Название: Кризис
Автор: Дарья Ивлева, она же Benzin
Персонажи: Том/Билл, Том/Андреас, Бо/Билл
Рейтинг: PG
Жанр: AU, Angst, Romance, Mpreg
Категория: Slash
Размер: миди
Статус: закончен (в процессе выкладки)
Дисклаймер: Все придуманное принадлежит мне, прототипы сами себе. Никакой выгоды, кроме читательского удовлетворения, не преследую.
Краткое содержание: Три года – столько, по мнению ученых, длится человеческая любовь. Для Тома и Билла три года истекли. Но на пороге расставания они узнают, что станут родителями.
От автора: Я знаю, что некоторые из вас любят допытываться – почему да как, требуют обоснуя тому, что мужики рожают. У меня обоснуя нет, поэтому просто примите как факт – они рожают))
Предупреждения: мужская беременность, посторонние пейринги, нерожавший автор.

ДНЕВНИК БИЛЛА КАУЛИТЦА
Дата: 9 октября 2010 года, суббота.
Последние дни я только и слышу – «Не делай глупостей, Билл». От мамы слышал бесчисленное количество раз, она еще и прочих родственников подключила, боится, что не справится с промывкой моих мозгов в одиночку. Не знаю, говорила ли она насчет этого с Бо, но и он время от времени предостерегает меня от чего-то… Никто не доверяет мне. Да и я сам себе не доверяю. Я стараюсь держать себя в руках, но как долго это еще будет продолжаться? Как мне преодолеть себя, когда я выхожу из своей комнаты и вижу Тома, спящего на диване в гостиной?
Не делай глупостей, Билл.

- Ты сошел с ума?
Том прижал трубку к уху плечом и ругнулся шепотом, пытаясь подобрать с пола улетевший газетный лист.
- Еще нет. Но я близок к этому, черт возьми.
- Том, объяснись, будь добр. Почему ты забираешь документы из университета, не ставя меня в известность? У тебя проблемы с учебой?
- Своевременный вопрос, учитывая, что я уже отчислился. Нет, мам, никаких проблем у меня не было.
- Тогда почему? И чем ты теперь будешь заниматься, скажи мне?
- Не беспокойся, на шею тебе не сяду. Я ищу работу. – Изловчившись, Том подцепил край листа с пола и пихнул ноги Георга, закинутые на журнальный столик, забирая из-под них другой.
- Я не понимаю тебя, Том. Что тебя не устраивало? Тебе нужно было лишь спокойно учиться и думать только о том, чтобы сдать все экзамены. Ты в курсе, каких усилий нам стоило устроить твое поступление?
- Угу. Да, я помню. Что поделать, экономика мне совершенно безразлична.
- Ты мог бы перевестись на другой факультет. Или, на худой конец, взять академический отпуск, раз тебе уж так приспичило поиграть во взрослого дядю.
- Мам, я не спрашиваю у тебя совета! Я бросил университет, это мое решение. Все, разговор окончен.
Симона замолчала, и Том старался раздраженным пыхтением не выдать своего взвинченного состояния.
- Почему ты так агрессивно настроен?
- Тебе кажется. Я в порядке.
- Если это из-за отца… Тебе не стоит пытаться заменить мужчину в доме, сынок. Я и сама могу обеспечивать нашу семью. Не нужно ничего ему доказывать.
- Да плевал я на это. Дело не в вас с Йоргом, а во мне. Я обещал Биллу давать деньги на содержание ребенка. Будет трудно держать слово, если у меня не будет постоянной работы.
- Ты все-таки сошел с ума. – Том запрокинул голову и рассмеялся. В голосе матери слышалась обреченная уверенность. – Сколько еще идиотских поступков ты собираешься совершить? Как долго ты будешь выставлять себя дураком?
- Извини, ты же знаешь, я особым интеллектом не отличаюсь. Возможно, другие дети были бы умнее меня.
- Какие другие дети?
- Неважно. Мне пора, созвонимся.
- Том!..
Нажав отбой, Том замахнулся, целясь в стену, но опустил руку под сочувственный смешок Георга.
Проведя еще битый час над объявлениями о работе и позвонив по некоторым из них, Том с досадой подумал, что мать в чем-то была права. О брошенном университете он не жалел, учеба, и правда, не приносила ему ровным счетом никакого удовольствия, но была весомым оправданием на тот случай, если работу он так и не найдет. Однако пути назад уже не было. Как не было и уверенности в том, что затеял все это он не зря, надежда найти мало-мальски приличное рабочее место таяла с каждым вычеркнутым пунктом.
- Требуются курьеры, - зевнув, прочел Георг и добавил с ухмылкой: - Желательно с высшим образованием.
- Зачем курьеру высшее образование?
- Ну, может, сделку какую на месте заключить… Слушай, это все чушь собачья, эти газеты с объявлениями. Тебя сейчас никто не возьмет на работу. Если только по знакомству устраиваться через кого-то.
- Ты был моей единственной надеждой, но у тебя начальник - гомофоб. Я вообще сомневаюсь, что у кого-либо из моих знакомых начальники не гомофобы.
- А ты не кричи на каждом углу о своей ориентации. Есть же принцип такой, кажется, в американской армии – «Я не спрашиваю, ты не говоришь». Хотя тебе будет сложно это скрывать, если малышка Энди будет по пятьсот раз на дню названивать тебе, чтобы посюсюкаться.
- А еще от меня ждет ребенка парень, - заметил Том. – И этот факт подтверждает больше, что я предпочитаю не девочек… Кстати, я вспомнил – Густав же работает где-то в пригороде. Я согласен даже ездить туда-сюда каждый день, если он замолвит за меня словечко. У тебя остался его номер?
Георг дернулся, косо глядя на друга.
- С чего бы? Мы как поссорились перед новым годом, так и не общаемся больше. Это у тебя должен был сохраниться его номер.
- Я терял телефон, помнишь? Ладно, напишу ему по электронной почте.
Телефон под боком пронзительно зазвонил, едва Том потянулся к ноутбуку Георга, заваленному газетами. Номер на дисплее был незнакомым, и Том сглотнул, борясь с желанием сбросить вызов. Привыкнув к тому, что ему редко кто звонил с позитивными вестями, он заранее был готов к плохому.
- Трюмпер? – спросил низкий мужской голос в трубке. – Это Бо Джонс.
- Кто? – вырвалось у Тома. Ладони тут же взмокли от неприятного ощущения внутри, будто бы через трубку звонивший мог причинить ему вред.
- Парень, не прикидывайся. Разговор есть.
Том поднялся и вышел в коридор, сопровождаемый внимательным взглядом Георга. Перед глазами появилось обиженное лицо Адрианы с надменно поджатыми губами. Никто, кроме нее, не мог дать номер телефона Тома новому ухажеру Билла.
- Чем могу быть полезен?
- Я слышал, ты пытаешься помогать Биллу, возишь его по делам. Это действительно твоя инициатива?
- Да, я сам предложил. А что?
- Прекращай с этим. Поступок, не спорю, весьма трогательный, только поздно ты спохватился. Я позабочусь о Билле.
Том сжал пальцы в кулак, постукивая побелевшими костяшками по стене.
- А ты ему кто, собственно говоря? Я вот отец ребенка. А с тобой, насколько мне известно, Билл даже не встречается.
- Это вопрос времени. Видишь ли, у него был плохой опыт отношений, поэтому требуется время, чтобы он понял, что со мной ему будет хорошо.
- Откуда такая самоуверенность?
- А ты сомневаешься? Хорошо, давай сравним. Мне двадцать восемь лет, у меня два высших образования, две огромных квартиры в центре, три машины и успешный бизнес. Тебе двадцать один и ты полный неудачник, умеющий только трахаться и бухать. Улавливаешь разницу между нами?
- Пошел ты. Знаешь, воняет дурно. Зачем тебе, такому крутому, беременный от другого парень? Может, это ты решил поиграть в благородство, благотворительностью заняться?
- Это еще одно различие между нами. Ты на самом деле жалкий, раз думаешь, что Билла не за что полюбить. Это не благотворительность, придурок, это значит быть настоящим мужчиной. Запоминай, пока я разговариваю с тобой.
Том кусал губы, силясь придумать достойный ответ, но ничего, кроме нецензурной ругани и пустых угроз, в голове не было. Стоило ему открыть рот, как он начал бы кричать, по-мальчишески смешно и бестолково, поэтому он молчал, пытаясь проглотить вставшую поперек горла злость, острыми краями царапавшую его изнутри. Бо Джонса как тяжелую стопудовую гирю бросили на другую чашу весов, и легковесного Тома подбросило куда-то высоко и далеко, куда не доставали ни тепло, ни солнечный свет.
