[показать]Название: "Из-за Эмми или Cauer and other troubles of my life"
Автор: Topsyatina
Персонажи: Том/Билл (основной)
Рейтинг: NC-17
Жанр: romance, AU, BDSM, Angst, Lemon, Hurt/comfort, POV Bill...
Категория: Slash
Размер: макси (очень большое макси)
Статус: в процессе
Краткое содержание: Билл, молодой человек, приехавший в Дрезден. Учится на психолога в колледже. У него есть друзья, но жизнь кажется пресной. Её разбавляет новое знакомство - некий Томас Кауэр. Как жить после знакомства с таким человеком? Что делать с желанием поцеловать парня? Как признаться себе в пагубной привязанности? Как хранить чужие тайны? А самое главное: как соблазнить натурала, когда уже принципы умерли под натиском душащих желаний?
Предупреждение: ненормативная лексика, откровенные описания постельных сцен, неадекватные реакции/мысли персонажей, смерть персонажа (второстепенного)...
Благодарность: хочу выразить гигантское СПАСИБО Norka K. (Noriko) и Nokia. Я благодарна вам за труд, за то, что вы верите в мою идею и ни разу не усомнились в ней. Спасибо за помощь, за поддержку и то время, что вы на меня тратите. p.s. люблю вас сильно ^___^
От автора: здесь столько всего... что передать в 2-х словах сложно... Максимально жизненная история, по вине которой многие сходят с ума...
Размещение: За копирование, публикацию на других ресурсах и прочей ерунды - на кол посажу, обоссу и сожгу!:diablo:

Глава тридцать седьмая

* - DJ Sisen (Tokyo Decadance и I Love Hard SeX)

Дата... 17-е августа. Хм... Тру подбородок. В голове я перечислил все дни рождения его родных, которые знал, все примечательные даты, облазил весь сайт, но ничего не нашёл... ничего такого не случалось с ним 17-го августа. Единственное, что я нарыл – поездка команды в Сингапур, совпадало число, но не год. Я удручился. Казалось, что разгадка витает рядом, совсем близко, около меня, но я в упор не замечаю её. Это занимало меня в колледже, на кулинарных курсах, когда я был с пациентом, когда ехал в трамвае, когда стоял в очереди в магазине, даже когда спал. Мне снилось это число, эта татуировка. Но я молчал, никому не говорил, что видел её. Хотя, можно было спросить у Ника, он-то точно должен знать, что такого случилось с Кауэром в тот день. Но сказать другу об этом, то же самое, что предать Тома. Я мучился догадками, но был нем.
Как-то так плавно закончился ноябрь. Точнее он закончился без эксцессов и даже весьма тухло, рутинно. Ли готовилась вместе с командой к покорению аргентинской вершины, поэтому мы очень редко виделись; Питер работал и возвращался всё позже. Но один раз от него разило женскими духами так, что они перебивали его собственный парфюм. Я улыбнулся и сослался на то, что друг загулял. Ханна и Кэт дружно взяли отпуска и махнули на Майорку. Единственными людьми, с которыми оставалось общаться – Ник и Брайан, и в некоторой степени Тео. На курсах мы так и остались в паре. Только сейчас меня начинало напрягать это. Я почувствовал к нему влечение. Что тут скажешь... нет, у меня не вставало при всех, я не капал на него слюной, но как-то раз юноша взял меня за руку, и мы на мгновение замерли. Это было так трепетно. А вечером я представил его в своей постели. И, надо признать, зрелище мне понравилось. После – начал избегать прикосновений, лишних слов, жестов. Ни к чему. Может, я параноик, но мне показалось, будто я ему интересен.
... Я хозяйничал у Эллис дома. Они должны были через два дня улететь, и чтобы не терять драгоценного времени, я решил приехать на этот срок, чтобы побыть вместе. Время, проведённое с ней, успокаивало меня. Я не думал о Томе, даже забывал о нем на несколько суток. Блондинка смогла как-то сгладить дыру в груди, которая ну вообще не хотела зарастать. С ней мне было безмятежно, даже когда мы бегали по квартире или кидались друг в друга конфетами в парке. Мне казалось это лучше, чем сидеть одному дома. Да, возможно, я не относился к ней так, как она ко мне, но ничего с собой поделать не мог... Подцепляю телефон и набираю её номер.
- Мы только 2 часа назад созванивались, - отвечает вместо приветствия.
- А я по делу, - делаю акцент, - хотел спросить, что приготовить?
- М-м-м, - тянет, - сейчас, погоди, - кладёт телефон на стол, как я понял, и вроде бы сортирует папки. Она уехала в офис, чтобы разобраться с некоторыми делами. Наверное, сейчас всё ставит на полку или по папкам распихивает. Кто-то стучится. Я даже сперва подумал, что это у меня, но как оказалось – нет. – Да, - Ли где-то далеко от стола.
- Привет, - слышу его голос и глубоко вдыхаю. Как будто он рядом стоит. – Можно поговорить, не отвлекаю?
- Нет, Том, проходи, - девушка по-прежнему находится не у стола. – Не против, я пока всё расставлю?
- У тебя вполне сносный вид сзади.
Оба хохочут. Я закатываю глаза.
- Так о чём ты хотел поговорить?
- О Билле.
У меня дыхание перехватывает. Чего он хочет? Ли медлит. Я слышу, как она подходит к столу. Вспомнит или нет, что я на проводе вишу?
- Мне как-то не по себе стало. Ты что-то конкретное хочешь знать или просто против наших отношений?
По этой фразе я понимаю, что они не разговаривали тет-а-тет раньше на эту тему.
- Нет, я не против. С чего бы это? Он мой друг...
- У вас плохие отношения, - парирует девушка, меняя тембр голоса. Чуть-чуть грубее говорит.
- Не скрою, - выдыхает, - но это поправимо.
- Расскажешь, из-за чего поругались?
- А он не говорил?
- В общих чертах.
- Пожалуй, спроси у него всё сама. Я пришёл кое-что спросить. Надеюсь, ты не оскорбишься...
Значит, этот дурак сейчас перескочит на интимную тему. Что ж ему неймется?
- Ок, спрашивай.
- Литл-Ли, - о, как меня раздражают эти прозвища идиотские, - вы с ним спали?
Пауза. Мне даже засмеяться хочется. Как он предсказуем.
- Я отвечу, конечно, но вначале скажи, зачем тебе знать?
- Нужно.
- Том, так не пойдёт, - она встала и ушла опять от стола. – Я не буду говорить, пока ты вразумительно не озвучишь свою надобность. Мне вообще этот разговор кажется абсурдным.
- Есть причины.
- И какие?
- Эллис, пойми, мне хочется для вас всех только самого лучшего...
- О, я понимаю, - перебивает Кауэра. – Ты против наших отношений всё-таки?
- Ли, выслушай.
- Подожди, - вновь подходит к столу. – Я не понимаю. Как нужно было поругаться, чтобы так возненавидеть человека? Что он тебе сделал? Откуда в тебе столько раздражения и злости, Том?
- Не правда, всё не так.
- А как? Да ты трясёшься от ярости.
- Это не так, - очень спокойно. – Ответь на мой вопрос, пожалуйста.
- Ты не объяснил, зачем тебе.
Вновь пауза. Они молчат. Кажется даже, что в кабинете никого нет.
- Вы оба дороги мне.
- Да, мы спали.
Откровение на откровение. Если бы я был на месте Ли, то не сказал бы ему ничего. Но у них совсем другие отношения. Они уже больше 5-ти лет друг об друга трутся.
- Понравилось?
- Да.
- Что ж, это здорово, - тишина. – Я вас отпускаю на пару дней перед вылетом. Надеюсь, отдохнёте.
- А ты что делать будешь?
- С дочерью время проведу.
- Том, тебе его не хватает, да? – мягкий голос.
- Я сам не знаю, - кажется, улыбается и выходит из кабинета, закрыв дверь.
Перевожу дыхание. Резкий поворот после резкого поворота. Как американские горки. Что дальше? С каких пор он такой открытый, мать его?
- Билли, ты тут? – спрашивает девушка.
- Да.
- Надо было мне телефон выключить.
- Нет, ты знаешь, я кое-что понял. Мне даже легче стало.
- Правда?
- Да. Так что приготовить?
- О, я и забыла про это. Ну, что хочешь. Я неприхотлива в этом плане.
- Я тут вдруг о рыбе подумал. Может, сделать?
- Давай. Я вернусь не раньше, чем через 2 часа. Тут ещё кое-что сделать надо.
Мы попрощались. Собравшись, я пошёл в магазин. Гипнотизировал свой мобильный, но понимал, что рано ещё, что он не напишет и не позвонит. Но когда всё-таки прибор зазвонил, я чуть не подпрыгнул. Но на дисплее не было связанного Тома. Джозеф.
