[показать]Название: "Из-за Эмми или Cauer and other troubles of my life"
Автор: Topsyatina
Персонажи: Том/Билл (основной)
Рейтинг: NC-17
Жанр: romance, AU, BDSM, Angst, Lemon, Hurt/comfort, POV Bill...
Категория: Slash
Размер: макси (очень большое макси)
Статус: в процессе
Краткое содержание: Билл, молодой человек, приехавший в Дрезден. Учится на психолога в колледже. У него есть друзья, но жизнь кажется пресной. Её разбавляет новое знакомство - некий Томас Кауэр. Как жить после знакомства с таким человеком? Что делать с желанием поцеловать парня? Как признаться себе в пагубной привязанности? Как хранить чужие тайны? А самое главное: как соблазнить натурала, когда уже принципы умерли под натиском душащих желаний?
Предупреждение: ненормативная лексика, откровенные описания постельных сцен, неадекватные реакции/мысли персонажей, смерть персонажа (второстепенного)...
Благодарность: хочу выразить гигантское СПАСИБО Norka K. (Noriko) и Nokia. Я благодарна вам за труд, за то, что вы верите в мою идею и ни разу не усомнились в ней. Спасибо за помощь, за поддержку и то время, что вы на меня тратите. p.s. люблю вас сильно ^___^
От автора: здесь столько всего... что передать в 2-х словах сложно... Максимально жизненная история, по вине которой многие сходят с ума...
Размещение: За копирование, публикацию на других ресурсах и прочей ерунды - на кол посажу, обоссу и сожгу!:diablo:

Глава тридцать вторая

Всё произошло за какие-то доли секунды. Кауэр, пыхтя и рыча, тараном прошёл в гостиную и взял Брайана за горло, припирая его к стене, как будто приподняв на пару сантиметров от пола. Я в ужасе подхватил Эмму и пустился пулей наверх, в детскую. Раздавалась брань, крик и звуки ударов. Зажав малышке уши, чтобы не услышала всего этого, буквально на карачках приполз в её комнату. Стоя уже в дверях, дрожащим голосом сказал ей:
- Не выходи из комнаты, пока за тобой не придут. Ты поняла?
- Но дядя Билли...
- Ты поняла?
- Да.
Закрыв дверь, я развернулся. Том продолжал буквально душить парня, стукая его об стену головой и орать.
- ТЫ!!! ТЫ, тварь такая, какого дьявола делаешь в моей квартире, обнимаешь моего парня и мою дочь? Говори, - встряхивает. Брайан закатывает глаза и что-то кряхтит. – Как Билла целовать, так ты у нас всегда готов, а как ответить мне за свои поступки, так у тебя не получается?!
Том отпускает его, но тут же, не дав очухаться, бьёт прямо в лицо. Я уже лечу вниз, чтоб разрулить эту ситуацию.
- Стой, не бей его! – кричу, остановившись на первой ступеньке. – Том, прошу!!! – начинаю судорожно соображать, как утихомирить его и чтобы самому по челюсти не попало.
- Ах ты мразь, - ещё один удар, - вставай, ну же... что, кишка тонка?!
- Уймись, - шипит Брайан, вытирая кровь с лица.
- Ты мне ещё и хамишь, выродок! – экстремал поднимает его с пола и даёт под дых. – Я научу тебя вежливости и уважению к старшим.
- ТОМ!!! Ты же убьёшь его так!
Несусь к ним, а потом, даже не подумав, что делаю, прыгаю Кауэру на спину, закрывая тому глаза. Парень чертыхается, но отпускает старосту.
- Беги, беги, Бри, он угомонится, только удирай отсюда, - ору, пока Том нас кружит. У меня голова кругом идёт, но я упорно не убираю руки с глаз фотографа. – Уходи, ну, иначе он тебя просто разорвёт!
Брайан вытирает вновь кровь, смотря на меня очумелыми глазами, пока мой любовничек матерится и не может содрать моих пальцев со своих глаз. Но потом, поняв всю для себя опасность влезать, берёт портфель и убегает, захлопнув дверь. Я выдыхаю и теряю контроль над собой: Том стряхивает меня со своей спины. Потом озирается, но найдя только меня, рычит громче.
- Нет, - отползаю к лестнице, - не делай этого, Кауэр, - вижу его звериный взгляд.
Что есть сил подрываюсь и мчусь наверх, в какую-нибудь из спасительных дверей. Началась расправа.
- А ну стой, маленький поганец, - он несётся за мной.
У меня два пути: или запереться где-нибудь, или отдаться ему добровольно, как на съедение волку. Я добежал до ванной комнаты, открыл её, но закрыть не успел: этот ублюдок успел взять меня за волосы и потянуть на себя. Я закричал, ударив его по руке, чтобы оторвался от меня.
- Урод, ты что делаешь? – со всей дури дёргаю дверь, в проёме которой наполовину стоит Том. Когда это получается, он выдыхает затравлено, потому что ребро двери ударило практически всё тело, от головы до ног.
- Мецгер, ну ты и мразь, - шипит, смотря на меня злобно.
Понимаю, что пора бежать. Я либо выйду отсюда сейчас, либо здесь сдохну.
