Название: Тёмная стороная луны
Автор: Бельчонок Шуша
Бета: Smile of Cheshire
Персонажи: Том/Билл
Рейтинг: NC-17
Жанр: ER, Romance, Mpreg, POV, Angst, Fantasy, Sequel
Категория: Slash
Статус: закончено
Размер: Миди
Сиквел: Тёмная сторона солнца
Предупреждения: однополые отношения, мужская беременность, и вообще это рассказ о семейной жизни от человека, который никогда в жизни не то что не участвовал в подобном действе, но даже не любил...
Размещение: только с разрешения автора
От автора: Я долго думала, стоит ли писать это, чтобы не испортить впечатление от «Темной Стороны Солнца», но потом появилась идея, которая превратилась в навязчивую и стала мне сниться. И вуаля, я решилась написать, чтобы они больше не приходили ко мне...
Краткое содержание: Что делать, если семья рушится на глазах? Как ее сохранить? И стоит ли пытаться это делать?

Следующие вещи следует принять перед прочтением как данность:
В 2012-2015 случилась Третья мировая война. В результате на планете Земля образовалось единственное государство – Federation Earth. Официальный язык – английский. Форма правления – конституционная монархия (император и императорский совет).
Новая форма правления позволила вывести жителей Земли на качественно новый уровень, произошел стремительный скачок в развитии нано- и биотехнологий, что позволило сравнительно недорого и быстро создать биосферы на двух близлежащих к Земле планетах (Венера и Марс) и способствовало созданию межпланетного конгломерата Земля.
Был стабилизирован социальный уровень и создан мощный средний класс, практически отсутствуют нищие и болезни. Тела жителей могут быть преобразованы с помощью биотехнологий за их счет (возраст, защита от болезней, возможность иметь/не иметь детей и т.д.), но пока это доступно лишь элите общества. Обычные же люди ведут нормальный образ жизни, как было до 2012 в развитых Европейских странах.
Венера и Марс заселены но 60%, в основном творческой, политической, научной и прочими элитами, Земля – шахта, завод, поле, где по большей части живут люди рабочих профессий.
ТХ – нет.

Пролог

- Все, Вильгельм, Вы можете вытираться и вставать, - врач убрал прохладный трансдюсер от моего обмазанного мерзким гелем, напоминающим сопли, живота и протянул полотенце.
Я осторожно сел и вытер живот, опустил теплый вязаный свитер.
- Что там, доктор? – мой голос чуть дрожит. Я сам прекрасно понимал, ЧТО там, но, черт, как же не вовремя все это случилось... Внутри стало больно-больно, а на глаза навернулись слезы.
- А Вы не знаете, Вильгельм? – хмыкает в усы пожилой мужчина – мой врач, у которого я наблюдаюсь с момента рождения Кристин, то есть уже пять лет. О боже, как это давно было. – Пересаживайтесь в кресло, - он садится за стол и кивает на мягкое кресло напротив себя.
- Я догадываюсь, - киваю и опускаю ноющий зад в прохладные мягкие недра кресла.
- Вы беременны, - врач что-то писал в карточке. – Четвертая неделя.
Я судорожно стал вспоминать. Точно. Около четырех недель назад Том последний раз занимался со мной сексом, хотя, скорее, это я изнасиловал бедного мужа прямо в его кабинете.
- Я буду рожать, - говорю сразу, не дождавшись вопроса. Все равно, что происходит между нами сейчас, все равно. Я не буду убийцей, даже из-за вас, мистер Муж.
- Видите ли, Вильгельм, я должен Вам еще кое-что сказать, - мужчина сделал многозначительную паузу. – Если бы у Вас в утробе был один ребенок, то не было бы абсолютно никаких проблем, но у вас двойня.
- Что? – мой голос все-таки задрожал. – Как два? Разве так бывает? Я нигде не слышал, чтобы мужчина рожал двоих, - я лихорадочно копался в голове, пытаясь вспомнить подобные случаи.
- В том-то и дело, Вильгельм... – врач начал сыпать кучами терминов. Из всей его речи я уяснил для себя только одно: мужчине физически тяжело выносить больше одного ребенка, ведь если что-то пойдет неправильно, то плод может сломать позвоночник и раздробить тазобедренные кости, да и вообще нанести такие повреждения, что выжить «будущей маме» будет крайне сложно.
- Но ведь есть какие-то варианты? Кроме аборта, - уточняю, зная, что он мне посоветует.
- Ну, если постоянно наблюдаться, выполнять необходимые рекомендации, то все может закончиться вполне благополучно, но... - мужчина пристально посмотрел мне в глаза. – Вы должны понимать, что это будет стоить весьма недешево.
Я только кивнул. Ничего, тебе придется раскошелиться на собственных деток, Том.
Врач объяснил мне еще несколько нюансов, выписал таблетки, которые снимали тошноту, боль в спине, витамины, назначил диету – я уже проходил через все это. Уже на выходе он произнес мне в спину, словно вонзив кинжал:
- Вильгельм, посоветуйтесь еще раз со своим мужем, потому что это будет очень тяжелый период в вашей жизни и вам будет нужна очень сильная поддержка.
Я только молча кивнул и попрощался. Бегом отсюда, бегом в машину, спрятаться за тонированными стеклами и разрыдаться. Муж... Муж... Муж... Раньше это слово вызывало во мне прилив счастья и бабочек в животе, а теперь только глухую ноющую кровоточащую боль.
Человек, с которым я жил в одном доме вот уже пять лет и растил дочь, за последний год стал абсолютно чужим. Я любил его? Да. Хотя нет, сейчас я, скорее, его ненавидел. За постоянную работу, звонки через секретаршу, бесконечные командировки и совещания, полное отсутствие секса, запах женских духов и отпечаток помады на светлом пиджаке, за его усталый шепот «Прости, детка, я устал», когда он в час ночи возвращался и залезал в мою постель после постели своих бесконечных бл*дей. Я даже не сомневался, что он мне изменяет.
Если бы я только знал, если бы я знал, когда говорил ему «Да» тогда на кухне, чем это все обернется, то ни за что в жизни не принял этого предложения, лучше уж бомжом на улице, чем так... Он ведь даже не скрывается! Не придумывает оправдания – только все «работа, работа»...
Если бы не Симона, Джонни и Кристин, я бы его бросил. Но сначала расквасил морду... А лучше бы воткнул нож в сердце, наблюдая, как эта тварь умирает, захлебываясь в собственной крови... Ненавижу…
Но теперь у меня появились еще две причины терпеть тебя, мистер Муж...