- Короче, парень, договоримся по-хорошему? Я думаю, ты меня понял.
Бросив телефон на тумбочку в прихожей, Том вернулся в гостиную и молча рухнул на диван лицом вниз.
Некоторое время тихий шелест бумаги и поскрипывание карандаша были единственными звуками в квартире. Том то закрывал глаза, то открывал их, видя перед собой только кусочек темной диванной обивки. Поза была неудобной и тело постепенно затекало, но чтобы просто повернуться на бок, казалось, потребуются все оставшиеся силы.
- Долго ты еще будешь валяться? – гнусаво поинтересовался Георг, уткнувшись в газетный лист. – Что тебе сказал этот клубный парень?
- Он меня размазал, - пробубнил Том. – Как каток по асфальту.
- В смысле?
- Провел сравнительный анализ моих и его заслуг, в результате которого выяснилось, что я полный ноль, а он в шоколаде.
- Поэтому ты решил картинно помереть на моем диване?
- Ну а что мне еще остается? – Том перекатился на спину и закинул руки за голову. – Ведь если подумать, я действительно проигрываю ему по всем параметрам. Джонс богатый, внимательный и нравится этой старой кляче Адриане. Мне с ним не тягаться.
Том не сразу понял, что ударило его в правое предплечье, вскочив и ухватившись за руку, он ошалело уставился на Георга. Смяв газету и отшвырнув ее, друг сердито и жестко смотрел на него.
- Ты чего лягаешься?
- Том, ты больной?
- Это ты больной! Взял и пнул меня ни с того, ни с сего!
- Я тебя спрашиваю, ты нормальный или как? С каких это пор ты начал переживать о том, что о тебе думают другие?
- С тех самых! Ты ведь и сам понимаешь, что по сравнению с Джонсом…
- Ты в пролете, да. Он мужественнее, круче, у него денег куры не клюют. А теперь назови мне причину, почему все это не нужно Биллу.
Том пожал плечами. Билл явно нуждался в материальной и моральной поддержке, и Том не мог представить себе ничего, что могло бы оттолкнуть в Бо.
- Понятия не имею
- А я имею. Этот Бо Джонс может быть каким угодно потрясающим и распрекрасным, но все его хорошие качества вкупе с баблом не будут значить для Билла ничего до тех пор, пока он продолжает любить одного урода по имени Том.
- С чего ты взял, что Билл все еще любит меня? Он ясно дал понять, что не желает иметь со мной никаких дел. Очнись, Георг, ты заблуждаешься.
- Это не я заблуждаюсь, это ты кретин.
Георг встал и быстрым шагом вышел из гостиной, задев плечом косяк. Том поплелся за ним, удивленно заглядывая другу в лицо.
- Почему ты так разозлился?
- Да потому что это глупо! – Георг завернул на кухню, бурно жестикулируя. – Вы сами не понимаете, что творите!
- Понимаю я все прекрасно! Думаешь, мне не жаль, что так получилось? Но я уже ничего не смогу изменить. Наши отношения с Биллом в прошлом. Я смирился с этим, а ты тем более должен, тебя-то это не касается.
- Не касается, конечно. – Георг прислонился спиной к стене и посмотрел на нахмурившегося Тома. Взгляд его смягчился. – Я просто разочарован в том, как легко ты отказался от борьбы. Взял и увильнул в сторону – это дерьмово, старик.
- Да какая тебе разница, с кем я встречаюсь? Ты вроде как дружишь со мной, а не с моими парнями.
- У тебя было когда-нибудь такое, когда видишь что-либо и думаешь «Я тоже так хочу, это правильно»? Я, как и ты, не верю, что чувства можно сохранить на всю жизнь, понимаю, что все отношения рано или поздно завершаются. Вы с Биллом были неидеальны, даже наоборот, но между вами все равно было что-то особенное… Можешь смеяться надо мной, но вы для меня были в какой-то степени примером.
Том не выдержал и улыбнулся.
- Каким еще примером? Брось, мы либо ссорились, либо таскались по углам.
- И при этом вам было плевать на мнение остальных. Вы просто делали то, что хотели, не стеснялись, не скрывались ни от кого. Это было круто. У вас была гармония. И так бездарно похерить ее… Том, да вы оба настоящие психи. Сигарету?
- Пожалуй.
Том поймал брошенную ему пачку и зажигалку. Два сизых дымка, похожих на призрачные перышки, встретились в центре кухни, растворяясь над обеденным столом.
- Если б у меня было хоть пять процентов от вашей бесшабашности, хотя бы пять, - Георг затянулся и добавил: - я бы не упустил свой шанс.
- Шанс на что?
- Это я так, забудь.
- Нет уж, договаривай, раз рот открыл. У тебя был кто-то, с кем не срослось? Почему я впервые об этом слышу?
- А я и не говорил никогда раньше. Я в свое время испугался и кое-кого потерял, кто мне нравился. О чем тут говорить?
- Тебе-то чего бояться? По-моему, против отношений с девушками общество никогда не возражало. – Том усмехнулся и затушил недокуренную сигарету. Георг выпустил ртом колечко дыма и хитро прищурился.
- Это была не девушка.
Том поперхнулся и уставился на друга круглыми глазами, кашляя в кулак.
- Какого… вот это номер! Чего еще я о тебе не знаю, господин лучший друг? Действительно, с кем поведешься… Ну и кто это? Я его знаю?
Георг, помедлив, кивнул.
- Знаешь.
- Еще лучше! – воскликнул Том, взмахивая руками. – Кто-то из нашей компании, а мой гей-радар молчал, как рыба. Даже у Билла не сработал, а уж он-то гомосеков за километр чует.
- Да нет у нас таких больше! – Георг расхохотался. – Ты, Билл и Андреас. А тот парень, он не из вашей линейки.
- А себя к нашей линейке не причислил. Ты сказал тому парню о своей симпатии?
- Сказал. Он посоветовал мне не маяться дурью и поменьше общаться с тобой. А потом он уехал работать, ну и все, в общем-то.
- Постой-ка… - Том щелкнул пальцами, хватаясь за возникшую догадку. - Это случайно не…
- Да. – Георг насыпал кофе в кружки и выглядел абсолютно спокойным. – И мы не ссорились, я говорю это всем для того, чтобы меня не спрашивали, почему мы перестали общаться. Он сказал, что ему теперь будет неприятно наше общение.
- Поверить не могу. Он казался мне неплохим человеком. Сказать такое – полное дерьмо.
- Нет, Томми, это ожидаемо и логично. А дерьмо – это то, что произошло у вас с Биллом. Поэтому я так реагирую на ваш разрыв.
Том опустил глаза, отбивая босой ногой по полу хаотичный ритм.
- Я не могу бороться за Билла, - сказал он. – Он меня никогда не примет обратно.
Георг промолчал, пожимая плечами.
Том вдавил педаль тормоза в пол, резко останавливаясь у подъезда и едва не обдав успевшего вовремя отскочить Билла грязной водой из лужи. Перегнувшись через сидение, он открыл дверь с пассажирской стороны и махнул рукой. Билл не сдвинулся с места, тяжело дыша.
- Ты больной! – жалобно воскликнул он, глядя на забрызганные ботинки.
- Мне уже говорили. Извини. Залезай давай.
Билл поправил волосы и отошел еще дальше.
- Вообще-то я договаривался на сегодня с Бо.
- К черту Бо. Поехали, я тебя довезу.
- Ты водишь как полоумный. Я дождусь Бо.
- Садись быстро! – завелся Том и выдохнул носом, заставляя себя успокоиться. – Доктор звал и меня на прием, забыл уже или не помнил даже? Мне, что, нельзя послушать, как бьется сердце моего ребенка?
Помявшись, Билл сдался и покорно нырнул в салон. Выруливая со двора, в боковое зеркало Том увидел подъезжающую машину Джонса, которого он так удачно подрезал на перекрестке.
- Он заставил тебя ждать на улице? Как заботливо, ничего не скажешь.
- Я сам вышел. Мама затеяла генеральную уборку, дома все вверх дном.
- А если ты простынешь, что тогда?
Билл покосился на Тома, все еще гневно раздувающего ноздри.
- Я тепло одет, - неожиданно виновато ответил он, и злость мгновенно слетела с Тома.
