Название: «Система»
Автор: pure_sin
Персонажи: Том/Билл
Рейинг: PG-13
Жанр: AU, hard-psy
Категория: RPS
Размер: мини
Статус: закончен
Предупреждение: Инцест, секс, хард-пси.
Дисклаймер: Я вам вру.
Саммари: Если раскрыть ложь, на которой построен мир человека, все может рухнуть в одночасье.
Трэклист: Verticals - So Long
Посвящение: Sweet Sacrifice
От автора: Неудачная попытка подать по-новому старую идею. Приятного чтения.

Пролог

Осень играет красками, смешивая их в палитре из листьев. Деревья не «пылают пожарами», не «покрывают землю разноцветным узорчатым ковром», не «готовятся одеть белые наряды». Они просто умирают. Каждую осень им жизненно важно умирать, чтобы быть чистыми, невинными, чтобы встретить весну без грехов на душе. Осень играет красками, убивая природу самым изысканным способом. Я иногда задумываюсь, кто из нас двоих играет с другим. Возможно, я совсем не тот. Возможно, это я твоя игрушка. Глупая доверчивая кукла, которой положено умереть.


***
-Билл, давай еще раз повторим все. С самого начала. Как ты провел отпуск?

Он заученно улыбается одними уголками губ, глядя на меня.

-Мы с братом съездили домой, чтобы провести время с семьей, а потом отправились на Мальдивы, чтобы отдохнуть от городского шума.

-И на этом все, да? Ты игнорируешь все вопросы, отвечаю за тебя я. Запомнил?

Он кивает и снова легко улыбается. Я откладываю распечатку с вопросником для интервью. Ты смотришь куда-то сквозь меня, а потом выдаешь:

-Мы будем смотреть фильм? Ты обещал, что мы посмотрим фильм.

Я со вздохом ищу пульт. Ребенок. Такой ребенок. Вы, дуры, ему признания в любви кровью пишете. А у нашего Билли есть секрет, узнав который, вы бы возненавидели и его, и группу.

Этот фильм мы смотрим уже в сотый раз. Я никогда не смогу понять, как тебе это не надоедает. Ты вообще любишь что-то делать из раза в раз: долго и любовно красить глаза, смотреть часами в окно из гостиничного номера, пересматривать свои любимые мюзиклы, играть в одну и ту же детскую компьютерную игру, проходя ее от начала и до конца. Даже в разговоре ты часто повторяешь что-то дважды, и я задумываюсь, зачем ты делаешь это. Ты видишь в своих словах некий глубинный смысл, важный подтекст? Или ты на самом деле сомневаешься, что окружающие тебя хорошо понимают, считаешь, что это мы такие недалекие, и нам надо все повторять, чтобы усвоили? Нет, чаще всего я прихожу к выводу, что все намного проще. Намного проще…

Пока мы смотрим телевизор, ты кладешь голову мне на плечо, а руку на живот, как бы приобнимая. Ты даришь мне свою странную робкую нежность, хотя мог бы просто дать отдохнуть от тебя. Я вынужден постоянно быть рядом, оберегать, заботиться. От этого быстро устаешь. А если жить так с детства, много лет подряд? Можно сойти с ума. Я улыбаюсь своим мыслям. Ты, видимо, решив, что мне приятно, прижимаешься еще крепче и улыбаешься. Ненавижу твою улыбку в такие моменты. Бросаешь на меня быстрый взгляд, мгновенно почувствовав мое напряжение. Радар чертов.

-Все в порядке, Билл. Смотри фильм.

***

Может ли человек существовать подобно механизму? Возможно ли заставить свои органы и сознание действовать всегда слаженно, четко, повторяя один и тот же алгоритм? Способен ли кто-то избегать ошибок, которые неизменно совершает каждый из нас? Можно «отключить» эмоции и свести к минимуму погрешность своих действий, обусловленную инстинктами, которые сильнее сознания?