Глава 1

POV Bill
- Папа, папочка, папуля, - на руки бросается маленькая, красивая, как куколка, девчушка – моя Крис.
- Привет, солнышко, - поднимаю девочку и начинаю кружить по комнате. Плевать, что здесь полно пафосных морд родителей других детей – я люблю свою дочь и не собираюсь скрывать это.
Помню, как два года назад мы цапались с Томом, когда не могли прийти к решению отдавать Кристин в детский сад или нет. Грустно усмехаюсь: тогда моему мужу было еще не все равно на нас. Том (даже думать его имя противно) настаивал, что девочке будет лучше дома, что надо найти хорошую няню, а я, поначитавшись умных психологических книжек для хороших родителей, считал, что только детский садик, опытные воспитатели и общество сверстников помогут нашей дочери вырасти полноценной личностью, да я и до сих пор считаю, что это так. Да и Симона меня поддержала, а против моего тандема с его матерью он был полностью бессилен, поэтому ему пришлось покориться нашей воле.
Зато как он язвил и ехидно смеялся, когда Крис цепляла в садике новые словечки или, наслушавшись разговоров воспитателей/нянечек/чужих родителей, начинала задавать нам мозговыносящие вопросы. Чего только стоят маты в ее устах, причем произнесенные весьма своевременно. Например, однажды утром наше маленькое чудо с копной русых кудряшек, кое-как стянутых в два высоких хвостика на макушке, в ярко-голубых джинсиках и футболочке с Микки Маусом завязывало шнурочки на малюсеньких кроссовках, сидя на специально купленном для нее миниатюрном стульчике в прихожей, а когда у нее в пятый раз не получилось завязать узелок и бантик, она выдала громогласное и пошлое «Блять», вызывая приступ истерического смеха у меня и Тома. На наш вопрос, где она услышала это слово, ведь мы с Томом старались как можно меньше ругаться при ребенке и мечтали вырастить настоящую леди, Крис пояснила, что так сказал дядя, который уронил себе на ногу пакет с чем-то тяжелым в супермаркете, когда мы с ней вчера там были. Такое простое пояснение вызвало у нас новый приступ смеха.
Самое сложное было доказать этому упрямому ребенку, что это слово плохое, и маленькие леди его вслух не говорят. Никакие аргументы не могли ее заставить отказаться от употребления мата. Дошло до того, что она стала вставлять свое коронное «блять» после каждого предложения, пока однажды Том (да-да, именно он) не нашел потрясающее средство воздействия. Мы гуляли по магазинам втроем (как это было давно...) и, когда наша дочь увидела в витрине магазина очередное платье, которое «папочки должны обязательно-обязательно купить, чтобы маленькая леди радовала их», Том заявил, что ничего покупать не собирается, объясняя нахохлившейся Крис и не менее нахохлившемуся мне, что девочки, которые говорят всякие некрасивые слова носят не нарядные платья из магазинов, а вещи, которые валяются на помойке, потому что они такие же грязные, как эти плохие слова. Удивительно, но угроза возымела действие, и теперь любое слово, которое мы называли плохим, немедленно исключалось из лексикона нашей дочки. Все-таки Том умел быть хорошим отцом, когда хотел, вот только проблема в том, что он уже давно ничего не хотел, кроме своих шлюх...
Вот и сейчас меня вывел из ступора голосок моей дочери:
- Папуля, ты что о-ху-ел? – медленно, по слогам, словно пробуя новое слово на вкус, произнесла Кристин, вызывая недоуменные и насмешливые взгляды со стороны других родителей, которые помогали своим чадам одеваться в раздевалке после тяжелого игрового дня, и приглушенный полустон-полувопрос у меня:
- Солнышко, где ты взяла это слово? – я наконец-то опустил мое чудо на землю. Она кинулась к своему шкафу с нарисованным на нем Микки Маусом и достала оттуда крохотный рюкзачок из светлой кожи, по ходу дела объясняя мне:
- Пап, Марк сегодня сказал это слово. Он слышал его у своего папы. Это слово говорят, когда очень сильно удивленные. Так удивленные, что не могут ничего сказать. Или когда кто-то очень сильно понравился. А я же тебе нравлюсь? Вот ты меня увидел и о-ху-ел, - наставническим тоном произнесла моя дочь, меняя комнатные сандалики на уличные.
- Кристи, - беру девочку за руку и направляюсь к выходу, - это очень плохое слово...
- Его тоже нельзя? – лицо девочки выглядит разочарованным.
- Ни в коем случае. Ты не забыла попрощаться с миссис Ньюман? – быстро перевожу тему, зная, как коротка детская память.
- Да, папа, я ей сказала еще, что мы с бабушкой уезжаем на две недели купаться, смотреть на животных и гулять, а она мне сказала, чтобы я обязательно привезла много-много фотографий и интересных историй, а еще она сказала, что после того, как я приеду, мы будем готовиться к празднику и чтобы я не забыла пригласить тебя и папочку на него обязательно, а то папочка Том уже давно не приходил ко мне в садик, - маленькое чудо тараторило без умолку, вцепившись маленькими, липкими то ли от пота, то ли от чего-то сладкого пальчиками в мою ладонь.
Да уж, Мистер Муж давно пренебрегал не только супружеским долгом, но и отцовским.
Щелкаю брелком сигнализации и распахиваю заднюю дверь перед моей маленькой леди, помогаю ей удобнее устроиться и пристегнуться на детском сидении, после чего сажусь на свое место.
- Папа, папочка, а мы сразу едем... нууу... - Крис замялась, явно вспоминая трудное слово, - ну в место, откуда самолеты летают?
- В аэропорт? – подмигиваю девочке в зеркало заднего вида.
- Да-да, в аэропорт, - она так активно закивала головой, что ее маленькие кудряшки запрыгали на голове.
- Да, там тебя уже ждут бабушка и дядя Джонни...
- Пап, а ты взял все, что я собрала?
- Да.
- Точно-точно? – она сужает карие глаза точь-в-точь как Том, когда подозревает меня в чем-то.
- Точно-точно, - врать детям нехорошо, но, думаю, купальник и крем от солнца ей на море гораздо важнее, чем пара десятков кукол всех мастей. – Помолчи, солнышко, я пока позвоню папочке Тому.
- Пап, дашь мне с папом поговорить? – девочка заерзала на месте от нетерпения.
- Хорошо, - улыбаюсь и набираю ненавистный номер, - только если ты дашь мне сначала спокойно поговорить с ним, - Крис лишь улыбнулась, прикладывая пальчик к губам и показывая, что она молчит.
Гудок, второй, после четвертого я начинаю психовать: если он не возьмет трубку, то я... Пальцы левой руки до побелевших костяшек сжимают руль, но привычно-холодное «Да» заставляет меня облегченно выдохнуть.
- Привет, Том, - даже не стараюсь добавить в голос нежности.
- Привет. Что-то случилось? – в его голосе сквозит беспокойство. Напрасно притворяешься, что я тебя волную, Мистер Муж, я тебе уже давно не верю.
- Нет. Я звоню напомнить, что через час твоя мать, дочь и брат улетают на море на Марс, и ты обещал их проводить...
- Черт, - на том конце трубки обреченно вздыхают, а я торжествующе улыбаюсь. Так и знал, что ты забыл. – Билл, я совсем забыл... Я не могу... У меня важное совещание через 20 минут…
- Том, ты обещал. Это же твоя семья, - в моем голосе отчаяние, а в глазах стоят слезы. Ему все равно, все равно, Билл, давно это пора было понять.
- Билл, ты прекрасно со всем справишься. Я же знаю, что ты у меня молодец. А мне пора. До вечера. Целую, - в трубке раздаются короткие гудки. Боже, какая же ты мразь, Мистер Муж! Телефон улетает в открытое окно...
- Папа, - сзади раздается возмущенный голосок Крис, - зачем ты выкинул телефон?! Я же хотела поговорить с папочкой Томом...
- В другой раз, солнышко, мой телефон сломался... - не плакать, Билл, не плакать... При ребенке нельзя.