- Да.
- Билл, привет.
- Здравствуйте.
- Ты подготовил отчёт за ноябрь?
- Естественно. Ещё наметил клиническую картину фрау Шофф.
- Замечательно, - мужчина чуть прикрывает динамик. Слышу еле различимый голос Марты. – Да, извини за паузу.
- Ничего страшного.
- Знаешь, я тут подумал кое о чём. Ты уже получил карту на проезд?
- Да, дня 4 назад.
- Так вот, может, ты не будешь приезжать в Гамбург и отчитываться передо мной. Через неделю прилетает Дэвид, - на этих словах я заулыбался во весь рот, - и мне показалось лучшим вариантом, если ты передашь всё через него. Он прилетает в Берлин, а уже потом к нам. Тебя так устроит?
- Да, конечно. Я буду рад с ним встретиться.
- Вот и хорошо. Напишу тебе всё в смс. Только не забудь отдать ему документы при встрече.
- Разумеется, не забуду.
Когда он попрощался и положил трубку, я постоял пару минут перед дверьми магазина. Закурил. Эта новость сгладила даже разговор Тома и Ли. Весь негатив смылся. Дэвид приезжает. Я смогу приехать в Берлин и встретиться с ним. О, это даже волнующе, только я не понимаю причину. Этот мужчина располагал к себе, непонятно, каким образом, но делал это...
Через 2 дня «Werden» улетели. Скука напала... Ли сказала, что у них вновь будет прямая трансляция, но на сей раз всё крупно и, кажется, в интернете на каких-то порталах показывать будут, не немецких. Я давно думал, что их выкрутасы кого-нибудь заинтересуют. Не удивлюсь, если их шоу начнёт котироваться в Америке или по всей Европе. Как бы то ни было, я ждал этого прямого включения из Аргентины. Мне казалось, что зрелище должно быть потрясающее. Тем более, как я понял, они придумали нечто новое. Будет сюрприз. В результате этого ожидания – я на иголках. Дёргался постоянно, нервно сглатывал, неосознанно трепал свои дреды. Не замечал этого только ленивый и невнимательный. Даже Тео замечания делал. Мне начал сниться Том. Я просыпался в поту, посреди ночи. Слова Диди не покидали головы. Да, что-то должно случиться, и ведь не с ним, но упорно, пару ночей к ряду я видел любимого. Он падал, и лицо его было таким умиротворённым, наводя на меня ужас. Я орал, что он обещал не бросать дочь, обязан выжить. Красивое лицо трогала лишь чувственная улыбка... и его тело поглощала тьма. Я вскакивал и трясся, сидя и качаясь на месте.
... Было холодно и темно. Иголочки мороза протыкали меня насквозь. Я дышал так глубоко, как только мог. Как будто мне воздуха не хватало. Жадно и ненасытно. Глаза слипались.
- Давай, вверх, ты можешь, малыш, - рядом со мной находился Кауэр, подбивая двигаться. Он шептал на ухо, беря мою руку и перемещая. – Давай, давай, давай, - стучало в висках.
Я зажмурил глаза и съёжился. Внезапно меня накрыл такой силы страх и тревога, что на секунду сердце остановилось. Его тепло, которое было рядом, больше не грело. Я обернулся и увидел, что экстремал падал.
- ТОМ!
Буквально за миллисекунду делаю выпад – хватаю его за руку. Меня самого тянет вниз. Как воронка. Но эта бездна. Она страшная и там, внизу, мы умрём, если сорвёмся.
- Я не отпущу тебя, - слёзы подкатывают к глазам. – Держись. Ты обещал, Том, дал слово, что не оставишь Эмму.
- Билли, - очень ласково. – У неё есть ты. Мне не надо беспокоиться. Ты же хорошо воспитаешь мою девочку?
- Не говори так! – истошно. Рука болит. Я держу его из последних сил. – Ну же, подтянись, дорогой мой, милый, немного усилий.
- Ты не удержишь меня, - ещё одна улыбка. – Билли, у нас несколько секунд, - моя рука скользит. Долбанная перчатка! – Не дай моей дочке пойти по моим стопам. Встреть достойную женщину... пусть у Эммы будет полноценная семья, - я начал плакать, смотря в его глаза. – Позаботься о ней, - выдох... будто перед прыжком в воду...
Мои пальцы безнадёжно пытаются держать его руку, но скользят. Кауэр срывается.
- ТОМ!!! Нет, ТОМ!!! – ору истерично, во всё горло, тяну руку вниз, куда полетел тот, без кого мгновенно собственная жизнь теряет смысл.
На его лице появляется безмятежная улыбка. Юноша чуть прикрывает глаза, будто нежась в океане. Будто ему комфортно и хорошо.
- Я люблю тебя, малыш, - откуда-то из темноты, снизу, где уже практически не видно даже силуэта, лишь нечто расплывчатое.
Мой вопль полный отчаяния... и его имя на губах.
- Том, Том, Том, Том... – как в бреду.
- Билл, Билл, очнись! – из дебрей сознания, такой знакомый голос, до боли знакомый.
Я продолжаю шептать, не открывая глаз, видя лишь темноту. Зажимаюсь, дрожу. Меня кто-то трогает, трясёт.
- Мецгер, мать твою, проснись! Не пугай меня, Билли, я сейчас с ума сойду. Открой глаза. Это был кошмар, Билли, проснись, очнись, родной...
Меня вновь трясут и, кажется, сажают. Голова кружится.
- Том, Том, Том, Том... – как мантра.
- Чёрт, Билл!
Со мной что-то делают, но я упорно не реагирую. Страшно. Через минуту уже сижу весь мокрый и ору, распахнув глаза. Передо мной Питер, весь перепуганный. Продолжает трясти меня.
- Билл! Билл, чёрт возьми, что такое?
- Том, Том, Том, Том... – как молитву.
Прижимаю ледяные пальцы к губам и шепчу, не переставая. Качаюсь, как псих. Меня сковал этот страх, этот ужас. Я как будто на долю секунды... лишился его, упустил, потерял, не удержал... О Боже, Томми... где ты? Что с тобой?
- Билл, - пощёчина.
Не реагирую.
- Мецгер, ты тупой!
Меня будто хлещут плетью.
- Ты не знал, что каждый палец человека за жизнь сгибается примерно 25 миллионов раз, а я вот знаю.
- Правда? – вылупляю глаза.
Постепенно приходит осознание того, что я дома, в кровати своей. Ни холода, ни перчаток на руках, ни бездны внизу.
- Пит, - еле выдыхаю.
- Наконец-то, - садится рядом и обнимает меня, гладя по голове, - в себя пришёл. Что тебе снилось? Ты как полоумный себя вёл. Я чуть не обосрался от страха, - нервно смеётся.
- Питер, это... это... – вспоминаю обрывки того ужаса, что испытал всего пару минут назад.
- Нет, алло, ты мне тут нужен. Билл, ау!!!
Я вновь начинаю качаться, уже скрючиваясь в его объятиях, и повторяю сокровенное имя.
- Мецгер, мать твою, перестань пугать меня! – Цирман сажает меня. Я всё воспринимаю, кажется, сознание чистое, а вот у тела шок... или похмелье от шока. – Что б тебя, Билл! – молчание. – Быстрее всех на Земле говорят французы, ты знал?
- Нет, правда? – вновь смотрю на него, перестав качаться.
- Ага, 350 слов в минуту.
- Ничего себе.
- Фу, ты тут, - обнимает меня. - Тебя только так можно вывести из «комы», - с сарказмом, - падкий ты, Мецгер.
- Не понял...
- И не поймёшь. Напугал ты, блин. Дурдом, - встаёт. – Ты как, нормально? Выплыл из альтернативной реальности или где-то там?
- Иди ты, - обижаюсь и ложусь обратно, подтягивая одеяло.
- Что приснилось тебе хоть?
- Ничего.
- Билли, - садится обратно и смотрит на меня. – Крик стоял такой, что стёкла дребезжали. Когда я вбежал, то ты извивался. Создавалось впечатление, будто тебя резали или расчленяли. И ты не мог прийти в себя после пробуждения ещё ху★ву тучу времени. Теперь говоришь, что ничего не снилось?
- Том снился.
- Это я понял по тому бреду, что ты шептал. Конкретнее.
- Он упал, - зажимаюсь и плотнее укрываюсь.
- Опять? – удивляется. – В какой раз ты уже убил его? – пытает разрядить обстановку.
- Это было наяву. В реальности. Его голос, его глаза... и страшно. Безумно страшно. Я не смог его удержать... перед этим он сказал про Эмму, а когда падал, то... – начинаю плакать. – Сказал, что любит меня.