- Инстинкт самосохранения.
Пытаюсь вылезти из двери в коридор, пока парень отходит от боли, но не успеваю: он останавливает меня, опять взяв за волосы, и с такой силы швыряет в недра комнаты, что я стукаюсь о ванную.
- Ты что это, уйти пытаешься?
Потираю ушибленные места и смотрю на него с обидой. Том подходит ко мне и склоняется, пытаясь поднять. Но я ногой заряжаю ему по колену и пытаюсь вырваться.
- Мне даже нравится, когда ты буйный, - заключив меня в стальное кольцо своих рук, шипит.
Я не хочу сдаваться. Мирным путём сейчас ничего не решится. Либо я его, либо он меня. И не факт, что живы останемся. Кое-как мне удаётся поднять руку, и я, замахнувшись, бью юношу локтем. Удар приходится по носу. На мою шею брызнула кровь. Приехали... Но экстремал даже не охнул.
- Я и не такие травмы получал.
Ещё сильнее сжав моё тело, он захлопнул дверь ногой, а меня поставил к стенке лицом. Оборачиваюсь – звонкая пощёчина. Всё лицо горит. Но я не такой слабый, каким кажусь. С рыком набросившись на него, тоже даю пощёчину, валя нас на пол. Обхватив его талию бедрами, бью в грудь. Том начинает ржать. Не похоже, чтобы ему было больно. Беру руки в захват, нагибаюсь и кусаю его ухо. Чувствую на губах привкус крови. Но этот маразматик проворнее: он коленом заехал мне по заду. Меня отбросило дальше от Тома. Ахаю, когда через пару мгновений он поднимает меня, вновь взяв за волосы.
- Ну ты и мегера. Не думал, что живу с такой бл★дью.
- Отпусти меня, псих.
Юноша отбрасывает меня к стене. Ударяюсь щекой. Но сползти на пол он мне не даёт, наваливается сзади, прижимая.
- Иногда мне нравится твоя инициатива, но не сегодня, Билли, - языком лижет щеку. Противно. – Я не понял, родной, что этот уёб★к делал здесь?
- Пошёл вон, - пытаюсь вырваться.
- Лучше ответь мне по-хорошему.
- А то что? – зажмуриваю глаза. – Трахнешь меня или убьёшь?
Дотянувшись до его дред, тяну вниз. Он вновь шипит, наклонившись. Второй рукой отталкиваюсь от стены, чтобы сбежать наконец-то отсюда. Мой ненаглядный не даёт. Встав в дверях, похотливо улыбается.
- Никуда ты не уйдёшь, деточка.
Всем телом начинаю трястись. Смотрю на него грозно. Удар. Лёжа на полу, прикасаюсь пальцами к губе – кровь. Сволочь! Смотрю на парня: из носа уже перестала идти плазма, ухо так же не кровоточит. Общий вид – фиговый. Я такой же, видимо. Попытавшись подняться, у меня мало что вышло, потому что этот идиот подошёл ко мне и в сотый раз взял за волосы. Задолбал уже. Он сделает меня лысым!
- Девочка моя, ну чего ты? Хочешь лишить Томика удовольствия? Он так долго тебя не видел! – сюсюкая, с упрёком уведомил меня юноша, подавшись ближе. Моё лицо находилось ровно над его пахом. Первый раз он говорит о себе в третьем лице, а это «девочка моя» явно плохой признак. Мимолётно смотрю на его ширинку. – Да, догадливая крошка. Вперёд, Билли, - я отворачиваюсь, но Том тут же заряжает мне пощёчину. – Ты никуда не денешься. Забыл, кажется, в предыдущий раз именно ты захотел, чтобы я трахнул тебя. Так показательно расстегнул свои джинсы и встал на колени, демонстрируя свою аппетитную попку, м-м-м.
Безысходно. Сил отпираться у меня нет. Я понимаю, чего он хочет, и теперь надо постараться обойтись малыми жертвами. О Боже... ну я же не хочу этого делать! Зачем он унижает меня? Несмело поднимаю руки и расстёгиваю его джинсы. Весь дрожу. Хоть бы кривая вывела.
- Шустрее, - говорит с надрывом. Он на грани. Спасите меня кто-нибудь!!! Спускаю его штаны. Зацепляю боксеры пальцами и тяну вниз. Меня сейчас стошнит. – Милый, ты разучился работать быстрее?
Засунув гордость глубоко внутрь, открыв рот, беру его агрегат и начинаю обсасывать. Хватка слабее не становится, он по-прежнему держит мои волосы крепко, так, что не вырваться. Стараюсь тщательнее работать языком и ртом.
- Интересно, а ему ты сосал проворнее?
Ком к горлу подкатывает. Он недоволен. Что с собой поделать? Может, пусть уж он меня сейчас убьёт одним хуком, чем всё это терпеть? Том приподнимает мою голову, так что приходится оторваться от своего занятия. Чуть запрокидывает. Смотрим в глаза друг другу.
- Если ты будешь продолжать делать всякую ху★ню - я тебя трахну.