***

- Билли, что с тобой происходит? – Симона внимательно смотрит мне в глаза, не давая уйти от ответа. Крис и Джонни как назло умчались покупать какие-то конфеты в маленькой кондитерской на первом этаже терминала аэропорта.
- Ничего, - пытаюсь улыбнуться.
- Не ври мне, я прекрасно все вижу. Твоя бледность, аппетит, перепады настроения и частые отлучки в туалет, - женщина продолжала вглядываться в мои глаза. – Мне ждать еще внуков? – на ее лице заиграла легкая улыбка.
- Да, - тихонько выдыхаю.
- Боже, Билли, - она улыбается и прижимает меня к себе. – Я так рада за вас.
- Я тоже, - как-то слишком грустно это прозвучало, надеюсь, что она не заметит.
- Какой срок? – она выпустила меня из объятий.
- Пять недель всего, - невольно улыбаюсь в ответ.
- А Том в курсе? – я в ответ только покачал головой. – Не переживай, Билли. Он будет так рад, ведь вы давно мечтали о братике для Крис!
- Да-да, - слишком быстро соглашаюсь.
- Кстати, почему этот засранец не приехал проводить мать? – женщина сузила глаза, опять как Том, – это, наверное, семейная черта Трюмперов.
- У него много работы, - виновато развожу руками.
- В последнее время у Тома слишком много работы. Не дело это, менять работу на семью. Вот приеду и задам ему хорошую трепку, если его поведение не изменится. Ты только мне скажи, Билли, - подмигивает мне, и ее лицо тут же разглаживается и принимает озабоченное выражение: - А ты витамины пьешь? А у врача был? Голова не кружится? Гуляешь много? Не пьешь? А то если узнаю, то отшлепаю...

Глава 2

POV Bill
- Добрый вечер, мистер, - администратор нашего, то есть моего любимого клуба, раскланивается передо мной. - Ваша с мужем VIP-зона свободна. Ваш муж подойдет позже?
- Добрый вечер, - улыбаюсь ему самой ослепительной улыбкой. – Отлично. Я думаю, что Том скоро приедет, - поправляю сумку на плече, кладу на стойку сотню евро и отправляюсь в наше место.
Этот клуб одно из самых приятных мест на Земле. Скорее, даже не клуб, а ночной ресторан или центр релаксации. Негромкая приятная музыка, широкий ассортимент коктейлей и алкогольной продукции, опытные и красивые танцовщики обоих полов, любые наркотики и прочие приятности хорошего ночного заведения.
Сколько раз мы здесь отрывались с Томом… Именно он привел меня первый раз в это место, напоил до поросячьего визга, точнее, до стриптиза на столе, слава богу, что этого никто кроме него не видел: приватные кабинеты, больше напоминающие спальни – еще один плюс этого места.
Раньше мы сюда выбирались минимум раз в неделю, как только уговаривали Симону посидеть с внучкой. Нам это действительно было необходимо, просто сбежать из внешнего мира на пару часов и остаться вдвоем после бесконечных метаний между пеленками, памперсами, детским питанием, кроваткой, кухней, ванной, работой. Если первый год мы еще рисковали заниматься сексом дома, да не просто рисковали, а занимались, как только я оправился после родов, о которых теперь напоминает только тоненький белый шрам на животе, который, в отличие от шрама на лице, я сводить не захотел и оставил на память, а Том обозвал меня извращенцем, но как он потом этот шрам во время секса... Внизу живота приятно начало ныть...
Так о чем это я? Ах да, если первый год мы еще занимались сексом дома, то дальше... Начался кошмар... Дети не должны видеть половых актов, это может нанести серьезный вред их психике.
Том нервничал и психовал, зажимая меня по углам и пытаясь подобраться ночью, а я смеялся и умело отбивался, вот и приходилось мне периодически то приезжать к нему на работу, то нам вместе сбегать в какие-нибудь ночные клубы. Потом Крис пошла в детский сад и проблемы вроде бы могли кончится, но...
Я грустно вздохнул и уселся на низкий диванчик, подпихнув пару мягких подушек под ноющую спину.
Нормального секса у меня не было уже пару месяцев, а, может, полгода. Раз в месяц и то, словно мужу хочется от меня отделаться или это просто подачка из милости. Ну конечно, если он перетрахал всех шлюх нашего города, то куда уж там у него силы останутся на законного мужа...
- Ваш заказ, мистер, - полуголая официантка принесла поднос, на котором стоял высокий бокал с ярко-красной жидкостью (гранатовый сок) и тарелку с фруктами. Несмотря ни на что, я не собирался наносить вред здоровью моих будущей малышей. – Еще что-нибудь? – девушка постаралась привлечь мое внимание.
- Нет, спасибо, - улыбаюсь: нет, милая, девочки меня не интересуют, особенно в таком качестве, в каком предлагаешься ты.
- Если у Вас возникнут еще какие-то желания, - облизывает накачанные силиконом губы, - то только позовите.
- Да, спасибо. Вы можете идти, - беру бокал и отпиваю чуть, показывая, что она меня совсем не интересует.
Девушка, качая бедрами так, будто сейчас как минимум пятибалльное землетрясение, удаляется. Видно, новенькая, потому что весь остальной обслуживающий персонал прекрасно знает, что здесь я бываю всегда только с мужем... Муж.. Я хмыкнул. Было бы забавно встретить его здесь с какой-нибудь блядью, ведь он понятия не имеет, где я...
- Добрый вечер, Вы Билл Каулитц? – приятный мужской голос вырывает меня из размышлений. Да что это такое? Только хочешь побыть в одиночестве и отдохнуть, как люди слетаются на тебя просто толпами с желанием пообщаться, а когда тебе срочно нужна компания, все словно по мановению волшебной палочки исчезают.
- Да, это я, - со вздохом отставляю бокал и поворачиваю голову – хрупкий блондин с голубыми глазами, в которых плескалось немое восхищение, нерешительно мялся в паре шагов от моего столика.
- Извините, - он робко улыбнулся, отчего на его щеках появились ямочки, - а Вы не могли бы мне подписать книгу?
Я облегченно выдохнул и улыбнулся:
- Конечно, - идея Симоны со сказками оправдалась, и у меня уже была именная серия книжек для детей всех возрастов, которые просто пищали от восторга, когда слушали или читали мои сказки. Еще бы! Все было проверено на Джонни и Крис.
- Вот, - он протянул книгу в красочной обложке.
- Присядьте пока, - киваю на стулья, стоящие напротив, и парень садится. - Как Вас зовут? – после минутной паузы спросил я, когда в моей бездонной сумке наконец-то нашлась ручка.
- Рихтер, - юноша снова улыбнулся и покраснел еще сильнее...

***

- Да-да, давай, - спереди по телу скользят теплые губы, вычерчивая влажные дорожки от шеи к груди, полностью открытой из-за расстегнутой теплыми пальцами рубашки.
Спина до боли вжимается в холодный кафель и ногти скрипят и ломаются о гладкую поверхность.
Его губы и язык спускаются все ниже, нежно обдавая теплой волной соски, пупок, ладони поглаживают бедра. Когда его зубы чуть прикусывают возбужденную плоть через плотную ткань джинсов, с моих губ срывается тихий хриплый стон, который словно служит для него сигналом к более активным действиям.
Пальцы умело расстегивают ремень на джинсах и спускают их вместе с бельем до середины колена, выпуская наружу возбужденный до ломоты во всем теле член.
Дальше все словно плавает в тумане: кафель, холодящий спину, и горячие прикосновения к члену, выносящие мозг, заставляющие забыть об осторожности... Парень с белыми волосами, стоящий передо мной на коленях, горячие губы, прикосновения, поглаживания, покусывания... Мои стоны, мольбы не останавливаться, боль от сломанных об стену ногтей и оглушительная волна оргазма, после которой я едва остался стоять на ногах.
И только через пару минут я понял, ЧТО сделал. Точнее, что разрешил с собой сделать. Минет. Совершенно незнакомый парень. Туалет клуба. Голова начинает кружиться, а к горлу подкатывает тошнота.
Я дрожащими руками натягиваю джинсы и застегиваю рубашку, хватаю сумку, брошенную на подоконнике, и уже щелкаю задвижкой, когда в спину мне прилетает удивленно-обиженное:
- Билл? – паренек, имя которого я не запомнил, хотя и спрашивал, когда подписывал книгу, так и остался стоять на коленях, а в его глазах стояли слезы.
- Извини, мне пора, - вылетая из туалета. Мне совершенно плевать на него. Совершенно.
Прочь из этого зала, прочь из этого клуба. Такси, срочно, быстрее до дома, быстрее, под горячий душ, чтобы с остервенением отдраивать себя от этой грязи.
Боже, какой ужас, я проклинаю Тома, а сам... Хотелось плакать, пить много водки и курить... А почему бы и нет? С одного раза-то ничего не будет? Ведь так?