Истерика накрыла меня с головой. Сев, друг обнял меня, только на этот раз сильнее, и принялся успокаивать, пока я бился в его объятиях, ноя и скуля. Прошло какое-то время. Мы облокотились о стенку и задремали, но ненадолго. Я дёрнулся, а потом погнал друга спать в свою комнату, убедив, что всё со мной нормально будет, что я спокойно усну, а утром буду бодрячком... Но я так и не сомкнул глаз в эту ночь.
... Останавливаюсь, хмыкнув.
- Вот так, - заканчиваю свой пересказ Диане, когда мы в тот же день пошли гулять. – Питер выглядел испуганным. Мне ещё страшнее стало.
- Да, странно, - сказала блондинка, утягивая меня на скамейку. – Но это всего лишь сон, который не несёт под собой никакой почвы. Пойми, бояться не стоит. Я согласна, если он был реалистичен и напугал тебя, то это не значит, что всё повторится в жизни. Думаю, голова на плечах у тебя есть, и ты не полезешь никуда вверх. Не будешь бороздить горные просторы.
- Я высоты-то побаиваюсь.
- Ну вот, - она приобняла меня, - значит, сон – это не что иное, как твоё воображение, причём чересчур разыгравшееся.
- Наверное, ты права.
Но чувство тревоги меня не отпускало. Мы погуляли недолго. Погода стояла неплохая, солнышко вышло, а в декабре это вообще редкость. В Гроссен-гартене было так же оживлённо, как и летом, только люди не катались на велосипедах и роликах. Снега не было, но он должен был выпасть. Мы прошлись по главной аллее туда и обратно. Я смотрел на детей, и мне с каждой минутой хотелось пойти к трамвайным путям, потом пешком 20 минут, и я окажусь около дома Тома и Эмми, которая сейчас бы составила нам прекрасную компанию. Мне понравилась та наша прогулка, с девочкой и Дианой. Они приглянулись друг другу.
У меня звонит мобильный.
- Да.
- Привет, - это Ники, - ты где?
- Я гуляю с подругой.
- О, ясно. А ты не забыл, что сегодня прямой эфир?
- Нет.
- А ты помнишь, во сколько он?
Теряюсь.
- Э-э-э...
- Понятно, не помнишь. У тебя 20 минут, чтобы доехать до меня или до дома.
Вот блин... Я выключаю телефон и смотрю на Диди.
- Проехали со мной к моему другу, а?
- А он против не будет?
- Нет. Купим ему банку пива.
Мы буквально бегом помчались к остановке. До Ника ехать было не так долго. По счастливой случайности все мои знакомые жили на южной стороне Эльбы, кроме некоторых сокурсников, поэтому друг до друга мы могли бы и дойти пешком, если бы не ленились. Взяв девушку за руку, я влетел в трамвай.
- Сколько ехать?
- Недолго, - говорю, дыша глубоко. – Рядом с его домом магазин, так что время у нас есть.
- А что такое, почему мы так спешим?
- Да шоу там...
Тут я осекаюсь. Мы ни разу с Дианой не говорили, что команду Тома снимают и показывают по телевизору. Я не говорил ей его фамилию. Она просто знала имя и что Кауэр занимается экстримом.
Выйдя на нужной остановке, мы пошли в магазин, купив там не только пива, но и газированной воды с конфетами. Я вкратце рассказал девушке, кто такой Ник и зачем мы к нему идём. Блондинка осталась как бы равнодушна к моим словам. А вот друг, встретив нас на пороге своей квартиры, удивился, но это выражение на его лице продержалось всего секунду, а может и того меньше. Я представил их друг другу, вручил в его заботливые руки пакет и спросил, не опоздали ли мы. Он покачал головой и пригласил нас в большую комнату, гостиную, где стоял единственный телевизор в этой квартире. На столике рядом с диваном помпезно устроился его новый лэптоп, о котором друг трещал мне с месяц. Он стоял открытый. Я был уверен на все 100%, что Ник сидел на сайте команды. Так оно и оказалось, когда я посмотрел на экран. Диану мы любезно посадили посередине дивана. Друг сел рядом, открыв пиво и поставив на колени ноут, а я устроился на полу. Эмма приучила, наверное. Взяв конфеты, уставился в экран, где шла реклама.
- Что-нибудь интересное на сайте пишут?
- Нет, - скомканный ответ, - только то, что в Аргентине не жара.
- И ежу понятно, - ухмыляюсь. – Может, ещё что-нибудь?
- Ничего интересного. На форуме скандал произошёл. Несколько пользователей просят переделать «офф-топ», а у нас пока на это ни времени, ни средств нет. Они подняли бунт.
- Вы хоть пообещали?
- Да, разумеется, только чтобы не воняли...
Нику пришлось заткнуться: пошла заставка шоу. Я сжал упаковку конфет. Они её немного переделали. Как и раньше, все выступали в своём амплуа, единственное, Шарлотту показали в самом конце. Она как бы зависала в воздухе, а остальные ребята смотрели на неё.
- Привет, - хором закричали они в камеру. Том стоял впереди всех, улыбаясь во весь рот. – Мы в Аргентине, ребятки. Так-то. Это, - он указал наверх, на бывший вулкан, - Аконкагуа. Кто не знает, быстренько прогуглите... – ребята сзади начали экипироваться. – Вкратце: потухший вулкан, самый высокий в мире. Как вы думаете, что мы там забыли? – вновь улыбка. – На дворе декабрь. Хотелось бы получить качественный загар, - после этих слов картинка скакнула, говоря тем самым, что камеру поменяли. Теперь план был общий. Все члены команды подняли головы, задрали их и закрыли глаза, как бы принимая солнечные ванны. Через пару секунд засмеялись и начали собираться интенсивнее. Ясно, что нам показывали запись. Я жевал конфеты со скоростью прокрутки видео на экране. За пару минут нам показали весь их день. Как они баловались и собирались, как беседовали с инструктором, а потом с проводником. Куда ходили и где ели. Затем включили рекламный блок. Я чуть-чуть расслабился, обернувшись. Ник копался в ноуте, а Диди продолжала смотреть в телевизор.
- Ты знаешь, что это самый дорогостоящий их трюк? – спросил друг.
- Нет, почему?
- Видимо, мы сейчас и увидим, почему. Просто тут написали, что он самый дорогой, но секрет не открыли.
Реклама кончилась, пошла заставка, а уже после неё в углу загорелось «Прямой эфир». Мы все охнули: камера снимала небольшую группу людей, которая взбиралась на вершину с высоты. Кажется, операторы находились на вертолёте.
- Просто офигеть, - Ник даже свистнул и пересел ко мне на пол. – Никто не ожидал. Охренеть, я в шоке.
- И я, но как эффектно.
Вертолёт подлетел ближе, камера начала показывать более крупную картинку. Шеренга из 10-ти человек двигалась, как большая серебристая гусеница на фоне горной породы и снега. Зрелище было не просто завораживающим. Оно и пугало, и заставляло восхититься, но при этом, мне стало не по себе. Том сдержал обещание – он замыкал их ряд. Я узнал его по фигуре, но больше по куртке. На ней были неоновые ярко-малиновые вставки. Тут заговорил оператор, и я узнал в нём Жоржи.
- «Werden» взбирается ровно 6 часов. Вот промежуточный пункт, - вертолёт чуть спустился, а картинка стала ближе, где на выступе мы увидели небольшую перетяжку с названием команды, - «Berlin» называется. Он был предпоследним.
После этого нам показали видео ряд, как они поднимались всё это время. Первым пунктом был «Мост инков». Про него рассказала Аделина.
- Как нам тут рассказали, что с мостом связано три легенды, но начало у них общее. Так вот, - Лина улыбнулась и указала на тот самый мост, - перед тем, как испанцы прибыли в Америку, наследник империи Инков был поражён параличом. Его отцу сказали, что вылечить мальчика можно лишь на юге, в ущелье гор. Был сформирован отряд. Монарх с наследником отправились в это место. Они увидели на дне ущелья бурлящую воду и источники, бьющие термальные воды, которыми и надо было лечить мальчика. По одной легенде воины сформировали живой мост, по которому Инка, держа сына, прошёл по спинам. Когда он обернулся, то увидел вместо воинов каменный мост. По другой легенде они размышляли, как пересечь реку, как вдруг грянул гром. Бог Солнца и богиня Луны выстроили из падающих камней мост. А по третьей бог Солнца, увидев горе монарха, решил помочь. Когда на утро Инка проснулся, то мост уже стоял, как будто он находился там веками. Нам всем больше понравилась первая, - девушка улыбнулась.
