечного было столько ужаса, что я даже оставил кейс посреди прихожей и быстрым шагом направился к нему в мою спальню. Моему взору предстала странная картина: полные испуга карие глаза мальчишки, сидевшего на кровати и тяжело дышащего.

- Что случилось? Тебе плохо? - я подошел к нему и положил ладонь на все еще горячий лоб.

- Плохой сон приснился, - дрожащим голосом выдавил он из себя, а я подумал, что после плохих снов не просыпаются с диким ором. Это как минимум кошмар, у которого есть причина, причем настолько веская, что доверительными беседами и успокоительным чаем на ночь она не устранится.

- И что же тебе снилось? - я постарался, чтобы мой голос звучал как можно ласковее, и то, что произошло в следующий миг, едва не сорвало мне всю игру. Мальчишка, обхватив меня за талию, прижался ко мне, обдавая жаром живот, а я еле сдержался, чтобы брезгливо от него не отскочить. Только соплей на моей футболке не хватало для полного счастья. И без того придется выбрасывать комплект постельного белья, пропитанный его потом, да и подушки с одеялом тоже. И матрас, наверное.

Я еле взял себя в руки, пытаясь придумать, что делать. В памяти услужливо всплыла картинка из какого-то фильма, которыми я так любил баловаться в школьные годы, а сейчас только с горечью вспоминать, сколько полезного времени было убито на эту никому не нужную чушь, создаваемую лишь для того, чтобы отмыть деньги. Как ЭТО получило статус искусства, я до сих пор не мог понять, но сейчас во мне даже появилось что-то наподобие благодарности к этой галиматье. Одна моя рука уверенно легла на затылок мальчишке, вжимая его нос еще сильнее в живот (хорошо, что я занимался спортом: если бы не было пресса, то на коже наверняка остались бы синяки), а второй неуверенно погладил его по дредлокам. Этот заповедник для насекомых на его голове оказался удивительно жестким и колючим на ощупь. И как только он с ним ходит постоянно? Не удивительно, что ему снятся кошмары: спит-то на колючей проволоке.

- Не помню, - пробормотал мальчишка куда-то в район живота, обдавая его горячим дыханием. Перед глазами снова настойчиво замаячили кадры с какого-то фильма. Черт бы тебя побрал, Каулитц, еще не хватало, чтобы рабочий материал…

Я резким движением отстранил его от себя, и на меня тут же уставились полные обиды, страха и недоумения глаза.

- Как ты себя чувствуешь? - глупее вопроса в этой ситуации и придумать нельзя, но мне надо было выбить его из той колеи, полной ужаса, да и себя тоже.

- Что? - глупо захлопал глазами он, а мне захотелось расхохотаться. Все-таки психологи не всегда просто так едят свой хлеб, некоторые их методики очень даже действенны.

- Как ты себя чувствуешь? - присаживаюсь на стул, на котором провел всю ночь.

- Нормально, - неуверенно тянет он.

- Слабость? - в очередной раз я убедился, что от него не получишь дельной информации.

- Да, - неуверенно кивает головой, а я со вздохом протягиваю ему указательный палец:

- Сожми, - он пару секунд с недоумением смотрит на него, заставляя меня начать раздражаться, но наконец-то на пальце слабо сжимается его горячая и чуть влажная ладонь, - со всей силы, - было заметно, что мальчишка усилил давление, но эффекта почти не было.

- Головокружение, тошнота? - он только отрицательно помотал головой. - Боли, спазмы? - тоже отрицательное мотание. - Отлично, ложись, я сейчас возьму у тебя кровь, - пришлось вставать и возвращаться в коридор за кейсом, в котором лежало все необходимое. Лекс очень удивилась, когда я ночью диктовал ей список того, что у меня должно было быть к утру. Как так, у хирурга нет дома капельницы? Представьте себе, нет, потому что я предпочитаю все-таки работать на работе, а дома набор лекарственных средств у меня ограничен стандартной аптечкой. Сам-то я никогда не болею, а даже дорогие травяные препараты лучше хранить на работе, потому что дома я пользоваться ими не собираюсь.