POV Tom
Ставлю машину в гараж и смотрю на окна нашего дома – в спальне горит ночник. Кидаю взгляд на часы: половина четвертого. Опять уснул и не выключил свет. Билл всегда так делал. Значит, ждал. От этой мысли хотелось улыбаться. Меня кто-то ждет, кто-то, кто любит всего меня от макушки и до кончиков пальцев, таким, какой есть, кому ничего от меня не надо, кроме взаимности... Билл. От этого имени до сих пор щемит в сердце, а в животе порхают бабочки. Я так его люблю, больше жизни. Как жаль, что в последнее время работа совсем не оставляет мне времени на семью.
Тихонько открываю дверь и поднимаюсь на второй этаж. Так и есть, спит. Из-под одеяла виднелась только черная макушка. Правда, в комнате сильно пахло спиртным и... сигаретами? Он что, опять курил? Ну завтра получит, если я не забуду, конечно.
Со вздохом захожу в душ и расслабляюсь под горячими струями. Эта работа сведет меня с ума, скорее бы уж все закончилось. Скорее бы безопасники нашли ту сволочь, которая последние два года сливает все наши разработки конкурентам, а они, в свою очередь, потом этими же разработками нас топят. В корпорации сейчас происходил такой атас, что мы с ребятами, с которыми я начинал дело, сидели в офисе сутками, пытаясь придумать выход. Перед нами было две весьма нерадужные перспективы: добровольно уйти с рынка в своих штанах, либо нас выкинут оттуда с миллиардными долгами. Мы ломаем головы над этой ситуацией, и никакого просвета, но мы все равно ищем выходы, пробуем, потому что у всех семьи, потому что мы их любим, потому что мы хотим, чтобы наши любимые люди были счастливы и обеспечены.
Со вздохом выключаю воду, вытираюсь, натягиваю белье и ныряю в нашу постель, притягиваю Билла поближе к себе, вдыхаю родной и любимый запах и сразу становится так тепло-тепло. Несмотря ни на что, он любит меня и все понимает. Мне так повезло. Я сам не заметил, как заулыбался. Он полностью мне доверяет, поэтому нет постоянных звонков, приездов, истерик, скандалов, контроля. Просто нам это не нужно, мы и так знаем, что любим друг друга и не предадим. Я поцеловал что-то пробормотавшее во сне черноволосое чудо и, успокоенный его теплом и спокойным дыханием, начал проваливаться в дрему.
Вот закончится все через пару месяцев, возьму отпуск и увезу их с Кристи далеко-далеко...

Глава 3

POV Bill
Медленно выскальзываю из сна, точнее, выпутываюсь из вязкой трясины кошмара – он затягивает, не дает выбраться, давит на легкие, хлюпают внутри, не дает успокоиться и открыть глаза. Собираю все силы и рывком сажусь на кровати, распахиваю глаза. Виски и живот почти синхронно пронзает резкая боль, и я бегом, скрючившись в три погибели, лечу в ванную.
Через час желудок отпустило, и я смог оторваться от белого друга. Сил на то, чтобы принять душ, не было, и я потихоньку, по стенке, чтобы не потревожить свой бунтующий организм, вернулся в постель.
В звенящей пустоте в голове начали всплывать воспоминания прошлого дня.
Врач, дочка, звонок Тому, аэропорт, Симона, клуб, минет в туалете, позорный побег домой, абсент с водкой – самый лучший в мире коктейль... СТОП! ЧЕРТ! Минет в туалете! Извращенно-злорадствующая госпожа Память услужливо прокрутила все картинки, желудок снова сжался в комок, к горлу подкатил рвотный позыв, до ванны я добежать не успел.
О боже, что я натворил? Как? Как я мог? Что это вообще было?.. Я же не пил ничего, откуда такое выносящее мозг желание от одного невинного прикосновения? Откуда?
По щекам бежали слезы. Грязная тварь. Я теперь такой же, как ОН, даже хуже. Какое право я имел ненавидеть и презирать Мистера Мужа, если сам был таким же, даже еще хуже? Если Том просто трахал всяких бл*дей, то я именно этой бл*дью и являюсь. Дешевая шлюха. Вот правильно, мое дело только мыть блевотину.
Пальцы с облезшим маникюром растирали вонючую субстанцию тряпкой по полу. Наверное, я и сам такой, вонючий, в грязных пятнах, нечто достойное только презрения. Недаром он от меня сбежал. Тряпка улетает в помойное ведро – кстати, а где Мистер Муж? Я посмотрел на часы: половина десятого. Обычно в это время он пил какао. Я невольно улыбнулся: сущий мальчишка – вроде серьезный начальник, а от кофе до сих пор плюется и пьет по утрам за компанию с Крис только неизменный «Несквик».
Надо пойти вниз и пожелать ему приятного дня. Интересно, а он понял, что я... теперь тоже не только его? Мне казалось, что от меня до сих пор воняло за сто метров сексом с другим парнем.
Я натянул черный халат с синими бабочками и осторожно спустился вниз. Гостиная, прихожая и кухня радовали первозданной чистотой, значит, ушел. Правда, на кухне было не совсем чисто, там виднелись остатки моего вчерашнего «распития лучшего коктейля»: бутылки, мутные стаканы и неаппетитные заветревшиеся обрезки чего-то, что было закуской. Еще год назад Том бы закатил просто грандиозный скандал, если бы заметил, что я пью в одиночестве, да и год назад я ни за что бы не стал подобным образом напиваться, и уж тем более...
СТОП! Плита девственно чистая, ни одной грязной чашки. Он что, ничего не пил??? Догадка пронзает мозг, и я, несмотря на боль в животе, бегом бросаюсь в спальню. Вчерашних грязных вещей нет, кровать смята, но ее мог смять и я. Никаких следов того, что он ночевал дома. Мистер Муж, вы что, настолько обнаглели, что уже решили возможным не являться ночевать домой? Хотя, может, я этого и достоин...
Поднявшаяся внутри волна ярости сменяется чувством брезгливости к самому себе. Боже, я ненавидел себя сейчас. Грязная бл*дь. Немедленно в душ. Тереть болящую от жестких касаний кожу до покраснения, словно желая ее содрать вместе с липкими следами прикосновений чужих губ и рук, ощущением грязи... Вместе с изменой.