Вот он, приговор. За задницу я свою боюсь, так что, приходиться пойти на поставленные условия. Вернувшись к члену, который не очень-то возбудился, стараюсь доставить удовольствие, каким бы грязным оно не было. Молюсь лишь о том, чтобы Эмма не вышла из детской. Хоть бы она не вышла... я не переживу, если ребёнок увидит нас в таком положении. Не переживу позора и слёз в детских глазах. Кауэр уже управляет моей головой, значит, его всё устраивает. Я не могу понять, почему всё это терплю? Неужели только из-за любви к этому бездушному существу? Я думал, он любит меня, Боже... как же я ошибался, как обманулся! Любящий человек не будет насиловать любимого. Любящий человек не унизит любимого, не заставит делать то, чего тот не хочет. Он не будет бить его, не будет орать и говорить гадости, не будет обвинять в неверности. Том слишком сильно вошёл в меня. Я начал кашлять с членом во рту. Это его разозлило. Он, подняв меня, толкнул к стене. О нет...
- Не надо, - начинаю чуть ли не ныть, - пожалуйста, Том, я сделаю всё, что захочешь, но не делай этого, не надо... умоляю...
Он не слушал. Повернув меня лицом к стене, содрал штаны. Я молил его, унижался, как никогда не делал раньше, упрашивал, даже заклинал одуматься, но всё без толку. Это слишком больно. В машине были лишь цветочки. Проникновение принесло мне столько боли, что я чуть в обморок не упал. Вцепившись в стену, говорил про себя, что я сильный, что выдержу, я всё смогу. Изо рта вырывались мольбы с хрипом. Я просил его... просил, чтобы он сжалился надо мной. Было такое чувство, что я уже наяву попал в ад, и меня терзают тысячи чертей, чтобы вытрясти душу, которой у меня нет, которую я отдал ему добровольно, а он так со мной обращается. Я не плакал. Не было слёз. Обида была. Было и отчаяние. Оно, как никогда раньше, резко пронзило меня. Я смирился, что являюсь для Кауэра куском мяса, с которым можно делать всё, что заблагорассудится. Парень будто рвал меня. Я ударялся о стену щекой, закусив губу, практически ничего уже не ощущая. Когда он заканчивал, моё сознание грозило покинуть меня.
- Ну уж нет, - пошипел мне на ухо Том, - ты тоже кончишь, а не как в тот раз.
Он начал усиленно дрочить мне. Стало больнее. Я весь сжался, мучаясь будто от игл, которые дробью били моё тело. Начал кричать, умолять, чтобы он прекратил, что я не хочу. Процесс затянулся. Кауэр вышел, но продолжил истязания рукой настолько быстро, что голова заболела. Я с ужасом понял, что возбудился. Парень вновь вошёл в меня и начал неестественно быстро двигаться. Меня прожигало изнутри. Невыносимо было всё это терпеть. Сквозь какую-то пелену слышу его вдохи, хрипы и рычание. Он кончил глубоко внутри меня, запрокинув голову в стоне, но руку не убрал.
- Давай, золотой мой, выплесни своё наслаждение, - юноша дрочил сильно. Кожа горела и была сухой. Я скулил, потому что больше не мог умолять его. Сил не было. Оргазм настиг меня неожиданно. Сдавленно застонав, сжимаюсь и полностью обмякаю в руках Тома. Как только гадкая волна прошла по телу, моё сознание отключилось.
... Еле-еле разлепляю глаза. Когда чувствительность вернулась (прошло пару секунд после пробуждения), я ощутил, что всё ломит. Даже не ломит, а разрывает. Мягкие ткани, кости – всё. Без стона не могу повернуть голову. Сфокусировав взгляд, пригляделся. Я не дома. Стены и потолок белого цвета. Больница... Распахнув глаза от удивления, охаю. Хочу сесть, но сил нет вообще, даже на то, чтобы пальцем пошевелить. Повернув голову на бок, улыбаюсь: с правого бока, на кресле, сидит Том, положив голову на мою койку и взяв за руку. Он спит. Я отчётливо услышал его размеренное дыхание. Что ж... если он здесь, то уже хорошо. Мне спокойнее, что любимый не бросил меня, не оставил одного. Но почему мы в больнице?
В молчании я пролежал не так долго. Том проснулся через полчаса. Когда ровно сел и посмотрел на меня, то уставился, будто я пришелец. Затем подорвался и начал целовать моё лицо. Я улыбался. Мне было приятно.
- Что со мной? – спросил хрипло, когда он угомонился и сел обратно в кресло.
- Ты упал без сознания. Я позвонил Питеру. Совместным решением мы отвезли тебя в больницу. Тебя обследовали. Там, - он указал на мой пах, - зашили. Я порвал тебя, - ещё тише. – Два шва.
- А ты?
- А у меня нос. Компресс поставили, потому что он опухал.
- Сколько я проспал?
- Часов 12. Сейчас 8 утра.
- Где Эмма?
- У мамы. Вчера её Эмили отвезла.
На этих словах я заволновался. Ну ладно, если Питер знает, но Эмили... блин, это же катастрофа.