Что должно быть в голове у того, кто прыгает с крыши? Что-то настолько сильное, что-то способное перекрыть первобытные страхи и инстинкт самосохранения, мощнейший из всех. Говорят, что самоубийцы страдают нарушениями психики, ибо никакой нормальный человек не пойдет осознанно на смерть. Внутри каждого из нас с рождения заложено стремление выживать, и чего мы только не сделаем ради еще одного глотка воздуха. Но что тогда мы принимаем за норму? Выжить любой ценой – это норма? А женщины, жертвующие собой ради своего ребенка – это норма или тоже расстройство психики? Так что же такое норма? То, что нам удобнее считать правильным в зависимости от обстоятельств? То, что считает верным большинство?

Но если то отклонение от нормы, что позволяет человеку с холодным спокойствием выстрелить в себя, настолько сильное – не является ли оно скрытым потенциалом? Эта сила, изредка прорывающая блокаду предубеждений, рефлексов и психологических установок, могла бы быть использована отнюдь не для саморазрушения. Возможно, в том вся и проблема, что вызвать проявление такой способности у человека могут лишь сильнейший стресс или то, что мы называем расстройством психики.

Если отклонение от нормы теоретически может стать преимуществом, так как же тогда мы называем болезнью? Что такое болезнь психики? Не является ли она всего лишь другой формой существования разума? Каждый выбирает свой путь, свою цель. Возможно, кто-то просто идет к своей цели иной дорогой? А сможете ли вы с уверенностью сказать, чья дорога короче – «здорового» или «больного»? И теперь вопрос еще сложнее: а является ли кратчайший путь лучшим?

Так кто сможет стать машиной? Разве не болезнь станет ключевым отличием позволяющим переступить через эмоции и рефлексы? Нет, тогда мы снова возвращаемся к вопросу о том, что есть болезнь. А душа? Она, бесспорно помешает. Именно она приносит нам чувства, бессистемную избирательность, обособленность внутреннего мира, диссонанс между осознанным выбором и совершаемым действием. Можно ли, как в той антиутопии, сделать операцию – вырезать душу? Но если сделать так, не станет ли это прямым доказательством того, что душа – это тоже болезнь? А ведь нам привычно считать эту абстрактную часть человека нормой! Так что же есть норма, а что – болезнь?

Возможно ли определить ту нечеткую границу, что разделяет два полярных понятия? Есть ли точный полный список обстоятельств, при которых норма становится болезнью? Возможно, при рождении каждый из нас находится где-то посередине, на этой самой границе, с течением времени начиная приближаться к одному или другому…

***
Если бы я мог хоть на секунду проникнуть в твои мысли… Но это невозможно. Чем ласковее ты улыбаешься, чем нежнее твой взгляд, тем сложнее мне понять тебя. Мы сидим в гримерке после концерта. Ты устало улыбаешься, напрашиваясь на похвалу. Переборов себя, улыбаюсь и поднимаю вверх большой палец.

В комнату залетает Дэвид Йост, наш продюсер. Он хороший парень, только очень нервный. Я в свои годы больше уверен в себе. И мне порой жаль, что я его так жестоко обманываю.

-Билл, ты сегодня слишком часто улыбался. Это не совсем соответствует твоему сценическому образу…-начал Дэйв, пытаясь привлечь внимание брата.

-Я с ним поговорю, про. Все будет о’кей,- перебиваю я, обезоруживающе улыбаясь.

Йост кивает, заглядывает в свой ежедневник и рассказывает о планах на завтра. Ты подсаживаешься ко мне на диван, робко смотришь из-под челки. Я знаю, черт возьми, всегда знаю, чего ты хочешь, но с каждым днем давать тебе это становится все труднее. Нет, мне совсем не жаль тебя, потому что мы вместе в этой беде. Я с детства привязан к тебе. И если кто-нибудь вздумает сказать, что я жестокий эгоист, он будет не прав. А я порой так хотел бы действительно бросить тебя.

***
-Билл, Дэвид прав. Ты должен быть грустным. Все поклонники и пресса думают, что ты печальный романтик.
-Мне совсем нельзя улыбаться?
-Можно иногда, но только иногда. И не так открыто, а еле заметно, только приподнимая уголки губ. Вот так,- и я наглядно показываю, как ты должен кривить лицо перед камерой.