***

Часы показывают половину второго. Его нет. Ноги, поджатые под себя, занемели, попа, несмотря на всю мягкость дивана в гостиной, тоже, ногти на руках посинели от холода, но сил, чтобы встать и закрыть окно, не было, а в животе что-то покалывало и глухо бурчало, ощущение стекающей грязи никуда не исчезло... Не пришел... Значит, и вчера не приходил... Очередная бл*дь... И он у нее... Целует в губы, щеки, шею, грудь, живот, обнимает, шепчет на ухо нежные слова, глухо стонет ей в губы, а после крепко прижимает к себе и засыпает в ее постели... По щекам текут слезы...
У другой... Она, наверное, красивая... Брюнетка. Том любит темноволосых. С большой грудью и попой. Я всегда знал, что ему нравятся девушки! И я ненавидел этих с*к! Они украли у меня мужа и сделали меня подобным себе! Черт, почему я не девушка?.. Я бы тогда сохранил его. Он бы не стал шататься по этим бл*дям, и все было бы хорошо...
Во рту пересохло, внутри зарождается непонятный комок из эмоций, который дает силы встать и добраться до основательно заполненного бара. Виски, водка, коньяк, ликер, абсент, коктейли, белое и красное вино, мартини, вермут, шампанское...
С совершенно счастливой улыбкой я открыл последнее и, зажмурившись от ударивших в нос пузырьков, сделал два больших глотка из горлышка, а потом еще... и еще...
Мозг окутал приятный туман, и жизнь стала лучше. После того как бутылка шампанского и ее волшебное действие закончилось, в ход пошла вторая, третья... пятая...
Я пил, что-то ел, блевал, снова пил, танцевал, смеялся, смотрел новости, снова пил, блевал, спал, кажется...
Том не звонил и не приезжал, никто не звонил, словно мой мобильный отсутствовал...
Мое сознание резко прояснилось, когда в баре ничего не оказалось... Пусто.
Я обвел мутным взглядом гостиную – осколки, обрывки, объедки и еще какая-то непонятная херня, превратившая уютную гостиную в нечто, напоминающее пристанище бездомных из довоенного мира, которых там звали бомжами.
В нос ударила страшная вонь. Я брезгливо сморщил нос и, шатаясь от слабости и боли во всем теле, побрел в другую комнату, но там было так же. Весь дом словно превратился в одну большую помойку.
Я пошел в душ и чуть не шарахнулся от зеркала с воплем ужаса: волосы, замявшиеся в один грязный колтун, вместо глаз – щелки на красном, обсыпанном чем-то непонятным лице.
«Билл! Что ты делаешь с собой? – завопило где-то в подсознании. – Ну и что, что ты никому не нужен?! Ты нужен самому себе, хватит душить себя!..»
Я блаженно улыбнулся и встал под горячий душ. Хватит! Пора брать себя в руки и начинать новую жизнь, без Мистера Мужа.

***

Почти сутки я провел, выскребая дом, мой дом, до идеальной чистоты и приводя себя в порядок. Сходил в магазин, съездил в салон – и жизнь стала радужнее.
Неделя запоя словно выкачала из меня все плохие эмоции и воспоминания, я словно заново учился жить и дышать, правда немного мешала постоянная ноющая боль в животе, и я решил, что завтра обязательно наведаюсь к врачу, мало ли что... Тем более последние дни я явно провел не самым здоровым и полезным для малышей образом...
Вечером после ужина живот снова скрутило, и я бросился в туалет. Я понял, что что-то не так, когда изо рта в унитаз огромными партиями начала отправляться ярко-красная жидкость с солоноватым привкусом, а в животе все словно горело. Я еле нашел в себе силы оторваться и пойти искать телефон, в плавающее сознание только через десять минут дошла мысль, что я так и не купил новый телефон взамен разбитого, а до домашнего на первом этаже я добраться так и не успел и провалился в такую ненужную темноту...

Глава 4

POV Tom
- Мам, привет. Как вы там? – пальцы нервно барабанят по столу.
Получив заверение и кучу писков, подтверждающих, что все отлично, я решился задать волнующий меня вопрос:
- Мам, а ты давно, - нервно сглатываю, - с Биллом разговаривала?
Я не могу дозвониться до него уже шесть дней. Чертова работа! Эти тайные и срочные командировки ломают все планы и семейную жизнь. Кто же знал, что меня выдернут прямо из постели в шесть утра срочным звонком, а уже через час запихнут в самолет и отправят в строжайшей конспирации на другой материк.
Это все свалилось на меня настолько неожиданно, что я спросонья даже не догадался надеть чистую одежду и взять с собой что-то кроме телефона, бумажника и портфеля с документами. Что уж говорить про записку любимому мужу, который настолько разобиделся, что игнорировал мои звонки и сообщения, просто отключив телефон.
Я чертовски за него переживал, но пока мы не подпишем этот контракт, который будет спасением для нашей корпорации и лично моей задницы, я никуда не мог деться отсюда. Я очень надеялся, что Билл звонил Крис, ведь он и дня не мог прожить без нашей дочери, но ответ матери заставил меня нервничать все больше. Я поднял на уши всех своих помощников и будущих партнеров, тем не менее раньше подписать ничего не получилось, и полный неясных предчувствий я вылетел домой только через 8 дней после отъезда.
Внутри все горело, сердце бешено заходилось, в горле стоял комок, а пальцы дрожали. Если бы это было в моих силах, то я бы заставил самолет лететь быстрее. «Домой, срочно домой!!!» - вопила интуиция, подсознание и прочие вещи, отвечающие хрен-знае-за-что и так и не изученные нашей наукой.
Посадка и регистрация происходили мучительно долго, багаж я не стал получать, просто забрал ключи от машины у встречавшего меня помощника и оставил свои приобретенные заново вещи на его попечение.
Быстрее домой, быстрее. Наплевать на правила, на сигналы машин и на то, что на спидометре скоро зашкалит за 120...
Машина с протестующим визгом тормозит на подъездной дорожке. Дом и машина Билла на месте, но это ничего не значит. Бегом к входной двери. Дрожащий палец только с третьего раза попадает по звонку и раздается глухая трель. Минута. Две. Ни звука. Дрожащими руками шарю по карманам: где же, где же вы, чертовы ключи?!
Наконец-то я вытянул связку из огромного кармана, попутно не раз зацепившись брелком за ткань. Удивительно, но ключ вставился в замочную скважину с первого раза. Два поворота, щелчок. Шаг вперед и меня обдает запахом свежести и цитрусов – Билл обожал цитрусовые ароматические свечи, и дом пропах ими насквозь.
В кухне никого нет. В гостиной тоже. Везде идеальная чистота, словно горничная закончила уборку пару часов назад. Возвращаюсь в холл, и глаза наконец-то находят диссонанс в изящном дизайне: тонкая кисть с изящным обручальным кольцом на бледном пальчике, свешивающаяся со второго этажа сквозь перила. Внутри холодеет.
Десять ступеней кажутся вечностью. Когда в поле зрения наконец-то попадает хрупкое тело, то на глаза наворачиваются слезы, а на разум накатывает паника.
Он лежал на животе, одетый в одни домашние брюки в лужи какой-то темной жидкости, безобразно изуродовавшей бежевое ковровое покрытие, руки неестественно выломлены, волосы спутанные, кожа бледная и прозрачная до синих венок… А еще этот тошнотворный сладковатый запах, от которого кружится голова.
Я точно не могу вспомнить, что делал в тот момент, кажется, звал его по имени, кажется, кричал, переворачивал, бил по измазанным чем-то темно-красным щекам, щупал пульс и слушал сердце, вызвал «Скорую», путался под ногами у врачей...