- Не волнуйся, - парень взял меня за руку, поднёс к своим губам и поцеловал. – Она не знает. Я ничего не объяснял. Меня никто не видел, кроме Питера. Она звонила вчера, и я сказал, что подрался. Так что, всё в порядке.
Прикрыв глаза, ложусь удобнее. Пусть было дискомфортно от мелкой боли, но Том со мной... это как бальзамом на душу.
- Билли...
- Не начинай трындеть на ухо. Когда ты собираешься просить прощения, то похож на сопливую бабу. Держи марку, - улыбаюсь.
Видимо, это его обидело. Я открыл глаза и увидел, что Кауэр хочет свалить из палаты.
- Если ты сейчас уйдёшь, не важно, на 5 минут или на 5 дней, то я клянусь тебе, что после того, как выйду отсюда, соберу все свои вещи и съеду из твоей квартиры.
Он застыл, растерянно смотря на меня.
- Ты не понял? Я прощу тебе всё, что угодно, только будь со мной, когда нужен позарез, как же ты этого не понимаешь?
- Билли, - он сорвался с места и вновь начал целовать меня, обнимать небрежно как-то, но с пылом, с чувством, - я лось, ну я же действительно баран...
Успокоившись, парень сел в кресло, положил голову на койку и задремал. Я гладил его дреды. Где-то через час пришёл врач, ничего мне не сказал нового. Пожелал лишь, чтоб я почувствовал себя лучше. В середине дня пришёл Пит. Он обнял меня, но бесшумно, потому что не хотел будить Тома.
- Он ночь не спал.
- Правда?
- Да. Сидел со стеклянными глазами, не реагировал ни на что. Я ушёл в час ночи, а он сидел у твоей кровати и смотрел, что-то шепча.
- Ты спросил, что он за проект получил?
- Спросил. Отлично. Теперь отдыхай.
- Когда меня отпустят? – я с надеждой посмотрел на друга.
- Не раньше, чем через 3 дня. Билл, у тебя серьёзное повреждение. Я не пугаю, но это не шутки. Должно зажить. Для этого тебе лучше полежать в больнице.
- Позвони Нику, пожалуйста, скажи, что я здесь. Хочу видеть его. На курсе должны знать, что я в больнице.
- Разумеется, - он склонился надо мной и поцеловал в лоб, - я люблю тебя, малыш. Ты обязан только улыбаться. Всё будет хорошо, я уверен. Адам тебе привет передавал. Он сейчас в Берлине. Приедет в конце месяца.
- Завидую, - почему-то я вспомнил про Дэвида. - Не пропадай, ладно?
- Я приду завтра.
Цирман ушёл. Я продолжил гладить дреды Тома и успокаиваться. И мне с каждой минутой думалось, что всё должно быть хорошо.
Я вышел из больницы через 3 дня. За всё это время я ощущал боль лишь, когда ходил в туалет. Врач меня заверил, что это пустяки. Заживает всё быстро, надо лишь смазывать. Этим занимался Кауэр. Он не мог позволить, чтоб кто-то видел меня без белья и трогал нежные места. Я стойко терпел и молчал. Мы с Томом говорили мало. Не о чем было. Смотрели друг на друга, гладили, целовали, просто молчали, слушая дыхание друг друга. Как же я был рад оказаться дома. Эмма тут же налетела на меня, вереща, как рупор. Она поцеловала и начала спрашивать, где я был и что делал. Мы с любимым придумали для всех легенду, что я зависал по делам в Гамбурге, где был за неделю до этого. Все поверили. Даже Эмили не задала ни одного вопроса. Единственный, кто заставил меня насторожиться – Юджин. Он недобро посмотрел на нас, но улыбнулся, когда мы все вместе пили чай в гостиной. Я с воодушевлением рассказывал, что меня взяли на работу. И это не было ложью. Ребята меня похвалили. Том ничего не сказал: я ему ещё в больнице рассказал о том, что устроился в медицинский центр. Он поцеловал меня тогда в нос и сказал, что я самый умный человек, которого он когда-либо знал. Дома и стены помогали. Я слушал хохот Эммы, и мне становилось лучше. Удивительно, что после первого нашего грубого раза я лежал неделю, а тут уже на 4-й день, как огурец. Может, дело всё в препаратах, которыми меня пичкали, а может просто во внимании Тома, который меня не оставлял ни на минуту. Когда Вирт ушёл вместе с невестой, мы уложили Эмму. Кауэр не дал мне уйти в ванную, а потянул вниз. Там, из кладовки, достал какую-то картонку, напоминающую планшет.
- Ты должен это увидеть.
Сняв ткань, развернул её ко мне. На небольшом полотне была моя фотография. Я стоял у Эльбы, задумчиво смотря в небо. Мои глаза искрились, и казалось, что я вот-вот выйду за рамки; либо уйду в глубину фотографии, либо вылезу в реальность.
- Это потрясающе. Ты безмерно талантлив.
- Я знаю, - Том улыбнулся. – Благодаря тебе я получу диплом.
На моих глазах он достал рамку для фотографии, всунул туда моё фото и повесил на стену, недалеко от лестницы. У меня аж сердце защемило. Теперь я официально признан в этой семье.
- Обними меня, пожалуйста, - я протянул руки и утонул в крепких объятиях.