Я вернулся в комнату и под его внимательным взглядом извлек антисептик, ватные тампоны и простерилизованный шприц в вакуумной упаковке. Набор действий был стандартный и забитый в голову до автоматизма еще со времен учебы, хоть я давно и не занимался сам подобными мелочами. Протереть место на выпирающей ключице, в котором стоял катетер (неплохо было бы уже заменить его на новый), надеть перчатки, распаковать шприц, вставить его в катетер и набрать кровь, необходимую для анализа.

- Не дергайся, - прошипел я, вставляя шприц, а мальчишка только поджал губы и больше не шелохнулся. - Все, - говорю и прижимаю к катетеру тампон с антисептиком, а сам запаковываю шприц. Нет смысла переливать кровь, все равно через час она будет в лаборатории. Только накормлю его завтраком, напою чаем со снотворным, чтобы он не вставал до обеда, и поеду на работу, а к его пробуждению вернусь. Ну а если и не вернусь, то с правилами он ознакомлен. Надо не забыть оставить ему лекарства на случай, если снова поднимется температура.

***




POV Tom

Я медленно вырывался из вязкой пелены сна. Голова ныла, как бывает после того, когда слишком много поспишь.

Медленно и лениво я открыл глаза и едва не подскочил от неожиданности: надо мной был темно-синий потолок, а в моей палате в клинике был идеально-белый. В память хлянули воспоминания.

Черт, я же дома у герра Каулитца. Я сел и внимательно осмотрелся. Никаких сомнений в том, что я у куратора дома, не осталось. Эта комната дышала его присутствием. Вся в темно-синих тонах, начиная от цвета стен, потолка и тяжелых штор, за которыми, видимо, скрывалось окно, и до цвета мебели, которой было просто фантастически мало. Я когда-то читал про стиль минимализм. Наверное, это про комнату моего куратора. Большая двуспальная кровать, на которой я сидел, две тумбочки по ее краям, напротив, на стене - огромная панель телевизора и… два горшка с какими-то напольными цветами. Ни картин, ни шкафов, ни зеркал, ни милых сувениров и фотографий, и единственное, что выбивалось из общего стиля - книга, лежащая на тумбочке с противоположной от меня стороны, и все. Такое ощущение, что я оказался в музее, а не в спальне.

Неожиданно захотелось в туалет. Я вспомнил, что утром и вчера вечером он мне показывал, что одна из трех дверей в этой комнате ведет в ванную. Я осторожно встал, по телу разливалась неприятная ватная усталость, которая так и призывала лечь обратно, но зов природы оказался сильнее. Я подошел к первой неплотно прикрытой двери из темного дерева и дернул ее за ручку, за ней оказался коридор, ведущий куда-то в недра квартиры, по которой мне было категорически запрещено перемещаться. По правде говоря, я не запомнил и половины запретов, которые мне диктовал куратор, пока мы ехали к нему домой, – меня намного сильнее волновал окружающий мир за стеклами огромного черного джипа. Жизнь там кипела. За те четыре с половиной месяца, что я провел в центре, она ничуть не изменилась, люди все так же ходили, спешили, разговаривали по телефону друг с другом, смеялись, а я с каким-то леденящим ужасом подумал, что эти месяцы не разговаривал ни с кем, кроме куратора и Лекс, не считая редких обменов парой фраз с другими сотрудниками клиники. И мне стало страшно, страшно одиноко, ведь я был один, совсем один. И этот страх, липким холодом сжимающий все внутри, был намного важнее правил герра Каулитца, который на самом деле был совсем не таким плохим, каким притворялся.

За второй дверью оказалась темная комната без окон, явно не похожая на ванную. Я решил, несмотря на запрет, потом обязательно посмотреть, что в ней, и, о ура, за третьей дверью оказалась уже заветная ванная комната, в которой с лихвой компенсировалось отсутствие зеркал в комнате – одна из стен была полностью занята одним из них.