Несмотря на то, что ему уже довелось побывать вместе с Биллом на приеме, Тому казалось, что он видит впервые и персиковые стены, и цветастые плакаты, и как будто бы выросшее еще больше растение в кадке. Билл опустился на диван, складывая руки на коленях крест-накрест – Том часто замечал у него этот жест в последнее время. Стараясь не думать о том, что бы это значило на языке тела, он вытащил из стопки буклетов один и принялся рассматривать его, но буквы плясали кто куда и не желали складываться в слова. Громкий голос назвал фамилию Билла из-за двери, и Том сунул буклет в карман джинсов, мимоходом намечая себе на будущее избавиться от этой неприглядной привычки.
Доктор Швайберг на сей раз потрепал их обоих, обрадовавшись появлению Тома, как самому Тому показалось, чересчур эмоционально. И пока Билл подробно и смущенно отвечал на вопросы о своем состоянии, Том думал, все ли пациенты этого кабинета удостаиваются пылких объятий при встрече или только Билл вызывает в Швайберге приступы бурного восторга. Размышления подобного рода были глупыми и беспочвенными, но довели Тома до состояния тихого кипения, так, что он не сразу услышал слов, обращенных к себе.
- Сердцебиение плода — это основной показатель жизнеспособности будущего ребенка, - терпеливо повторил доктор, помахивая стетоскопом. – Сейчас мы проведем ультразвуковое обследование, чтобы выяснить, как чувствует себя ваш малыш. Хотите присоединиться?
- Да, конечно, - буркнул Том, начиная жалеть о том, что вышел утром из дома.
- В первом триместре частота сердечных сокращений составляет от ста десяти до ста тридцати ударов в минуту, - нараспев говорил Швайберг, прикрепляя к животу Билла датчик. Том старался не смотреть на явно обозначившуюся округлость. – Началась седьмая неделя беременности, сердечко уже становится четырехкамерным как у взрослого человека. Хотя сам ребенок едва ли превышает размером семи миллиметров, но его сердце уже бьется, правда, это удивительно? Как ты думаешь, Билл?
- Угу, - протянул Билл, ерзая на кушетке. Доктор повернулся к Тому и улыбнулся ему.
- Положи ему ладонь на живот, Том. Давай, не стесняйся, что в этом такого?
Доктор не давил и не требовал, но Том стушевался, не зная, что ему делать. Отказываться было странно, поэтому он исподлобья посмотрел на Билла, молча спрашивая разрешения. Билл кивнул, поворачивая голову к экрану. Том скромно примостил руку сбоку, едва касаясь тонкой белой кожи, но доктор, схватив его за запястье, переместил ладонь под пупок, рядом с датчиком, и прижал ее посильнее.
- Ну что? Чувствуешь что-нибудь? – поинтересовался он, настраивая что-то на аппарате. Сглотнув, Том мотнул головой. Ничего, кроме контраста прохладного живота Билла и своей горящей ладони, не ощущалось. – Разумеется, малыш еще слишком мал, чтобы вы оба его чувствовали. Но он уже чувствует вас и танцует внутри от радости общения с вами.
Том поднял взгляд с живота Билла на его лицо, на опущенные вниз уголки губ, на поднятые в каком-то немом изумлении брови, на глубокую морщину, прорезавшую лоб. Словно отгородившись от них, Швайберг низко наклонился к экрану, без перерыва бубня что-то под нос. Билл закрыл глаза, и Том внезапно осознал себя один на один с кем-то другим, незримо и неощутимо живущим под мягкой уязвимой для всего кожей под его ладонью.
- Современные технологии настолько умны и точны, что позволяют нам не только лицезреть показания датчика на экране, но и позволить прослушать их даже на раннем сроке, - торжественно проговорил доктор у самого уха Тома. – Не сиди с лицом смертника, парень, а скажи «привет».
С этими словами он сунул Тому в ухо крошечный наушник. Дернувшись от неожиданности, Том зажмурился.
- Ничего не слышу.
- Прислушайся. Я прибавлю громкость.
Оно действительно стучало. Быстро, будто торопясь куда-то. Чем дольше Том слушал, тем быстрее ему казался этот стук.
- Часто стучит, так? – с улыбкой спросил доктор. - Давай дадим второй наушник Биллу, пусть тоже познакомится со своим ребенком.
- Как будто сильно напуган, - задумчиво произнес Том, неосознанно сжимая пальцы на животе Билла.
- Так и есть, он боится, что не понравится будущим родителям.
- Нет, мне… мне нравится. – Том покраснел, чувствуя, как глазам становится горячо.
- Правда? Ну и здорово! Теперь сердце твоего ребенка стучит так быстро от радости. Теперь вы друзья, не так ли? Скоро у него появятся ушки, расскажешь ему, как будешь брать с собой на рыбалку или в гараж ремонтировать машину. А если это будет девочка… Ой, что такое? Что случилось, Билл?
Всхлипывая, Билл отпихнул руку Тома и сел на кушетке, откидывая в сторону датчик. Сквозь пальцы прижатых к глазам ладоней по его лицу катились крупные капли.
- Я не могу!.. Не будет никаких каруселей!
Том подался за ним, протягивая руку, еще немного – и он потянул бы его за плечо, повалил к себе на колени, возможно, даже поцеловал бы, чтобы хоть немного успокоить эту внезапную истерику. Но…
- Том, оставь нас, пожалуйста, - попросил посерьезневший Швайберг.
- Мне подождать за дверью? – Том растерянно держал в руке замолкший наушник.
- Нет, не думаю. Поезжай домой. Я успокою Билла и вызову ему такси.
Доктор вывел Тома из кабинета, похлопывая по плечу и вкладывая в карман рубашки визитку.
- Не знаю, что у вас стряслось, но вас надо спасать. Позвони мне, если захочешь поговорить.
- Я позвоню, - сказал Том захлопнувшейся перед носом двери. Спрятав визитку в бумажник, он покинул здание и уехал, все еще слыша в ушах биение сердца, постепенно наполняющее его целиком.
Группа: Страж
Сообщений: 27668
Награды: 264
Репутация: 231
Статус: Online



Раньше Том ненавидел только Билла. Но с каждым днем, с каждой капавшей дождевыми каплями на стекло секундой, объектов ненависти как будто становилось все больше, случайных явлений или брошенных фраз, цепко дергающих натянутые до предела нервы, людей, в чье лицо хотелось плюнуть при встрече, да и сама жизнь, черт возьми… Том ненавидел Билла и человека, забравшего у него Билла. Том ненавидел осень, это медленное угасание, умирание всего живого, снаружи, внутри. Он бы с радостью махнул куда-нибудь, где вечное лето, где зеленые листья колышутся на теплом ветру.
- Не понимаю я, чего ты так зациклился на этом ребенке… Можно подумать, тебе семьдесят и ты больше не сможешь делать детей.
Том снова сомневался, но привычно гнал от себя все сомнения в правильности своих поступков. Они причиняли чертовские неудобства, копошась где-то в середине грудной клетки и за лбом, мельтеша и жужжа назойливыми мухами. По-хорошему, если по-хорошему, то ему надо было задуматься один раз, всего один-единственный раз – и не пришлось бы тогда доводить себя до молчаливой паники снова и снова, принимая решения повернуть на сто восемьдесят. Какие-то воспоминания из недавнего прошлого, выхваченные мимолетно взгляды, странные фразы, тихие вздохи, все возникало в памяти, как изображение на фотографиях в старом проявителе. Оглядываясь назад, Том понимал, он мог видеть, что и когда треснуло между ним и Биллом. И поражался тому, что мог быть таким равнодушным…
- В двадцать один не об этом думать надо. Поживи для себя, в конце концов, молодость для того и дана.
… не слепым, ведь он все замечал. Не мог же он так резко поумнеть. Хотя от этого ума было больше горя, чем пользы. Том согласился бы снова стать легкомысленным и не обременяющим себя никакими проблемами. Наверное, так и надо было поступить. Уходя – уходи. Он как будто резал себе руку, повреждая сухожилия и кроша кость, а на полпути вспомнил, что она ему нужна. Обратно не срастется, а завершить начатое никак. И остается только рыдать от боли и слабости, пытаясь собрать ладонью растекающиеся кровавые лужицы.
Том любил Билла, и эта любовь причиняла реальные, ощущаемые всем телом и сущностью страдания. Если б знать раньше, что так бывает. Ну кто бы мог подумать, что невинный флирт в кафе выльется в это, обернется кошмаром наяву, таким, что он не сможет даже разозлиться как следует, чтобы разлюбить из принципа, назло. Ведь получается же у людей. Том возненавидел и их тоже – тех, кто мог взять и разлюбить без лишних усилий.