Вновь пустили рекламу, но на сей раз мы даже от экрана глаз оторвать не могли. Кажется, что все заметили мои судорожные движения, когда я брал из упаковки конфеты и клал себе их в рот. Рекламный блок прошёл быстро. Вновь появилась надпись, гласившая о прямом эфире. Команда была близка к вершине. Камера переключилась. Картинка стала путаной, но не прошло и секунды, как мы поняли, что эта камера была зафиксирована на чьей-то голове.
- Это Стив. Его голос.
Парень шёл в середине колоны. Мне показалось, что ехать на этот вулкан в декабре – не лучшая идея. Снег хоть и не шёл, но, бьюсь об заклад, там было холодно. Бедные ребята. Камера переключилась. Георг что-то говорил, но я не слышал: картинка меня завораживала, а конфеты во рту не пережёвывались. На мгновение они застряли. Все перестали двигаться.
- Похоже на червяка, - вставила Диди.
Мы загоготали с Ником. И вправду.
- Очень гибкий червяк, надо признать, - смеясь, сказал друг.
Стало ясно, что «Werden» могут переговариваться с операторами. У них были что-то типа раций. Две минуты ничего не происходило. Картинка скакала с одной камеры на другую. Конфеты кончились. Я не знал, чем себя успокаивать. Схватив подушку с дивана, принялся мять её. Шеренга начала подниматься, только медленнее. Гид ввинчивал ледобур в горную поверхность, цеплял на него струбцину для страховки, а потом защёлкивал карабин на проушине, тем самым продвигаясь дальше. Камера, что была у Георга, показывала всё чётко, с потрясающим разрешением. Вереница вновь остановилась.
- У нас что-то не так внизу, - сказал Стив, когда камера на его голове включилась.
- Том, что там у вас? – спросил какой-то мужик, скорее всего, проводник.
- Роберт застрял.
- Давайте шустрее.
Нам показывали только двух парней. Роберт зацепил свой карабин, опираясь об лёд ботинками. В руках у всех были крюки. Николас сказал, что их называют «айс-фифи». Но мне милее было называть эти штуки просто крюками. Роб вонзил крюк в лёд, но внезапно тот проехался по поверхности, образовав трещину.
- Воу... блин! – завопил парень. Инструмент выпал у него из рук.
- Э, Роб... – экстремал хотел что-то сказать, но не успел: его товарищ начал сползать по склону.
- Том, держи меня!
Выпад – Кауэр схватил друга за руку. Тот повис. Трос перетянулся и завибрировал. Все взялись за свои карабины и айс-фифи. Девушки закричали.
- Том, не отпускай его!
Лицо любимого менялось с каждой секундой. Ему было тяжело. Роберт не терял времени. Он взял новый крюк, защёлкнул кольцо на перчатке. Кауэр начал его раскачивать. Юноша впился инструментом в лёд. Затем Роб поочерёдно, каждую ногу ставил на поверхность, буквально вгрызаясь «кошками» в неё. Теперь он мог спокойно зацепить карабин за ледобур ниже Тома. Камера показала ребят. Шеренга была восстановлена и готова к дальнейшему восхождению.
- Это было жутко, - выдавил из себя Ник, озвучив нашу общую мысль. – Страшно. А вдруг...
- Замолчи! – строго оборвал я его.
Дальше всё происходило быстро. Они взобрались на вершину. Вертолёт подлетел очень близко к ним. Камера показала нам пару мужиков, которые скинули верёвки. Через пару минут вся команда вместе с проводником была на борту летающей машины. Мы выдохнули. Ребята спрашивали друг друга про самочувствие, а потом Том взял какой-то пульт и сел прямо напротив камеры, которая всё ещё показывала вулкан.
- А теперь сюрприз.
Юноша включил какую-то кнопку. Вся гора, все 6 с лишним тысяч метров были усыпаны лампами. Они загорелись, а когда камера взяла общий план, то стало понятно – немецкий трёхцветный флаг.
- Ничего эффектнее я не видел, - выдаю.
- А я никогда не видела такой классный флаг нашей страны. Если бы в правительстве это видели, то точно бы наградили ребят.
- Вот теперь я понимаю, почему трюк самый дорогостоящий, - улыбаюсь. – Вертолёт, эти лампы, пульт управления и ещё куча всякой муры.
- Офигеть! – в который раз сказал Ник и тут же сел за ноут.
- Мы его потеряли, - хохотнул я.
Через 20 минут мы с блондинкой ушли от Ника.
- Пешком?
- А потом не страшно будет возвращаться?
- Нет, - я улыбнулся.
Мне показалось, что она хочет поговорить. Я вспомнил эти полторы минуты, когда Том держал своего друга. Там же была пропасть и неизвестность, точнее, смерть. Вот что там было. Хотя я был уверен, что Роберт не упал бы – он пристегнулся одним карабином за проушину до того, как потерял крюк.
- Я узнала его. Том Кауэр. Он твой парень?
- Да. Ты знаешь, кто он такой?
- Конечно. Знаменитость Дрездена. Гордость, так сказать. Он был кумиром моего первого парня. Тогда его команда только-только начинала.
- Поздновато у тебя парни-то появились, - я смущённо улыбнулся. А сам-то?
- Да, ты прав.
- Но почему ты не сказала раньше?
- Во время эфира? Ты бы себя видел! – она охнула. – Убил бы.
- Ты удивлена? – спрашиваю как-то застенчиво, стараясь не смотреть на девушку.
- Не особо. Я так и думала, что он должен быть сильным и красивым. А Том действительно красив. К сожалению, я не могу оценить по достоинству его лицо, фигуру и характер – не мой тип. Далеко не мой.
У меня от сердца отлегло. Я до последнего оставался параноиком по поводу этого вопроса. Всё же её слова про будущего мужа долго не давали мне покоя. Мы разговаривали о насущном, пока шли до её дома. Попрощавшись, я потопал к трамвайной остановке. Мне повезло, он пришёл быстро. Идти домой пешком не хотелось. Я устал. День был переполнен эмоциональными перегрузками. Тут вспомнился ещё и сон. Бррр...
На следующий день мне позвонила взволнованная Эмили. Она кратко пояснила, что команда вернулась в город, но без командира. Никто не знал, где Кауэр. Ей нужно было на работу, а отпроситься было никак. Эмма рисковала остаться одна. Я заверил, что приеду. Предупредил Бри, что свалю к «дочке». Приехав к ним домой, мне открыла дверь девушка.
- Ты какая-то нервная.
- Ты был бы таким же. Я не могу дозвониться до брата. Телефон вне зоны. Отчего на душе не весело, знаешь ли, - она криво улыбнулась. – Ладно, я побежала. Будет здорово, если ты отвезёшь мою племянницу к маме. Знаешь, где она живёт?
- Да, конечно.
- Отлично. Только если поедешь не сейчас, а хотя бы через 2 часа, она тебя обратно не отпустит, - надевает пальто и сапоги.
- Догадывался.
- Переночуй у неё лучше. Всё-таки природа. Завтра выходной, ты же не учишься?
- Неа. А почему ты Эмму в сад не отвела, что-то случилось?
- Нет, мы просто проспали. Всё в порядке. Не волнуйся.
Похлопав меня по плечу, Эмили улетела.
Как только девочка увидела меня, то заверещала: «Билли». Мы обнялись. Я сварил нам супа, потому что пора было обедать, а в холодильнике ничего существенного не наблюдалось.
- Ты умеешь готовить? – спросила меня малышка, сидя за столом, когда мы уже доедали.
- Тебя это удивляет?
- Ты не умел готовить.
- Теперь умею, - смотрю на неё коварно. – Только папе не говори.
- Хорошо, не скажу.
Мы заехали ко мне домой. Я взял необходимые принадлежности, скинул смс Эмили, чтобы сообщила матери о нашем приезде. Без машины мы добирались не так долго, как я думал. Мина встретила нас у железнодорожной станции. Домой мы пошли пешком. Женщина спрашивала внучку, как у той дела. Видимо, они давно не виделись. Когда мы пришли, то Вильгельмина сказала, что я буду спать в комнате Тома. Это как-то даже взбодрило. Есть возможность покопаться в его вещах, хоть это как бы нехорошо. Когда мы поужинали, я набрал Питу, сказав, что сегодня не приеду, а потом Эмили, спросив, дозвонилась ли она до брата.
- Нет, мне не по себе от этого. Оставь Эмму у мамы, а сам завтра приезжай. Мне помощь нужна. Юджин спокоен, как удав, а у меня нервоз, кажется.
Я посоветовал выпить чаю и лечь спать. На самом деле в комнате Тома не было ничего такого примечательного. Внешне она казалась абсолютно заурядной. «Копать глубже» я не стал, а просто лёг спать.