***

- Мистер Трюмпер, - я вздрогнул, услышав свою фамилию, поднялся с дивана и подошел к женщине в белом халате, вышедшей в приемный покой.
Наконец-то. Почти четыре часа бессмысленного ожидания практически свели меня с ума. Никакой информации ни о том, что произошло с моим мальчиком, ни о том, как он сейчас.
Чувствую, что все медсестры, которые дежурили сегодня, уже пользовались другим выходом из отделения реанимации, потому что я последние полтора часа не видел ни одного человека в белом халате, выходящим из этой двери, чтобы броситься к нему и задать мучивший меня вопрос...
- Ну как он? – в тысячный раз спросил я дрожащим то ли от волнения, то ли от страха, то ли от переутомления голосом.
Даже доза успокоительного, которую вкололи врачи «скорой помощи» мне еще дома, не произвела особого эффекта, хотя... все же помогла. Моя истерика прекратилась, и я стал способен адекватно воспринимать реальность: нашел необходимые документы, позвонил в частную клинику, где мы наблюдались, и попросил врачей отвезти Билла в нее, а сам направился следом.
- Мистер, не волнуйтесь. С Вашим мужем все в порядке, - женщина улыбнулась, но на меня это не произвело ровным счетом никакого впечатления. - Относительно, - видя мою реакцию тут же исправилась она и, не дожидаясь вопросов, начала пояснять: - Сильная интоксикация, нервное и физическое истощение спровоцировали отторжение плода организмом. К сожалению, Вы слишком поздно вызвали «Скорую», и теперь мы точно не можем сказать выживет плод или нет. Все покажет время, но состояние Вашего супруга на данный момент не вызывает опасений, он поправится. Долго, медленно и, возможно, не в полной мере, но его организм восстановится, - она снова улыбнулась и выжидающе уставилась на меня.
В мозгу плавали только обрывки фраз и отдельные слова: интоксикация, истощение, плод, отторжение, организм... СТОП!
- Плод? – мда, Том, твое косноязычие ни временем, ни браком, ни детьми, ничем не вылечить...
- Да-да, мистер, - женщина утвердительно кивает головой.
- Какой плод? – мой мозг лихорадочно вспоминает внутренний орган с таким названием.
- Ну плод, зародыш, эмбрион, - женщина смотрела на ничего не понимающего меня, как на умалишенного, но выдержка ей не изменяла – наверняка многолетняя практика общения с психованными родственниками. – У Вашего мужа беременность, второй месяц, вполне логично, что в его утробе находится плод, отторжение которого и началось в результате интоксикации... –дальше я ее не слышал.
Беременность? Зародыш? Значит, Билл?.. Внутри стало тепло. Билл снова носит ребенка? Но... Меня словно облили ведром ледяной воды. Но почему об этом не знаю я? Почему? Хотя сейчас это уже не важно... Ведь, как там сказала эта женщина, они не знают... выживет плод или нет…
О боже, какая я мразь!

***

Следующие сутки превратились для меня в бесконечную беготню по врачебным кабинетам: гинеколог, хирург, гинеколог и снова хирург. Эти люди скоро начнут шарахаться от меня, а я от них. Особенно от гинеколога, разговор с которым напоминал пытку, причем очень болезненную.
Билл врал своему врачу, что я знаю о беременности, что я дал разрешение и полностью поддерживаю его в опасном и безрассудном решении родить двойню. Врач был очень удивлен, что я не в курсе событий, и в красках расписал мне, чем может грозить подобное мероприятие моему мужу: раздробленный тазобедренный сустав, осколки которого нанесут необратимый ущерб жизненноважным органам, начиная от желудка и почек и заканчивая кровеносными сосудами, что в итоге приведет к долгой, мучительной и весьма болезненной смерти родителя; второй вариант – сломанный позвоночник, самые малые последствия от которого – это частичный паралич, но более вероятный исход – нарушение функционирования нервной системы и, как результат, муж-ромашка, неспособный самостоятельно даже поднести ложку ко рту... От его слов у меня встали дыбом волосы по всему телу. Как Билл мог на такое решиться, если знал все? Почему не сказал ничего мне? Или он знал, что я буду против, и решил поставить меня перед фактом, когда аборт было бы делать уже поздно? Но я все равно заметил бы раньше! Хотя... с моей работой... Не уверен.
Врачи настаивали, чтобы я подписал бумаги и Биллу сделали аборт, так как для проведения операции требовалась подпись либо самого моего мальчика, либо его законного представителя, которым являлся я.
Я уже собирался подмахнуть бумагу. К черту беременность, здоровье Билла важнее, он и так будет долго восстанавливаться после этих непонятных «интоксикации и отторжения», но... Если Билл решил не прерывать беременность, то у него были на то веские причины. Он был очень аккуратным в таких вопросах и не стал бы делать заранее губительный для себя выбор, поэтому я задумчиво пожевал ручку и, отложив ее в сторону, начал допрашивать врачей. Как выяснилось, были и положительные случаи рождения двух детей у мужчин. Их было мало, но они были. Я выспросил все и узнал, что при должном уходе и финансовой поддержке все может пройти хорошо, поэтому я убрал ручку и сказал, что готов заплатить любые деньги, лишь бы мой муж и дети были живы и здоровы...
Видно, что та ярость, страх и отчаянная решимость полыхали не только внутри меня, но и на лице, поэтому врачи согласились, больше ничему не возражая.
Длительный курс гормонов и реабилитации, покой, здоровая пища и прочие важные условия вполне могли помочь Биллу выдержать все, а я буду рядом. Всегда. И пусть катится к черту корпорация с ее проблемами, семья важнее всего...
Это я пытался вяло доказать врачам, выгоняющим меня из больницы домой. Все равно к Биллу не пускали, а я никем не измеренный, но явно большой промежуток времени провел на ногах, и теперь был способен только на одно: упасть на кровать и спать. А своему мужу, скрытому от моих глаз в недрах реанимации, ничем помочь не мог. Этими аргументами меня и закидывали врачи, запихивая в такси...