- Я больше никогда не сделаю тебе так больно. Я пойду в общество анонимных алкоголиков или трахалей, но не позволю больше себе приручить тебя, сломать волю...
- Том...
- Я больше не хочу видеть тебя поверженным. Мне дороже твоя улыбка, чем гримаса боли.
... Это, наверное, прозвучит безумно, но нам нужно было это время, нужно было это насилие, чтобы всё встало на свои места, чтобы больше уже ничего не тревожило. Я любил его и не прекращал этого делать. Он, кажется, тоже. Мы сосуществовали втроём, как социальная ячейка, как семья. Утром и вечером он целовал меня. День за днём уделял мне внимание. Когда я сдавал зачеты, то хвалил и баловал, в основном своими кулинарными шедеврами, феерией которых стал трехъярусный медовый торт. В начале июня у меня началась задница, и я просто не вылезал с дивана в гостиной. Том сочувственно смотрел на меня, а когда что-то хотел предложить или отвлечь, то неизменно слышал: «Экзамены», - и видел мой поднятый указательный палец. Он не обижался, нет, он понимал, но иногда просто скидывал с моих колен всё, что там лежало, валил меня на диван и целовал. Я вырывался, но юноша ложился на меня, дышал в ушко и говорил, что скоро из ушей мозги потекут, если я хоть на 5 минут не отлучусь от зубрёжки. Я хохотал, но упорно выворачивался, когда эти 5 минут проходили.
К середине месяца случилось то, что заставило пол вибрировать: Том получил диплом. Боже мой... это была тяжелейшая неделя. В нашем доме побывало столько народу, что я не успевал запоминать лиц, имён, профессий. Они все обнимали его и почему-то (это осталось для меня загадкой) прыгали. Вот так обнявшись, начинали скакать. Самой умилительной парой, естественно, стали Том и Юджин. Два здоровенных лба подрывались на месте несколько десятков раз, смеясь и пьяно булькая. Я даже за поручни взялся, когда это началось. Эмили снисходительно хохотала, валяясь в кресле. Я один был в этой компании адекватным. Кстати, в этот день, когда он только приехал с дипломом, случилось то, чего я боялся. После того, как «сладкая парочка» покинула наши владения, Том пошёл в душ, но дверь не закрыл. Я переоделся и хотел почистить зубы, как услышал стон. Подойдя к двери, встал рядом со щелью и прислушался. Кауэр в душевой кабине дрочил себе. Парень стоял у стены, облокотившись на неё, и ласкал себя. Я прикусил губу от обиды. Я стал не нужен? Почему он просто не подошёл ко мне, не поцеловал и не потёрся об меня пахом? Я бы всё понял и не стал бы возражать, а тут же опустился бы на колени. Мне приятно доставлять ему удовольствие, когда я сам хочу этого. Но почему же он решил удовлетворить себя сам? Неужели парень меня больше не хочет? Может, держит у себя, потому что привык? Я прикрыл лицо руками и ушёл в спальню, заперевшись. Я знаю, что Том приходил ко мне. Отчётливо слышался приглушённый стук. Я сжался на кровати и закрыл уши. Нет... этого просто быть не может. Он бы не целовал меня, не ласкал бы. Я решил, что на следующий день поговорю с ним. Но началась атака его друзей, которые приходили поздравить. Моё время было распределено лишь на Эмму.
- Скажи мне, почему он это делает один? – спросил я Питера, когда мы пошли в Фолькспарк вместе с Эммой. Девочка каталась на поезде, а мы ждали её на конечной остановке.
- Ты у нас психолог.
- Я думаю над двумя вещами: он либо боится трогать меня, так как после больницы прошло не очень много времени, либо я его не устраиваю уже, как любовник.
- Скорее первое. Ну-ка, развей эту мысль.
- Может, у него какой-то барьер стоит, что нельзя меня принуждать, нельзя касаться там, потому что это было его рук дело.
- Ага, - Питер отправил в рот разноцветную конфетку. – И всё?
- Ну, - я задумался, - не знаю, что ещё.
- А ты не думал, что он до сих пор себя пилит?
- Думал.
- И что?
- И ничего, - я почему-то начал злиться. – Не знаю, - складываю руки на груди.
- Видимо, - Цирман приподнял с носа солнцезащитные очки, - тебя это сильно трогает.
- Ох, Пит, очень, - я начал ныть. – Я хочу его. Хочу доставлять ему удовольствие, но моё место заняла его рука-а-а, - повисаю на друге, - что мне делать, Пити, ты же у меня умный, ну?
- Сам к нему полезь.
- А если он захочет, ну... туда?
- А ты скажи ему, что нельзя.
- Как же я откажу... он не послушает.
- Уверен? – ещё одна конфета летит в рот. – Я думаю, послушает, вспомнив, что ты трое суток на больничной койке провалялся. Мы тогда закон нарушили, потому что взятку врачу дали.
- Да? – вылупляю глаза.
- Да. То, с чем ты приехал туда – домашнее насилие, а за это сажают. Кстати, ты мог бы сфотографировать все увечья и подать на Тома в суд.
- ТЫ ЭТО СЕРЬЁЗНО?