Утром фрау Кауэр меня накормила. Я приехал домой, привёл себя в порядок и только после этого поехал к Тому домой. Там уже были Вирт с невестой. Эмили не просто нервничала – она истерила. Ходила туда-сюда, постоянно дёргала телефон. Юджин сидел себе преспокойно в кресле и следил за её нервами. Я же уместился на краешке дивана, пугливо поглядывая на них. Все свои телефоны мы держали в руках, надеясь, что этот недоразвитый эмбрион позвонит хоть кому-нибудь из нас.
- Ну вот где он может быть? Неужели остался в Аргентине? Хоть бы предупредил! – девушка топнула ногой. – Я ему голову оторву!!! Как он мог!? Мне пришлось врать и маме, и племяннице. Я же с ума сойду.
- Эмили, присядь. Хочешь, я принесу тебе воды?
- Спасибо, Билли, но нет. Не успокоюсь, пока не прибью его.
Так мы сидели до глубокого вечера. Вирт не проронил ни слова. Даже когда Эмили начала жестко материться. Он оставался беспристрастным. Часов в 11, когда мы собрались расходиться, послышался звон ключей. Девушка тут же пошла в коридор. Спустя минуту раздался оглушительный вопль.
- Ты!!! Сволочь!!! Я вчера не спала, звонила тебе, с дочерью твоей сидела. Паскуда мелкая!!! Да ты знаешь, сколько я на тебя нервных клеток убила?
Юджин просидел ровно столько, чтобы Эмили могла поорать и выпустить пар, но не заходить за грань разумного. Он оттащил невесту от друга, подведя к креслу и усадив её в него.
- Где ты был? – Эмили зло смотрела в коридор.
- Катался на борде. Обменял билет. Подумаешь...
- Ты спятил!? Не мог позвонить?
- Я похерил где-то зарядник.
- Тупоголовый олигофрен! Я ненавижу тебя.
- И я люблю тебя, сестрёнка. - Том показался в комнате, пересёк её, встал около девушки и склонился, поцеловал в лоб. – Не стоило так нервничать, родная.
Вскинув взгляд на друга, он улыбнулся. Вирт понял его без слов. Подняв невесту, заставил пойти в коридор. Кауэр сделал то же самое, даже не заметив моего присутствия. Я видел, что Эмили заплакала. У меня самого нервишки пошаливали, когда я задумывался о том, где же мой любимый ходит. Но я был уверен, что с ним всё в порядке. Парень взял сноуборд и запихнул его в кладовку. Только после этого он увидел меня.
- Билл? Что ты тут делаешь?
- Э... техпомощь? – коряво улыбнувшись, я привстал.
Но Том даже и не думал гнать меня. Он устало потёр шею и пошёл на кухню. Я зашёл туда через минуту. Юноша сидел за столом, уткнувшись лицом в изгиб локтя. Выглядел он потерянным.
- Ты будешь самым изумительным и прекрасным человеком на этом шарике, если сделаешь мне кофе, - пробубнил он.
Я смягчился и исполнил просьбу. Поставив рядом с ним чашку, сел напротив.
- Рассказывай, милый, - с иронией.
Кауэр поднял на меня глаза, взял кружку, отпил немного, а потом вновь посмотрел. Свет мы не включали. Я не мог прочитать ничего в его зрачках. Ни единой мысли или эмоции.
- Не надо играть в хорошего мальчика-отличника и подопытного кролика.
- Я искренне.
Пауза.
- Поменяв билет, я тут же отправился на спуск. Мне надо было подумать...
- О том, что случилось?
- Ты видел?
Киваю.
- Да. Но как назло башка моя была пуста, - хмыкает. – Роб бы не упал. Нижний карабин удержал бы. Ледоруб выдерживает 600 килограмм. Зажим и карабин по 360. Снаряжение бы не подвело. Айс-фифи рассчитано на 420 килограмм. Всё было бы хорошо.
- Но...
- Я испугался, Билли, - Том сглотнул. – Я смотрел в его глаза, как тогда, в нежные глаза Шарлотты и понял, что теряю. Тогда всё было хуже. Нам подсунули хреновый ледобур, точнее, там проушина была не рассчитана на вес человека. Она погнулась. Шарлотта шла первая. Она спасла нас всех, упав сама. Карабинная оттяжка не выдержала, потому что другой опоры для неё, собственно, и не было. Стропы порвались. Я даже не смог за них схватиться. Фиксаторы, как пузыри, все полопались. Самостраховка после этого всего оказалась чушью. Я держал её за руку, как Роба, смотрел в глаза и боялся. Поверь, страх и я – 2 параллельные прямые, которые не пересекаются, но в некоторых случаях невозможное случается, проекция меняется. На руках были перчатки, и я мог держать её лишь одной, потому что во второй был ледоруб. Если бы я отпустил его, то мы бы свалились вместе. Она улыбалась... не боялась. Как будто знала, что умрёт. Прямо перед тем, как я упустил её, она взяла с меня клятву по поводу Эммы, а после – сказала о любви ко мне.
- Ты не выдержал, если бы Роберт сорвался.
Он замотал головой, низко её опустив. Я осушил всю свою кружку. Мы сидели молча, не разговаривая, каждый думая о своём. Мои мысли крутились около того сна, что я недавно лицезрел. В случайности мой мозг давно не верит. Но то, что сказал Том, полностью совпадают с тем, что мне приснилось. Конечно, я видел видео с Шарлоттой, но не знал, что именно она ему сказала перед смертью. Стало как-то жутковато. Тряхнув головой, я встал и пошёл в гостиную. Взяв телефон, выдохнул. Нам обоим тяжело дался этот недолгий разговор. Подняв голову, встретился с Томом взглядом. И отчего-то он мне дико понравился.
- Смываешься?
- Надо бы.
Перехватив на полпути к коридору, Кауэр притянул меня к себе, обнял легко-легко. Мы стояли, прислонившись щека к щеке. И это был только наш... момент, такой комфортный, такой нежный и напряжённый одновременно. Я не знал, что он сделает дальше, но хотелось оставаться в этих объятьях. Воздушные движения сильных рук на моей спине, такое родное тепло тела. Нестерпимо охота прижаться сильнее. И сказать, что люблю и не хочу больше отпускать. Хочу видеть его всегда таким... моим. Мы задышали ровно, как во сне. Моя голова легла на его плечо... и Том запел. Это тронуло моё сердце, взбудоражило. Я сжался и чуть не заплакал... это было восхитительно. Шепотом, прямо мне на ушко, медленно.
- All around me are familiar faces
Worn out places, worn out faces
Bright and early for the daily races
Going nowhere, going nowhere
Their tears are filling up their glasses
No expression, no expression
Hide my head I wanna drown my sorrow
No tomorrow, no tomorrow...
Это песня Гэри Джулса. Она была в плеере парня, и я слушал её ни один десяток раз, даже клип видел. Томас пел тихо, размеренно, упоённо. Потом он взял меня за руку, как обычно берут партнёров для танго, и начал двигаться. Мы танцевали. Я бы убил за ещё один такой раз с ним. Честное слово, убил бы. Приподняв голову, вновь прикоснулся к нему щекой. Он продолжал. Я терялся. В глубине его голоса, в такте наших движений. И не кружилась голова. И не было между нами ссор. Мы вновь вместе, вновь вдвоём. И нет никого в этом мире. Я люблю его ещё больше, ещё сильнее. До умопомрачения, что, кажется, сердце от изобилия чувств лопнет. А он такой нежный, такой хороший и ласковый. И голос у него такой мягкий, обволакивающий, убаюкивающий. Он как будто говорит: «Билли, всё будет просто прекрасно, малыш». И я верю...
- ... When people run in circles it‘s a very very
Mad world, mad world
Enlarging your world
Mad world...
Сотру границы ради тебя, Том. Я посмотрю на этот безумный мир иначе. С тобой и без тебя, а потом сравню. Но, почему-то мне кажется, что без тебя он хреновее раз в 100. И даже Эллис... эта замечательная и добрая девушка не сможет скрасить его, как ты, любимый. Я перестану ходить по кругу... Ты просто будь со мной, просто кружи меня в танце и пой. Я просто не смогу уйти, львёнок. Люби меня, как умеешь, как можешь... я неприхотлив, мне будет достаточно и крошки. Только не отпускай, продолжая кружить меня в танце.
Парень отстранился от меня. Мы посмотрели друг на друга, как две сони. А потом он обхватил моё лицо руками и поцеловал. Я судорожно схватился за него, небрежно отвечая. Вдыхая носом, успокоился, восстановил дыхание и ответил как надо. Юноша ласково гладил меня, проходился по телу пальцами, практически невесомо. Мы встали на колени, потому что ноги не держали. Хотелось плакать... наверное, от счастья. Хотелось поверить вновь в нашу сказку.
- Томми... – прошептал я, когда мы оторвались друг от друга. Нужно было вдохнуть хоть немного воздуха.
- Не говори ничего – испортишь.