Глава 5

POV Tom
- Здравствуйте, мистер Трюмпер, - девушка в приемной улыбнулась мне, как старому знакомому. Еще бы! Уже пятые сутки я уезжал из больницы на пару часов домой, чтобы поспать, а потом снова возвращался, проходил стандартную процедуру: здоровался с милой медсестрой, предъявлял документы, одевал бахилы и халат, потом дезинфекция и быстрым бесшумным шагом по коридору реанимации к одноместной палате номер 114, чтобы провести там 17 часов рядом с самым любимым человеком на этой планете, да и на остальных тоже.
Вопреки прогнозам врачей, Билл оказался очень крепким и его организм уверенно боролся со всеми проблемами, поэтому...
- У нас хорошая новость для Вас, мистер Трюмпер, - губы девушки растянулись еще шире.
- Что? – мгновенно вскидываю голову.
- Зайдите к мистеру Вернеру, он вас ждет, - она уткнулась в компьютер, показывая, что больше из нее не вытянуть ни слова.
Гадая, зачем же я понадобился лечащему врачу Билла (вроде бы с ним разговаривали утром), я быстрым шагом направился в совершенно противоположном от начального направлении. Я прекрасно ориентировался в ветвистых коридорах, поэтому добрался до искомой двери всего за пару минут и постучался в дверь. Дождавшись усталого «Войдите», прошел в кабинет.
- Добрый вечер, мистер Вернер, - киваю головой пожилому мужчине, сидящему в мягком кресле за столом и читающему какие-то бумаги.
- Добрый вечер, мистер Трюмпер, присаживайтесь, - мужчина отрывает голову от бумаг и указывает взглядом на стоящее напротив стола кресло.
- Вы о чем-то хотели поговорить? – присаживаюсь на самый край – я не собираюсь задерживаться здесь слишком долго.
- Да, мистер. Дело в том, что пришли результаты анализов, и... - он сделал выжидательную паузу, - они показали, что отторжение плода организмом идет на максимально высокой скорости.
- И что делать? - голос становится хриплым от подкатившего к горлу комка.
- Томас, я же Вам говорил, что максимально безопасным вариантом для Вашего мужа будет вызвать искусственные роды...
- А еще? – в моем голосе появляется раздражение: сколько раз я уже говорил им, что не подпишу никаких бумаг без согласия Билла.
- Есть еще один вариант. Можно проколоть двухмесячный курс наногормональных препаратов, что-то вроде тех, что Ваш муж получил для того, чтобы быть способным рожать. Эти препараты заново восстановят поврежденные клетки, и появится шанс, что плод будет сохранен, - врач устало потер виски и опустил глаза в стол.
- Ну и в чем проблема? Раз надо, так надо, - я просто зверел: неужели так трудно понять, что я готов на все, чтобы сохранить ребенка, детей?!
- Дело в том, что это очень дорогой препарат. Новая разработка, и Вы должны понимать...
- Сколько? – на самом деле я задал этот вопрос для проформы, ведь мне было все равно, сколько это могло стоить. Жизнь дороже денег, так?
- Одна инъекция будет стоить 25 тысяч евро. Таких требуется 6 в сутки, не менее 60 дней, - на лице врача появилась ироничная усмешка, он явно ожидал паники и лихорадочных переспросов с моей стороны, ведь точно ничего не знал о нашем материальном состоянии, только то, что нам было достаточно денег на частную клинику, не больше, а тут речь шла о весьма значительной сумме.
- Составляйте договор, завтра подпишем, - пожимаю плечами. Сумма большая, но не смертельная для моего личного счета, да и для счета Билла – его книги продавались огромными тиражами, поэтому финансовые проблемы нам не грозили, если только последняя сделка не провалится, утянув за собой в бездну всю корпорацию.
- Ч-что? – в глазах мужчины плескалось такое изумление, что мне захотелось расхохотаться.
- Говорю, что можете заказывать препарат, я все оплачу. У Вас все? – не дожидаясь ответа, встаю с кресла.
- Д-да, то есть, нет, мистер Трюмпер, - я обернулся к нему и впился вопросительным взглядом в лицо. – Ваш муж пришел в себя...
- Что? – внутри меня в очередной раз что-то взорвалось. – Почему Вы сразу не сказали?! – даже не собираясь выслушивать ответ, бегом направляюсь к двери.
- Стойте! – голос врача настигает меня уже в дверях. – Томас, не забывайте, что он еще очень слаб и не стоит на него обрушиваться ни с восторгом, ни с обвинениями, ни с вопросами. Ему не нужно нервничать сейчас и тем более разговаривать. Но ему очень важно Ваше присутствие рядом сейчас, понимаете?
Я его прекрасно понимал, поэтому просто утвердительно кивнул и бросился в реанимацию.
Мысли путались. Живой, очнулся. Почему-то мне казалось, что если он сможет открыть глаза, то все будет хорошо, просто идеально.
Три минуты в камере дезинфекции показались мне вечностью. И вот. Снова тут. Тот же белый коридор с кафельным полом и двери с бронзовыми табличками: 110, 112, 114.
Внутри все задрожало, я сделал вдох и повернул ручку...
В палате царил полумрак и тишина, изредка прерываемая попискиванием каких-то приборов и громким, чуть отрывистым дыханием человека, лежащего на кровати. Человечка, самого любимого.
Я подошел к больничной койке, на которой под белой простыней лежало хрупкое тело. Его лицо было таким бледным, что сливалось бы по цвету с накрахмаленным бельем, если бы не ореол темных волос. Его глаза были закрыты, а грудь равномерно вздымалась. Почти ничего не изменилось с прошлого визита, и если бы врач не сказал... я бы и не догадался.
Но, может, он просто спит?
- Билл, родной, - тихонько зову его шепотом, но в его лице ничего не меняется.
Наверное, уснул. Бодрствование сильно утомляет измученный беременностью, интоксикацией, лекарствами и борьбой организм.
Я искренне надеялся, что врачебная циничность не дошла до столь глупых и подсудных вещей, как шутки над родственниками больных.
Осторожно опускаюсь на уже ставший родным для попы стул рядом с ним и сжимаю своими горячими и чуть влажными ладонями сухие и холодные пальчики с облезшим маникюром. Я хотел стереть облупленный черный лак, но врачи не разрешили пронести жидкость для снятия лака: слишком резкий запах мог нарушить баланс чего-то там. Это могло показаться мне глупостью или пустяком, но сейчас это были люди, которых я безоговорочно слушался.
Осторожно касаюсь губами кончиков пальцев, от которых как всегда пахнет чем-то апельсиново-цитрусовым:
- Даже больница не смогла вытравить этот запах, - шепчу и улыбаюсь. Я часто так с ним говорил, создавая иллюзию разговора. Для кого? Наверное, для самого себя. – Кристи звонила. Представляешь, она там вовсю доводит измученного комплексами Джонни, спрашивая, что за красные точки у него на лице и почему он краснеет, когда видит девушек в бикини, - я тихонько хмыкнул. – Джонни краснеет и пыхтит от злости, а мама только посмеивается. А помнишь, когда вы только познакомились, сколько он глупостей ляпал и выносил нам всем мозг своими вопросами? Помнишь? А еще как он на свадьбе самый первый угадал, что у нас родится Кристи? А как он потом помогал нам, то есть мне, пока ты лежал в больнице, а мы вместе учились пеленать, варить смеси и качать малышку? А потом домой вернулся ты и чуть не убил нас, потому что мы якобы все делали неправильно. Хотя я так и не понял, чем отличается смесь, которую заваривал ты, от смеси, которую делал я. А помнишь, как она первый раза сказала «папа», а мы спорили, кого она так назвала, ведь ты жутко бесился, когда мы тебя величали «мамочкой». Билл, я не понимаю, почему ты мне ничего не сказал... про то, что ты... про то, что у нас будет, то есть, будут еще дети, - я мучительно краснел, но не находил в себе силы остановиться, - ведь ты знаешь, как я хотел сына, братика для нашей малышки, а теперь их у нее будет целых двое. Я, конечно, понимаю, что не очень хорошо вел себя в последнее время, особенно с этой командировкой – она свалилась на меня так неожиданно, что я ничего объяснить не успел... А потом звонил-звонил-звонил тебе, но телефон был постоянно отключен. Кстати, что с ним? Я его так и не нашел... А когда я приехал и увидел тебя там, на лестнице, то думал, что ты умер, совсем умер... - мой голос задрожал. - Я думал, что тоже умру. Я ведь уже не могу без тебя, понимаешь? Ты вот бы рассмеялся и сказал, что это пафос, и стал бы нагло домогаться меня, но я правда люблю тебя так сильно, что представить страшно. Ты же у меня... такой… такой... Я не знаю, как сказать. Вот представляешь, у моих ребят на работе вторые половинки постоянно звонят, истерики закатывают, даже в офис скандалить приезжают, совсем не понимая, что у нас серьезные проблемы и мы работаем как проклятые, а о проблемах не рассказываем, потому что волновать вас не хотим, но ты же у меня самый особенный, мы доверяем друг другу на все сто и у нас такого нет. Я тебе обещаю, что это все скоро закончится, и мы куда-нибудь уедем втроем обязательно… то есть, наверное, впятером. Ты ведь справишься, и с нашими малышами все будет хорошо? Правда? Вот мы с тобой уедем туда, где никого-никого нет и очень тепло, и море, - я не заметил, что по моим щекам текли слезы, а губы изогнулись в улыбке. - Или к Марте: мы к ней не выбирались уже три года. Будем отдыхать, только мы, наша семья... Да, Билл? Боже, я так люблю тебя, - из меня словно вытекли все силы, и я уткнулся лбом в эту холодную белую ладошку, не замечая, как из-под подрагивающих черных ресниц парня текут тонкие прозрачные струйки, а вторая рука с облезшими ногтями глухо и бессильно скребет по хрустяще-белой простыне.