- Ну, хорошо, я вижу, ты не настроен обсуждать это. Впрочем, раз ты так горишь желанием стать отцом, я готов попробовать родить тебе. – Андреас оперся на локти позади себя, разлегшись на кровати, и мечтательно посмотрел в потолок. – Только не сейчас. Годика через два-три, идет?
- Ничего не выйдет.
- Что?
- У нас с тобой. Ничего не выйдет.
- Почему ты так думаешь? Можно проконсультироваться у специалиста, если ты боишься несовместимости генов или еще чего…
- Ты не понял. – Том вздохнул и повернулся к Андреасу. – То, что между нами было, это… даже не знаю, как сказать.
Андреас подскочил, выпрямляясь, подбираясь на краю кровати, как готовая к прыжку кошка.
- Ты же не хочешь сказать, что наши отношения были ошибкой?
Том неопределенно повел плечами, а затем кивнул.
- Извини. Я пудрил тебе мозги, давал пустые надежды, но на самом деле я совсем ничего к тебе не испытываю. Совсем.
- Ну и что? – Том опустил взгляд в пол, чтобы не видеть ерзающего и заламывающего руки парня. – Ну и что? Я ведь люблю тебя, на самом деле. Моей любви хватит на двоих, и ты обязательно со временем на нее ответишь.
- Не думаю. Мне кажется, я уже никого не смогу любить… кроме Билла.
- О чем ты говоришь? Как ты можешь все еще любить его? После того, что он сделал, как с тобой поступил!..
- Разве я с тобой обошелся лучше? Я провел с тобой ночь, будучи сильно пьяным и, наверное, очень грубым, поддерживал эти бессмысленные отношения только чтобы досадить Биллу. Ты не думаешь, что это было подло по отношению к тебе? Ты же не виноват, в конце концов.
- Твои слова сейчас – вот что по-настоящему подло. – Глаза Андреаса заблестели, голос задрожал и стал срываться. – Бессмысленные отношения? Для меня в них было море смысла! Я ждал тебя все время, просто ждал, не навязываясь, когда ты обратишь на меня внимание, и что я получаю взамен?
- Извини.
- За что ты извиняешься? За то, что разбил мне сердце, разрушил мою жизнь?
- Не тебе одному. У меня к этому талант, - горько усмехнулся Том, медленным шагом бредя к двери. Нужно было просто уйти, поставив перед фактом разрыва, но наученный горьким опытом он боялся делать резкие движения. – Я не могу принять то, что ты мне предлагаешь. Ты был прав, я помешался на Билле, поэтому лучше не связываться со мной. Я не сделаю тебя счастливым, даже просто спокойным.
- Не говори так. Только я могу знать, буду ли счастлив с тобой. Ведь это я безответно любил тебя эти три года, я ловил каждое твое слово, это был я! Не Билл! Он был с тобой, пока тебя спонсировал отец. А теперь у него есть богатый дружок, ты ему больше не нужен.
- Даже если так, я собираюсь исправить это.
- Каким образом? Господи, он не стоит того, чтобы валяться у него в ногах. Это смешно, Том, своим унижением ты не заслужишь любовь!
Том заставил себя промолчать, глотая рвущиеся быть озвученными слова. Нужно было за кратчайшее время выйти в коридор, обуться и исчезнуть из жизни еще одного обиженного и несчастного парня, но на этот раз – бесследно.
Он не успел взяться за ручку двери, Андреас сорвался с места и припечатал его к стене, повисая на руках.
- Не бросай меня!
- Перестань.
- Делай все, что хочешь, изменяй мне, бей, унижай, сколько влезет, только не бросай!
- Что за бред ты несешь? Отпусти меня! Дай мне уйти!
- Я тебя не отдам! Ты мой, я отказываюсь отпускать тебя!
- Прекрати это, черт возьми! Андреас… да что с тобой происходит?
- Чем он лучше меня? Что в нем такого, чего нет у меня?
- Не знаю. Просто он один для меня, люблю я его.
- Так полюби меня!
- Не могу… не могу!
Андреас сполз на пол, складываясь на коленях тряпичной куклой. Том выбежал в прихожую, на ходу влезая в куртку, не глядя сунул ноги в ботинки и в мгновение ока очутился на улице. Она встретила его темнотой, пронзительным ветром и дождем. Торопясь и спотыкаясь, безуспешно пытаясь нащупать в карманах сигареты, Том шел, наступая в черные лужи, как во мрак, подставляя непогоде грудь в распахнутой куртке. Остановившись в желтом круге фонаря, когда от болезненного хватания ртом холодного воздуха стало нестерпимо жечь в горле, он присел на корточки, завязывая мокрые шнурки и упираясь лбом в колени. Тому было страшно. Он боялся, что Андреас мог что-то сделать с собой после его ухода, и тогда на него опустилось бы нечто, от чего он не смог бы отмыться никогда. Но возвращаться Том не собирался. Уходя – уходи, хотя бы раз он должен последовать этому правилу. Тому было стыдно.
Сидя под желтым фонарем, Том думал, что если он и должен кого-то ненавидеть с полным на то правом – то только себя.
Андреас звонил весь следующий день после их расставания, а затем угомонился, изредка напоминая о себе сообщениями, которые удалялись непрочитанными. Том намеренно создавал вокруг себя вакуум, сведя к минимуму общение с окружающими. Даже Георг, гостиную которого Том основательно оккупировал, не желая возвращаться домой, ходил вокруг на цыпочках как тень, с жалостью и почти отеческим сочувствием глядя на друга.
Стиснув зубы, Том выждал несколько дней, раздраженно заглядывая в зеркало. Он дергался и нервничал, понимая, что чем раньше он поговорит с Бо, тем лучше, но мелочно не хотел радовать того видом своего разбитого лица. Едва опухлости и синева немного опали, он схватился за трубку, лихорадочно ища в списке вызовов номер Джонса. Разговор получился предельно коротким и простым, словно они договаривались о деловой встрече, говорили как партнеры, а не как ненавидящие друг друга соперники. Уже после диалога, отметив это про себя, Том передернул плечами от неприятной дрожи, прошившей тело. Никаких договоров, никаких перемирий, никаких соглашений. Он будет биться в эту стену до тех пор, пока не разобьет либо ее, либо голову.
Встреча была назначена на полдень, у модного ресторана, и впервые за долгое время светило солнце, лениво, вполсилы, даже не пытаясь бороться с обезличившей улицы осенней унылостью. Том приехал ровно в срок и сощурился, вылезая из машины, от слепящего отвыкшие глаза света и от серьезного вида Джонса, поджидающего его. С мрачным и быстро исчезнувшим удовольствием Том увидел на его лице желтизну, расплывшуюся по скуле, и ссадину на переносице. Будь он трезвым, Бо досталось бы сильнее, впрочем, махать кулаками Том не намеревался, пусть и не был уверен, что сможет сдержаться.
- Чего ты хотел? Вспомнил про себя еще что-то такое, чем ты лучше меня, и решил поделиться?
- Не дерзи, парень. В твоем положении лучше сидеть и не высовываться.
- Выкладывай, что у тебя, а там поглядим, что мне делать.
- Я тебя не задержу. Ты, конечно, конченый придурок, но, похоже, Билл тебе все еще дорог. Поэтому я хочу лично кое-что сообщить тебе, чтобы ты не узнавал об этом от третьих лиц.
Том кивнул, сглатывая, и обратился в слух, мусоля про себя неловкую полу-просьбу, полу-молитву стоящему напротив человеку, состоящую всего из трех слов – откажись от Билла. Джонс сунул руки в карманы и выдохнул, с высоты своего роста смотря Тому в глаза.
- Я принял решение переехать в Лос-Анджелес. Планирую там вместе с братом вести ресторанный бизнес.
- Прекрасно. – Том не смог сдержать улыбки. – Скатертью дорога и удачного перелета.
- Спасибо. Но я еще не закончил. Я предложил Биллу переехать со мной.
- Билл не согласится на это.
- Он уже дал мне свое согласие. Несколько дней назад.
Том прикусил язык, на ум пришли слова Билла в машине, которые тогда так хотелось не принимать на веру. Сердце оглушительно застучало, и его бросило в жар. Билл не упрямился, не издевался, насмехаясь над попытками Тома, не набивал себе цену и еще тысячи «не», за которые теперь Том был готов отдать все. Все было куда проще, куда прозаичнее, так, как Билл и говорил с самого начала. И, пожалуй, именно в этот момент Том полностью осознал, что Билл на самом деле собирался забыть его, любыми средствами.