Целовались мы медленно, даже лениво, обнимаясь. Том чмокал меня, проникал в рот языком, просто ласкался так, что мне становилось смешно и щекотно. Мы тёрлись носами, целовали щеки, виски, шею. Мы погрязли в этой лавине нежности. Но и она со временем сдала свои позиции, эволюционировала в страсть. Экстремал просунул ладонь под мой свитер, слегка сжав кожу. Я отстранился от него, высунул язык и резко двинул штангой вверх. Это был знак.
- Давай совершим безумство?
- Том...
- Хочу тебя, - он чмокнул меня в нос. – Очень, - ласково.
- Но надо в... – я кинул взгляд на ванную комнату.
- Это пустяки. Ненужная фигня.
Взяв мою руку, он приставил её ладонью к паху, слегка надавив. Мои глаза заискрились. Закусив губу, я поддался. Кауэр припал к моей шее губами. Я томно вздохнул. Он был на взводе, как и я. Отказ, как расстрел. Стащив злосчастный свитер, Том повалил меня на пол и вобрал сосок в рот, посасывая, потом начиная покусывать. Я стонал, выгибался и пытался хоть как-то сопротивляться этому, не терять сознание от вожделения. Быстро сняв с меня джинсы, этот проныра уже добрался до промежности, засунув руку в мои боксеры. Раздвигаю ноги, хватаясь за ножку журнального стола. Улыбается, искуситель. Обхватывает губами сперва одно яичко, потом другое, проходясь по ним языком. Резко останавливается, поднимается, хватает с дивана пару подушек. Одну кладет мне под голову, вторую – под попу.
- Разденься, - хриплю.
Юноша избавляет себя от всех этих тряпок, что скрывают его прелести от меня. Потом ложится, целуя в губы, скользит руками по моим бокам. Подобные ласки доводят меня до точки, что пенис встаёт. Я успел заметить, что у Тома он в полувозбуждённом состоянии. Но даже не это меня озаботило: я не был в пассивной роли очень долго... 5 месяцев отдыха. Где смазка? Я уверен, что он не собирается вставлять мне прямо так, без разминки. Целует живот, поднимаясь выше, к ключицам.
- Почему ты напряжён?
На моём месте любой был бы напряжён. Криво улыбаюсь, положив ладонь на его член, начинаю двигать. Выгибается, прикрыв глаза. Какой же он красивый! Я уверен, что даже через 20, 30 или 40 лет он будет по-прежнему красив и обаятелен для своего возраста. Том отстраняется от меня, чмокнув в губы, берёт свои джинсы и выкладывает на журнальный столик все нужные ему предметы: плеер, презерватив и смазку. Последняя, причём, была маленькая, реально карманная. Я такие видел только в интернете. Она похожа по форме на клей-карандаш. И всё её содержимое уйдёт на мой зад. Ложусь удобнее.
- Мы немного изменим атмосферу.
Кауэр садится между моих разведённых ног, положив рядом смазку. Берёт плеер, что-то там листает, затем кладёт его на столик, принявшись за подготовку моего тела к половому акту. По комнате разнеслась музыка. Микс. И не просто микс какого-то диджея*. Сделано талантливо. Биты не были тяжелыми и не стучали по голове молотком. Они были возбуждающие. Парень говорил на каких-то языках. Слышался звон цепей, смех, скрежет, капли дождя, шипение. А потом он произнёс несколько слов по-немецки: «Трахни, трахни, трахни меня». И я невольно шептал то же самое, извиваясь в сильных руках Тома. Он улыбался, но продолжал мять мои мышцы, иногда поглаживая внутреннюю сторону бедра или живот. После этого трека пошёл другой – чистый бит, зажигательный. Кауэр подстраивался под музыку. Его движения внутри меня были то быстрыми, то медленными.
- Давай уже...
Нацепив на себя презерватив, парень удобнее устроился, вытащив подушку из-под моего зада. Наклонившись, поцеловал меня. Я приобнял юношу, теснее прижимаясь, чтобы почувствовать его раскаленную кожу, возбуждение и силу. Он шире раздвинул мои колени и очень медленно, плавно, буквально по миллиметру входил. Мои глаза закатились, я прикусил губу и еще раз вцепился в ножку столика рукой. Экстремал лёг на меня, начав целовать шею. Двигался он медленно, размеренно. Мы понимали, что сейчас не нужна спешка. Слишком давно мы не были вместе. Слишком давно не спали друг с другом. Начался абсолютно похабный трек. Я даже глаза открыл и вздрогнул. Немецкая девушка стонала во всё горло, говоря: «Да, да, трахай быстрее!». Она явно порно актриса. Голос томный, задыхающиеся ахи, высокие стоны. Естественно, всё это было в музыкальной обработке. Задавался ритм.
- Слышишь? – спрашиваю Тома, погладив того по голове, чтобы он обратил на меня внимание. – Она просит «быстрее», - улыбаюсь, подаваясь на его толчки.
- А ты?
- И я.
- Так попроси.
- Томми, - дотягиваюсь и чмокаю смачно в губы, - посильнее...
И я начал задыхаться точно так же, как она. Парень смотрел на меня, опираясь на руки, вбиваясь членом в моё тело, жадно ласкал взглядом, не упуская ни одну мою эмоцию. Я не кричал. Это было похоже на наш первый раз. Так же сильно, резко, мощно. Только тогда я орал. Сейчас всё было немного по-другому. Моё тело изменилось с того раза, оно привыкло к такому сексу. Том не стал агрессивнее или активнее. Нет. Техника немного поменялась. Сейчас он знает, что надо делать наверняка, чтобы я бился от наслаждения. Знает чувствительные места. Знает, как я люблю.
- Измени угол.
Я всегда остро чувствую, как именно хочу. Пусть не всегда озвучиваю. Сейчас, в принципе, бояться нечего. Границы наших отношений размыты. Я могу даже материться на него безбожно, и он сделает так, как я скажу. Больше не стесняюсь, не боюсь отвлекать его. Открыто и призывно двигаюсь на него, томно смотрю, охаю и ахаю. Том слегка выгнулся и поменял угол. Его движения замедлились. Начал поиски простаты. Я хочу этого острейшего, немного болезненного, но изумительного до искр из глаз ощущения. Парень неотрывно следил за моим лицом, особенно тщательно, когда входил. Зажимает мне руки, ниже наклонившись. Чмокает в губы, глотая мой стон. Улыбаюсь. Это так сладко. Входит... Сжимаюсь, прикусив больно губу, и топлю в горле очередной стон. Нашёл... Охает, а потом целует. Начинает быстро двигаться, наращивая темп. Миксы подзадоривают нас. Всё смешивается: и музыка, и тишина, наши голоса, которые я уже не различаю, звук его проникновений, еле различимый шум с дороги из приоткрытого окна в моей бывшей спальне.
- Томми... – запрокидываю голову и смотрю невидящими глазами в его лицо, уже не различая. – О Боже, Томми...
- Мой хороший, мой милый мальчик, - целует щёки, губы, нос, лоб, отпустив мои руки. Он выгибается, задевая потным животом мой член. Я не могу до него дотянуться, чтобы помочь себе. – Сейчас, Билли, сейчас.
Привстаёт, закинув мои ноги себе на поясницу, придерживает одну. Свободной рукой ласкает меня. Я выгибаюсь, прикрыв глаза.
- Трахай меня! – призывно шепчу, в тон парню из микса. Может это его Кауэр ебёт, а не меня? Или нас обоих?
Еле удерживаюсь на грани сознания. Томов стало в два раза больше. Стонущих
девушек сразу прибавилось. Они повсюду... Закружилась голова. Мы не одни?
- Том, Том... не трогай их. Закончи со мной. Почему их так много?
Открываю глаза и понимаю, что я уже сижу. Картинка становится знакомой. Кроме нас никого нет в гостиной. Только я, юноша и музыка. Экстремал целует меня, придерживая за ягодицы.
- Немного, маленький. Чуть-чуть осталось.
- Томми... – обнимаю его. От секса и с ума сойти можно.
Размеренно опускаюсь, потом поднимаюсь. Девушка уже незнамо по какому кругу стонет. Это адское месиво. Биты уже бьют по мозгам. О Боже мой... это нереально.
- Хочу под такт музыке.
Кауэр валит меня, вновь беря в захват руки, и очень быстро начинает двигаться.
- Ты только больше не уплывай, зая.
- Постараюсь, - смущённо улыбаюсь, застонав.
Начинаю трястись. Мелко потряхивает. Упорно не закрываю глаза, а то мне опять покажется, что у Тома 5 членов, и он успевает трахать всех подряд.
- Всё, всё... То-ом... стой!