Глава 6

POV Bill
Сон улетает куда-то резко, словно меня резко окатили ледяным душем, но на самом деле просто пришла медсестра и поставила капельницу. Как всегда в 8:00. Приоткрываю один глаз. Так и есть: электронные часы на тумбочке приветливо мигают оранжевым «8:02», а к правой руке тянется тонкая трубочка, по которой в меня вливают прозрачную жидкость.
Хочется закрыть глаз и снова уснуть, но... Белые орхидеи рядом с будильником на тумбочке... Внутри становится больно-больно, и второй глаз открывается сам по себе, позволяя насладится картиной, разрывающей чувства в клочья в полной мере.
Больничная палата была больше похожа на... даже не знаю, на что, но точно не на больничную палату. Огромные букеты цветов, стоящие повсюду: на полу, тумбочках, подоконнике; воздушные шарики всех цветов и форм; яркие пледы на белых креслах; кипы книг и журналов, мягкие игрушки, мой старый потертый ноутбук и новый телефон. Все это принес сюда он... Том... Уголки глаз защипало.
Я не понимал, что происходит, совсем не понимал... Он был таким... не таким. Заботливым, добрым, нежным, спокойным, теплым. Таким чистым и нужным...
Он так искренне улыбался, когда заходил ко мне и что-то рассказывал, так нежно касался губами щек, запястий, губ, исколотых вен. Когда он смотрел на меня, то его глаза сияли так... Что я казался себе грязной тварью.
Я не мог спокойно смотреть на него, не мог. Внутри меня все путалось и становилось так больно-больно. Неужели я ошибся? Не может быть! Он просто хорошо притворяется... Или нет. Ведь когда я выходил за него, то все было именно так: теплые слова, нежные касания, сияющие глаза и бабочки в животе.
Что же произошло? Хотелось выть. Что случилось? Почему все так? Что с нами стало?
Я понимал, что разговора не избежать, просто Том не начинает его из-за запретов врачей, а сам я не мог. Чертовы стыд и трусость! Я знал, что рано или поздно придется задать вопросы, которые я носил в себе почти год, и получить на них ответы, уже вызывающие внутри меня мелкую дрожь ужаса. А потом... Потом рассказать все Тому. Почему я не рассказал ему про беременность, почему выкинул телефон в окно, почему я чуть не потерял наших детей из-за алкогольной интоксикации и про... По телу побежали липкие струйки страха… Про измену.
Но как это сделать? Виделись мы последние пару недель достаточно, точнее каждый день, часов по пять-шесть. Он ни на шаг не отходил от меня. Я уверен, что и сегодня будет так же. В 9:00 капельницу уберут и медсестра прикатит каталку, поможет мне добраться до уборной и принять душ. Мне было жутко стыдно, что за мной ухаживают ТАК, но пожилая женщина лишь рассмеялась и сказала, что ей кажется, будто она сына маленького нянчит. Затем снова в палату. Жутко болезненный укол в синюю от его собратьев попу и четыре разноцветные таблетки непонятного назначения. А потом придет ОН. Зайдет в палату с неизменным пакетом с ромашками (сколько раз говорил ему, чтобы покупал черный, но нет, Том с завидной регулярностью приобретал эти цветные чудовища, объясняя тем, что так веселее. Действительно, бизнесмен в костюме от Гуччи за пару тысяч евро и с пакетиком за два цента с ромашками выглядит забавно) и с цветком/игрушкой/шариком/книжкой. Счастливо улыбнется, опустится на край кровати, нежно чмокнет в губы и спросит: «Ну как наши дела?».
Потом завтрак – жутко полезная и невкусная молочная каша, в которую он, словно наседка, мелкими кусочками порежет мандарин или банан и ложечка за ложечкой скормит эту смесь мне, умудрившись по пути рассказать все новости и пару забавных историй то ли из жизни, то ли только что придуманных на ходу.
Вообще, он много говорит, а я в основном молчу, потому что боюсь, что если открою рот, то из меня выльются все те помои, которые плещутся внутри.
Днем он уходит, оставляя после себя звенящую пустоту и покой, чтобы вернуться вечером и почитать мне, как маленькому, книгу или интересную журнальную статью или посмотреть фильм, забравшись ко мне в узкую металлическую больничную кровать.
От его объятий, смеха и горячего дыхания над ухом становится так тепло-тепло, чтобы потом, после его ухода стало так мерзко-мерзко.
Внутри меня боролись целые потоки чувств во время таких «просмотров»: недоверие и страх, ненависть и презрение к нему и к себе, безграничная любовь и счастье, желание убить... Хотелось расплакаться, уткнувшись в рубашку, пропахшую за день его одеколоном и потом, расплакаться и рассказать все-все, чтобы он гладил по голове, оправдывался, просил прощения, а потом так громко орал, чтобы тряслись стены и хотелось сжаться от ужаса в комок под одеялом и продолжать плакать, чтобы убежал, громко хлопнув дверью, чтобы вернуться через полтора часа, обнять и сказать, что простил, но что... что если ему все равно и он равнодушно пожмет плечами и, пожелав «сладких снов», спокойно уйдет к очередной своей любовнице?..
Сколько раз я уже набирал воздуха в грудь, готовясь выпалить все и будь что будет, но, противное липкое чувство страха, омерзения и грязи словно затыкали мне рот, не давая вырваться ни слову...

***

POV Tom
Билл лежал в больнице уже четвертую неделю. Угроза для его жизни миновала, а для наших деток почти миновала, так что еще пару недель гормональной терапии, и все будет хорошо.
Я почти летал последнее время. Тот контракт мы подписали, Билл идет на поправку, на улице заканчивался май и вообще жизнь казалась почти прекрасной, если бы не одно «но». Что же значили события последних месяцев? Что произошло с Биллом, что он позволил сотворить себе такое?
Я не мог найти в себе силы задать эти вопросы вслух. Просто делал вид, что все нормально и хорошо, но все это буквально витало в воздухе, перерастая в тяготящую недосказанность и вибрирующую напряженность.
Я видел, что Билла что-то гложет, но может... Может, это мне просто кажется и ничего такого нет?
Я настолько безграничной любил его и доверял ему, что фраза, брошенная в один из вечеров мне в спину, когда я пожелал ему сладких снов и, поцеловав, направился к двери после чтения одной забавной пьесы, пронзила меня словно метко брошенный кинжал, выбив из тела весь воздух, чувства и желание жить.
Хриплый, глухой, словно из-под подушки, но такой родной и любимый голос лишил меня опоры в этом мире:
- Том, я изменил тебе...

Продолжение следует
Продолжение