- Успокойся, - он приобнял меня, - я чисто гипотетически. Так вот, мы дали врачу взятку, причём очень приличную.
- В нашей стране взяток не берут! – гордо заявляю.
- Моя бабушка – чистокровная англичанка. Я умею находить общий язык с зажравшимися бюргерами.
То, что Питер назвал всех немцев зажравшимися, меня не задело, но насторожило. Не замечал за ним прежде проявлений подобной дискриминации. Когда мы замолчали, на остановку подъехал поезд и Эмма, с довольнейшей моськой, выбежала к нам.
Вечером того же дня я дождался, пока Том вернётся с загула. Он в последнее время, как получил диплом, с друзьями забухал. Возвращался такой пьяный, что не мог сам доползти до кровати. В этот раз юноша вернулся навеселе, а не как обычно, в дрова. Подойдя к дивану, на котором я сидел, плюхнулся на него и запрокинул голову.
- Ты не поверишь, я обожрался. Столько мяса в жизни не ел.
- С кем был?
- Пользователи сайта устроили нам пир. Админы были, несколько юзеров известных и популярных. Всего человек 40.
- И как?
- Прикольно, - он хрюкнул. – Я практически не пил, а домой шёл пешком.
- Далеко сидели?
- Не, у вокзала. Я даже не запомнил, в каком ресторане.
- Хорошо хоть, что не на северной стороне.
- Я бы пешком столько не прошёл, весь город, считай.
- Короче, тебе понравилось? – я начал массировать его голову. Он улыбнулся. – Может, были девочки достойные? – на этой фразе он так недобро зыркнул на меня, что я внутренне засмеялся.
- Я встречаюсь только с одним человеком, и в мои планы не входило трахать кого-то другого.
- О, как интересно, - прищуриваюсь и улыбаюсь.
- Представь себе.
- И что же, успехи есть? Я не поверю, что такой бабник, как ты, хранит верность.
- Ну, - он коварно улыбнулся, - там были несколько аппетитных попок, но не только женские, - тут я уже пожалел, что вообще заговорил с ним, - но у меня есть такая сладкая попка дома, что я просто объедался и общался.
- Впечатляет, - без энтузиазма произношу.
- О, ты всего не знаешь.
- Да ну?
Том садится, и мне приходится убрать руку с его головы. Он улыбается, а потом с ногами залезает на диван, вставая, как лев. М-м-м... какая интрига.
- Да, - облизывается. – Представляешь, какой надо быть сладкой, чтоб удержать рядом с собой такого кабеля, как я? А? Нет, не представляешь, - юноша приблизился ко мне. Наши лица оказались близко друг к другу. – О, этот человек такой притягательный, - наклонившись, он вдохнул мой запах, - сексуальный, даже когда болеет или перевозбуждён, когда в шоке или погряз в себе.
- Надо же, - приподнимаю бровь. – Прямо завидно.
- Есть чему, - Том лизнул мою щеку. На сей раз жест был возбуждающим. – А когда он при всём параде, о-о-о, - любимый прикрыл глаза и воодушевлённо простонал, - то это просто нельзя выдержать.
- Поздравляю, - я отсаживаюсь.
- Спасибо, - Кауэр приблизился. Дошло до того, что я лёг на диване, а он навис надо мной, поставив ноги и руки по обе стороны от моего тела. – И ты даже не представляешь, что всё это сочетается в одном человеке, - он чмокнул меня в лоб, - что он когда-нибудь сведёт меня с ума.
- Так беги от него.
- Ни за что, - Том склонился надо мной и поцеловал, сразу раскрыв мои губы языком. Я обнял его, притянув ближе. – И всё это ты... Билли, - я порывисто поцеловал его, приподнявшись, заставив замолчать.
Это было незабываемо. Прямо на диване, я в порыве страсти прошептал, что хочу его, и он понял все мои намерения без дальнейших объяснений. Мы оголились и удовлетворили друг друга ртами, языками и пальцами. Том не лез в «опасную зону», даже не думал. Он только в процессе помял мои ягодицы, когда я тёрся своим членом об его, сидя верхом. Мы кончили, лёжа друг на друге. Это было похоже на секс. Мы были такие же потные, тяжело дышали, целовались неустанно и были довольные, словно дети на празднике.
Тогда-то я подумал, что все мои сомнения – чистейший бред.
... Я сдал экзамены. Все на отлично. Мы праздновали окончание сессии всей группой. Не было ненависти, каких-то разговоров за спинами. Все подумали, что мы с Брайаном чуть ли не лучшие друзья. Недавняя ссора заставила меня посмотреть иначе на него. При первой встрече мы обнялись. Ник сперва взбунтовался и ныл, будто я его променял, но это было не так, и я быстро доказал ему, что он не прав. Бри не спрашивал про Тома. Мы будто без слов поняли, что уже всё нормально, а вопросы просто ни к чему. Я не успел нарадоваться окончанию курса, как Том «обрадовал» меня своим отъездом в Индию. Будь с ней неладно... ну вот что он там забыл? И пусть если бы на неделю или две, а то на месяц. Я ныл, канючил, просил его не ездить. Ага, послушает он меня? Нет. Настоял на своём. Ко всему прочему, он берёт с собой Эмму. Я вообще в осадок выпал, когда узнал. Ну ребёнок-то где нагрешил? Когда мы это обсуждали, в квартире были Юджин с Эмили, и от них я узнал, что Вирт тоже едет. Ну дела...