- Да ты врешь, - сказал Том с истеричной уверенностью в голосе. – Билл не может уехать отсюда. У него тут мать вообще-то.
- Ничего, она поедет с нами.
- Да ты врешь! Никуда он не поедет, я не верю.
- Твое дело. Но на твоем месте я бы попросил у него прощения за все, пока не поздно.
- Где он сейчас?
- Лучше не беспокой его в таком состоянии.
- Я спрашиваю, где он? Я тебе не верю, пусть он сам подтвердит, что уезжает.
- Я тебе не скажу. Ты опять доведешь его до слез.
Том бросился вперед, толкая Джонса в грудь и прижимая его к стене здания. Прохожие удивленно оборачивались, замедляя ход.
- Где Билл? – крикнул Том. Бо поджал губы, колеблясь, но всё же ответил:
- Возможно, дома. Но собирался пройтись прогуляться.
Том развернулся, не дослушивая, растрепанные брейды больно хлестнули по щекам. Громко хлопнул дверью машины, выругался, не сразу попадая ключом в замок зажигания. Джонс, вышедший на проезжую часть, стремительно уменьшался в боковом зеркале, и Том мысленно попрощался с ним. Неважно, насколько серьезен Бо был в своих намерениях, Том при всей своей неустроенности не собирался уступать ему. В миллионном, ожившем на солнце городе он должен был найти Билла и заставить выслушать себя еще раз. А там, если понадобится, он поползет за ним на коленях на край света и однажды получит прощение, даже если к тому времени от ног останутся одни окровавленные культи.
Улицы неслись за окном смазанным серо-коричневым пятном с темными вкраплениями прохожих и автомобилей, редкими цветными точками вывесок и зонтов. Том смотрел прямо вперед, каким-то шестым или седьмым чувством отчетливо понимая, что не пропустит Билла, едва тот замаячит на горизонте. И спустя несколько минут что-то засигналило в голове, как будто включился неведомый маячок, реагирующий на присутствие Билла. Том припарковался и вышел из машины, оглядываясь.
Билл был в черном, как и большинство прохожих, но Том без труда вычислил его среди остальных. Их разделяла проезжая часть, но Том мог видеть пугающий его стеклянный взгляд Билла и сжатые в полоску синие губы. Растрепанный долговязый блондин маячил перед Биллом, загораживая обзор, наскакивая и кружа вокруг, хватал Билла за воротник и руки, не позволяя уйти. Том перебежал улицу, разворачивая парня к себе и узнавая в нем успевшего поистереться из памяти за несколько дней Андреаса.
- Что происходит? Какого черта?
- Это я у тебя должен спросить! Ты ведь не к нему ушел, он утверждает, что не видел тебя эти дни. Ты нашел себе другого?
Том обернулся – Билл уже был далеко впереди, спеша убраться с глаз долой. Андреас еще цеплялся, что-то говоря, и, кажется, пытался дать пощечину, размахивая перед лицом рукой. Стряхнув его с себя, Том бросился за Биллом, посылая Андреаса туда же, куда и Бо Джонса чуть ранее, отмахнулся от него, услышав свое имя. Догнав Билла, он остановил его, осторожно придерживая за плечо, и едва не взвыл, встречаясь с обреченным, словно покрытым тонкой коркой льда взглядом.
- Все кончено, Том, я уезжаю, - проговорил Билл до того, как Том успел открыть рот.
- Нет, пожалуйста. Давай обсудим это.
- Я уже все решил. Просто отпусти меня.
- Но почему, почему именно Бо?
- Ты знаешь, я говорил. Ребенку нужен заботливый отец.
- Но его отец я!
- Ты будешь видеться с ним.
- Каким образом, если ты бежишь в Америку? Это же побег, Билл, побег от меня!
- Да. Это так. У меня больше нет сил. Мне проще убежать, чем бороться.
- Бороться с чем? Тебе не нужна никакая борьба. Просто признай, что хочешь быть со мной, и начнем все сначала.
Билл замотал головой, делая попытки высвободиться из крепко держащих его рук.
- Я знаю, что был сволочью, каких поискать, - продолжил Том, срываясь на умоляющий шепот. – Во всем, что случилось, виноват один я. Прости меня за это! Но неужели я не заслуживаю хотя бы маленького шанса на исправление?
- Почему ты не хочешь понять, что это бесполезно? Это как начать резать себе руку и остановиться на полпути. Нужно доводить до конца, это единственное, что остается. Мы только будем причинять друг другу боль, пока один из нас не свихнется и не повесится, и, скорее всего, это буду я.
- Этого не случится! Черт возьми, Билл! У нас будет ребенок, мы будем друг у друга, и все будет хорошо. Поверь мне, ты должен мне поверить.
- Я уже верил тебе. Почему я должен переступать через себя снова?
- Потому что я прошу тебя. Я только по-настоящему осознал, что люблю тебя, что у меня будет ребенок, а ты хочешь отнять у меня все это!
- Том. – Билл поднял руку, на мгновение коснувшись обжигающе ледяными пальцами щеки Тома, и плавно выскользнул из ослабевшей хватки. Он медленно отступил назад, делая расстояние между ними непреодолимым. – Мы начнем все заново. С другими людьми и забыв друг друга. Это все, что я могу тебе сказать.
- Ты сам не веришь в то, что говоришь.
Билл развернулся и подошел к такси, стоящему у тротуара. Водитель кивнул ему, приглашая садиться. Том успел вцепиться в дверь, не давая ей закрыться.
- Если ты улетишь, это будет еще большей ошибкой, чем та, которую сделал я!
Билл устало посмотрел на него снизу вверх из салона. Он снова плакал, без всхлипов и рыданий, слезы просто текли сами собой, как живые. Том чувствовал, что по его щекам тоже течет. Что-то рвалось окончательно, громко треща и воя, но Билл продолжал слепо пятиться, растягивая это до предела. Как остановить его, Том не знал.
- Мы поедем? – растерянно спросил водитель, переводя взгляд с одного на другого.
- Да, пожалуйста, заводите.
- Не заводите! Билл, выйди из машины. Ну что мне сделать, скажи?
- Убрать руки и дать мне закрыть дверь.
Том послушался, закрывая глаза ладонями. Такси отъехало, и сквозь пальцы он наблюдал, как оно отдаляется, мигая фарами и останавливаясь на светофоре. Красные цифры на табло отсчитывали секунды до того, как загорится зеленый свет, и машина увезет Билла прочь от него.
На цифре шесть Том выскочил на дорогу, едва не попав под колеса другого автомобиля, и настиг такси. Билл дернулся от стука в окно, испуганно поднося руку ко рту.
- Открой дверь!
- Ты совсем чокнулся? – крикнул водитель, опуская стекло. – Придурок!
- Остановите машину!.. Я его люблю, он любит меня! Мы должны быть вместе, отдайте мне его!
- Парень просит меня ехать, так что отойди, пока тебя не задавили.
Такси тронулось, а Том покорно остался на месте.
- Но мы должны быть вместе. Это естественный ход вещей, - произнес он услышанную где-то фразу, некстати пришедшую на ум. Билл, словно услышав, обернулся и посмотрел на него. Но надежда на то, что машина остановится и Билл вернется, оказалась напрасной.

- Ты меня пугаешь. Том! У тебя глаза бешеные.
Том это знал, не заглядывая в зеркало. В глубине души зарождалось и кралось по телу тихое плотное сумасшествие, ползло по венам сухим острым потоком, забивалось в глотку. Он шатался по комнате, зарываясь пальцами в волосы и скрежеща зубами, как зверь по клетке, прутья которой постепенно раскаливались, становясь смертельной ловушкой. Это не длилось долго, по возвращении к Георгу домой ему банально хотелось умереть, а ближе к вечеру откуда-то пришла паника, с хрустом поедающая все внутри. Билл предсказуемо не брал трубку, но теперь Том готов был лезть на стену от страха за него.
- Так! Ляг и спи! Достал мельтешить.
- Не могу, у меня плохое предчувствие.
- Ты очень сильно расстроился, поэтому так себя чувствуешь. Тебе нужно отдохнуть, иначе ты упадешь и сдохнешь.
- Хорошо бы, я не против.
Георг цокнул языком и встал, ловя Тома и насильно усаживая его на диван.
- Быстро лег.
- Но…
- С ноги или с руки?
- Чего?
- Вырубить тебя.
Том нашел в себе силы улыбнуться.
- Не надо. Ты меня убедил.