Киваешь, опустив голову – чувствуешь свою вину. У тебя давно сложился образ темного принца, грустного, задумчивого и загадочного. Это твое сценическое амплуа. Вообще все продумано до мелочей. Ты редко что-то говоришь на публике, складывая обязанность общаться с прессой на меня. Ты говоришь, что ищешь свою единственную любовь, хотя сам не имеешь понятия о том, что это такое.

Да, Билл Каулитц никогда не влюблялся. Единственный человек, с которым он общается – его брат. Но девчонкам плевать – они обожают скромного молчаливого парня. У нас самые сумасшедшие фанатки, которые готовы на все ради единственного взгляда своего кумира, а он их боится.

В номере плохо работает кондиционер, и ты жмешься ко мне, залезая ледяными руками под футболку.

-Томми, мне холодно. Здесь так холодно.

Я устало смотрю на тебя из-под козырька кепки. Наступают иногда такие моменты, когда я устаю настолько сильно, что не могу даже злиться.

-Билл, тебе пора спать.
-Полежи со мной.

И мы ложимся на кровать. Ты сразу же обнимаешь меня, головой прижимаясь к моему плечу, а руку кладешь поверх моего живота. Меня тошнит от этой нежности, я злюсь на себя, что позволяю тебе все это. Но не могу не позволять, потому что постоянно чувствую себя виноватым перед тобой. За то, что ты такой другой. Не такой. Ведь это мог бы быть я, но мне повезло.

Мысли о нашем секрете меня постепенно успокаивают: пока система работает, все в порядке.
***
Время. Расплывчатое понятие. Мы трактуем его по-разному, в зависимости от того, что хотим передать. Что для тебя время? То, чем ты измеряешь свою вселенную?

Сделаем скромное предположение, что время – это то, что существует вне всякой зависимости от людей, но оказывает влияние на них. Когда становится труднее после бессонной ночи проработать весь день, когда кожа становится менее упругой, волосы тускнеют, зрение ухудшается, когда жизнь становится более пресной и однообразной, когда теряешь не только друзей, но и врагов… Не правда ли, когда стареешь, связь между количеством пройденных секунд и тем, что мы видим в зеркале, становится неоспоримой?

Можно коротать, тянуть, убивать, выигрывать его. А оно будет бежать, лететь, останавливаться, лечить и калечить. И даже если остановить стрелки всех часов в мире, время не перестанет идти. Вообще секунды очень непослушны по своей природе.

Можно измерять временем степень прочности дружбы или разбитости сердца. Можно узнать, насколько велика вероятность приближения какого-то события. Чаще всего это событие – смерть. И непонятно, почему, но именно это обычно нас интересует. Нам важнее знать, какой срок годности у молока, сколько в среднем живет эта порода собак, долго ли прослужит та модель холодильника, сколько осталось жить нам самим… И это все вместо того, чтобы узнать нечто гораздо более важное.

У нас мало времени, потому что это дорого. Тут все равны – каждый берет ровно столько, сколько ему положено.

А время – это всего лишь слово. Абстрактная выдумка человека. Те, кто это понимает, перестают зависеть от времени, но таких мало. Можно сказать и по-другому: те, кто не знает о последствиях, которые несет каждая прошедшая секунда, живет проще. Если не думать, как сэкономить время – жить становится спокойнее. Поистине, счастье в неведении.

***
-А теперь возьми его в рот. Да. Вот так. Соси. Черт, Билл,- у меня снова сбивается дыхание.

Я не знаю, зачем я это делаю. Какой-то жестокий эксперимент над самим собой. Над природой. Над тобой. В первый раз я был пьян. И решил, что раз ты не давал мне спокойно потрахаться целую неделю, вынуждая сидеть с тобой, то именно ты и должен устранять последствия. А потом…

Наверное, мне понравилось. Я снова напился. Для того, чтобы снова заставить тебя сделать это. И ты улыбнулся и опустился передо мной на колени. Я пил каждый раз, чтобы на утро оправдаться перед самим собой. В какой-то момент что-то внутри меня щелкнуло, и я понял, что больше не стыдно. Да, я не хочу, чтобы кто-то узнал об этом, но меня уже не мучают угрызения совести. Главное, чтобы наш секрет оставался секретом. Поэтому я каждый день повторяю одно и то же, вдалбливая в его голову, что нельзя никому рассказывать про ЭТО. И Билл с улыбкой кивает.