Быстро сделав все нужные дела и вымыв руки, я еще раз окинул взглядом помещение, тоже темное, в черно-красной гамме. Неужели ему нравятся такие мрачные сочетания? Я выключил свет и вернулся в комнату, пытаясь найти взглядом свою одежду, но ее нигде не было. Но ничего, пока никого нет…

Я вернулся в ту маленькую комнату и попытался найти глазами выключатель. Приветливо мигающая справа на уровне руки синяя лампочка подсказа, где он. Щелчок, и я едва сдержал восхищенный вздох. Такое я видел только в фильмах у богатых девушек и женщин – собственная гардеробная комната, в идеальном порядке на вешалках и полках были уложены целые кучи одежды, наверное, даже в некоторых магазинах выбор меньше, хотя, кто знает, что творится в магазинах для богатых, а внизу по полкам была расставлена различная обувь, но даже здесь все говорило о том, что это герра Каулитца: идеально отглаженные брюки висели строго от самых светлых к темным, так же рубашки, футболки, пиджаки, майки. Если бы я был девчонкой, то непременно покопался бы тут, но эта комната заинтересовала меня постольку-поскольку. Выключив свет и закрыв дверь, чтобы скрыть следы своего пребывания, я вышел из гардеробной. Мое внимание снова привлекла к себе толстая книга, лежащая на тумбочке с правой стороны. На цыпочках, словно меня кто-то мог бы услышать, я подошел и взял ее в руки. Было видно, что ее часто читали, об этом свидетельствовал и изрядно потрепанный переплет и то, что на нее была надета прозрачная обложка, но, прочитав название, я едва сдержал стон. Неужели герр Каулитц читает такое? ТАКОЕ? Это же просто бред. Наверное, у него просто кто-то был в гостях и забыл ее. Я быстро пролистал ее. Пометки, сделанные на полях аккуратным мелким, как бисер, почерком свидетельствовали об обратном. Я ни разу не видел почерка моего куратора, но точно знал, что это писал именно он, и мои сомнения окончательно отмела дарственная надпись на форзаце: «Надеюсь, они тебе пригодятся, Билл. Твоя Л.».

Я закрыл книгу и перечитал название еще раз, чтобы убедиться, что не ошибся. Так и есть, его прикроватной книгой были «100 правил успешного человека». Мне почему-то всегда казалось, что такие книжки читают только придурки, но моего куратора назвать таким было сложно. Сердце гулко забУхало в ушах, и к горлу подкатила дурнота. Дрожащими пальцами я вернул книгу на место. Слишком много мыслей и несовпадений. Или совпадений? Но… Нет-нет-нет, люди не читают такие книжки, это просто шутка моего куратора и некой Л., а может, это и вовсе книга другого Билла, ведь Билл и Вильгельм – это разные имена. Или нет?

Чувствуя, что я совсем запутался, я сделал пару глубоких вдохов. Надо просто будет спросить у него. И получить, – добавил внутренний голос, – потому что тебе в этом доме запрещено прикасаться к чему-либо. Но любопытство оказалось сильнее.

Отдышавшись, я вышел из комнаты и пошел осматривать квартиру дальше. Гостиная, кухня и прихожая, просто огромных размеров и все в темных тонах, не мрачных, а глубоких и насыщенных. Странно, но мне здесь было комфортно, спокойно, что ли, хотя я больше любил яркие и светлые цвета. Ничего лишнего, ни одной фотографии, сувенира и даже картины, мебель простых форм и цветы, растения, просто везде, даже на кухне. Хомяка тоже не было… А я до последнего надеялся. Осталась только входная дверь и дверь в еще одну комнату, распахнув которую, я с восхищением выдохнул. Кабинет. Стен не было видно из-за огромных стеллажей с книгами от пола и до потолка. Сколько же их тут? Наверное, тысячи. Я подошел к самому близкому и провел пальцами по корешкам – просто не сдержался, ведь в фильмах так часто делали. Здесь было столько книг, у меня даже дыхание участилось от восхищения. Помимо стеллажей, в комнате был только огромный письменный стол у окна, на котором аккуратными стопками лежали какие-то бумаги и папки, в деревянной подставке стояли остро отточенные карандаши и на краю лежал блестящий черный ноутбук. Я еле подавил желание тут же сесть за стол и вернулся к стеллажам, чтобы достать первую попавшуюся книгу. Виктор Гюго «Собор Парижской Богоматери». Наверное, интересно.