Георг похлопал его по плечу и укрыл одеялом, с забавным выражением лица подтыкая его Тому под бок.
- Послушный мальчик. А вообще, если тебя это утешит, то с точки зрения бесконечной вселенной твои проблемы – сущий пустяк.
- О, благодарю тебя. Теперь мне стало гораздо легче.
- Не язви, а то язык отвалится. И чтобы я от тебя ни одного звука не слышал, кроме заливистого храпа. Ты это умеешь, я знаю.
Георг закрыл за собой дверь, оставляя Тома одного в темной комнате. Время от времени по ней пробегали светлые пятна от проезжающих на улице машин, и кроме шороха шин и голых веток, шкрябающих по стеклам снаружи, не раздавалось ни одного звука. Том таращился в потолок, и не думая засыпать. Одному было невыносимо, но просить Георга, собиравшегося завтра рано утром на работу, сидеть с ним всю ночь он постыдился. Тот и так стойко сносил его все время, и Том не представлял себе, как будет расплачиваться за это.
Том закрыл глаза на минуту, а когда открыл, на часах почти шесть утра, и на улице висел противный серый туман. Спустив ноги с дивана и поднимаясь в сидячее положение, Том согнулся пополам от сильной боли, скрутившей живот. Приступ отступил так же внезапно, как и начался. Осторожно выпрямившись, Том схватил со стола телефон, в сотый раз набирая Билла.
- Алло, - хрипло отозвалась трубка голосом Адрианы. – Том?
- Что-то случилось? - Женщина долго молчала, Том, прижимая телефон к уху плечом, успел натянуть штаны трясущимися руками. – Ну?
- Да. Ночью Биллу стало плохо, и сейчас мы в больнице.
Том замер с рубашкой в руках, глядя на свое отражение в стеклянном журнальном столике. Поверхность не была деформированной или грязной, но отражался он в ней только на две трети, превращаясь в бесформенное пятно к правому боку.
- Что с ним? - Голос был чужой, словно идущий из вне. – С ребенком?
- Доктор сказал, что, скорее всего, беременность замерла. Сердце не прослушивается. – Адриана тяжело вздохнула и добавила: - Не будет у нас малыша, Том.
- Замирание беременности – распространенная проблема, к сожалению, и даже мы зачастую не способны предугадать, когда и почему это может случиться. Я знаю, что Билл, несмотря на все убеждения, так и не смог избавиться от курения и даже позволял себе выпивать. Неудивительно, учитывая сложную обстановку, в которой ему приходилось вынашивать ребенка.
Том бросил на Швайберга косой взгляд через плечо и снова повернулся к Биллу, лежащему на больничной кровати. Тот спал, отвернувшись к стене, закутавшийся в одеяло как в белый кокон. Адриана в дверях вполголоса переговаривалась с доктором, и Тому приходилось стоять рядом, натыкаясь на жесткий взгляд женщины, стоило ему сделать шаг по направлению к кровати.
- Через несколько дней мы проведем повторное обследование, и если диагноз подтвердится, мы Билла прооперируем. Пока ему придется побыть здесь. Это очень угнетает, поэтому не оставляйте его одного.
- А что потом, после операции? – спросил Том, перебив успевшую попрощаться с доктором Адриану. – Если мы снова захотим ребенка, будет у нас шанс его завести?
- Разумеется, шанс есть. Вероятность пусть и не стопроцентная, но весьма высокая. – Швайберг подошел к Тому и положил руку ему на плечо, утешительно улыбаясь. – Вам нужно понять, что это не трагедия и не крест. Так случается и довольно часто, причем даже у тех, у кого все благополучно. А у мужчин - так вообще каждый пятый случай.
- Что мне сказать Биллу, когда он проснется? – Том сглотнул, стараясь не отводить глаза. Во взгляде врача не было осуждения, хотя Том и ждал, что оно вот-вот промелькнет быстрой искрой между добротой и сочувствием.
- Скажи ему, что если он будет хорошим мальчиком и будет прилежно проходить восстановительную терапию, то через год-полтора вы наверняка будете нянчиться с маленьким.
Швайберг вышел, приобняв по дороге Адриану. Том приблизился к Биллу, мельком отмечая пузырек успокоительного на тумбочке, и остановился у изножья кровати. Билл был похож на инопланетянина, посеревший, осунувшийся, вздрагивающий во сне.
- Странно, что у тебя еще хватает наглости спрашивать про нового ребенка, когда этого ты угробил.
- Что я сделал?
- Не прикидывайся дурачком. Ты виноват в случившемся. Если бы не ты и не твоя потаскуха, напавшая на моего сына на улице, Билл бы сюда не попал. Как ты вообще посмел прийти сюда после такого?
Том стиснул зубы и оттянул воротник толстовки, машинально и тщетно – злость душила его изнутри, а не снаружи.
- Я, конечно, виноват, - проговорил он, стараясь не повышать голос. – Но разве я один доводил Билла? По-вашему, вы поступали правильно, подкладывая его под богатого мужика?
- Я лишь хотела счастья своему сыну. А если говорить о том, кто кого куда подкладывал, то первым под богатого мужика Билла подложил ты, когда заподозрил его в измене.
Возразить Тому было нечего, оставалось лишь сверлить безумным взглядом стену напротив себя. Остатки гордости на задворках сознания требовали уйти, хлопнув дверью. Но Билл тихо вздохнул, завозившись, и Том прикрыл глаза, смиряясь. Какими бы жестокими ни были обвинения Адрианы, он собирался терпеть до победного, робко надеясь на то, что однажды ему все будет прощено.
Адриана переступила с ноги на ногу, не дождавшись ответа от притихшего парня.
- Сейчас, когда вас с Биллом больше ничего не связывает, ты должен, наконец, оставить нас в покое. Я пыталась быть понимающей и любезной, но больше не могу. Прошу тебя, уйди.
- Нет. Я уйду тогда, когда этого захочет Билл.
- Он ведь не раз просил тебя, но ты игнорировал все доводы.
- Только тогда, когда я на самом деле стану лишним, я уйду. Сейчас я нужен ему.
- Откуда такая самоуверенность?
- Сердце подсказывает, - улыбнувшись краем губ, ответил Том. Адриана свела брови и помрачнела.
- О, надо же, какое совпадение. Мой бывший муж сказал эту фразу, когда звал меня замуж. А потом сердце подсказало ему бросить меня с двухлетним ребенком на руках без средств к существованию. Ты так похож на него.
- Я не ваш муж. И я устал оправдываться и больше не намерен делать это. – Том потер пальцами глаза. Билл хмурился во сне, и это волновало сильнее ядовитых слов Адрианы. – Хорошо, сейчас я уйду. Но только потому, что Биллу нужен отдых, а вы того гляди начнете визжать и разбудите его.
Том обогнул кровать и склонился над Биллом, касаясь сухими губами его пахнувшей лекарством щеки. Веки Билла задрожали, и он понял, что все это время Билл не спал.
- Я скоро вернусь, - прошептал Том и медленно вышел, шаркая свинцовыми ногами по больничному коридору.
Выйдя из здания больницы, он, спотыкаясь, спустился по ступенькам с крыльца и сел на предпоследней, не обращая внимания на снующих мимо него утренних посетителей и пациентов. Том надеялся, что среди них не найдется сердобольной тетки или старика, непременно захотевших бы узнать, почему он сидит на грязной лестнице под дождем. С самого звонка Адриане, с ее первых слов он мог думать только о самочувствии Билла и мчал на всех парах в больницу, чтобы увидеть именно его. Осознание реального доходило до него только теперь, на улице, и, промокая насквозь, Том сгибался к земле, как будто кто-то сверху опускал на него тяжелое, пузатое от туч небо.
Очередное подъезжающее к тротуару такси скрипнуло тормозами, Том, не поднимая головы, узнал торопливые шаги, приближающиеся к нему. Подняв голову, он сказал, опережая вопросы:
- Мы потеряли ребенка.
Георг закрыл рот, кривя его набок и шумно втягивая воздух через стиснутые зубы.
- Черт, это…
- Я думал, все самое дерьмовое дерьмо со мной уже случилось. Ошибался, вот веселье-то.
Георг болезненно поморщился, сгребая пальцами упавшие на лицо влажные волосы и сжимая их. А затем наклонился, крепко подхватывая Тома под руку и поднимая на ноги, и повел его к припаркованной кое-как у обочины машине. Том послушно брел следом, оглядываясь на окна больничных палат, загоравшиеся друг за другом. Отдав Георгу ключи, он позволил затолкать себя на заднее сиденье, свернулся на нем клубком, подтягивая под себя ноги и утыкаясь лицом в пахнущую мокрой пылью обивку.