Впиваюсь в его руку пальцами. След останется. Он улыбается и мощно входит. Стон... Опять фрикция... Всхлип... Ласкает мой пах. Выгибаюсь дугой. Сдавливает... Кончаю, сжимая его внутри себя. Стонем вместе, разнося по всей квартире этот «залп» удовольствия. Выходит из меня, ложась рядом. Поворачиваюсь, блаженно обняв его, вдыхая резкий запах пота.
- Мы умазали теперь и ковёр.
- Если так пойдёт и дальше, то оскверним всю квартиру. А я, знаешь ли, не против, - поворачивается и чмокает меня в лоб.
Теперь я понимаю, почему у меня галлюцинации были: миксы крутятся по кругу.
- Это адская музыка!
- Рад, что тебе понравилось. Талантливый парень. Сам по себе провокационный.
- Откуда у тебя целый плей-лист?
- Георг начал увлекаться азиатской музыкой. У него Агнешка повёрнута на японцах, - садится и выключает плеер. – В душ пойдём?
- А тебе не лень?
- Нет, - чувствую, что хмельно лыбится. – Давай, лентяй, вставай.
- Я даже глаза открыть не могу, - поворачиваюсь на другой бок. Мне хочется спать.
Кауэр не церемонится. Хватает меня и берёт на руки, как невесту. Я вскрикиваю от неожиданности. Тащит в ванную. Ложусь, закрыв глаза. Льётся тёплая вода. Он залезает и пристраивается сзади.
- Эмили сильно ругалась? – говорит на ушко, гладя мой бок.
- Да. Она распереживалась.
- А ты?
- И я.
- Полежи пока.
Целует в татуировку на шее и вылезает из ванной. Мне лень повернуться и посмотреть, куда он намылился. Возвращается через пару минут. Вновь подстраивается сзади. Мочалкой начинает меня обтирать. Я так устал, жуть. Весь день мы его ждали, а потом секс. Как хочется в кроватку.
- Билли, - шепчет, закрыв кран. – Ты уже спишь?
- Нет. Но хочется.
Том заставляет меня сесть. Я как вялый овощ. Он сильно массирует мои плечи, проходит по позвонкам, бокам, пояснице. Давит, гладит, царапает. Потом целует, взяв мочалку. Начинает меня мыть. Мурлычу.
- Котёнок.
Потом вновь позволяет лечь, подложив под голову полотенце. Бережно связывает мои дреды, чтобы не намокли. И как они ещё сухими остались с этими водными процедурами? Кауэр гладит мою кожу. Весь пот смылся. В ванной пахнет ванилью.
- Что ты делаешь? – спрашиваю, когда Том проходится по бёдрам, заставив меня немного повернуться.
- Тебе неприятно?
- Глупый вопрос. Том, что ты задумал?
- Малыш, я абсолютно невинен. Такой светлый и чистый ангелочек...
- Но мысли у тебя грязные!
- В этом ты прав, - пошло стонет мне в ухо, вскрывая очередной пакетик с презервативом.
Я наслаждался каждым его движением. Юноша плавно вошёл в меня, даже не переворачивая. Просто обнял поперёк талии и двинулся внутрь. Пришлось прикусить губу. Он целовал мою шею, плечи, уши, щёки, если дотягивался. Вода постепенно остывала. Положив руку в области тазобедренной кости, парень управлял моим телом. Прижимаюсь к его груди как можно теснее.
- Дыши глубоко, - давал он мне советы. – Не напрягайся, не сжимайся. Я буду делать всё медленно, даже в конце. Не бойся меня, маленький.
Мы стали двигаться синхронно. Вода смягчала все прикосновения, все наши манипуляции. Я откинул голову на его плечо, сжав себя. Слабый стон... Том свободную руку закидывает на бортик, сгибает и кладёт мне на шею, поглаживая, тем самым, ещё теснее прижимая к себе. Повернув голову, целую его в подбородок. Кауэр ловит мои губы своими. Мы сливаемся в поцелуе. Играет с моей штангой. Он должен меня любить... Так не целуют нелюбимых. Так их не трахают. С ними не живут и не называют «малышами». Их не готовят тщательно к сексу. Их просто берут и еб★т, не целуя, не лаская. Их выгоняют после перепиха и больше никогда не зовут обратно. Их вообще домой не приглашают. Для них снимают номер в убогом отеле. Их не ценят. Их мнения не спрашивают. Никого не интересуют их чувства. Нелюбимых просто используют. Их не берегут и не лелеют, как драгоценность. Им делают больно каждый раз и не спрашивают, надо ли быть помедленнее. Их не провожают. Их не носят на руках. Их не кладут в свою кровать, не обнимают на ночь, не желают спокойной ночи, подставив своё плечо, чтобы было удобно. С ними не спят после секса. О них никто не вспоминает наутро.
- Не засыпай, - чмокает меня в нос, когда мы прекращаем целоваться.
- Я получаю удовольствие, - тихо и с надрывом.
Нелюбимых не ждут. Не интересуются, как они поживают, с кем спят. Нелюбимых не ревнуют. Их просто благодарят за секс и выпроваживают. Им не разрешают воспитывать чужих детей. Даже видеться с ними. Нелюбимых не посвящают в секреты, не рассказывают тайны. Их игнорируют при случайной встрече.
- Малыш, побудь со мной, ты опять уплываешь, - слабо касается моих губ, двигаясь, двигаясь внутрь меня...
- Прости, - слабо улыбаюсь.
Он должен меня любить... хоть чуть-чуть. Чтобы всё это оправдать. Дать объяснение всему, что с нами происходило и происходит. Растолковать, почему же я изменяю своей девушке с парнем?
- Том, - сжимаю его руку, которая обхватила мой пенис. Шиплю сквозь зубы, сильно выгибаясь. Хочу отстраниться от него.
- Позволь мне. Разреши, я всё сделаю сам, - шепчет горячо в ухо, вновь толкнувшись.
Я расслабляюсь по возможности. Кауэр входит, загнав свой ствол глубоко внутрь. Зависает. Дышит рвано. Он напряжён. Меня штормит. Бьюсь в его руках, но он крепко держит, приговаривая: «Тише, тише». Кончаем, скуля и всхлипывая. Вода холодная.
- Я замёрз.
- Чувствую, - чмокает меня за ушком.
Он такой хороший... чуткий, милый, внимательный.
- Я сам, - вылезаю из ванной и попадаю в его махровые объятия.
- Мой нежный мальчик, - ласково говорит, обтирая меня.
- Заботливый львёнок.
- Иди в спальню. Сейчас только воду солью.
Киваю, закутываясь в полотенце. В его комнате тепло, пахнет Томом, его парфюмом и чем-то ещё. Я бы сказал – нежностью. Может, он имел в виду, чтобы я шёл в свою старую спальню. Бли-ин, нет. Он явно дал понять, что хочет меня потискать. В его глазах всё отпечаталось, как под трафарет. Забираюсь на кровать, под одеяло. Вдыхаю запах подушек. Всё здесь пахнет им. Кажется, будто он рядом, вот тут лежит и сейчас меня обнимет.
- Котёнок, ты спишь уже? – входит беззвучно.
- Нет.
- Устал?
- Ты меня уморил.
Ложится рядом, на спину, подтянув на себя одеяло.
- Прости...
- За что? – удивляюсь.
- Я не сдержался.
- Не понимаю тебя...
- В гостиной, на ковре. Ты хотел уйти. Я не дал.
- Если бы я хотел, то ушёл бы, - поворачиваюсь. – Ты умеешь соблазнять, - улыбаюсь.
Том смотрит на меня чересчур искренне и серьёзно, что я смущаюсь. Потом медленно моргает, подтягивается и целует. Я вновь в его руках. Заставляет лечь на него. Обнимаю, целуя пухлые губы. Боже мой... ещё вчера я бы побоялся себе такое представить. Его пальцы блуждают по моей коже. Ладошка ложится на ягодицу, сжав. Охаю. Указательный пальчик гладит ложбинку, пробравшись к дырочке. Она растянута. Ласкает, невесомо трогает, затем медленно проникает. Меня дёргает, как от удара током. Том прикусывает мою нижнюю губу.
- Почему твои мысли до сих пор грязные?
- Ты их не отмыл, - шепчет мне в губы.
Пока я завис в своих мыслях, Кауэр перевернул меня на спину. Затем он дотянулся до тумбочки и вытащил оттуда презерватив со смазкой.
- Зачем тебе резинка? Том, я чистый, и я не...
- А я да. Порой у меня был не вполне безопасный секс. Ещё не проверялся. Не хочу рисковать твоим здоровьем, малыш.
Мне стало больно. В груди всё замёрзло, покрылось коркой льда. Я же знал... знал, что он спал с другими. Но тут... мы практически всегда занимались сексом без презерватива, потому что доверяли друг другу. А тут... Закусываю губу. Чёрт побери, Билл! Прекрати пилить себя! Перестань!