- Я не отпущу его одного, - объяснил мне брюнет. – Малышка не должна видеть, что её папашка на голову больной. Чокнутый псих, я не позволю, чтобы у его чада психика расшаталась уже в таком возрасте.
В путешествие Том взял с собой фотокамеру. Ему только пришло в голову, что он может сделать великолепные снимки и даже, может быть, устроит свою выставку. Я наблюдал за их сборами с таким скептицизмом, что мне позавидовал бы монах в келье. Они бегали туда-сюда, ездили куда-то, а я просто существовал, как микроб. Меня никто не замечал. Конечно, Кауэр звал меня с собой, но я ещё не спятил окончательно, чтоб соглашаться. Тем более, у меня загранпаспорт не сделан. В их отъезде был и плюс: я могу беспрепятственно поехать домой, да и потом, меня никто не будет контролировать. Но хорошего мало, по сравнению с той тоской, что обрушится на меня каскадом, когда буду тухнуть без Тома. Если я 2 недели ждал его и на стенку лез, что со мной будет после месяца? Наверное, буду часы считать и зачёркивать циферки дней на календаре.
- Я заплесневею без тебя, - говорил я ему в прощальную ночь. Наутро у них поезд до Франкфурта.
- Чушь, - он хохотнул. – Я буду звонить тебе по скайпу, ты только у компьютера будь, а лучше установи его себе на телефон. У нас разница будет всего в 4 с половиной часа.
- Куда вы полетите?
- В столицу, сперва, Нью-Дели, потом в Бомбей, а после в Мумбаи. Он считается крупнейшим городом. Тем более, на берегу. Красота, - Том мечтательно прикрыл глаза.
- Отлично. Романтика, красоты природы, Арамейское море. А я тут буду пылиться и засыхать.
- Ну что ты, - Кауэр обнял меня, - я хотел сделать тебе сюрприз, но скажу сейчас, чтоб ты не обижался. Когда я приеду, то мы поедем отдыхать. Вдвоём, к океану, на 10 дней.
- С ума сошёл? – я сел и в кромешной тьме попытался посмотреть в его глаза.
- Я хочу, чтобы ты отдохнул. Представь, мы одни, в бунгало, без Эммы, без города и людей, которые могут нам помешать. Билли, ты разве не хочешь?
- Хочу, но...
- А ну прекрати, - он повалил меня на себя и начал целовать, - мы летим и точка. Я так хочу, и ты этого хочешь. Будешь отпираться – покусаю, как бешеная собака. И не надо мне про деньги говорить, что тебе неловко и бла-бла-бла... слушать всё равно не буду.
Утром мы не могли отцепиться друг от друга. Я не хотел его отпускать, а он не хотел без меня уезжать. Я целовал его, как заведённый, не отпускал из рук родного лица. У меня внутри всё переворачивалось. Вещей у них было не так много. На Тома и Эмму всего одна спортивная сумка. Кауэр объяснил, что там жарко, поэтому ему, в принципе, кроме бермуд ничего и не надо. Я с печалью наблюдал, как экстремал подхватил полусонную дочь, взял на руки, поддерживая её правой рукой, а в левую взял сумку. Эмма обняла папу, положив голову ему на плечо, и помахала мне рукой, когда они уже стояли в проёме. Он повернулся, чмокнул меня, сказал, что скучать будет и ушёл. Мне оставалось лишь закрыть за ними дверь.
... Я напророчил. Это даже не мельтешение, это уже шизофрения. Я извёлся на 5-й день. Пустая квартира сводила меня с ума. Я ходил туда-сюда, иногда даже слыша их голоса или детский смех. Одиночество в конец меня задолбало. Когда я жил один, то было всё нормально. К хорошему привыкаешь. Меня спасла мама. Она позвонила и сказала, что я могу приехать. Так как учёба уже закончилась, и я чувствовал себя абсолютно свободным человеком, то на следующий же день, после её звонка, метнулся в Бремен. Родной город придал мне оптимизма. Погода стояла прелестная. Мама с папой встретили меня с теплом. Я так давно не видел отца. Он ещё больше поседел. Но улыбка на его морщинистом лице была как связующее звено, заставляя меня самого улыбаться. Первый день – одни расспросы. Конечно, я не вдавался в подробности. Папе было интересно, что же это за друг, с которым я живу. Мама вставляла в мой монолог дополнения, что Том такой хороший, что у него прекрасная дочка и так далее. Кажется, папа сделал вывод, что я живу в конуре, и меня охраняет некий красивый пёс, у которого есть ребёнок. На второй день я плотно занялся паспортом, как и на третий. В середине недели родители предложили мне съездить куда-нибудь на выходные, в какую-нибудь поездку. Я так обрадовался. Лучше посвятить себя новой информации, чем постоянно страдать о любимом. На выбор была Франция, Нидерланды и Бельгия. Я захотел во Францию. В Париже мы побывали, так надо и всё остальное посмотреть. В пятницу вечером наш автобус выехал от главного вокзала Бремена. Я сидел и смотрел в окно, улыбаясь. Мне нужно было что-то новое, чтобы развеяться. Два дня мы ходили пешком, не убирая фотоаппаратов, не снимая солнцезащитных очков с глаз. Я столько нового увидел, что у меня места и замки, даты и имена королей смешивались, превратившись в один большой каламбур. Но мне это действительно помогло. Я вспомнил про Кауэра только в воскресенье вечером, когда мы зашли домой. Взяв свой ноут, открыл его и вышел в сеть. У них уже был поздний вечер, но мой львёнок ждал меня. Не предупреждая, я позвонил ему, усаживаясь на кровать удобнее.