Телефон, зазвеневший в кармане, едва они переступили порог квартиры, не унимался минут десять, снова и снова заводя одну и ту же надоевшую мелодию. Георг терпел, переводя нервный взгляд с мигающего всеми цветами радуги аппарата на неподвижного Тома, присохшего к дивану.
- Может, ответишь уже?
- Не хочу. Это Андреас.
- В самом деле? Можно, отвечу я? Давно мечтал ему кое-что сказать. - Том пожал плечами, и Георг вышел с телефоном, плотно прикрывая за собой дверь.
По стеклам барабанило, мелко и часто, как было вчера и будет завтра, и, наверное, будет всегда – так Тому казалось – потому что мир, видимо, перешел в режим вечной осени, поставив переключатель на отметку «дождь, ветер, тоска». И тот, кто опускал небо на плечи, ввинчивал в голову до противности ясные мысли, одну мрачнее другой. О том, что Билл не простит, о том, что все уже кончено, что надо было смириться сразу. Том гнал их от себя, вооружившись своим единственным аргументом – глупой, напуганной, не перестававшей гореть и слабо греющей любовью, жалобными глазами смотрящей на него в ожидании, что кто-то извне будет поддерживать ее маленький огонь. Ничего не оставалось, кроме этой любви, собственные ошибки, большие и не очень, выстроились в ряд перед ней, гордо вышагивая и красуясь, давая рассмотреть себя со всех сторон. Том вяло пошевелился, засовывая руку в карман и доставая из него пару коричневых носочков со снеговиком.
- Ну все, я ему вроде доступно объяснил. Рискнет снова сунуться – сломаю ему пару ребер, если по-хорошему не доходит… Это что у тебя?
- Мне кажется, я могу себе представить, как выглядит моя душа. Это большой красный кусок чего-то такого рыхлого, кровяного, и в нем дыра. И мне хочется в эту дыру еще чем-нибудь потыкать, ножом, например, чтобы она еще больше сделалась.
- Это еще зачем, тыкать-то? Думаешь, тебе станет легче, если ты будешь мучить себя? Кому это нужно?
- Я не знаю, достаточно ли того, что я сейчас чувствую, чтобы искупить мою вину.
- Том, ты преувеличиваешь. Ты напортачил, но не до такой же степени, чтобы подобные речи вести. Разве ты не старался наладить отношения все это время?
- Почему тогда мой ребенок умер?
Георг помолчал, горько глядя на друга.
- Ну и вопросы ты задаешь… Билл плохо заботился о своем здоровье, такой ответ тебя устроит? Или ты ищешь в случившемся особый смысл, адресованный тебе?
- Я не ищу, я его вижу.
- Даже если так, ты не должен взваливать все на себя. Ты не потянешь, старик, ты и сейчас ревешь и даже не замечаешь этого.
Том спрятал лицо в сгибе локтя, сминая в кулаке ставший ненужным подарок.
- Что мы наделали? – простонал он. – Мы же любили друг друга.
- У всех бывает кризис в отношениях, - тихо возразил Георг, неуклюже гладя Тома по спине.
- Надо было просто переждать… этот сраный, дерьмовый, долбанный кризис…

Том долго стоял в коридоре, прячась за полуоткрытой дверью, не решаясь зайти в палату. Мягкий дневной свет, царивший в ней, летал по воздуху, лениво отражаясь от белых стен и пола, делая помещение похожим на уголок из другого измерения. Переступив порог, Том неслышно преодолел бесконечный путь от двери до кровати, и почти стерильная, режущая глаза чистота приносила ему ощутимую боль. А может, виной тому был Билл, лежащий в той же позе, в какой был утром, цветом кожи сливающийся с постельным бельем. Том осторожно присел на край кровати. Волосы Билла были жесткими под ладонью, словно кукольные, и сам он казался ненастоящим, сделанным из глины.
- Кажется, зима наступила для нас раньше времени, - произнес Билл, почти не разлепляя губ. – Понимаешь?
Тому не нужно было переспрашивать, чтобы понять, что имелось в виду – днем внезапно пошел снег, крохотными точками, умирающий на полпути, не долетая до земли. Вместо того чтобы укрывать грязные газоны и дороги, он летел прямо в душу, застывая там холодной, приносящей облегчение корочкой на саднящих швах и рубцах. Опухлость с глаз все еще не спала, голова тупо ныла, отзываясь возмущенным стуком при резких движениях, руки мелко тряслись, и вряд ли он когда-нибудь еще сможет заплакать, если не выплакал за утро все отпущенные ему слезы. А в остальном все воспринималось гораздо легче, и с натяжкой Том мог назвать себя живым.
Билл перекатился на спину и открыл глаза, блестящие тонким слоем дрожащей влаги, неестественно большие и оттого слишком красивые, чтобы смотреть в них было удовольствием. Том смотрел, закусывая изнутри губы, покорно впитывая излучаемую ими печаль.
- Я хотел назвать его Даниэлем, - шмыгая носом и блуждая взглядом по потолку, продолжил Билл. – В честь отца. Он ушел из семьи, когда мне было два, а когда мне исполнилось десять, снова появился. Я общался с ним втайне от мамы. Потому что она запрещала ему видеться со мной из-за его ухода.
- Я знаю. Однажды мы вместе ездили встречать его в аэропорту, помнишь?
- А сегодня утром я услышал, как она сравнила тебя с ним, и понял кое-что. Если ты ведешь себя как мой отец, значит, я веду себя как она. Понял, что не хочу, чтобы мой ребенок ненавидел меня из-за того, что я лишил его тебя. – Билл прижал руки к лицу, и его голос сорвался. – А потом вспомнил, что у меня его больше нет.
Том согнулся, обнимая его за плечи и зарываясь лицом в волосы. Острые локти больно вонзились в грудь, но он прижался крепче, целуя знакомое до боли покрытое родинками плечо через тонкую ткань больничной пижамы.
- Я думал, что мне хуже всех, что только я один страдаю.
- Перестань. Мы попробуем еще раз, доктор Швайберг назначит нам курс лечения, и все будет хорошо.
- Зачем тебе это? Теперь ты можешь быть свободен от меня. Лучше вернись к своему парню.
- А я что сделал, по-твоему? – Том зажмурился, чувствуя, что подушка под лицом все равно намокает. – Тебе только осталось меня простить.
Билл вздохнул и вытащил руки из-под Тома, вцепляясь пальцами в рубашку на его спине.
- Я простил, давно уже. Просто не хотел тебе говорить. Поэтому я теперь гроб, а не мамочка…
- Прекрати говорить глупости. Ты слышал, что сказал Швайберг? – Том навис над Биллом, ласково водя пальцами по его мокрому лицу. - Первый блин комом, мать его. Сами виноваты, но мы же наученные, да? Бросим курить, будем кушать одни овощи и ходить пешком. Я продам машину и куплю велосипед и спиннинг.
- Зачем спиннинг? – шепотом спросил Билл.
- На рыбалку ходить, - с улыбкой ответил Том и добавил, посерьезнев: - Ты ведь вернешься ко мне?
Билл долго молчал, пристально глядя ему в глаза, и тишина заставляла Тома чувствовать себя на пороге отчаяния.
- Я не знаю, Том. Я так вымотался за последнее время. Отношения с тобой – это вечный бой неизвестно за что, а я устал быть сильным.
- Я буду сильным за двоих. Буду сильным для тебя.
Губы Билла дрогнули, поймав тень неуместной улыбки. Том невесомо, трепетно, боясь хоть немного быть настойчивым, поцеловал их, не встречая сопротивления. Билл позволял, но и не отвечал, настороженно дыша, а под ладонью Тома в его груди часто стучало сердце.
- Ты выглядишь таким дураком, когда что-то обещаешь.
- Пусть так. Но ты все равно подумай об этом. Потому что я хочу детей только от тебя.
Выходя из палаты, оставив убаюканного неловкими поглаживаниями и бессвязным бормотанием Билла отдыхать, Том вздрогнул от неожиданности, увидев в противоположном конце коридора смотрящего на него Бо Джонса. Том ощетинился, готовый снова вступить в неравную схватку, но натолкнулся на понимающий и оттого расстроенный и грустный взгляд. И, несмотря на четкую неприязнь к человеку, рискующему забрать из его жизни самое важное, Том смутился, мысленно извиняясь перед ним. Словно прочитав его мысли, Бо выпрямился и, кивнув чему-то своему, развернулся и неспеша пошел к выходу.