- Котёнок, - растеряно произносит.
У него не до конца стоит. Нам нужен лучший результат. Сажусь, притянув его к себе. Беру в рот, начиная посасывать. Плакать хочется... Как он мог? Ладно, бабы там... не железный, понимаю, но не предохраняться... это верх безрассудства. Я люблю его... Боже мой, как же люблю его! Заглатываю. Он стонет, запрокинув голову. Поднимаю глаза и любуюсь шеей. Кто-то тоже так смотрел на него. Как верный пёс. Убыстряюсь. У самого уже стоит нехило. Отстраняет меня. Целует, укладывая на кровать. Надевает презерватив, смазывает член и медленно входит в меня. Раздвигаю ноги, ложась удобнее, прикрыв глаза. Кауэр закидывает мои конечности себе на плечи, продвигаясь. Сколько можно трахаться? Зависает. Открываю глаза.
- Что такое?
- Ты будто не тут. Билл, я хочу, чтобы ты был со мной, а не где-то в себе.
- Я с тобой, - глажу пальцами его щеку. – Продолжай.
Он двигался медленно. Моё тело искушённое и хочет большего. Я начал ёрзать, не понимая, что мне нужно.
- Надо быстрее. Так не катит, - хриплю.
Меняем позу. Встаю на колени, хватаясь руками за прутья кровати, а лицом утыкаясь в подушку. Входит. Прогибаю спину.
- Стой, больно, - морщусь, вернувшись в предыдущее положение.
- Почему? – гладит поясницу и ягодицы.
- Ты мне будто в спину тычешь. Больше не буду выгибаться.
- Сейчас больно? – скользит внутрь.
- Нет, - выдыхаю.
Берёт за бёдра и натягивает меня на себя. Не прекращаю стонать. Сейчас секс какой-то острый... наверное, подействовали два предыдущих раза. Льну к нему навстречу, прося быть побыстрее, посильнее драть меня. Парень на минутку отвлекается, добавив немного смазки. Вот они излишки секса с презервативом... Притягивает меня к себе. Опираюсь только на колени. Откидываю голову и пристраиваю её на его плече. Обхватывает меня одной рукой поперёк талии, второй – пенис. Ахаю громко. Кладу свои руки на его. Жарко... Воздух пропитался потом и сексом. Движемся синхронно, вперёд-назад. Моя рука поверх его руки. Гладит грудь, зажимает сосок. Вскрикиваю. Они так же возбуждены, как и всё тело. Заношу руку назад и впиваюсь пальцами в его ягодицу. Выдыхает поражённо. Прикусывает хрящ уха. Изо рта вырывается стон. Сильнее сжимает мошонку. Подкидываю бёдрами. Стоять становится тяжело. Опускаюсь, опираясь теперь и на руки. Утыкаюсь лбом в подушку, не переставая произносить его имя. Кауэр резко меняет угол внутри меня. Выходит полностью. Отвратительный звук долбанул мне по ушам. Я как будто пукнул. Мы заржали.
- Не делай так больше.
- Извини, - наклоняется и целует между лопаток.
Вот тебе и очередной косяк. Ужасно... неловко... нелепо. Вот ведь Том гадина. Я ему отомщу как-нибудь. Заходит резко. Все мысли вышибаются из головы. Уже не могу вспомнить, что я там думал...
- Помоги мне, - стон на грани слышимости.
Обхватывает меня, дроча в такт своим движениям. Сжимаюсь. Хочу, чтобы мы кончили вместе. Он неудержим. Еб★т меня сильно, мощно. Не остановить, если захочется. Как с цепи сорвался. Кружится голова. Пальцы сжимают простыню, тянут. Хрустит что-то. Больно... Спина ноет. Ноги подкашиваются. В горле пересохло. Презерватив трётся о стенки ануса. Становится некомфортно. Надо подмазать. Будет ныть ещё и зад. Том будто выкручивает мой член, как пробку открывает. Ладонь влажная. Шлепки слышатся теперь очень отчётливо, будто у меня под ухом.
- Сожми меня.
Делает, как прошу. Осталось немного. Дрочит быстрее. Задыхаюсь. Слегка выгибаюсь. Парень больно дёргает мошонку, потом ствол. Кончаю, заходясь стоном. Мордой в подушку. Отдышаться. Падаю на кровать. Как кролики... Чувствую капли на своей пояснице, горячие, даже жгучие. Тихий стон Тома. Кончил... Улыбаюсь.
- Надо перестелить постель.
- Не-е-ет. Я не встану.
Вытирает меня полотенцем, в которое я был закутан. Заматывает его вокруг моих бёдер, насильно сажает. Я сонный уже.
- Иди, посиди в кресле.
Плетусь в угол комнаты, сажусь на него, закинув ноги на подлокотник, закрываю глаза, весь скукоживаюсь и утрамбовываюсь. Юноша что-то там делает. Я не смотрю в его сторону.
- Билли, - гладит меня по щеке. Вздрагиваю. – Иди в кроватку.
Берёт за руку и ведёт. Ложусь, укрывшись одеялом.
- Что мы дальше будем делать? – спрашиваю.
Вздыхает, сидя у моих ног. Смотрит пронзительно. Встаёт и идёт к окну. Веет холодом. Сажусь, укутываясь в одеяло. Поворачиваю к нему голову. Меня словно столкнули в пропасть. Сердце забилось, застучало нереально быстро. В паху затянуло, что захотелось простонать от саднящей боли. Я округлил глаза и нервно выдохнул, потом закусил губу и восхищённо начал любоваться Кауэром.
- Томми... это, это...
Парень обернулся, держа в пальцах сигарету, уловил мой взгляд и снисходительно улыбнулся.
- Нравится?
- Развернись.
У поясницы, не посередине, а правее, расположился величавый, красивый, грациозный и устрашающий зверь. Лев. Он будто когтями одной лапы (левой) карябал спину Тому, что доказывали кровавые дорожки. Вторую лапу он выставил вперёд, выпустив когти, в обороне, готовый наброситься. Оскал устрашал. Хищник. Зверь как бы скользил по спине парня, причиняя ему боль, оставляя следы. Но больше всего поражало другое: правая нижняя лапа «опиралась» на ягодицу, а хвост уходил в ложбинку. У меня в голове застучало. Внутри всё застонало, взбунтовалось, встало на дыбы. Дыхание перехватило. Дырочка начала пульсировать, а член оживать. Я встал, не обратив внимания на то, что одеяло сползло на пол. Подошёл.
- Можно?
Кауэр ничего не ответил. Я осторожно провёл пальцами по королю зверей. Он хотел меня съесть. Я прямо кожей почувствовал страх. Защитник. Как Том.
- Когда?
- Перед Аргентиной, недели три назад.
Пальцы плывут по мускулистому телу льва.
- Он прекрасен.
- Спасибо.
Обвожу контур. Хочу дотронуться до хвоста, последовать за ним, но боюсь. Руки не слушаются. Указательным пальцем глажу татуировку.
- Не увлекайся, - смеётся.
Сажусь на корточки.
- Я не боюсь тебя. И ты меня не бойся. Я не обижу. Не причиню вреда твоему хозяину, - целую морду, потом лапу, которая «впилась» в кожу экстремалу. – Мы же оба его любим, да? – продолжаю целовать татуировку. Кауэр стоит неподвижно. – Ты только не гони меня. Не кидайся и не съешь, ладно? – улыбаюсь. Том опять смеётся.
Целую его тело, его лапы, когти, гриву. Обнимаю попу любимого, чмокая в ягодицу, где заканчивается татуировка. Языком ползу по хвосту. Потом прикасаюсь губами. Хочу раздвинуть половинки, но, боюсь, юноша не поймёт. Спускаюсь ниже на ягодицу.
- Он уже кончился, Билли, - спокойно говорит.
- Не мешай нам. Мы только подружились.
Языком ласкаю изгиб аппетитных форм. Фотограф стонет тихо. Он давным-давно докурил.
- Не заводи меня, котёнок, а то львёнок может начать охотиться.
Заползаю на кровать, прихватив одеяло. Парень ложится рядом, обняв меня.
- Он не укусит и не съест тебя.
- Ну я теперь спокоен, - с иронией выдаю.
Чмокает в лоб. Лежим так долго, на грани дрёмы.
- Билли...
Сердце замирает. Кажется, не дышу.
- Что?
- Вернись ко мне, малыш, - шепчет на ухо. Глаза закрыты, дышит ровно. Без сил, практически засыпает.
- Поговорим об этом завтра, хорошо? Мы очень устали.
- Но довольные.
- Безусловно.
Я уснул буквально через пару минут.
Продолжение следует
Продолжение
Предыдущая часть