- При-и-иве-е-ет, - на распев здороваюсь.
- Здравствуй. Ну, ты как?
- Я у родителей. Жара, не поверишь. Мы ездили во Францию на экскурсию. А у вас как?
- Трюк ставим. Как во Франции? Стоит ещё?
- Да, - смеюсь. – Томми, я скучаю.
- И я, малыш, - у него что-то зашуршало, - погоди, с тобой Эмма поговорить хочет.
Они включили веб-камеру. С монитора на меня смотрели две счастливые рожицы.
- Вы такие загорелые!
- Мы знаем, - Кауэр улыбается.
- Дядя Билли, мы скучаем, - сказала девочка, мило сложив ручки.
- О, и я. Мне так скучно, что я хочу найти себе другую малышку, чтобы она спала в твоей спальне.
- Нет!
- Шучу я, - улыбаюсь. – Тебе нравится в Индии?
- Да, тут очень красиво и море такое тёплое.
- Ну вот и славно.
- Золотце, - Том обнимает дочку, - тебе уже давно пора спать.
- Да, папочка, я помню, - зевает. – Спокойной ночи, Билли, - целует экран. Я грустно улыбаюсь, - и тебе, папочка, спокойной ночи.
- Ты бы знал, как я хочу тебя поцеловать, - сказал он, когда малышка ушла.
- Не дразни меня, - морщусь.
- Но это правда. У нас тут консилиум по поводу завтрашнего дня, так что я прощаюсь с тобой. Целую во все розовые места, - он сделал губы бантиком и отключился.
Ох, мой Том... у меня забурлило внизу живота. Не к добру он меня мучает.
Когда я вернулся в Дрезден, до этого побывав в Гамбурге, потому что нужно было отдать отчёты Джозефу, я узнал, что Эмили с Миной улетели на Мёртвое море. Совсем весело. Я обзвонил всех и понял, что в городе остались только Питер, который работает, Ники, но он собирается с родителями к каким-то там родственникам, и Брайан. С последним я был рад встретиться и пообщаться. Бри довольно бодро воспринял новость о том, что я намерен проводить с ним время до середины июля.
- Почему ты никуда не уедешь? – спросил я его, когда мы выбрались в город погулять.
- Я поеду в августе. Мама сейчас живёт с мужчиной, который меня бесит. Он так по-дебильному называет меня «Бриан», фу, - юноша ярко спародировал французский акцент, - поэтому я не хочу к ним ехать, а один... не прикольно.
- Понимаю. Я вот тоже один...
- Да, Том в Индии. Я смотрю их шоу и порой зависаю на сайте, - пояснил староста, когда моё удивление было уже заметно.
Мы до позднего вечера прошлялись. Нам было весело друг с другом. Брайан – неисчерпаемый фонтан юмора. Он смешил меня всё время. То анекдоты рассказывал, то истории интересные. Расходясь, мы решили, что завтра повторим прогулку.
Так продолжалось неделю. Мы ходили по кафешкам, в кино, на Эльбу, ездили в Столпен, смотрели на базальтовые образования. Раньше я был у этой крепости всего раза 2, но всё в спешке, толком ничего не рассмотрев. Красота этого места меня поразила в самый первый раз, когда мы с мамой и папой были здесь поздней осенью, а сейчас, в июне, всё выглядело совсем по-другому. Хоть крепость сама по себе была мрачной, но я ощущал себя здесь защищённым, как будто очутившись в средних веках, в эпоху воин и завоеваний. А в субботу мы поехали к дому Фридриха Шиллера, где он жил два года. Я был просто в пищащем восторге, прыгал и хлопал в ладоши, а Брайан лишь улыбчиво поглядывал на меня, не сойду ли с ума с этими поездками. В воскресенье он буквально выдрал меня из недр кровати. Мы поехали в Гросс-Седлиц, в знаменитые сады. Они считались лучшими во всей Саксонии. Во французском стиле, они поражали масштабом и красотой. Я заворожённый ходил, вдыхал будто пряный воздух и улыбался. Мы сидели на траве, смотрели на небо, потом покушали в небольшом ресторанчике, который мне тоже очень понравился. Я пребывал в приподнятом настроении последующих три дня. Бри словно раскрасил мою жизнь вне Тома. Я был дико за это ему благодарен.

Продолжение следует
Продолжение
Предыдущая часть