Спустя несколько дней Том подъехал к больнице и, выбираясь из машины, замер возле нее. Земля опасно покачнулась, намереваясь уйти из-под ног, и ему пришлось вцепиться вспотевшими руками в открытую дверь. Билл спускался по лестнице, а рядом, поддерживая под локоть, шел Бо с его вещами в руках. Увидев Тома, Билл подарил ему долгий непонятный взгляд, а затем повернулся к Бо, что-то ему говоря. Том заставил себя расцепить пальцы и шагнул по направлению к машине Джонса с дикой, но уверенной мыслью броситься под ее колеса, если это остановит решившего уехать с другим Билла. Но Билл, обнявшись с Бо и почти исчезая в его объятиях, забрал свою сумку и пакет и приблизился к скрипящему зубами Тому.
- Поехали?
- Да.
Том проследил за Биллом, садящимся в его машину, кинул последний предупреждающий взгляд на Джонса и нырнул в салон, блокируя двери и спешно заводя мотор. Билл фыркнул, вернувшийся в привычный режим ехидной недотроги, каким был раньше, до того, как изменился настолько, что эти изменения проступали через маску на его лице как невидимые знаки на бумаге. Том уже знал его другим и любил иначе, оттого и запасался терпением как водой, чтобы точить этот камень, пока он не расколется.
Впереди их ждали трудности, это было очевидно, но Том был доволен. В груди пронзительно щемило от чего-то, отдаленно напоминающего счастье, но он боялся назвать это так, боялся нечаянно спугнуть эту нарядную, но ветреную и ловкую птицу. Билл время от времени посматривал на него, сохраняя молчание, и, поймав очередной взгляд, Том увидел в его глазах что-то очень похожее на то, что испытывал сам.
Дождь снова шел, словно и не было недавнего снега, но в воздухе уже чувствовалось приближение зимы. Впрочем, этот факт уже не казался Тому дерьмом.

*****
Четыре года спустя

Том проснулся от толчка в бедро и машинально, не открывая глаз, подвинулся на край кровати.
- Прости, я нечаянно. Хотел положить осторожно, но он дергает ножками.
- Ничего… - Том зевнул и потер глаза. – Температура все еще держится? По-моему, он горячий.
- Я дал ему лекарство перед сном, должна упасть. Действует медленно. – Билл лег рядом, укладываясь щекой на ладонь Тома. – Я слышал, ты разговаривал с отцом по телефону. Рад, что вы помирились. Что он сказал?
- Предлагает помочь деньгами.
- Тебе стоит согласиться. Наших усилий недостаточно, а цены на квартиры все время растут.
- Да, наверное… И жить с твоей мамой уже невмоготу.. Она до сих пор не смирилась с моим присутствием. – Том беззвучно рассмеялся. – Хотя прошлым утром она со мной поздоровалась. Может, дела не так уж и плохи, и скоро мы подружимся.
- Было бы неплохо, но нам все равно пора переехать. Тило нужна детская, втроем в одной комнате – не вариант.
- Тогда сходим завтра еще раз посмотрим ту, которая тебе понравилась.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга в приглушенном свете ночника.
- Ребенка не с кем оставить, - задумчиво заметил Билл.
- Возьмем Георга. Он умолял нас разрешить ему быть крестным, пусть отрабатывает.
- Он опять будет говорить, что украдет у нас ребенка. – Билл, хихикая, потянулся и смахнул пот с лица.
- Ты тоже горячий, не заразился ли? Спи давай, полночи на ногах.
- А если Тило проснется?
- Где памперсы лежат, я помню, и как смесь сделать соображу. Все, закрывай глаза.
- Слушаюсь, командир.
Том погладил мгновенно провалившегося в сон Билла по щеке и нащупал под одеялом маленькую ступню сына, легонько ее сжав. Ребенок спал беспокойно, хныкая и ворочаясь. Том накрыл его одной рукой, устраивая ладонь на талии Билла, обнимая сразу обоих, и задремал, чутко реагируя на каждое движение у своей груди.

Самым любимым его занятием было сажать Тило на плечи и таскать его так, пока все выше пояса не онемеет от нагрузки. Том воображал себя то пароходом, то локомотивом, то самолетом, издавая попутно соответствующие звуки, а ребенок был храбрым капитаном или летчиком, используя папины уши и волосы как руль. Особенно здорово это делать было весной, которая как раз таки вступила в свои права со всем размахом. И Том, в очередной раз водрузив ребенка верхом, перешагивал через лужи, гнусаво гудя под нос, пока смущенно улыбающийся Билл семенил следом, выбирая на асфальте места посуше. Сходив на свою будущую квартиру, они бесцельно гуляли по улицам, изредка заходя в магазины и покупая что-то по мелочи. Том, ухмыляясь, втихомолку рассовывал по карманам конфеты и леденцы, глазел на свое двухголовое отражение в витринах и отражение Билла в теплом сером плаще и трогательной шапочке, сползающей со лба на затылок. Билл тоже смотрел в витрины, встречаясь в них взглядами, они улыбались друг другу, счастливо щуря глаза.
- Вот и надейся на тебя после этого, - буркнул Том вывернувшему из-за угла Георгу, бесцеремонно стащившему с него Тило. – Когда я просил тебя подъехать? Мы уже сходили, куда хотели.
- Ну вот, справились без меня. Не бузи, Том, не получилось у меня раньше по работе. Зато теперь можно всем вместе куда-нибудь пойти.
- У меня идея получше. – Том обернулся, поджидая, когда Билл поравняется с ним, и взял его за руку. – Давай сплавим этому любителю вкалывать Тило на денек и отдохнем вдвоем? Например, в нашей спальне, а то мы так давно не были там одни.
Билл кашлянул и пихнул Тома в бок.
- Не говори про это при ребенке.
- Что? Он еще маленький.
- Ему уже два! Он все понимает!
Том усмехнулся и покачал головой в ответ на отчаянные попытки Билла возмутиться.
- Мне нравится твоя новая привычка краснеть, когда я намекаю на всякое…
- О, пойдем отсюда, дружище, это уже без нас. Я его у вас украду!
Пока Георг стоял в очереди за сладкой ватой, едва успевая вертеть головой вслед носящемуся вокруг Тило, они нашли в парке сухую, нагретую солнцем лавку и устроились на ней. Том запрокинул голову, подставляя лицо свету и слабому, но по-прежнему холодному ветру.
- Ничего не хочешь мне сказать? – спросил он у прикорнувшего на его плече Билла. Билл поднял голову, вопросительно округляя глаза. – Последние пару дней все ежишься, осторожничаешь. Ты плохо себя чувствуешь, я не мог не заметить.
Билл помолчал, кусая губы под выжидательным взглядом Тома.
- Мне кажется, я снова в положении, - произнес он на выдохе, и Том открыл рот.
- Да ты у меня… - Том помедлил, подбирая подходящее слово, и в итоге озвучил самое глупое, пришедшее на ум: - плодовитый!
- Да, это уже в третий раз, - согласился Билл и осекся. Оба неловко помолчали и так же неловко потянулись друг к другу, прогоняя неприятные воспоминания. Том переплел их пальцы, покрываясь вдруг красными пятнами и пряча лицо в изгибе шеи Билла.
- Я буду самым крутым папашей в этом гребаном мире, - засмеялся он.
- А вот и мы! Глядите, предки, мы принесли вам вкус…
- Черт, Георг! Почему не следишь за ним? – Билл, пыхтя, выпутался из объятий и полез в сумку за платком. – Посмотри, Тило весь перемазался!
Том посмотрел на чумазое лицо ребенка и улыбнулся ему. Сын, размазывая по щекам сладкие следы, вернул ему улыбку, беззубую, но похожую на отцовскую как две капли воды.

Оглядываясь назад, Том пугался и не верил, как не верят в давно пережитый и поистершийся красками страшный сон. Но забывать о былом кризисе Том не хотел, вспоминая его в нелегкие моменты и тут же находя в себе силы преодолевать их. И со стопроцентной уверенностью он мог сказать, что Билл чувствует то же самое. Зацепившись друг за друга снова, они постепенно срастались как два прихотливых растения, сплетались корнями и стеблями, подталкивали и тянули друг друга вверх, к солнцу. Отворачиваясь от прошлого, но храня его в памяти, они смотрели друг другу в глаза и шли вперед, крепко держась за руки и ведя свое продолжение.

КОНЕЦ
Предыдущая часть