Я попытался начать читать, усевшись прямо на полу. Да, еще одна особенность его квартиры - везде были ковры, теплые, пушистые, мягкие и с длинным ворсом. Рай для человека, который любит ходить босиком и сидеть на полу, то есть для меня. Вообще, несмотря на всю необычность квартиры куратора, она мне нравилось безумно, и я хотел бы иметь такую квартиру, пусть темную и минималистичную, но здесь все равно было уютно и… гармонично. Я чувствовал себя совершенно защищенным. Невольно вспомнилась квартира родителей, и сердце защемило. Как они там? На мгновение я почувствовал себя предателем, ведь я почти не думал о них. Это же надо быть настолько эгоистом, что все время думать о себе!
Все это и взгляд, постоянно примагничивающийся к ноутбуку куратора, не давали мне вникнуть в текст, и дальше первой страницы я не продвинулся. В конце концов любопытство переселило страх и осторожность. Вернув книгу на место, я аккуратно сел в кресло герра Каулитца и открыл ноутбук. Пока он загружался, я молил бога, чтобы тут стоял пароль, но, видно, это была судьба. Мигнув стандартным приветствием, машина загрузила рабочий стол. Интересная заставка: ночное небо с мигающими огнями звезд. Я не ожидал такого от куратора. На рабочем столе царил идеальный порядок, все папки были размещены по его периметру. Я сам не знал, что ищу, поэтому просто пробежал глазами названия: Мой компьютер, Мои документы, Корзина, Музыка, Презентации, Бланки, Фото. Взгляд зацепился за последнюю папку и не пошел дальше. Щелчок, и я оказываюсь в папке с двадцатью подпапками, каждая названа просто годом. Щелкнув наугад в середину, я попал в одну из них, а потом еще в одну, и жадно начал смотреть фотографии, забыв обо всем. Я и не думал, что мой куратором может быть таким… каким? Веселым, дерзким, злым, надувшимся, счастливым, недовольным, таким эмоциональным, в таких разных, порой очень нелепых нарядах и с разными прическами, а еще у него было множество проколов на лице. Странно, но я ни разу не видел его таким. Из всего того, что было на фотографиях, я видел только надменность и спокойствие, даже его улыбки на фото были какими-то совершенно другими. Ах да, и еще красота, от которой спирало дыхание. Даже на самых нелепых, тех, что обычно остаются в семейном архиве и не выходят за пределы очень узкого круга знакомых, он выглядел так, словно так и надо было.

Мне казалось, я просмотрел тысячи фото – из школы, выпускного класса, с каких-то соревнований, хотя по нему прекрасно можно было сказать, что он занимается спортом, но я не предполагал, что борьбой, из разных городов, с каким-то людьми, из университета, с вечеринок… Я долго всматривался в одно фото, но так и не смог понять, не Лекси ли стояла там в обнимку с Биллом и не ее ли он целовал на другой фотографии? Но Лекси была шатенкой, а у девушки на фото были рыжие волосы. Вообще мне почему-то было неприятно смотреть, как он кого-то целует, а таких фото было много, были даже с парнями, которые почему-то заставили налиться щеки краской и побыстрее перещелкнуть их. Я не хотел даже думать о том, что мой куратор… Черт! Он же видел меня голым, и я ему все рассказывал, а что если он…

Я оказался в папке, датированной двумя годами назад, и мое внимание сразу привлек каталог изображений «Вильгельм Каулитц. Фотосессия». У него было много профессиональных фотосессий, и они были очень красивыми, поэтому я открыл этот каталог первым и едва не подавился, когда увидел первую фотографию в большом размере. Герр Каулитц в одних черных шелковых штанах, которые скорее все показывали, в том числе то, что они одеты на голое тело, чем скрывали, лежал на белом пушистом ковре, согнув одну ногу в колене и раскинув руки. Затуманенный взгляд (такого я у него не видел никогда) был устремлен в потолок. На следующем кадре он смотрел уже в камеру, но все равно было такое ощущение, что его взгляд расфокусирован, а штаны ничуть не скрывали возбуждение. Я с содроганием переключил на следующие фото. Уже полностью обнаженный, он лежал на боку, подложив руки под голову, спиной к камере. На следующей чуть обернулся, демонстрируя замысловатую вязь на боку. У него что… татуировка? Сердце билось где-то в горле, потому что я представлял, что увижу на следующем фото, и, о ужас, я хотел в тот момент увидеть это фото. Я совершенно не думал, почему я хотел это сделать, так же как и о том, что хозяин квартиры и человек, снятый на фото, может вернуться в любой момент и застукать меня за этим занятием, поэтому ледяное шипение на ухо:

- Нравится? - стало для меня полнейшей неожиданностью. Кошмарной неожиданностью.

Продолжение следует
Продолжение
Предыдущая часть