Время летело так незаметно. Через месяц я взял его. Всего тридцати дней мне хватило, чтобы переступить через все свои принципы. Через Главные Правила.

У Билла нежная кожа, особенно ТАМ. Я пробовал ее пальцами и языком. Он сначала боялся и плакал, а когда я объяснил, что ничего страшного в этом нет, снова улыбнулся. Ему тоже было хорошо. Я делал все очень аккуратно.

***
Ты любишь то, что считается неправильным? Все любят. И не важно, о чем речь: пить молоко прямо из пакета, красть деньги, изменять жене, дрочить на фотографию семилетнего мальчика или злоупотреблять служебным положением. У каждого свое. А суть-то одна. Понимаешь? Все начинается с мелочей.

Когда ты отрываешь бабочке крылья из любопытства, смотришь, как она беззвучно дергается – это уже садизм. И неважно, что тебе всего 9 лет. Ребенок – самое жестокое существо. И именно из детей вырастают взрослые. И хорошие, и плохие.

А еще совсем никакой разницы нет в том, что о тебе подумают люди, узнав, что ты принуждаешь своего младшего брата к сексу. И совсем неважно, как окружающие отреагируют на то, что он при всех тянется к твоим губам. Главное – то, что ты видишь в его глазах, когда отталкиваешь его и шипишь что-то грубое. Главное – это то, что он пытается сказать тебе, волнуясь, произнося каждую фразу дважды. Главное – это то, ЧТО ты делаешь, когда в журналах появляются статьи и откровенные фотографии, на которых ты даешь ему в рот. Главное – это как ты можешь, зная, что он никогда тебя не поймет и не простит, заявить, что это ложь и клевета.

***
Когда мне пришла повестка в суд, я не удивился. Что уж там, надо было сразу по всем статьям, а тут только за избиение журналиста. Вы думаете, что меня кто-то осудит и накажет? Ничего подобного. Все останется, как было. В нашу группу, в Билла, в меня лично вложены нереальные деньги. Одной сотой этой суммы хватит на то, чтобы заткнуть рот судье, журналисту и даже нашим родителям. Все будут молчать. А фанатки благополучно поверят опровержению и скажут, что их кумиров очернили. Самые умные посчитают, что это был черный пиар. И все. Конец.

Я так долго все продумывал. Прорабатывал каждую мелочь, постоянно репетировал с ним. Теперь информация о том, что знаменитый рокер страдает аутизмом, просочилась в прессу. Нет, конечно, слухи – это слухи. Мы просто снова отрепетируем все ответы на вопросы перед интервью, и Билл покажет себя с лучшей стороны. И все снова наладится. Про болезнь будут знать только ребята из команды. Но я почему-то четко понимаю, что моя система рухнула. Сломалась в ней самая главная шестеренка. Единственная часть механизма, которая работала не идеально.


Эпилог

Эта осень другая. Такое ощущение, что то, что должно каждый сентябрь умирать – осталось живым. И мне неуютно от этой мысли. Все потому что ты больше не улыбаешься. Раньше я ненавидел эту улыбку, которая ежесекундно мне напоминала о твоем недуге. Теперь этого не хватает. Возможно, ты тогда улыбался именно оттого, что был гораздо мудрее меня. Ты любил, и это главное. А вот теперь я получил то, что хотел. Ты спокойный, ровный, холодный. Наверное, теперь ты действительно псих. Один из тех, кого держат в больнице на лекарствах.

Ты мог бы ожить и стать нормальным. Не умирать, как и эта осень. Посмотреть на меня осмысленным взглядом и осудить за то, что я делал с тобой. Не молчать часами, а устроить истерику. Ты мог бы жить наперекор всем, жить счастливо назло мне. Но ты не живешь. Ты болеешь.

=Конец=